Текст книги "Росомаха (СИ)"

Автор книги: Игорь Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

12

– Куда мы идем, папа?

Илье никак не удавалось натянуть сыну кроссовок. И он догадался, что Данила просто – напросто не хочет, чтобы его обули. Мальчик растопыривал пальцы, менял положение стопы. Илья с трудом сдержался, чтобы не прикрикнуть на него.

– Данька, держи ногу прямо.

Мальчик, наконец, подчинился.

– Так куда мы идем? – снова спросил он.

– Мы едем, а не идем. К дедушке и бабушке. Мы тебя туда завезем на день или два, потому что мы с мамой будем заняты.

– Я не хочу к дедушке и бабушке, – заявил мальчик.

В прихожую вошла Оля, относившая в машину пакеты с едой и одеждой.

– Данила, – сказал Илья. – Я тоже много чего не хочу, но надо. Понимаешь?

– Я никуда не хочу, – закапризничал мальчик. – Я хочу дома быть.

Илья завязал мальчику кроссовок, выпрямился, взглянул на жену.

Та была бледной, смотрела куда‑то сквозь стены и явно сомневалась в том, что они задумали.

Несмотря на то, что спать прошедшей ночью после всего, что было, казалось немыслимым, они оба задремали. Ненадолго, после того, как на востоке посветлело небо. Когда Илья проснулся от дремы, оказалось Данила уже не спит.

Мальчик лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и шмыгал носом, словно сдерживался, чтобы вот – вот не расплакаться. Илье стало жалко сына, и у него появилась мысль, что, быть может, мальчика все‑таки можно вывезти из поселка. Не самому, так с помощью других. Тех, кто приезжал в поселок по каким‑то делам и надолго не задерживался.

После завтрака Илья рассказал все Оле. И еще прибавил, что надеется: она тоже сможет уехать. Вместе с сыном. Оля ничего не сказала, и тогда Илья спросил, согласна ли она.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Давай попробуем. Иначе я… Или я…

Она не договорила, но Илья понял, что жена больше не хочет такого, как прошедшая ночь.

Он вывел машину и вернулся в дом, чтобы одеть сына. Пока они с Олей собирались, Илью все сильней терзали сомнения. Сейчас, когда все было готово, он почувствовал слабость, как будто ночью вообще не прилег.

Он взял Данилу за руку.

– Пошли.

На крыльце он остановился. В поселке было тихо, никого у соседских домов не видно. Можно подумать – выходной, а не будний день. Тревога усилилась.

– Скоро приедем к дедушке и бабушке, – пробормотал Илья.

И почувствовал, как Данила упирается, тянет руку назад. Пытается вырваться.

– Данила! – прикрикнул он на мальчика.

На всякий случай взял сына на руки и понес к машине. Оля открыла заднюю дверцу, Илья нагнулся и опустил сына на заднее сидение. Оля села рядом с ним. Илья удовлетворенно кивнул, встретившись с женой взглядом, забрался на место водителя.

Данила захныкал, требуя вернуть его домой. Оля попыталась его успокоить. Илья завел двигатель, тронул машину вперед. Стараясь не обращать на ребенка внимания, Илья сосредоточился на дороге.

Спустя минуту мальчик уже заходился плачем, и все усилия Оли были тщетными. Илья покачал головой, но продолжал ехать вперед, проглядывая на дома. Крики ребенка породили головную боль.

В конце концов, он не удивился, когда почувствовал на своем плече руку жены и услышал ее голос:

– Поворачивай назад, Илья.

Илья закурил, поморщился и выбросил недокуренную сигарету. Он надеялся, что это его отвлечет, расслабит, но вдыхать дым показалось такой гадостью, что он не выдержал.

Он ждал Назарова, обещавшего приехать к нему прямо домой.

Прошло два дня с той памятной ночи, когда Илья снова видел в своем дворе старуху в плаще. В последующие две ночи ничего подобного не случалось. Или… ни он, ни Оля просто больше не заметили странную гостью.

Стараясь не думать о старухе, Илья перенесся в то утро, когда пытался вывезти свою семью. Казалось, это было так давно. Илья вспомнил, как сдерживался, разворачивая машину и возвращаясь назад. Как сжимал зубы, чтобы не провоцировать сына на продолжение истерики. И лишь вернувшись в дом, уйдя в свою комнату, когда он позвонил участковому, его прорвало.

