Текст книги "Уйти, чтобы не вернуться"

Автор книги: Игорь Чужин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6

Первые лучи солнца робко выглядывали из-за леса, а я уже был на ногах. Быстро сполоснув лицо из бочки, стоящей у крыльца боярского терема, я, поеживаясь от утренней прохлады, пробежал легкой трусцой к казарме дружины, которую построили по моему проекту рядом с надвратной башней. Часовые на башне службу несли исправно и давно заметили своего злющего командира, а потому, когда я вошел в казарму, дневальный уже стоял у тумбочки, вытянувшись по стойке «смирно». Я не позволил дневальному заорать при моем появлении и, махнув рукой, чтобы он не начал доклад, пошел вдоль ряда двухъярусных кроватей, на которых сладко спали мои бойцы.

– Рота, подъем! – рявкнул я.

Так начался очередной день солдатской каторги для деревенских увальней, которые к весне должны были стать воинами.

Личный состав мгновенно выполнил приказ, и уже через минуту бойцы с голым торсом выстроились в проходе. Двухъярусные кровати тоже были моим ноу-хау из прошлой жизни, ибо народ на Руси пятнадцатого века поголовно спал на лавках, стоящих в избах вдоль стен, и полатях. Отдельная кровать была непозволительной роскошью и полагалась только представителям высших сословий, поэтому, когда я приказал плотникам сколотить персональные кровати для дружинников, меня едва не стали считать убогим. Однако удобство отдельного спального места быстро перебороло врожденный крестьянский скептицизм, и вскоре подобные сооружения появились сначала в комнатах боярской дворни, а затем и в тесных избах жителей Вереи, экономя место для многочисленного семейства.

– На зарядку бегом марш! – скомандовал я, и бойцы пулей вылетели из казармы, а их новый воевода следом за ними.

За исполнение обязанностей боярского сына и воеводы я взялся со всем рвением, но решил не подражать местным порядкам и традициям, которых не знал в принципе, а потому мог проколоться на любой мелочи. Когда пресветлая боярыня, глядя на мои чудачества, резонно поинтересовалась, не заболел ли ее воевода головой, я резко ответил, что таковы порядки в гвардии императора ромеев, в которой мне довелось служить на чужбине, да и вообще не бабское это дело – соваться в дела воинские. Мое наглое по своей сути заявление сразу сняло все остальные вопросы, ибо на Руси всегда относились с почтением ко всему заграничному, даже если это откровенная лажа и глупость.

Как говорится, слухами земля полнится, и обо мне по Верее поползли самые идиотские сплетни, вплоть до того, что я чуть ли не внебрачный сын ромейского императора, сбежавший на Русь от своих законнорожденных братьев. Как ни странно, но эти сплетни распространяла по селу моя бывшая хозяйка Прасковея, которую по воскресеньям навещал сын Прохор. Смышленый парнишка был у меня за адъютанта и, чтобы повысить свой статус среди сверстников в селе, врал на мой счет как сивый мерин. После показательной порки розгами на конюшне Прохор заткнул свой фонтан красноречия, но слухи уже расползлись по округе и обрастали новыми подробностями, поэтому народ почтительно ломал передо мной шапки, едва повстречав на пути.

Местной системы воинской подготовки я не знал, так что не стал ничего выдумывать и тупо скопировал курс молодого бойца ВДВ, который у меня буквально засел в печенках. Отсутствие в Древней Руси электрического освещения предопределило кардинальное отличие существующего распорядка дня от норм нашего времени. Рабочий день начинался с рассветом и заканчивался с закатом солнца, правда, предусматривался двухчасовой перерыв на обед и послеобеденный сон, но о существовании КЗоТа здесь никто даже не подозревал. Я довольно легко привык к такому распорядку, так как по складу характера был «жаворонком», а потому не позволял личному составу по утрам нежиться в постелях.

