Текст книги "Норик"

Автор книги: Игорь Горностаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Часть четвёртая

Глава 9. Глупый народ

Радостный весенний ветерок на вершине пологого холма играл шелковистыми гривами крепкогрудых лошадей, трепал короткие треугольные флажками на рыцарских пиках и покачивал тяжелый королевский штандарт. Черные панцирные рыцари короля Норивольда Первого, угрюмо сидевшие в седлах на мощных боевых конях, молчали. По воинским поверьям утренний ветер обещает перемены. Скорые перемены. К добру ли?

Небо. Прозрачное, как имкосский сапфир. Блекло-голубое. Всё в лоскутах серых облачков, которые несутся быстрее брошенного в воздух лебяжьего пуха.

Свежий ветерок скорее бодрил, чем заставлял зябнуть. Это привычных ко всякой погоде воинов. А вот деревенский сброд, толпящийся ниже, у подножия холма, ежился в своих рваных тулупчиках и армячишках. Нарочно, что ли, старье из-под лавок вытащили? Перед королем бедностью козыряют, на жалостливость рассчитывают?

Шапки в руках прижатыми к груди держат, головы опущены понуро. Виноваты! Прости скорей и отпусти по домам: поросят кормить, бороны и плуги поправлять да конскую упряжь ладить.

Но Норивольд давать спуску деревенским не собирался. Решение схода, мол, «селу издревле свободы грамотой дарованы, и потому подати платить самозваному королю-мальчишке не будем» хоть и переданное в устной форме, но… Будь это просто отказ, стоило бы приказать выпороть половину мужиков упрямых-упёртых, и тем дело скруглить. Но «мальчишку» прощать нельзя. Ведь из государственного, денежного вопроса, отношения короля с жителями села переросли в личные связи. За развитием которых рыцари Норивольда Первого следили с любопытством, хорошо скрываемым под забралом угрюмого безразличия.

– Ну что, мужики? – Громко спросил король сельчан. – Обидели вы меня. По древнему обычаю виру мне с вас взять надо. И услышать покаянные речи.

– Чем же это мы тебя обидели? На правду нечего обижаться. – Выкрикнули из толпы.

Норик про себя облегченно вздохнул. Это выдал не слабый, едва стоящий на ногах замшелый старец, а крепкий мужик, с короткой бородкой, видимо не только мотыгой набивший мозоли на ладонях, но и рукоятью меча.

Король спрыгнул с Крылана, шлепком отправил его к отряду, вытащил из ножен, притороченных к седлу второй эсток, точную копию своего и швырнул вверх, в сторону мужика. Тонкий меч пронзил землю буквально в шаге от того.

– Твоя голова будет первой в счет погашения виры, – громко крикнул Норивольд, и вытащил Дьюралюмин из ножен. Голос чуть подвел. Получилось слишком звонко, действительно, как-то по-мальчишечьи.

Эта оплошность только еще больше рассердила молодого короля.

Хоть повезло, что мужик оказался глуп. Был бы умный – упал на колени – и что тогда властитель с ним бы поделал? Ну, не палач же он, в самом деле? А мужик, наверно, считал себя знатным бойцом. То, что за смерть короля в честном поединке ему ничего кроме славы не будет – светлоголовый знал очень хорошо. Быстро скинув шубейку и выхватив эсток из земли, бородач сделал несколько разогревающих упражнений, сразу показав, что обращаться с мечом-шпагой умеет.

Норик совершенно успокоился. События развивались так, что лучше не придумать.

Рыцари ничем не проявляли своего интереса к происходящему. А деревенские понадевали шапки и сбились в кучу. Молчали.

Короткобородый двинулся вперед, на Норика, поигрывая мускулами. Наверно, для деревни он был пришлым и таким образом хотел выделиться, доказать право. На что? Стать старостой? Жениться на богатой вдове? Чудак, право слово. Нашел с кем тягаться. Да тут всё село – глупцы. Как есть глупцы.