На слова сержанта, что капитан сегодня не появится, Илья заорал, чтобы Назарову как можно быстрее передали его требование о срочной встрече. Кажется, Илья шокировал сержанта. Тот даже спросил его адрес, обещая тут же приехать, но Илья пожелал, чтобы сержант дозвонился до капитана. И сержант дозвонился. Когда через полчаса Илья, несколько успокоившись, снова набрал номер участкового, сержант отрапортовал, что капитан вернется в поселок завтра. И что капитан обещал перезвонить Илье лично.

Илья поблагодарил сержанта, подумал, не извинится ли за собственные крики, но тот уже положил трубку – наверняка спешил отвязаться от назойливого гражданина.

На завтра капитан действительно позвонил. Правда, звонок был короткий, и Назаров сообщил, что вернется на работу через день. Он не мог долго говорить или не имел такого желания, и Илья не стал возражать, начиная разговор, которому не суждено завершиться раньше, чем произойдет личная встреча.

Как бы не тянулось время, но Илья с женой и ребенком благополучно пережили очередную ночь, и пятница, наконец, наступила. Оставалось лишь подождать звонка Назарова, но Илья позвонил сам – запас терпения почти исчерпался.

Капитан уже находился в поселке – утром он сменил одного из помощников. Извинившись в который раз, Назаров сказал, что приедет после полудня. Объяснять он ничего не стал.

Илья, чувствуя, что нетерпение усиливается, подумал, не позвонить ли Назарову снова, когда показался старенький черный "форд" капитана.

Они пожали друг другу руки и некоторое время молчали. Они уступали друг другу возможность заговорить первым. Наконец, Илья предложил:

– Пройдем в дом?

Назаров вопросительно посмотрел на Илью.

– Мы твоих не побеспокоим? Можно и здесь поговорить. Или в машине.

– Как знаешь.

Они перешли на "ты" незаметно для самих себя, и это стало дополнительным удобством в общении. Когда они сели в "форд", Назаров пробормотал:

– Да, не вовремя я взял недельку за свой счет. Ну, ладно.

– Что‑то случилось? – спросил Илья. – Сержант говорил, "по семейным обстоятельствам".

Капитан сделал неопределенный жест рукой.

– Со всяким может случиться. Переживу.

Кажется, он не собирался вдаваться в подробности, но собеседник смотрел на него с искренним интересом, и Назаров пояснил:

– С женой разводился. То есть неофициально пока. Так, разъезжались, помогал с вещами, дочке все объяснял. Чтоб не волновалась. Жена не захотела в нашей квартире оставаться. Ни в какую. К родителям и все, – Назаров тяжело вздохнул. – Блин, чуть ли со школы были вместе. Никогда бы не подумал…

Он как‑то встряхнулся, как будто подводил черту, сменяя тему.

– Что тут происходит? – он посмотрел на Илью. – Как я понял, ничего хорошего?

Илья кивнул и не спеша рассказал о самом важном: жители, большинство из них, не могут покинуть поселок. Илья предположил, что все испытывают что‑то похожее, и описал собственное состояние, количество попыток и, наконец, снова упомянул о старухе в плаще.

Какое‑то время Назаров молчал. Илья опасался, что капитан его просто не поймет в отношении "такую тоску невозможно выдержать" или "страх такой, как будто ты умрешь, если не повернуть назад". Однако Назаров даже не уточнял этой, самой нереальной, части рассказа. Он вообще сделал отступление – объяснил, почему не смог приехать утром.

– Тут происшествие одно случилось. Трагичное. Молодая женщина по имени Даша, у озера живет, погибла. Она была беременна, муж уехал в командировку, откуда до сих пор не вернулся…

– Беременна? – прошептал Илья.

Назаров кивнул. Помедлил, следя за Ильей, потом продолжил:

– У нее случился выкидыш. Почему‑то она так и не позвонила никуда. С родителями, которые тоже живут в поселке, она накануне поссорилась, и те думали, что она просто не поднимает трубку. Только сегодня утром все обнаружилось, когда мать пришла в ее дом.