Часовые уже открыли перед моим воинством ворота, и дружина строем резво выбежала за стены боярской крепости. Чтобы задать темп пробежке, я подал команду:

– Запевай! – и дружинники громко заорали немного переделанную армейскую кричалку, привезенную мною из другого мира:

 
Бог – придумал рай,
Черт – татарский край,
Бог – любовь и ласку,
Черт – копье и каску.
Бог – отбой и тишину,
Черт – подъем и старшину,
Бог – любовь и дружбу,
Черт – войну и службу.
 

Как ни странно, но новая традиция быстро прижилась в новом мире и очень помогала бойцам преодолевать десятикилометровую дистанцию. Особенно дружинникам нравились кричалки, которые были привязаны к вешкам, отмерявшим дистанцию, поэтому их вопли с утроенной силой разносились по округе, когда отряд пробегал мимо такой вешки.

 
1 км – «Нас было много!»
3 км – «Никто не хотел помирать!»
5 км – «Живые не мертвые!»
8 км – «Нас знали только в лицо!»
10 км – «Мертвые не потеют!»
 

В первое время посмотреть на наши пробежки собиралась почти вся Верея, и насмешек было предостаточно, но когда несколько критиканов попытались пробежать всю дистанцию вместе с моими бойцами, то быстро выяснилось, что это им не под силу, после чего дружинников начали уважать. А когда личный состав завершил первый месяц занятий рукопашным боем, ввязываться в драку с дружинниками рисковал только полный придурок. Конечно, за пару месяцев тренировок дружинники не стали супербойцами, но накостылять паре-тройке деревенских мужиков могли запросто.

Пообещав боярыне Пелагее подготовить к будущей весне новую дружину, я взвалил на себя неподъемную ношу, но отправляться в бега было глупо, потому что у меня появился реальный шанс легализоваться в новом мире. Если Пелагея меня не кинет и, как обещала, внесет запись обо мне в Боярскую книгу, то весной на Руси появится новый боярский сын Алексашка Томилин – сын Данилы Томилина из Пскова, по совместительству потомок древнего боярского рода Томилы Вороны-Боротинского, малая толика крови которого действительно текла в моих жилах.

Минуло больше четырех месяцев с той поры, как судьба закинула меня в прошлое, и я уже не воспринимал окружающий мир как страшный сон, мечтая каждое утро проснуться в двадцать первом веке, а не в пятнадцатом. Странное дело, но антураж Древней Руси уже не бил по нервам, а воспринимался как должное, тем более человеческие отношения за прошедшие века не претерпели особых изменений и были мне до боли знакомы.

Дурак и в Древней Руси оставался дураком, а сволочь – сволочью. Правда, словоблудие власть имущих еще не поднялось до заоблачных высот, а закон силы не требовал от князей и бояр особых доказательств их права на грабеж и насилие. Хотя на Руси уже существовали писаные законы, но население в своем большинстве было безграмотным, и народ жил в основном по понятиям, очень схожим по духу с понятиями нашего времени.

Единого государства Российского в эту пору еще не существовало, а Русь походила на лоскутное одеяло, где в каждом княжестве имелся свой персональный самодержец всея Руси.

Все русские великие князья были беззаветными патриотами, правда, мечтали объединить матушку-Русь именно под своим персональным правлением, поэтому регулярно лизали задницу татарским баскакам – представителям монгольского хана в завоеванных землях – и телегами возили в Золотую Орду взятки, чтобы татары признали именно его любимого самодержцем всея Руси.

Я попал на Русь во времена монголо-татарского ига, но ига как такового не ощущалось. Иго в основном касалось князей, которые платили дань великому хану и получали ярлык на княжение от Золотой Орды. Именно русские князья, устраивая грызню за власть, приводили на русские земли татарских наемников, которые грабили и уводили в полон русских людей в качестве оплаты за службу.