Нории, сблизившись до трех шагов, прочитал заклинание «Быстрое время в движении». Мужик сразу стал похож на мраморную статую. Не статью, а неповоротливостью. Вот его рука с эстоком принялась медленно подниматься, а губы – изгибаться в гримасе. В последней гримасе. Норик шагнул раз, другой и взмахнул Дьюралюмином. После чего тут же выпал из заклинания и поставил ловушку на жизненные силы.

Для видевших со стороны все произошло так, будто король с необыкновенной скоростью метнулся вперед и отрубил голову сопернику, а тот не успел защититься. Голова отлетела прочь, тело буквально мгновение постояло на ногах, обливаясь широким кровяным потоком, и рухнуло навзничь.

Рыцари одобрительно зашумели. Шум получился от многих слов: «Хороший удар», «Славно, славно», «Ловко он его» и подобных высказываний, от которых не удержался ни один. Но говорилось это не в качестве поддержки и не как желание похвалить. А как бы про себя, от полноты чувств и восхищения своим предводителем.

– Прощения просите! – Сердито крикнул в сторону человеческой кучи Норивольд.

Из толпы выбрался другой мужик, похожий на кузнеца. Черные глаза сверкали, будто целиком состояли из одних зрачков. Короткая густая щетина покрывала лицо чуть не до бровей. А в кулаке, размером с голову ребенка, детина сжимал боевой гномий молот. Подходя к королю, мужик подхватил брошенную шубейку и, держа ее на вытянутой руке на манер тряпки от быка, осторожно двинулся вперед. Молот боец держал закинутым за спину в положении готовом для нанесения удара.

– Ты – мальчишка, – громким басом объявил черноглазый. – То, что ты прикончил Васа – ни о чем не говорит. Я тебе перебью все кости, а потом…

Норик не стал ни слушать рассказки «кузнеца», ни отвечать на оскорбления. Вновь перейдя в быстрое время он выбросил руку вперед, кистевым движением снизу по кругу отмахнул мужику длань в запястье вместе с мешающей шубой из вытертого зайца, а когда оружие уже совершило полный круг – приблизился к противнику вплотную и от пупка до левой ключицы, через сердце пронзил ревущее от боли и негодования тело. Пронзил, и так и замер, прижавшись, даже приобняв за поясницу левой рукой. Мужик успел махнуть молотом, но рука ослабла, и молот гулко стукнулся о землю около пяток Норика, уже за спиной.

Уперевшись рукой в грудь все еще стоящего мужчины, король высвободил свой Дьюралюмин и ушел вбок. Здоровяк повалился, как будто вытащили не клинок, а стержень, на котором он держался.

– А-а-а-а-а!!!

От толпы деревенских недотёп бежал парень с колом. Или это длинная дубинка?

Тут Норивольд не стал даже переходить в другое время. Отскочив в последний момент от кола, который опустившись сверху вниз его чуть-чуть не задел, Норик сильно, но плашмя, стукнул парня по заднице. С холма раздалось дружное издевательское ржание. Не просто заставить лошадей подавать голос по команде, но черные рыцари это делать умели. Парень начал махать вправо-влево своим немудреным оружием, наступая на сжимающего эсток витязя. Норивольд понимал опасность. Дубинка даже в не опытных руках – не подарок. А этот паренек, похоже, любил махаться на колах. Жаль такого убивать. Он всего на год или два выглядел старше Норика. Из него получился бы хороший солдат. Жаль убивать. Но… Пришлось сделал вид, что споткнулся. Парень не преминул воспользоваться моментом – нанес удар сверху. И получил лезвие в подмышку. Под правую клинок вошёл – из под левой выглянул. Норивольд отпустил рукоять: парень завалился на спину с железом поперек тела.

Все-таки, Дьюралюмина пришлось быстренько вытаскивать: приближался следующий селянин. Этот шел неспешно, чуть поигрывая посохом. Норик знал, что такие штуки порой бывают очень опасны. В первую очередь тем, что может статься, скрывают в себе магическую силу.

