Текст книги "Путин против Медведева – схватка бульдогов под ковром"

Автор книги: Игорь Осовин

Соавторы: Сергей Почечуев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 1
Истоки

За минувшее десятилетие в России вышло немало книг, авторы которых предприняли попытку исследовать политический феномен «питерских». В качестве примера достаточно привести самые ранние работы на эту тему: «Питерские против московских, или Кто есть кто в окружении В.В. Путина» Бориса Мазо (2003 г.) и «Ленинградцы в борьбе за власть» Виктора Степакова (2004 г.). Однако, несмотря на обилие исторического и сугубо биографического материала, эти и другие авторы так и не смогли ответить на главный вопрос, который волновал политические круги России в начале «нулевых»: почему именно выходцы из Питера получили возможность фактически монополизировать власть в стране?

Различные попытки ответить на этот вопрос, полагаясь исключительно на внешние политические факторы – такие, например, как «особая роль Собчака» или «влияние команды Чубайса», так ни к чему и не привели. И особая роль Анатолия Собчака в так называемой ломке тоталитарной системы СССР, и огромное влияние на политические процессы так называемой демократической России главного «приватизатора» страны Анатолия Чубайса – всё это, скорее, следствия, нежели причины. Таким же следствием куда как более скрытых обстоятельств тайной политики стал, в том числе, и приход в Кремль Владимира Путина уже со своей командой.

Но в чём же заключается главная причина? Что представляет собой causa causarum (причина всех причин, как говорили древние римляне)? Чтобы ответить на этот самый принципиальный вопрос новейшей политической истории России, необходимо отринуть сложившиеся в массовом сознании медийные стереотипы целого ряда публичных фигур и посмотреть на их роль в политических процессах недавнего прошлого с совершенно неожиданной стороны.

Если вы готовы воспринять картину, которую явит собой «тёмная сторона Луны», и вас не страшит крах устоявшихся политических иллюзий, тогда – вперёд.

Собчак

Анатолий Собчак в памяти людей старшего и среднего возраста ассоциируется, прежде всего, с образом пламенного оратора, убеждённого демократа, который ненавидел тоталитарную систему и всё то, что было с нею связано. Кем же был на самом деле Собчак? Насколько искренними были все его эскапады в адрес коммунистического режима и партфункционеров советской эпохи?

В книге воспоминаний Юрия Шутова, одного из первых помощников тогда ещё председателя Ленсовета А.А. Собчака, ныне по сфабрикованному делу отбывающего пожизненное заключение в тюрьме «Белый лебедь», есть удивительные строки, которые показывают нам «убеждённого демократа» совершенно с другой, неожиданной, стороны. Когда у них состоялся приватный разговор на тему сталинских репрессий, Собчак, рассуждая о жертвах сталинизма и ответственности за них партии большевиков, произнёс такие слова:

«…Сейчас многие, указывая на ошибки партии, в основном кивают на могильники тридцатых годов и призывают к разгрому аппарата НКВД-КГБ, проводившего тогда эти репрессии, хотя и так ясно: целью партии уничтожение людей не являлось. Это стало, скорее, косвенным продуктом достижения самой цели. Для того чтобы заставить перманентно и оперативно совершенствоваться саму систему, необходимо было публично уничтожить вредящих этому процессу субъектов».

Вам это ничего не напоминает?

Складывается такое ощущение, что ученик Собчака – Владимир Путин, придя к власти, руководствовался именно этой установкой своего учителя: будучи Президентом, он заставлял «совершенствоваться саму систему», для чего публично «уничтожал» всех «вредящих этому процессу субъектов» – ходорковских, невзлиных, лебедевых и прочих неугодных лиц, не желающих встраиваться в «вертикаль власти».

А вот что, по воспоминаниям Шутова, говорил Собчак о карательной машине сталинских чисток:

«Бесспорно, жаль безвинно пострадавших, но обвинять в неправильности избранного направления НКВД-КГБ абсурдно, так как эта организация – по сути, обыкновенная государственная конструкция, и нелепость нападок на неё очевидна. Это – как колотить палкой по капоту машины за то, что она, управляемая шофёром, сползла в кювет». (Ю.Т. Шутов. Крёстный отец «питерских». Москва, 2011.)