Как ни странно, но большие преференции от татар получала православная церковь, которая освобождалась ханским ярлыком от всех налогов, а священники и монахи находились в привилегированном положении. Так называемые татарские набеги на Русь совершались в основном ханами пограничных татарских племен и разноплеменными бандами отморозков, среди которых русских тоже хватало. Центральная власть Золотой Орды жестоко боролась с набегами, ибо после такого кровавого беспредела резко снижались налоговые отчисления от разоренных русских княжеств, однако полностью пресечь бандитские вылазки не могла.

В данный момент и в самой Золотой Орде творился бардак почище, чем на Руси-матушке. Хан Большой Орды Махмуд сцепился за власть со своим родным братом Ахматом, и татарская кровушка текла рекой. Помимо Большой Орды была еще Орда Ногайская, а также Крымская – подвластная Османской империи. В общем, сам черт ногу сломит во всех этих политических раскладах, и великая империя Чингисхана со страшной скоростью катилась к своему неминуемому закату.

В результате кровавой междоусобицы Золотая Орда фактически развалилась на несколько кусков, поэтому русские князья начали смотреть на сторону, отлично понимая, что Орде сейчас не до них. Русские князья, получившие ярлыки на княжение до ордынских разборок, особо на этот счет не парились, а у молодежи, только что вступившей на княжеский престол, начались серьезные проблемы, ибо не было ясно, кому платить бабло за лицензию на власть.

Особенно отличился в этом вопросе великий князь Московский Иван III Васильевич. Ивану III было всего двадцать два года, и он был далеко не в фаворе у татар, так как уже успел навалять ордынцам, решившим сходить походом на Москву. По этой причине князь не поехал в Орду за ярлыком на княжение, прекрасно понимая, что ярлыка не получит, а прирезать там могут запросто.

Иван III вынужденно провозгласил себя Великим князем без одобрения великого хана, хотя тогда это считалось «не по понятиям», но другого выхода не было. Демарш по тем временам был громкий, и молодой князь резонно опасался, что, когда в Орде все устаканится, татары его за такой фортель по головке не погладят.

А как еще мог поступить Иван Васильевич, когда в Орде неожиданно нарисовались сразу два великих хана, которые требовали платить дань именно в свою казну, в то время как у молодого князя финансы пели романсы? Ивану III ничего не оставалось, как попытаться подчинить Москве сопредельные княжества, чтобы с помощью грабежа пополнить казну и увеличить княжескую дружину.

Однако не все было спокойно в «Датском королевстве». Новгородская и Псковская республики, приведенные к покорности еще отцом молодого князя, начали своевольничать, и ручеек дани, которую они платили Москве, стал иссякать. Псков и Новгород держали в своих руках всю торговлю с Европой, а вместе с ней и основные финансовые потоки. Ссориться с купеческими городами было опасно, так князь мог остаться вообще без гроша в кармане.

Если перефразировать слова Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке», то в нынешней ситуации они звучали бы так: «А какой ты, к чертовой матери, князь, ежели у тебя нет золотого запаса?»

Большая княжеская дружина требовала больших денег, вот и изворачивался Иван III как мог, обещая золотые горы соратникам своего отца, державшим в своих руках нити управления Московским княжеством. Короля играет свита, а без ее поддержки татары с зарвавшегося московского князя запросто живьем шкуру сдерут.

Эти политические расклады объяснил мне по дружбе новгородский купец Афанасий Ключник, недавно приплывший в Верею из Казани. Купец был не дурак выпить на халяву, а я в рекламных целях напоил его эксклюзивным самогоном собственной выделки. Мой самогон был крепостью градусов под сорок, чем выгодно отличался от местных спиртных напитков, оказавшихся на поверку не крепче нашего джин-тоника. Есть поговорка «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», вот и провел окосевший купец пространную политинформацию для щедрого собутыльника.