– Kombat! Как говорят в соседней стране: «Пардон», однако, ты слишком беспечен. Другим зрением-то глядел? – Эти слова прозвенели в голове стальной цепочкой, на каждое звено которой прицеплено еще и по золотому колечку для громкости.

«А Дьюралюмин прав», – мысленно согласился юный король, переходя на волшебновидение.

На месте трех деревенских мужиков лежали трупы василисков. У одного, самого большого, не доставало головы: валялась чуть поодаль. А к месту поединков неторопливо приближался исполинский дракон.

Толпа крестьян являла собой коричнево-зеленый клубок змей. Хотя змей там на самом деле крутилось мало: в основном василиски да ящеры. Но ни одно из тех созданий не достигало и половины размера дракона, что надвигался, словно чугунный каток на орех, что бы заставить того поделиться ядрышком.

«Это как это я их?» – изумленно спросил Норик своего стального друга.

«Ты? С великого перепуга, не иначе. Насмешил. Я же кован для истребления василисков! Они предо мной – чисто простые люди. Правда и я становлюсь всего лишь тонкой и острой железкой. Баш на баш. А вот с драконом, извини, не помогу.»

Полуобернувшись Норик бросил косой взгляд на холм. Из дюжины черных рыцарей только половина обладала зачатками магических сил. На лошадях сидели пять хищных светло-серых птиц, которые только вместе смогли бы одолеть одного василиска. Не готовы они к магическим баталиям. Что уж про дракона говорить? А тот уже приблизился достаточно близко.

Шанс все же был. Размеры дракона впечатляли, но если бы колдун имел по-настоящему великую силу, то мог спрятать истинный облик. Как это, делал, например, сам Норивольд.

А ведь мелькнуло желание: побежать, вскочить на верного Крылана, и умчаться прочь, плюнув на эту деревню. Конский щавель с ней, тем паче, что откуда отступная грамота у деревни – теперь предельно ясно. Но пропал позыв бежать, заглушенный вспыхнувшим жаждой битвы. Один на один. Ведь и за спиной дракона, считай, никого по большому счету нет. Нет среди ящеров, змей и василисков других истинных драконов. Видно, пока те еще не успели вырасти, всех сжевал исполин этот.

Старик с посохом сиплым голосом прорезал ветреную тишину:

– Ты на самом деле – мальчишка! Раздобыл волшебную игрушку и забавляешься. Тебе мамка, в колыбели качая, не говорила что «огниво детям не игрушка»? Слаб я стал. На глаза. Поздно заметил, кто силы моих молодцев гасит. Хочешь узнать, на что годишься сам, щенок? Без помощи чужой?

«Этот маг до сих пор считает, что я прискакал сюда тушить пожар гордыни?» – поразился Норик такой откровенной глупости. – «Пытается вывести меня из себя, обзывая щенком»? Что бы не расхохотаться, Норивольд закусил губу. Получилось, будто он это сделал от бессилия перед нанесенным оскорблением. «Что ж, – решил молодой король и могучий маг, – поиграем».

– Как ты сказал?!!! Ах ты, старый облезлый пес, растерявший все зубы! От тебя до сих пор разит козлом, который расстался с тобой только после крика петуха, какой ты сам испустил только после восхода Солнца. Блох в твоей шкуре столько, что если вдруг они спрыгнут, окажется, что тебя совсем и нет на свете – одни стоящие друг на друге вши и гниды, связанные извращенным способом для крепости. Я тебя зарою в могилу голыми руками! И к тебе сама придет крышка гроба. Только я тебя ей накрывать не буду, а поколю крышку на лучины и теми лучинами прибью к земле, чтоб уж ты точно не смог никогда выбраться на свет лунный.

Кажется, с лучинами Норик перебрал, поскольку это представлялось очень похожим на те поступки, что он собирался предпринять в действительности. Однако, побледневший старик (или покрасневший белками глаз дракон) не заметил прямой и явной угрозы. Либо счел, что просто повторены где-то раньше слышанные обидные слова.

Норивольд не стал терять времени. Через тоненькую линию силы, проходящую чуть ли не над самой землей, он начал качать энергию из дракона. Не честно использовать болезненность противника, слабое зрение? Так ведь не для себя! Энергия шла в Дьюралюмин. А что еще оставалось?