Если бы эти слова депутат Собчак произнёс не в машине, по душам беседуя со своим помощником, а с трибуны Съезда народных депутатов СССР, ему бы стоя аплодировали все те, кто ненавидел Горбачёва с его перестройкой и грезил о возврате сталинских времён. Но тогда бы уж точно Собчак не стал бы ни председателем демократического по своему составу Ленсовета, ни позже – первым всенародно избранным мэром Санкт-Петербурга.

Согласитесь, что в этой аргументации в защиту КГБ присутствует нечто большее, чем академичная рассудительность бывшего профессора советского права Ленинградского госуниверситета, кем до своего карьерного взлёта являлся Собчак. Этакая философия человека, вышедшего из недр Системы и эту Систему оправдывающего. К чему бы?

Впрочем, даже став публичной политической фигурой – получив мандат депутата Верховного Совета СССР, а потом и кресло председателя демократического Ленсовета, Анатолий Собчак прилюдно демонстрировал далеко не демократические убеждения, чем вызывал буквально шок у окружающих.

Сейчас за давностью лет эти тоталитарные выходки Собчака уже мало кто помнит, но в воспоминаниях очевидцев тех событий можно найти немало любопытного. Вот что, например, пишет в своей книге Юрий Шутов:

«Однажды газета «Смена» резковато пожурила Собчака, насмехаясь над его очередным ораторским «па» в сторону уже ничему не удивлявшихся депутатов, когда «патрон», выступая с миной человека, съевшего изрядную дозу стрихнина, участливо пожалел их с трибуны за несвежесть нардеповских мозгов. Прочтя это, Собчак разбушевался изрядно и в запальчивости потребовал почему-то у меня принять надлежащие меры к ликвидации этой, как он выразился, «газетки с невыветренным подкомсомольским запахом», сделав и мне упрёк (!) в «попустительстве и расхлябанности».

Даже Ельцин не позволял себе такого в отношении прессы, прекрасно понимая, какую роль играют СМИ в демократизации страны! Тем более странно было это слышать от Собчака, который всегда себя позиционировал как знамя гласности.

Кстати, о знамени, точнее – о флаге, триколоре, уже тогда ставшем символом демократических перемен. Вот как описывает реакцию Собчака на этот символ в своей книге Юрий Шутов.

Когда известный ленинградский «антисоветчик» Александр Богданов во время проведения очередной сессии Ленсовета свесил с балкона зала заседаний трёхцветный флаг, ставший позже Государственным Флагом России, председательствовавший Анатолий Собчак, «мгновенно очухавшись, вцепился руками в микрофон и потребовал у Богданова убраться вместе с флагом восвояси. Многие депутаты, которые, видимо, знали о приготовлениях к этому показательному выступлению, стали сильно кричать, что ни флаг, ни знаменосец не мешают им работать. Тогда Собчак произнёс эмоционально прекрасный спич о запрете развешивать в зале Ленсовета символику, не установленную официальным регламентом, иначе, мол, можно быстро докатиться и до фашистского флага. При этом «патрон» прозрачно намекнул: последний раз в нашей истории стяг подобной расцветки, что держал в руках Богданов, был использован армией генерала Власова – предателя, сражавшегося, как известно, на стороне гитлеровцев».

Что самое интересное, этот инцидент, переросший в потасовку с милицией, транслировался в прямом эфире ленинградского телевидения. Свидетелями приступа ярости Собчака к символу демократии стали тысячи и тысячи телезрителей.

Так кем же был на самом деле профессор и депутат Собчак? «Перекрасившимся» партократом-ортодоксом? Или – «засланным казачком» в стане демократов?

И здесь мы подходим к самому, пожалуй, любопытному моменту политической биографии «демократа» Анатолия Собчака, с именем которого наша память связывает крах коммунистического режима и первые годы ельцинской России.

Когда в 1965 году молодой юрист Анатолий Собчак, вернувшийся со Ставрополья, закончил аспирантуру ЛГУ и защитил кандидатскую диссертацию, он три года преподавал в Ленинградской специальной школе милиции МВД СССР, ставшей кузницей кадров для будущего генералитета российской милиции, а теперь уже – и полиции. По заведённым в советские времена правилам преподавательский состав юридических институтов и школ милиции не только находился под пристальным вниманием особого отдела этих учебных заведений, но и был связан определёнными обязательствами с местным управлением госбезопасности. Зачастую начальники кадровых отделов таких «альма-матер» были офицерами действующего резерва КГБ СССР и, приглядываясь к студентам или курсантам, а также их преподавателям, готовили для своего ведомства новое пополнение.