Я в прошлой жизни был не дурак выпить, но местный выбор алкоголя был довольно бедным и ограничивался в основном пивом, брагой и медовухой. Правда, изредка купцы привозили сухое греческое вино из Крыма, которое оказалось хуже паленой молдавской бормотухи подвального разлива. Я эту гадость попробовал всего один раз, а наутро едва не подох от головной боли, вот и соорудил себе примитивный дистиллятор из глиняного горшка и двух тарелок, в котором перегонял брагу на самогон.

После очистки через березовый уголь и настаивания на ягодах и травах получился весьма приличный продукт, который я толкал заезжим купцам из-под полы за весьма неплохие деньги. Подпольная торговля спиртным недурно пополняла мою личную казну, которая стремительно пустела на поприще подготовки боярской дружины.

Должность боярского воеводы грела мне душу, но одновременно и со страшной силой тянула из кошелька накопленные деньги. Боярыня назначила меня воеводой от отчаяния и в момент реальной опасности для жизни детей, а на самом деле она просто хотела выиграть время и спастись от лихого татя.

Однако ее коварные планы на мой счет поломал тиун Андрей Мытник, с которым боярыня делила вдовью постель. Тиун бросил свою любовницу на произвол судьбы, сбежав из обоза по дороге в Верею, и скрылся в неизвестном направлении. По этой причине расправу над самозванцем Алексашкой Томилиным отложили и оставили меня на должности воеводы до появления более подходящей кандидатуры.

Скорее всего, так бы и произошло, если бы я не развил бурную деятельность на посту воеводы, убедившую Пелагею отказалась от поисков преемника, тем более у нее не было денег, чтобы нанять стоящего человека.

Проблема отсутствия финансов стала перед боярыней во весь рост, когда наступила пора набирать рекрутов в дружину. Боярыня слишком доверилась в финансовых вопросах своему тиуну и любовнику, а мерзавец, лишившись доходной должности, смылся с половиной боярской казны, и теперь ищи ветра в поле.

Прокормить дружину из трех десятков человек боярыня еще была в состоянии, но вооружить, одоспешить и закупить приличных коней для дружины не могла физически. Разобравшись в обстановке, я поначалу тоже решил сделать ноги, но все-таки задушил проснувшуюся в душе жадность и даже вложил в создание дружины личные средства, получив за это карт-бланш на любые действия и долговую расписку от боярыни.

После обследования запасов вооружения в боярской усадьбе я понял, что в данный момент захватить Верею сможет даже ленивый, ибо куча ржавых железок, которые закупил беглый тиун для своего воинства, годилась только в переплавку. Из доспехов присутствовали лишь стеганые, длиной до колена, с высоким воротником телогрейки, на которые были нашиты металлические бляхи. Эта хрень, наверное, неплохо защищала от холода, но не от сабли или стрелы, и гордо именовалась тегиляем. С таким вооружением не только на княжий смотр, но даже на большую дорогу выходить стыдно, а если идти в настоящий бой, то проще самим зарезаться, не так больно будет.

Правда, нашлись и светлые моменты среди развала и разрухи, царящих в оружейной избе. В куче бесполезного барахла я неожиданно обнаружил четыре здоровенных ружья с фитильным замком, которые ключник Митрофан обозвал пищалями. Эта находка меня удивила, а заодно и очень обрадовала. Оказывается, в эту эпоху на Руси уже существовал ручной огнестрел, а я по своей безграмотности считал, что в это время были только пушки в крепостях.

Но радовался я недолго, потому что Митрофан назвал пищали заморским баловством, которым можно только ворон пугать, чем серьезно подпортил мне настроение. Митрофан Хромой в молодости был боярским дружинником и охромел на княжьей службе, поэтому оказался настоящим экспертом в ратном деле пятнадцатого века. С вороватым Андреем Мытником старый воин был в контрах, и его к дружине даже близко не подпускали, вот старик и доживал тихо свой век, сторожа хозяйские вещи.

С таким ценным кадром я быстро нашел общий язык, а регулярные уважительные обращения за советом и поставки самогона сделали нас закадычными друзьями.