Меч, как верный конь, которому на спину накладывают неподъемный груз, держался из последних сил. Мощь, что вливалась в тело, должна была как-то уместиться. Надо было куда-то ее деть. И эсток принялся сгибаться. Вначале чуть-чуть, потом сильнее, вот уже Дьюралюмин похож шамшер, а мощь продолжает течь. Вот уже и мечом назвать трудно, почти что килич, кривая сабля. А мощь течет. Потому как Норивольд продолжал поливать грязью и самого старика с посохом, и предков старика, и потомков его. И сообщал о домашних животных, и о доме, и о домашней утвари и строил догадки о том, как старик применяет свой посох.

Юному правителю приходилось в этот момент не легко. Трудно оказалось удерживать своего кованного друга, которого тянет к врагу как железные опилки к камню, принесенному с горы Мал-Ганит-Ка.

Когда Дьюралюмин закрутился почти до невозможного и являл собой маленькую секиру, в свою очередь, напоминавшую несуразный кастет с единственным шипом, Норивольд внезапно швырнул оружие в противника.

Простым черным рыцарям показалось, что их король кинул меч, и тот в полете смахнул старику голову.

Может, из толпы под холмом это представлялось совсем иначе. А Норик, тряся уставшей от напряжения рукой, видел совершенно ясно, как разворачивающийся клинок трижды полоснул по морщинистой шее дракона-гиганта, прежде чем башка с длинной в наростах мордой и алыми с тонкими зрачками глазами шлепнулась на сырую землю, окропя ее фиолетовой кровью.

И – кончилось. Все, кто жил в деревне и пришел сегодня под холм, повалились на колени, уставившись в грязь перед собой в знак покорности, не смея поднять глаз.

К Норивольду Первому буквально притек немолодой, но и не старик, мужчина в овчинном полушубке. Норик держался настороженно: от змеи всегда можно ждать любой подлости. Но, видимо потрясение от гибели исполинского дракона было столь велико, что этот колдун даже не пытался. Победа казалась полной.

– Ну, что скажешь? Ваш король мальчишка?

– Каждый. Народ. Имеет того. Правителя. Которого. Заслуживает.[3]3
  Гегель (прим. «авт. док.»)


[Закрыть] – Рывками высказал древнюю как государства мысль колдун в полушубке.

– Смотрите-ка, – воскликнул Норик так громко, что бы слышали все, – упорствуя в глупости, – при этом король сделал широкий жест, указывая на четырех собственной рукой убиенных, – вы все-таки поумнели!

Молчали даже черные рыцари, принимая за истину высказанное.

– Слушайте меня! Собранной вирой я доволен и прощаю вас. Но теперь податей деньгами мне от вас не надо. Будете давать мне от села мужчин на службу. И будет мне служить в любое время от вашего села ровным счетом десяток.

Толпа испуганно ахнула.

А Норик прошел вперед, поднял левой рукой окровавленный и обессилевший Дьюралюмин а правой рукой – кол, с которым нападал третий василиск. Поднял и с силой вонзил в лежащий труп старика, пригвоздив накрепко к земле. И на миг, столь короткий, что после видавших тревожили сомнения: «А было ли?» – показал тем, кто мог видеть на магическом уровне, свою истинную сущность: витязя в золотых доспехах, которому туша обезглавленного дракона-исполина едва доставала до пояса.

В столицу, пока что временную мчались большой кавалькадой. Первым, на Крылане летел Норивольд, держа в правой руке эсток. И иногда крутил его над головой. Следом кучно скакали черные рыцари, преисполненные гордостью за короля и уверенные в неизбежности будущей победы.

Рыцари в счастье и гордости даже не задумывались, почему же от них не отстают десять сельских мужиков на лошадках, привыкших ходить не под седлом, а впряженными в плуг, телегу да борону? А десять будущих боевых королевских магов, уже примирившихся с неминуемостью службы в войсках Норивольда Первого, думали только о скором обеде. Что взять с деревенских мужиков: нельзя же стать сразу мудрым сразу во всем, правда?