Капитан ненадолго прикрыл глаза, помассировал лоб. Вытащил сигарету, посмотрел на Илью и спрятал сигарету обратно, будто догадавшись, что собеседник не курит.

– Даша была еще жива, но находилась без сознания. Вызвали "Скорую", повезли в город. По дороге она скончалась, придя перед этим в сознание.

– О, черт, – вырвалось у Ильи.

– Я находился у нее в доме все это время. Выяснял, что там с ней могло случиться. С доктором Левиным советовался.

– И что?

Назаров пожал плечами.

– Ничего не могу сказать категорично. Скорее всего, несчастный случай – упала, подвернула ногу, испугалась, случился выкидыш. Ну, она и потеряла сознание, крепким здоровьем‑то не отличалась. Ладно, к этому мы еще вернемся. Ты лучше расскажи, что именно старуха у тебя во дворе делала. Просто стояла и пялилась в окно?

Илья ответил не сразу. Он поглядывал на капитана, спрашивая, почему его не смущает странность, происходящая с людьми на выезде из города. Похоже, Назаров догадался о причине столь длительной паузы.

– Тебя что‑то смущает? Почему я спрашиваю сначала о старухе, а не о том, что…

– Да, старуха – это одна из главных проблем. Но то, что весь поселок сидит по своим домам, это… – Илья замолчал, не зная, как закончить.

Назаров медленно кивнул.

– Я тебя понял. Я ведь уже поговорил с людьми: сосед Даши и доктор Левин. У меня было время удивиться. И тому, что они сказали, и тому, почему они говорили об этом с такой неохотой и… страхом, наверное. Как будто боялись сказать что‑то лишнее.

– Вот в чем дело, – не удержался Илья.

– Да. Ты не первый мне об этом рассказал. Я ждал чего‑то подобного, и ты лишь подтвердил это. Вот так.

– И что ты собираешься делать?

– Я хотел бы какое‑то время, чтобы переварить все это. Отложить, насколько возможно. Старуха в плаще – более объяснимое явление. Вот я и решил начать с нее. О том, почему люди сидят по домам, придеться беспокоиться позже. Что? Ты в чем‑то не согласен?

– Нет. Просто меня… поражает, насколько спокойно ты это принял, хотя сам… Хотя не испытал этого лично.

Назаров пожал плечами.

– Если я стану возражать, переубеждать вас, от этого ничего не изменится. Лучше принять то, что есть. Если бы об этом мне сказал ты один, тогда ладно, я бы усомнился. Но таких человек несколько. И не лучше ли принять это сразу? В мире случается достаточно необъяснимых явлений, и я давно не отношусь к ортодоксам, утверждающим, что они знают, что бывает в реальности, а что нет.

– Теперь я все понял, – пробормотал Илья.

– Замечательно.

– Что ты спрашивал о старухе в плаще?

Илья снова окунулся в ту атмосферу тревоги, полумрака, истерики Оли и плача ребенка. Это было неприятно своей реалистичностью, как будто время пошло по спирали, и Илья повторно переживал ночь со вторника на среду.

– Значит, просто стояла? – переспросил Назаров. – Ничего не делала, никаких пассов руками, не вращала телом или головой? Только стояла и смотрела?

– Выходит.

– Потом исчезла? Причем очень быстро, как будто убегала, перепрыгнув забор?

– Не знаю, – признался Илья. – Но как иначе все объяснить? Прошлый раз она ведь тоже ушла как‑то слишком уж быстро.

– И еще припорошенные следы, – пробормотал капитан.

Илья кивнул.

– Да – а, – протянул Назаров. – Действительно попахивает какой‑то чертовщиной.

Они переглянулись.

– Старуха существует, – сказал капитан. – Черт его знает, что она такое, но она существует. И происходящее как‑то с ней связано. В пору ФСБ вызывать, только вот…

– Что?

– Толку, чувствую, от этого не будет. Все какое‑то скользкое, неопределенное, уцепиться даже не за что. Даже то, что егерь пропал, ни о чем не говорит. Он вообще не к нам относится.

– Что же делать? Если так будет продолжаться, поселок обречен. Его жители обречены.

– На что именно?