Увы, но боевые стрельбы из пищалей полностью подтвердили слова старого воина, поэтому с идеей вооружить дружину местным огнестрелом пришлось распрощаться.

Весила пищаль как противотанковое ружье и имела приклад, который зажимался под мышкой. Заряжалось это чудо техники три-четыре минуты, а попасть из него с пятидесяти шагов даже в корову было проблематично. Чтобы увеличить вероятность попадания в цель, стреляли из пищали в основном дробом – это местная разнокалиберная картечь – и пулей по плотному строю, по принципу «на кого Бог пошлет».

Для стрельбы с крепостной стены ручная пищаль еще годилась, но в чистом поле после первого выстрела разряженное оружие приходилось бросать и идти врукопашную. И на хрена козе баян, спрашивается? Какой адекватный человек будет таскать на горбу почти пудовую бандуру, от которой в бою приходится сразу избавляться и спасаться бегством? По этой причине такое вооружение именовали пустячным, и на княжьих смотрах пищали практически не брались в зачет, так как считались оружием холопским и не пригодным для кованой рати. По княжескому уложению, бояре должны были представлять дружину «конно, бронно и оружно», а стрельба из пищали, сидя верхом на лошади, – это номер для циркового акробата, не для воина.

Однако нет худа без добра, потому что для практически бесполезного огнестрела на складе были припасены три небольших бочонка с порохом и четыре пуда свинца для пуль и картечи. Позволить пропадать такому добру было глупо, и я решил изготовить для дружинников многозарядный огнестрел современного типа.

В прошлой жизни, блуждая по просторам Интернета, я частенько зависал на оружейных форумах, где интересовался продукцией оружейных фирм. Как-то мне на глаза попалось универсальное ружье Defender 2 револьверного типа со сменным барабаном под охотничий патрон. Не то чтобы это оружие было выдающимся по своим боевым характеристикам, меня подкупило изящество и простота конструкции этого девайса. Ружье имело самый современный дизайн и выглядело очень привлекательно, а главное, его можно было изготовить буквально на коленке. Основой для ружья являлся револьвер по типу простейшего «велодога» [5]5
  «Велодог»– общее название нескольких типов гражданских револьверов, предназначенных для самозащиты, различных калибров, обычно пятизарядные. Название произошло от того, что собаки были особенно неравнодушны к ногам велосипедистов.


[Закрыть]под охотничий патрон 16-го калибра, к которому можно было присоединить ствол охотничьего ружья и приклад с амортизатором. Эти легкосъемные детали превращали примитивный револьвер в полноценное многозарядное ружье.

Перезарядка «дефендера» осуществлялась заменой барабана с патронами, а это позволяет быстро менять заряды с пулей на картечь и гарантирует от осечек. Патроны снаряжались пулей Бренеке или картечью в контейнере, а значит, ружье можно сделать гладкоствольным и не париться с нарезкой.

Увы, но качество местного металла оставляло желать лучшего, и надежные стволы для огнестрела сделать было просто не из чего, дай бог такой ствол выдержит сотню – полторы выстрелов, а потом стволы нужно менять на новые. Однако «дефендер» и так имел сменный ствол несложной конструкции, который без особых проблем можно заменить новым после «расстрела» – износа от стрельбы, – поэтому я взял его конструкцию за основу.

Решение было принято, и пора было переходить от пустых мечтаний к делу. Чтобы ускорить процесс, мне пришлось конфисковать на кухне разделочный стол, крышку которого я приказал выскоблить добела. Кухонный стол заменил мне кульман и бумагу, и я приступил к разработке «дефендера», вычерчивая угольком на столешнице эскизы деталей. К вечеру следующего дня проект был вчерне закончен, и я занялся изготовлением деревянного макета. На это у меня ушло еще два дня напряженного труда в мастерской кузницы, куда из села перекочевали мой станок и инструменты.

Деревянный «дефендер» исправно крутил барабан, и его курок взводился самовзводом, а главное, конструкция ружья состояла всего из пятнадцати простейших деталей, которые можно изготовить в кузнице боярской усадьбы.