Глава 10. Шергенские горы

Отвесные кручи, к которым белыми пушистыми щенками овчарок ластятся облака, оставляя радостные слюни на шершавых изломах. Заиндевелые, скучающие в звёздах шпили: за день и голубые, и белые, и розовые, а под вечер – темно-синие. Глубокие ущелья с бурлящей на дне прозрачной кровью раненных солнечными лучами ледников.

Шергенские горы. Ни намека на эрозию: молоды, стройны, высоки.

Словно неведомые серые грибы с белыми шляпками встают они на северном крае Верделитовой степи. Не всем эти «грибы» по вкусу. Сизые остроголовые орлы, летающие днем охотиться в глубь зелёной равнины, скальные ящерицы, ловко снующие по нагретым солнцем вертикальным стенкам, снежные козлы – шергены, лихо перескакивающие с уступа на уступ в поисках чахлых кустиков, – вот и все. Почти всё. Поскольку живет в горах еще одно существо: странная помесь орла, шергена и ящерицы. Могучие крылья, козлиная бородка, рога, гибкое чешуйчатое тело. Дракон.

А вот люди в Шергенских горах не живут. И эта парочка, аккуратно двигающаяся по длинному каменному козырьку: смуглый двадцатилетний мужчина в кожаных доспехах с медными пряжками, и убеленный сединами старец в синем шерстяном халате, имела очень важное дело, раз оказалась так высоко над равниной. Молодого звали Чой. Он ступал по казавшемуся бесконечным козырьку, стараясь не смотреть вниз, и вспоминал.

Народ Чоя жил у подножья шергенских гор, ненавидя их и пользуясь ими. Горные кряжи и защищали зимой от студеных ветров, и поили Верделитовую степь ледниковой водой летом. Люди жили в довольстве, разводили стада коз и апаков, которых стригли, доили, перегоняли с пастбища на пастбище, защищали от диких собак, случайно забредших орков и драконов. Драконы считали, наверно, что люди специально для них выращивают таких вкусных, податливых козочек, и мало обращали внимание на слабосильное оружие пастухов. Но лет пятьдесят назад купец с юга привез для мены на ковры и пуховые платки большие тугие луки, показал как из них стрелять (вставая в вполоборота, дотягивать тетиву аж до дальнего плеча) – и драконы вскоре перевелись.

Но сказки и игры остались. Одна из игр была такая: «дракон» смотрел вокруг и выкрикивал имена «пастухов», которых видел. «Пастухи» замирали. Тот, кто смог не увиденным коснуться «дракона» или подобрался к нему ближе всех – тот и победил. На водящего надевали специальную шапку, которая изображала морду дракона и мешала смотреть по сторонам.

В сказках драконы только и делали, что нападали на стоянки людей, утаскивали девушек, а смелые парни спасали невест и отрубали крылатым ящерицам головы. Еще в сказках драконы разговаривали. Иногда богатыри ходили ним в горные пещеры за советом. Но в конце сказки все равно убивали.

А потом у Чоя не стало дяди.

Мама тихонько объяснила подростку, что ее брат «захотел странного» и ушел к дракону. Все родственники отказались от ушедшего. Старейшины сделали куклу в человеческий рост из скрученной травы, надели на нее оставшуюся одежду беглеца, и каждый из родственников проткнул чучело мечом. Все ребята завидовали Чою: ему в косичку вплели красную шерстяную нить – убил врага племени.

Вскоре Чой стал воином. Главная задача воина – быть готовым убить дракона. Когда бы тот не появился. Но ни один дракон за своей смертью не прилетал.

А недавно с юга прибыл неправильный купец, посланец Норивольда Юного. И стал просить странный товар, назначая на мен удивительные вещи.

Дойдя в своих воспоминаниях до этого события, Чой мысленно вновь возвращался в детство. Он хотел найти в памяти хоть что-то, что восстановит связь событий его жизни с тем, о чем узнал только что. Но связи не обнаруживалось. А все из-за купца.