– Ну… те же ресурсы закончатся. У многих закончатся деньги, раз работы нет. На что жить?

Назаров покачал головой.

– Человек – невероятно живучее существо. Поверь мне, раз уж есть доступ в поселок для посторонних, местные жители протянут в теперешнем положении еще очень долго. И каждый будет надеяться, что все решится благодаря другим, а не ему. Я уже понимаю, почему ко мне не ломится народ. Кроме тебя вообще никто не пришел. Люди боятся. И страх – это грандиозное средство, чтобы заставить себя пережить какие‑то лишения.

Илья промолчал, признав, что Назаров его убедил.

– Ладно, рано об этом, – Назаров похлопал Илью по плечу. – Прежде чем поднимать вселенскую панику, попытаюсь сам что‑нибудь выяснить. Совершу маленький такой обход, опрошу людей. Может, кто‑нибудь еще видел старуху, и я узнаю что‑то новое. Заодно поподробней выспрошу у Левина о его ощущениях, когда он уезжал из поселка. Надеюсь, уговорю его сесть в мою машину и медленно проехать к трассе.

– Это может быть опасно.

Назаров кивнул.

– Да, я понимаю. Но все равно это надо сделать. В качестве эксперимента. Ну, а ты, Илья, держи со мной связь.

Капитан замолчал, и стало ясно, что разговор окончен.

Илья уже собирался вылезти из машины, когда вспомнил то, что смутило его, промелькнув в голове еще в начале разговора.

– Капитан, ты это… Ты не опасаешься, что, находясь в поселке слишком долго, ты сам потом… Сейчас ведь ты можешь уехать без проблем. Но…

Назаров усмехнулся.

– Я надеюсь, что этого не случится. Ну, а если… Черт возьми, этот поселок – моя работа, и пока я не разберусь, что здесь происходит, уезжать все равно не собираюсь. Я вполне сносно могу устроиться у себя в кабинете.

Илья тоже улыбнулся, и они попрощались.

13

Ефим, крепкий мужчина шестидесяти двух лет, застыл с открытым ртом, глядя в окно.

Было солнечное утро, по – летнему теплая погода. Ефим пришел на кухню, чтобы заварить себе чай. Окно кухни выходило во внутренний двор. Была видна часть центральной улицы поселка, три дома на противоположной стороне.

Ефим никого сейчас не ждал и меньше всего рассчитывал увидеть совершенно незнакомого человека. Да еще какую‑то старуху в странной одежде.

Ефим чувствовал себя гнетуще. Что‑то происходило в поселке, о чем никто из соседей не спешил распространяться. Еще неделю назад жена с зятем и дочерью поехали в Город за покупками, но вернулись минут через двадцать. Кажется, у дочери случилась истерика, но Ефим объяснений не получил. Ни от жены, ни от дочери. В тот раз он подумал, что кто‑то с кем‑то сильно поругался.

Но вот прошел день, два, три, и никто из его семейства так больше не предпринял поездку. Жена ходила угрюмая и молчаливая, но она и раньше не отличалась откровенностью и болтливостью. Она занималась домом и в Город выезжала крайне редко. О зяте и дочери этого нельзя было сказать. Они вообще со временем собирались перебраться в Город. Кроме того, что там больше развлечений, что зять работал в Городе, здесь их не устраивал старый дом, доставшийся им после смерти матери Ефима.

И вот теперь, судя по всему, они не были в Городе больше недели.

Ефим думал, что дочь серьезно поругалась с мужем, но оказалось, что тот все время сидит дома и даже не ездит на работу. Об этом Ефим узнал от Кости, пятилетнего внука – пару дней назад дочь привела его и попросила, чтобы мальчик "какое‑то время побыл у них".

Сейчас, обнаружив в своем дворе старуху в фиолетовом плаще, Ефим сразу вспомнил те несколько случаев, когда мальчик упоминал о какой‑то "тете в длинном пальто".

Позавчера внук сказал, что еще у дома родителей видел какую‑то "тетю", и мама тогда очень испугалась. Вчера Костя "по секрету" сообщил деду, что опять видел ту же "тетю" в длинном пальто. На этот раз за домом дедушки. Ефим неуверенно улыбнулся, но не стал убеждать ребенка, что ему это померещилось. Во – первых, наступали сумерки, и было достаточно светло. Во – вторых, у самого Ефима, долго ворочавшегося по ночам не в силах заснуть, было ощущение, что вокруг дома кто‑то ходит.