Разумеется, большинство завербованных ещё со студенческой скамьи юристов так и не становились кадровыми чекистами, но на протяжении долгих лет, будучи следователями, прокурорами, судьями или адвокатами, продолжали сотрудничать с КГБ в качестве негласных осведомителей. На особом счету были преподаватели юридических вузов, взращивающие кадры для системы советского правосудия и правопорядка. В их числе и оказался доцент Анатолий Собчак.

В 1973 году он переводится на юрфак ЛГУ, но только в 1982 году защищает докторскую диссертацию и в 45 лет становится профессором. Через три года – в 1985 году, когда ставший Генеральным секретарём ЦК КПСС Михаил Горбачёв объявляет курс на обновление и ускорение, – Анатолий Собчак получает должность заведующего кафедрой хозяйственного права.

Это та самая область правоведения, которая всего через несколько лет – с первыми ростками предпринимательства – окажется самой востребованной. Правовые основы кооперации, частной торговли, а затем и приватизации государственного имущества требовалось создавать чуть ли не с нуля и в сжатые сроки, так как скорейшее формирование рыночных отношений в стране, по замыслу реформаторов, являлось гарантом необратимости демократических процессов.

Но в данном случае удивляет даже не то, что Собчак оказался в нужное время и в нужном месте, а то обстоятельство, что, получив учёную степень кандидата, а потом и доктора юридических наук, звание профессора и должность заведующего кафедрой в престижном университете, Анатолий Александрович оставался… беспартийным! В те времена, когда господствовала коммунистическая идеология, сделать себе карьеру, не будучи членом КПСС, особенно в юриспруденции, было просто немыслимо. Старшее поколение это прекрасно помнит.

В это трудно поверить, но факты – упрямая вещь: членом КПСС учёный-юрист Собчак стал только в июне 1988 года, когда на волне гласности уже поднималось общее недовольство засильем партократии, когда вся страна заговорила о Борисе Ельцине, устроившем свой первый демарш на Октябрьском Пленуме ЦК, а вступление в партию считалось чуть ли не идиотизмом.

Но идиотом профессор Собчак явно не был. Тогда зачем ему это понадобилось? Точнее, комуи зачемэто было нужно?

Дело в том, что в 1990 году коммуниста Собчака ленинградские товарищи избрали делегатом Двадцать восьмого Съезда КПСС, на котором он выступил с пламенной речью, заклеймив позором «ретрограда» Егора Лигачёва, бывшего на тот момент членом Политбюро ЦК КПСС, чем оказал неоценимую услугу «реформатору» Михаилу Горбачёву: Егор Кузьмич так и не был переизбран в состав Центрального Комитета, после чего он окончательно утратил своё влияние в партии. Хотя с таким мизерным партийным стажем, какой на тот момент был у Собчака, делегатом Съезда можно было стать, совершив разве что какой-нибудь трудовой или ратный подвиг.

Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: Собчака специально «попросили» вступить в КПСС, чтобы у него было формальное основание для участия в ключевых партийных форумах, где ему отводилась особая роль. А «попросить» об этом, и не только «попросить», но и всё как следует организовать на уровне Ленинградского горкома, на тот момент могла только одна организация – КГБ, где быстро сориентировались в меняющейся политической ситуации и решили действовать на опережение.

Наверное, понимая, что этот момент в его биографии может вызвать массу вопросов, Анатолий Собчак позже напишет в своей книге воспоминаний (А.А. Собчак. «Хождение во власть». Москва, 1991), что в КПСС он вступил, восприняв «адресованный каждому, а значит, и мне лично призыв к гражданской мобилизации», прозвучавший с трибуны Девятнадцатой партийной конференции.