Не лёгкие пуховые платки и толстые тяжелые ковры хотел получить южанин, как обычно приготовленные к приезду гостя. И даже не сушеное мясо и твердый сыр, как западники или кожаные куртки и высокие сапоги, как восточники. Нет. Хотел он кож и простой шерсти. Много мягкой апачьей и грубой козьей, мало на что годной, шерсти. Не пуха, а шерсти! На мен же оставлял колдовские снадобья. Черные, красные, серые порошки, заставляющие мясо становится вкуснее. Резанную и высушенную траву: от её отвара веселее билось сердце. Чуть желтоватые камушки, которые во рту делали слаще, чем выпаренный сок красного корня, но быстро превращались в слюну и бесследно таяли за щекой.

Южанин хотел забрать с собой нескольких юношей, с тем, что бы через год они стали настоящими боевыми чародеями.

Да будто невзначай рассказывал, что у восточных и западных купцов дела идут плохо, потому вряд ли они прибудут и привезут металл, рыбу, соль.

Долго думали старейшины. Кончились размышления тем, что двое отправились в горы. Самые крепкие из самых старых. А Чоя послали сопровождать.

Скупо попрощался воин с молодыми женами. Пока их всего две, и ни одна не подарила ребенка, прощание не занимает много времени. У старейшин жен больше десяти.

В шергенских горах вначале ехали на лошадях. Потом, когда тропа стала крутой и гладкой, лошадок пришлось отпустить. Двигались пешком не быстро, но и не медленно. Высоко ведь. Тяжело дышать. И ноги, несмотря на помощь посоха, устают.

А потом один из старейшин пропал. Совсем рядом с тропой увидел сверкнувший камушек, из тех, что вставляют в перстни, шагнул к нему, а осыпь под ногами потекла, и… Унёс обвал старика. Пропал в пропасти. Жадным и любопытным не место на пути к дракону.

Постояв над пропастью, в которой исчез Кой-Гун, Шэн-Хон (тот, что шёл сейчас с Чоем) решился и рассказал молодому попутчику то, ради чего поднялись они над Верделитовой степью.

Рассказ занял много времени. Шэн-Хон говорил на ходу, дышал тяжело, прерывисто и слова давались с трудом.

– Мы идем к Великому Дракону. Просить помощи и совета. Если дойдешь только ты… То вот что надо знать, Чой.

Наши отцы, твои прадеды, пришли сюда с юга. На равнине жили глупые маленькие люди, поклоняющиеся драконам. Драконы учили их ухаживать за шергами и апаками, а в ответ принимали жертвы. И разводили здешние люди столько стад, сколько им хватало для жизни. А мы хотели торговать и меняться. Маленьких людей было мало, но в Степи нет места стадам двух народов. И за одну ночь наши отцы, а твои прадеды избавились от прежних степняков. Потом трупы стащили в Чондурский провал и закидали камнями.

С их языка Верделитовая переводилась как «зелёнокаменная».

Мы стали разводить большие стада. Что бы было много сыра, молока, мяса, шерсти. Что бы к нам тянулись купцы. А шергенских драконов стали убивать.

Но шергенские оказались не теми крылатыми ящерицами, которых знали наши отцы на своём юге. Шергенские погубили многих. Тогда мы отогнали коз и апаков далеко от гор и почти все драконы умерли от голода. Разучились охотиться на диких шергенов. Давно разучились. Выжил только один. Великий Дракон. От других он отличался так же, как человек от орков. Люди ничего не могли с ним поделать. Тот дракон не нападал на стада. Он прилетал и разговаривал с пастухами. И некоторые уходили к нему навсегда.

А мы придумали историю о тугих луках.

Где-то в глубине шергенских гор есть долина. Вечнозеленая… Туда ведет секретный ход. Маленькие люди не успели им воспользоваться. Может, простит нас дракон и покажет дорогу? Мы пересилили себя, свою гордость. Мы просим прощение за поступок наших отцов, твоих прадедов…

На юге появился великий воин и маг. О нем рассказывали купцы в прошлом году. Это его посланец хочет шерсть. Им нужна теплая одежда для воинов. Если сюда придёт Норивольд – наш народ ждет участь маленьких людей. Нет, думаю, нам не будет суждено найти свой конец в Страшном провале.