Да, совсем забыл упомянуть, что в боярской усадьбе имелась неплохо по нынешним временам оборудованная кузница, только толкового кузнеца в ней не было. Прежнего кузнеца с сыновьями угнали в полон татары, а нынешний старый дед с двумя великовозрастными обалдуями в качестве подмастерьев мог выполнять только самую простую кузнечную работу и занял место кузнеца по недоразумению. С дедом мы как-то сразу не поладили, поэтому вскоре пришлось с ним расстаться и сослать на болото добывать железную руду.

Историю войны с дедом и его семейкой расскажу подробно, ибо это целая песня! Может быть, я и не согнал бы деда с насиженного места, но этот старый козел совсем потерял совесть и пытался захомячить набор слесарного инструмента, доставшийся ему в наследство от прежнего кузнеца. А инструмент-то был казенный, да и явно не про его честь!

В этом кузнечном наборе было три десятка напильников всех видов и типоразмеров, с полсотни кованых спиральных сверл разных диаметров, комплект пробойников, четверо клиновых тисков и тисочков, щипцы, струбцины и кузнечные оправки на все случаи жизни. Дед также намеревался умыкнуть десять пудов железного уклада отличного качества, сотню подков, три бухты проволоки под кольчужные кольца и еще много чего по мелочи. Перечислять все это богатство долго, да и ни к чему, а потому продолжу.

В общем, этот дедуля божий одуванчик решил прихватизировать боярскую собственность, благо боярыня ничего в кузнечном деле не понимала, и объявил, что весь кузнечный инструмент и запасы качественного металла татары выгребли во время набега и он, болезный, гол как сокол. На самом деле у прежнего кузнеца в кладовке имелся схрон на подобный жизненный случай, и все ценное из кузницы было спрятано в подвале, вход в который был засыпан золой.

Дедушка с внучатами, видимо, знали про существование схрона, и он надумал вынести свалившееся на них богатство из усадьбы, чтобы продать заезжим купцам, но с этим делом у него вышел облом. Сначала дед опасался боярского тиуна, который мог наложить свою лапу на боярское имущество, а когда боярыня уехала в Москву, стал потихоньку вывозить ценности к родне в деревню, но об его афере узнала повариха, которая потребовала свою долю, однако старик по жадности послал ее в известном направлении. Дед из осторожности временно приостановил воровство, ну а чтобы баба не болтала языком, дедушкины внуки отлупили сына поварихи до полусмерти и пригрозили, что забьют парня до смерти, если мамаша попробует заложить их боярыне.

Так бы и прокатила у деда операция по незаконному обогащению, но вместо старого тиуна в усадьбе появился я родимый, а мне кузнечный инструмент был нужен позарез. Поварихин сынок был призван на службу в боярскую дружину, мама захотела посодействовать любимому чаду в продвижении по службе, вот и сдала новому воеводе вороватую семейку с потрохами.

Я быстро провел дознание и расколол деда до попы. Дедуля, жалобно скуля, валялся у меня в ногах, умоляя не лишать его жизни и пожалеть внуков, чем действовал на мои расшатанные нервы. Пришлось отправить престарелого вора в холодную, чтобы на свежую голову решить, что со всем этим делать. Тюрем в Древней Руси еще не было, поэтому вора обычно вешали на ближайшей березе или отрубали ему руку, однако я не хотел лютовать и брать грех на душу. Бояться меня и так боялись, а казнь деда и внуков могла мне аукнуться кровной местью, и я не собирался ходить по селу, оглядываясь по сторонам как шпион. Дедок слезно поклялся вернуть на место все награбленное непосильным трудом, а потому я решил спустить историю с воровством на тормозах и не докладывать боярыне всей правды.