Всё правильно: эта партконференция состоялась 28 июня – 1 июля 1988 года, когда – допустим, в самом конце июня – Собчак и был принят в партию. Но своё заявление о вступлении в КПСС профессор Собчак подал в партком ЛГУ годом раньше – в мае 1987 года, то есть ещё даже до проведения Октябрьского Пленума ЦК, на котором с резкой критикой в адрес партийного руководства выступил Борис Ельцин. Иначе говоря, тогда о столь радикальных изменениях в партийной жизни могли только мечтать. Нестыковочка получается…

«Если не можешь воспрепятствовать переменам, их нужно возглавить». Такой до банальности простой и в то же время мудрый принцип во второй половине 1980-х годов был взят на вооружение чекистами, которые долгое время, оставаясь в тени, не только продолжали держать ситуацию под контролем, но и выстраивали нужную им конфигурацию нового политического режима в стране.

Особую роль в этом скрытом процессе играло Управление КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области, которым на тот момент в качестве первого заместителя начальника руководил генерал Калугин.

Калугин

Роль «опального» генерала КГБ Олега Калугина в крахе коммунистического режима и формировании новой правящей элиты сложно переоценить, но это сейчас понимают далеко не все. Сам Олег Данилович, ныне проживающий в США, скромно умалчивает о своих заслугах, акцентируя внимание заинтересованной публики, главным образом, на скандальных деталях, вызывающих бурный общественный интерес, но не дающих возможности понять весь алгоритм проведённой им спецоперации, которая в конечном итоге и привела к смене политического режима в нашей стране.

Пройдёт ещё 20–30 лет, и имя генерала Калугина будет золотом вписано в историю ЦРУ США рядом с такими именами, как Аллен Уэлш Даллес, Александр Яковлев или Владимир Крючков. Но не будем торопить события, всему – своё время…

В русском издании первой книги воспоминаний Бориса Ельцина (Б.Н. Ельцин. Исповедь на заданную тему. Москва, 1990) «почему-то» отсутствует удивительный по своей откровенности фрагмент, который на момент выхода в свет надиктованных Валентину Юмашеву мемуаров не стал, да и не мог стать, фатальным для политической карьеры автора. Однако в норвежском издании «Исповеди…» этот фрагмент присутствует.

На это обстоятельство обратил внимание исследователь и публицист Николай Зенькович, который в своём двухтомнике, посвящённом скрытым аспектам биографии первого Президента России (Н.А. Зенькович. Борис Ельцин: разные жизни. Книга первая. Кремлёвский ослушник. Москва, 2001), процитировал удалённый из русского издания отрывок. О чём именно идёт речь?

Ельцин вспоминает свои первые студенческие каникулы, когда он путешествовал по стране – за неимением денег на проезд – на крыше поезда и оказался в Москве. Рассматривая киноафишу клуба МГУ, он совершенно случайно познакомился с двумя девушками – Лидой и Людой, учившейся на географическом факультете. Они и пригласили его в Марьину Рощу, где вместе жили в коммуналке, на день рождения Лиды: «ей как раз не хватало кавалера».

«Мы зашли в двухэтажный деревянный дом. В подъезде нас уже поджидал Олежка – неприметный с виду паренёк, немного помладше меня, одетый в приличный «москвошвеевский» костюм. В руке у него был букет цветов. Люда взвизгнула и бросилась к нему в объятия», – вспоминает Ельцин.

Далее новые друзья изрядно выпили и начали танцевать под польский джаз, который «завёл» на патефоне «Олежка». Танцуя с привлекательной Лидой, молодой Ельцин, по его воспоминаниям, даже испытал эротическое наслаждение, и в то же время – неудобство от собственной неотёсанности. Вторая пара – Олег и Люда – только подогревали вспыхнувшее желание: «они стояли в углу и взасос целовались».

Но главное в этом фривольном эпизоде, напоминающем фрагмент из фильма «Стиляги», было всё-таки не это. Дальнейший ход событий со слов Ельцина описывается весьма подробно:

«Вдруг с грохотом разлетелось оконное стекло. В комнату влетел увесистый булыжник. Из-за окна послышался пьяный голос:

– Эй, Лидуха! Ты что, забыла меня, шалава такая? С кем гуляешь?

Я рванулся к окну. Лицо Лиды исказилось гримасой отвращения:

– Васька Кирпатый, урод. Вернулся из лагеря месяц назад, пристаёт, скотина, всё время. Милицию вызову!