Вместе с шерстью Норивольд уже требует и воинов. Зачем нам в Степи боевые маги? Они нужны там, где идут большие битвы… После обучения вряд ли ты вернешься домой. А на место ушедшей молодежи пришлют калек-ветеранов, которые не в силах держать копье, но могут командовать овчарками и сдирать шкуры с апаков. Они принесут другие обычаи. Другую кровь. И мы исчезнем… Хотя потомки нашего народа, наверно, будут жить лучше нас.

Чой не очень верил старику. Конечно, как и все старейшины, Шэн-Хон был уважаем и заслуживал доверия… Но это все просто не могло быть правдой. Или могло? Или в рассказе только часть правды?

Вот из-за этих новостей Чой и старался вспомнить что-то, что бы подтвердило или напротив, уличило во лжи новый взгляд на историю. Историю его народа. Еще вчера – гордого и свободолюбивого, а теперь, как оказывается – воровского и вероломного.

Вспоминая, Чой продолжал следить за тропой, и сразу остановился, как только на пути людей возник снежный козёл. Шерген вышел из-за валуна, и как окаменел, внимательно глядя на приблизившихся людей. Чой и Шэн-Хон тоже замерли. Они видели цвет глаз матёрого самца.

Обычно глаза у коз и козлов серые. Но когда им чего-то не хватает в еде, глаза розовеют. Тогда пастухи говорят, что «козочкам хочется крови», и перегоняют стадо поближе к городкам луговых собачек. И рогатые начинаются охотятся на смешных неповоротливых зверьков. У этого козла глаза горели как угли.

На пути людей стоял умный зверь. Тогда, как козы и козлята бодались над свежими останками упавшего со скалы человека, этот решил, что правильнее будет самому найти добычу. И одному спокойно погрызть такие сладкие кости…

Конечно, люди совсем не собирались становиться луговыми собачками для козла, хотя бы и снежного. Шэн-Хон двумя руками ухватил посох, которым как-то пришлось отбивался от диких собак, а Чой вытащил из-за спины узкий меч и приготовился к бою.

Сила человека – против силы животного. Ловкость животного – против ловкости человека. Стальной меч против рогов и копыт.

Честная, открытая борьба. Что ж, такая точка зрения имеет право на существование. Только вот козёл бороться не собирался. Ему были нужны кости. Шерген одним махом взмыл вверх, на крошечный уступ, прыгнул – и оказался за спиной Чоя, перед Шэн-Хоном. После чего пробежал между стариком и скалой. В отличие от Кой-Гуна этот старейшина летел в пропасть с долгим протяжным криком. А Чой так и остался стоять с неутоленной жаждой боя и обнаженным мечом.

Шергенские горы оказались не согласны долго терпеть слабого и неуклюжего.

Вход в пещеру оказался именно там, где и должен был оказаться: сразу за козырьком. Над отверстием – руны. Чой недолго постоял, чувствуя лицом легкие дуновения теплого ветерка, идущего из глубины горы, а затем крикнул в черноту:

– Великий Дракон! Мы побороли себя! Мы пришли просить помощи и совета. Мы согласны на всё. От нас хотят кожи и шерсть. И воинов. И рассказывают про оружие, которое будет у боевых магов, и от которого не спасают медные шиты. Им не нужны тонкие платки и красивые ковры. Смерть идет в нашу степь. Помоги нам. Мы согласны на всё.

Гулкий голос, полный удивления, донесся в ответ:

– Согласны на все?

А потом смех… Многократно усиленный эхом тот смех подобен был горному обвалу. Не тому, при котором в долину мчаться каменные глыбы, а тому, когда гора целиком рушиться в море, над которым она возвышалась тысячелетиями.