Вместо этого Ефим поинтересовался подробностями.

"Тетя" какое‑то время стояла и смотрела на дом, потом ушла. Костя ее не рассмотрел – она накинула на голову капюшон. И, конечно же, она была "плохой тетей", добавил внук.

Ефим смотрел на старуху и вышел из транса, когда та опустилась на корточки и как будто бы что‑то взяла с земли. Вряд ли там лежало что‑то ценное, разве что дочка уронила мелкую денежную купюру, но это движение старухи окончательно убедило Ефима, что пришла она не с благими намерениями.

Он потянулся к окну, распахнул его, высунул голову.

– Эй, любезная, – обратился он к старухе. – Ты что‑то у нас забыла?

Старуха вроде бы посмотрела на него – из‑за капюшона сложно было определить, куда она смотрит. Ефим почувствовал сильный дискомфорт. Казалось, он застал на месте преступления вора, но вор, в отличие от самого Ефима, был вооружен.

– Эй, тебя спрашивают. Ты к кому? – уже не так уверенно потребовал ответа Ефим.

Старуха развернулась, что‑то сказав. Голос напоминал шипение, и Ефиму показалось, что он разобрал слово "позже". Его как будто укололи. Он поспешил в прихожую, распахнул дверь.

Старухи во дворе уже не было. Она находилась возле соседнего дома – двигалась вдоль центральной улицы. Как она там оказалась так быстро, Ефим не смог понять. Он глухо застонал. В этот момент, глядя, как старуха входит в соседний двор, он вдруг вспомнил, что несколько дней назад, перед тем, как дочь привела внука, к ним заходил участковый.

Сам Ефим его не видел – возился в сарае. С участковым разговаривала жена. Вернувшись в дом, Ефим спросил, не заходил ли кто к ним. Жена сказала, что да, это был участковый. На вопрос, что он хотел, жена сказала что‑то неопределенное, и Ефим не стал уточнять.

Он поспешил назад в дом. Жена развешивала белье в ванной. Она даже не слышала, что пару минут назад Ефим из кухни кого‑то звал.

– Надя!

Он почти кричал, и она испуганно обернулась.

– Что случилось? Костика разбудишь.

– О чем тебя участковый спрашивал?

– Что? – она растерялась, сбитая с толку.

– Я спрашиваю, что участковый хотел? Он ведь заходил к нам недавно. Что ему понадобилось?

– Ну… Я не… Он спросил, все ли у нас нормально? Не беспокоит ли кто?

– И все? И это – все? Зашел спросить, как у нас дела?

– Наверное. Он еще спросил, не видела ли я незнакомую побирушка, и я сказала, что…

– И ты молчала?

– О, Боже! Ефим, что случилось?

Но он игнорировал ее вопрос, поспешив от ванны в общую комнату, где находился телефон.

Назаров осмотрелся и на предложение хозяина пройти в дом спросил:

– Она во дворе была? Тогда покажите, где она стояла и что делала.

Ефим прошел вперед, встал между крыльцом и калиткой.

– Вот здесь я ее увидел. Она просто стояла и смотрела на меня. И потом… Потом она что‑то сказала, но я не понял. У нее голос такой… как будто простуженный.

– И что вы?

– Я? Я спросил, что она делает в моем дворе, но она развернулась и пошла к калитке.

– Дальше.

– Ну, я вышел из дома, хотел выйти и посмотреть, все ли в порядке, и…

Ефим замолчал.

– И? – у Назарова напрягся голос.

Ефим колебался. Он по – прежнему не понимал, что там случилось дальше, и как старуха оказалась у соседнего дома так быстро. Ефим предполагал, что выставит себя глупцом в глазах капитана, если скажет все, что у него на уме. И в то же время участковый вызывал у него симпатию, доверие – чувствовалось, что ему очень важно рассказанное Ефимом.

– Она исчезла? – прервал паузу капитан.

Ефим вздрогнул. Участковый почти что попал в точку. Почти.