Внуки проштрафившегося деда на момент дознания отсутствовали в усадьбе, так как ездили на выселки к углежогам, а следовательно, были не в курсе событий. Вернувшись из командировки, мужики в ситуации не разобрались, а сразу стали качать права и побежали ябедничать на меня высокому начальству. Эти придурки потребовали, чтобы боярыня оставила за их пращуром хлебную должность кузнеца, а распоясавшегося пришлого воеводу поставила на место. Меня срочно вызвали пред ясные очи Пелагеи, поэтому мне пришлось рассказать всю правду о невинных проделках вороватой семейки.

Женщины страшны в гневе, и мне с трудом удалось уговорить пресветлую боярыню не вешать семейство деда на воротах, а сослать старика на болото безвозмездно копать руду для покрытия моральных убытков. Внуков я пообещал наказать собственноручно и, чтобы не возникало вопросов, предложил Пелагее самолично посмотреть в окошко на то, как я буду воспитывать провинившихся. Боярыня согласилась с моим решением, но посетовала на мою излишнюю мягкость и доброту.

Жалобщики не присутствовали при моем разговоре с боярыней и ждали господского решения во дворе. Увы, но мужики не знали, что их поход за правдой провалился, и мне пришла в голову идея воспользоваться этим незнанием в воспитательных целях.

Прощать наглый наезд на себя любимого я не собирался, а потому решил лично отлупить жалобщиков перед строем дружинников, чтобы наглядно показать превосходство подготовленного рукопашника над грубой силой деревенского кузнеца.

По моей задумке показательное шоу с мордобитием должно было поднять мой рейтинг среди личного состава, да и перед боярыней, которая была не лишена женской привлекательности, хотелось покрасоваться.

Выйдя во двор, я скроил расстроенную рожу и огласил с крыльца решение боярыни:

– В общем, так, мужики, боярыня приговорила, что нашу свару должен решить «божий суд» [6]6
  «Божий суд»– широко распространенный не только на Руси, но и в феодальной Европе род испытаний, с помощью которых устанавливалась судебная истина. Предполагал испытание раскаленным железом, водой, дыбой и т. д. Здесь подразумевается один из видов «божьего суда» – схватка до смерти.


[Закрыть]. А так как вы не воины и я легко порублю вас в капусту, если мы будем биться оружно, то милостиво приказала мне сразиться с вами на кулачках, пока проигравший пластом не ляжет! Биться мы должны сейчас и прилюдно, чтобы все видели, за кем правда.

Мужики повелись на мою разводку, и уже через несколько минут во дворе яблоку было негде упасть. Народ жаждал посмотреть, как кузнецы отметелят пришлого бог весть откуда наглеца, порушившего вековые устои.

«Щас, раскатали губы на сладкое, ВДВ и не таким фраерам мозги вправляло!» – подумал я, глядя на зрителей и настраиваясь на драку.

Голова сама повернулась к окну терема боярыни, и я увидел, как взметнулся и опустился платок в женской руке, ну а затем началось само шоу.

Мои противники были здоровыми бугаями, потому что махать молотом в кузне дни напролет задача очень непростая. Труса братья не праздновали и смело бросились в атаку, однако восторжествовала старая истина, гласящая, что против лома нет приема. Победить противников, понадеявшихся только на грубую силу, было нетрудно, сложнее оказалось не покалечить этих придурков, так как у меня на братьев были определенные виды. К тому же нельзя было быстро закончить шоу и не порадовать собравшуюся во дворе публику.

Я снял с себя красную рубаху, чтобы не запачкать дорогую вещь, подаренную боярыней, и остался в тельняшке без рукавов. Об этой одежке из двадцать первого века ходило много идиотских слухов, и я засветил ее абсолютно случайно, когда по забывчивости надел после бани. Боярыня сразу вызвала меня на допрос по поводу странной одежды, а я ничего лучше не придумал, как сказать, что это иноземная наградная рубаха за отличие в службе. В подробности ударяться не стал, резонно полагая, что могу запутаться во вранье, но намекнул любопытной даме, что дело было кровавым.