– А кто вы такие? Почему ты решил, что вы чем-то отличаетесь от тех, кто придет на ваше место?

Знаешь ли ты, что написано над входом в эту пещеру? «Победив себя победишь дважды». Но это относится только к нам, драконам… Вы, люди, там на равнине, постоянно побеждаете сами себя… Только количество ваших побед растет лишь в сказках, не прибавляя ни мудрости, ни знаний, и никого ничему не уча.

Так победите сами себя еще раз, и ещё раз смиритесь с поражением!

И снова смех…

Обратный путь всегда кажется короче. А раз всегда – то он короче на самом деле. Потому что длина пути измеряется не только аршинами, но и траченными силами.

Проходя мимо места, где шерген спихнул Шэн-Хона, Чой отстегнул с груди медную пряжку и положил на валун. У осыпи, унесшей первого старейшину камня, на который можно было бы положить дар, не оказалось. Чой просто кинул пряжку туда, где так некстати сверкнул позапрошлым днем красно-желтый, похожий на утреннее солнце камень.

– Не хорошо.

Чой напряженно застыл. Кто сказал: «Не хорошо»? Осторожно повернулся…

Буквально в пяти шагах ниже по тропе стоял высокий человек. Серая накидка и пепельные волосы делали его плохо различимым на фоне скалы.

– Следующий прохожий может решить, что там блестит золото и отправится вслед за бедным Кой-Гуном.

«Наверно, это маг. – Подумал Чой. – Добрый маг, который здесь что бы помочь моему народу и наказать жестокого дракона. Сейчас он взмахнет рукой и пряжка, отданная духу старейшины, улетит подобно маленькой пичужке».

– Некоторые поступки исправить уже нельзя, – как бы в ответ мыслям Чоя произнес высокий с легкой грустью, – присядь.

Воин послушно опустился прямо на тропу, не отрывая глаз от серого человека.

– У меня мало времени. Не перебивай и не переспрашивай.

Ты был у пещеры. Разговаривал со слугой Великого Дракона, а не с ним. То, что услышано там – правда. Но я тоже слуга Великого Дракона и у меня также есть правда.

Я обратился к Великому, и он мне ответил, что готов спасти твой народ. Я и сам не знаю, как это будет сделано. Может старейшины предложат Норивольду что-то, что настолько для него окажется ценным, что оставит в покое Степь, может, шергены и апаки заболеют и их шерсть и кожа станет непригодной для одежды его шишаков… Дракон знает. Только Великому Дракону нужна плата. Ты, Чой, станешь ему слугой.

Это значит: расстаться со своими родственниками, знакомыми, вообще со всеми, кто тебе дорог. Для них ты умрешь. Ты будешь делать только то, что тебе скажут. Полностью откажешься от женщин, вина, мяса, сластей, хлеба. Станешь думать только о том, о чем тебе разрешат думать. Поселишься в пещере, раскроешь сознание, дух научится покидать тело. И позволишь дракону или его старшим слугам пользоваться телом, как они только этого захотят. И если кто-то из них сочтет, что тело должно пройти страдания или принять смерть – это не вызовет твоего сопротивления.

Согласен спасти свой народ – ступай обратно к пещере. Не готов стать слугой Великого – иди и служи Норивольду.

Как только серый произнес тираду – он попросту исчез. То ли полностью закутался в свою накидку и, слившись со скалою, осторожно отступил прочь, то ли превратился в скальную ящерку и ускользнул в одну из многих расщелин. А может, перенесся в другое место. Раз – и там. Как знать, на что способен маг?

Был – и нету. А Чой – вот он. Сидит на гладкой плите, рядом с каменной осыпью, в которой угнездилась медная пряжка. И думает о словах высокого волшебника, лицом похожего на самого Чоя. Сидит, решая: куда идти? Направо? Или налево? К голой синей вершине или пышной зеленой равнине?

Порой кажется, что отправиться поднимать пряжку с осыпи – не такая уж плохая идея. Но в то же время Чой никогда так не сделает. Не свернёт с тропы. В какую бы сторону вскоре не пришлось пойти.