– Нет, она… Она не исчезла. Просто она…

– Говорите, Ефим, – подбодрил капитан. – Что она?

– Она была возле соседнего дома, – пробормотал Ефим. – Она… Она выходила со двора медленно, но… Потом… Я не знаю, как она успела выйти и так быстро… Может, она бежала?

Капитан нахмурился. Ефиму не показалось, что капитан отнесся к его словам с сомнением. Скорее наоборот. Но такая реакция участкового лишь усилила его тревогу.

– Ефим, вы ее в первый раз видели, эту старуху?

– Ну, в общем, да. Но… Мальчик про нее уже говорил. Мой внук. Говорил, что видел ее там, за домом.

– И что? Старуха точно так же стояла и смотрела на дом?

Ефим угрюмо кивнул.

– Да. Что‑то вроде этого.

Какое‑то время они молчали, и воздух вокруг как будто сгустился. Теперь ни о каких приглашениях в дом не шло и речи. Сейчас это было бы некстати.

– Скажите, капитан, – пробормотал Ефим. – Что вообще происходит у нас в поселке?

– Если бы я только знал, Ефим, – тихо отозвался капитан. – Это я и пытаюсь выяснить. Правда… получается что‑то не очень.

Ефим приподнял голову, снова положил ее на подушку, вслушиваясь в тишину в доме, вслушиваясь в ночь, притаившуюся вокруг дома, как враждебная армия, взявшая город в кольцо.

Спать не хотелось. Из головы не шла старуха в фиолетовом плаще. Ее шипящий голос, медленный ленивый разворот к калитке и то, как быстро она достигла соседнего дому. Из головы не шло напряженное лицо капитана и его попытка поговорить с соседями Ефима.

Попрощавшись с участковым, Ефим не сразу вернулся в дом. Он смотрел, как капитан прошел в соседний двор, оглядываясь по сторонам, но соседи ему даже не открыли дверь. Между ними произошел недолгий разговор через дверь, и капитан, покачивая головой, вернулся к своей машине.

Ефим общался с соседями лишь в рамках "здравствуйте", "как поживаете?", "у нас тоже все нормально, спасибо", но он никогда бы не подумал, что соседи, в общем‑то, вполне обычные люди, так враждебно встретят того, кто постучится к ним в дом. Конечно же, он знал, в чем причина.

Знал.

Соседи, как и многие в поселке за последние дни, боялись. Возможно, они и сами не отдавали отчет своим действиям, не очень‑то понимая происходящее, но собственным ощущениям не прикажешь.

Во всяком случае, теперь и у самого Ефима появились причины для страха. Причины не были отчетливыми и логическими, скорее они были на уровне интуиции, на уровне "что‑то мне сегодня невесело, хотя вроде бы все нормально".

Казалось бы, что опасного в этой старухе? Пусть бродит вокруг дома, лишь бы не пробралась сюда и что‑нибудь не натворила, а она меньше всего напоминала воровку или наводчицу. Однако это была лишь видимая сторона происходящего. Не считая некоторых неприятных моментов, которые не поддавались объяснению, было кое‑что еще.

Например, странная психологическая атмосфера в доме. Жена, угрюмая и молчаливая, казалось, избегала Ефима. Внук сидел в отведенной ему комнате весь день, и его с трудом уговаривали поесть. И еще дочь.

Тома пришла, как обычно в последние дни – вечером, проведать мальчика. Какая‑то задерганная, недовольная. Ефим спросил ее, не видела ли она кого‑нибудь, кто бродил на днях возле ее дома, но она даже не захотела разговаривать. Спустя минуту она уже кричала на Костика непонятно за какую провинность. Когда Ефим вмешался, Тома демонстративно покинула комнату, собираясь вообще уйти из дома.

Но она не ушла. Она вернулась сразу, как только переступила порог.

У нее была истерика. В тот момент Ефим подумал, что это запоздалая реакция на ссору с ним. Да и мало ли по каким пустякам беременная женщина может поднять скандал? Он не стал ни о чем спрашивать, просто предложил остаться, пообещав позвонить и предупредить зятя.

Тома не спорила и осталась. Обычно она не любила ночевать у родителей, но в теперешнем состоянии ей было не до этого. К тому же было уже темно.