Моя рубаха вызвала гул в толпе зрителей и явно произвела на публику впечатление, а противников озадачила.

«Нужно будет для комплекта голубой берет пошить», – мелькнула в голове странная мысль, и я вышел в круг.

Показательный бой прошел на ура и очень впечатлил всех присутствующих на этом зрелище. Повалял я братьев по земле знатно, да и рожи им расколотил на загляденье. Сила у кузнецов была большая, но избыточная мышечная масса мешала им быстро двигаться, а главное, вовремя реагировать на мои действия. Чтобы окончательно затормозить разбушевавшихся хлопцев, я «отсушил» им ноги сильными ударами по задним мышцам бедра, как принято в тайском боксе, и мои противники стали ползать по двору как черепахи. После этого более или менее равный бой превратился в форменное избиение, и я просто оттягивал неизбежную концовку, работая на публику.

В начале боя симпатии зрителей находились полностью на стороне моих противников и зрители свистом поддерживали земляков. Однако когда я уже прилично навешал братьям по ушам и всем стало ясно, чем закончится драка, то сначала дружинники начали подбадривать своего командира, а потом подтянулась и остальная дворня, у которой к кузнецам имелись личные претензии.

Восторженные крики публики грели душу, но избиение нельзя было слишком затягивать, потому что на Руси принято жалеть сирых и убогих, а я не собирался превращать своих противников в безвинных жертв произвола. Два хлестких удара по печени отправили кузнецов в глубокий нокаут, после чего я победно вскинул руки и раскланялся.

Однако шоу должно было дать и воспитательный эффект для дружины, так как еще не все бойцы прониклись воинским духом и дисциплиной. Вчерашние деревенские парни не понимали, зачем нужны все эти издевательства, которым их ежедневно подвергает пришлый воевода. Две бездыханные тушки убедительно доказывали полезность утренних пробежек и занятий физподготовкой, а польза от глупого «рукомашества», так за глаза называли некоторые рукопашный бой, теперь в доказательствах не нуждалась.

Пока пострадавших отливали водой у колодца, я нудным голосом объяснял дружинникам ошибки, сделанные кузнецами, и, вызвав из строя двух добровольцев, показал на их примере, как нужно действовать, чтобы не валяться в грязи с разбитыми рожами.

Дружинники полностью прониклись преподанным мною уроком, и если у кого-то еще имелась мыслишка подкараулить в темном углу задолбавшего всех начальника, то теперь даже самые отчаянные головы смирились с солдатской судьбой.

Однако мою лекцию о пользе физкультуры прервал вызов на ковер к боярыне Пелагее, которая захотела лично мне что-то сообщить. Я как на крыльях влетел в боярские покои, чтобы услышать слова восхищения своей доблестью, но сразу попал под водопад незаслуженных обвинений.

Боярыня, раскрасневшаяся будто после бани, сидела в похожем на трон парадном кресле и была наряжена в праздничную одежду. Мало того, Пелагея нацепила на себя все свои золотые цацки и даже соболиную душегрейку, хотя в тереме было довольно тепло, если не сказать жарко. Боярыня грозно посмотрела на меня исподлобья и заявила, срываясь на крик:

– Вельми злой и жестокосердный ты, Алексашка! Не боишься ты Господа нашего, который заповедал нам быть к врагам милосердными! Я приказала тебе наказать ослушников, а не бить их смертным боем, чтобы кровавые сопли по всему двору летали! Ты воин, в дальних странах обученный, кузнецы перед тобой как дети малые, а ты мужиков, наверное, калеками сделал! Вот отстроим следующим летом сожженную татарами церковь, я накажу новому батюшке епитимью на тебя за грех жестокосердия наложить, вот тогда отольются тебе слезы жертв твоих безвинных! Уйди с моих глаз долой и больше не самовольствуй, иначе накажу за ослушание примерно и не посмотрю на то, что ты рода боярского!