Сейчас, понимая, что не заснет, и размышляя о сегодняшнем вечере, Ефим вдруг понял, что истерика дочери не имела отношения к ссоре с ним. Причина была в чем‑то другом. В чем же? Дочь уже выходила из дома, но вернулась. Почему? Что случилось в тот момент, когда она развернулась, даже не сойдя с крыльца?

Не в силах больше лежать и бороться с бессонницей, Ефим поднялся. Жена спала, но ее сон больше напоминал беспокойную дрему человека, которому пришлось прикорнуть в рабочее время. Она что‑то пробормотала во сне, и Ефим постарался двигаться бесшумно.

Когда он коснулся дверной ручки, послышался скрип открываемой входной двери. Потом дверь негромко захлопнули.

И закричала Тома.

Несколько секунд, показавшихся Ефиму минутой, он не мог справиться с дверью. Рука, обхватившая дверную ручку, не слушалась. Несмотря на крики родной дочери, но не сразу поборол себя.

Между комнатами тьма была более плотной, чем в спальне. В коридоре Ефим напоролся на комод, но боль в бедре была ничем в сравнение со страхом за дочь. Тома кричала, и сложно было определить, где она находится.

Ефим бросился к спальне внука – Тома оставалась на ночь там. Распахнув дверь, Ефим увидел, что кроме Костика здесь никого нет. Мальчик сидел на кровати, как монах в позе лотоса, и, кажется, смотрел перед собой. Лишь выбегая из комнаты, во время паузы в криках дочери Ефим понял, что мальчик скулил, как щенок, которого посадили на цепь.

Выскочив назад в коридор, Ефим заметил у входа в кухню невысокую тень. Тень проскользнула в кухню, и Ефим заметил полу плаща.

В его дом пожаловала давешняя старуха! Каким‑то образом она открыла дверь и… Дочь была именно в кухне. Тома явно вошла туда до того, как старуха проникла в дом.

Он рванулся к кухне и в дверном проеме неловко остановился, чтобы не разбиться о косяк. Еще не было часа ночи, горели уличные фонари, и освещения в кухне оказалось достаточно, чтобы рассмотреть, что дочь лежала на спине, неловко, суетливо отползая прочь от старухи, склонившейся над ней, протягивающей руки, словно она лишь хотела помочь ей подняться.

– Прочь, – процедил Ефим.

Старуха даже не обернулась. Тома уперлась в ножку стола, крик ее оборвался, но потом под тяжестью тела стол поддался, и дочь снова стала отползать.

Ефим хотел оттащить старуху от дочери. Его руки уже хватали ее за плечи, но в последний момент прошли сквозь пустоту, и инерция движения бросила Ефима вперед, на мойку. Защитившись руками, Ефим смягчил удар. Попытался встать. Удивляться не было времени. Похоже, старуха заметила его движение и уклонилась.

Она снова нависала над дочерью. Пригибалась, протягивая руки, потом выпрямляла спину. Снова пригибалась, будто хотела сесть на молодую женщину сверху, и снова чуть отстранялась от нее, меняя позицию.

Ее действия могли озадачить Ефима, будь у него больше времени, но испуганный и разъяренный отец думал лишь о дочери.

Он шагнул к старухе, замахнулся.

Его кулак прошил пустоту. Там, где находилась спина старухи в фиолетовом плаще, ничего не оказалось. Ефим поразился, но старуха действительно оказалась чуть левее, в каком‑то полушаге. Она коротко глянула на него, взмахнула рукой, и Ефим почувствовал, как что‑то костлявое вонзилось ему в грудь.

Удар отбросил его к выходу из кухни. В спину вонзился дверной косяк, и Ефим сполз по нему на пол. У него вырвался вскрик, но собственную боль заглушило то, что случилось с дочерью.

Тома застонала, заколотив кулаками по полу, раздвигая ноги. Ее тело охватила судорога. Ефим пытался встать, но у него помутнело перед глазами. И еще был запах. Чем‑то знакомый, хотя его не с чем было сравнить.

Прежде чем потерять сознание, Ефим увидел, как старуха в плаще нагнулась к ногам Томы и что‑то завернула в темную ткань.