– Какую милицию, я сам с ним разберусь, – сказал я и направился к двери.

– Постой, Борис! Их там пять человек, я пойду с тобой. – Олег схватил меня за плечо.

– Куда вы, ребята! У них же ножи, – закричали девушки. Но мы уже были на улице.

Васька – невысокий рыжий малый в грязной тельняшке и кепочке набекрень – нагнулся, выковыривая очередной булыжник. Увидев нас, он похабно ухмыльнулся. Но не успел он замахнуться для удара, как я так толкнул его в грудь, что он отлетел к стене. Я подошёл к нему и внятно произнёс:

– Предупреждаю, не стоит так делать.

– Сзади! – крикнул Олег. Я не успел обернуться и почувствовал оглушающий удар по голове. Какую-то секунду я был без сознания, а когда пришёл в себя, увидел сапог кривого татарина, занесённый над моей грудью. Увернулся. Олежка в это время отбивался от троих хулиганов. Сколько в нём вёрткости! Он ускользал ото всех ударов. Вот один упал, Олежка заехал ему в пах. Второго «вырубил» подсечкой и ногой ударил в затылок. Татарин вытащил из-за голенища нож и пошёл на Олега. Тот спокойно и сильно схватил его руку и повернул уголовника всем туловищем. Послышался хруст костей. Татарин завыл, стоя на четвереньках. Олег пинком под зад опрокинул его и отряхнул костюм.

– Пусть знают, сволочи, как с чекистами связываться!

Я огляделся. Татарин и ещё один подонок лежали на земле и подвывали. Остальных, в том числе и Васьки Кирпатого, и след простыл.

– Где так драться научился? – с уважением спросил я его.

– Я – курсант школы госбезопасности. Нас учат джиу-джитсу, – ответил Олежка.

Мы вернулись к девчатам и просидели у них до первых петухов. Больше Олежку я не видел…

…Поздней осенью 1989 года на встрече с избирателями я увидел человека, кого-то мне напомнившего. Он подошёл ко мне и подал руку.

– Боря, Борис Николаевич! А я знаю вас! – улыбаясь, сказал он. – Помните Марьину Рощу, пятьдесят третий год?

– Олежка?

– Он самый, – мой собеседник рассмеялся. – Генерал-майор КГБ в отставке Калугин Олег Данилович».

Следует заметить, что этот отрывок из ранних мемуаров Ельцина – чуть ли не единственный фрагмент его воспоминаний, выписанный с такой «литературной» тщательностью. Оставим в стороне художественные достоинства этого текста. Поражает в нём, как уже сказано, совершенно другое, а именно: обилие деталей и подробностей, которые Ельцин, будучи тогда нетрезвым и ушибленным на голову, удивительным образом «вспомнил» спустя почти 40 лет. Имена случайных знакомых, детали гардероба и обстановку в комнате, количество хулиганов и кличку их предводителя, приёмы рукопашного боя и так далее. Тем не менее именно этот весьма читабельный фрагмент и не вошёл в «канонический» текст воспоминаний Бориса Ельцина, изданный в Советском Союзе стотысячными тиражами.

Кому и зачем понадобилось подвергнуть цензуре ельцинскую «Исповедь…»?

Чтобы ответить на этот непростой вопрос, необходимо свести воедино некоторые обстоятельства из жизни как самого Ельцина, так и Калугина.

Судя по тексту этого фрагмента, описываемые события происходили «холодным летом 53-го», когда в стране была объявлена большая амнистия, и сотни тысяч уголовников хлынули в города и веси необъятной Родины. Правда, обе столицы были для них закрыты, что, впрочем, не мешало им «наводить шорох» и там.

В 1953 году Борису Ельцину было 22 года. На тот момент он был студентом 4-го курса Уральского политехнического института им. С.М. Кирова, в который он поступил в 1950 году, поэтому для него описываемые события никак не могли приходиться на «первые студенческие каникулы». Но вот на соревнования по волейболу студент Ельцин, как член сборной команды Свердловска, игравшей тогда в высшей лиге, в различные города выезжал регулярно. В том числе и в Ленинград.

Кстати, о городе на Неве. Летом 1953 года Олегу Калугину было всего 18 лет: он был слушателем 2-го курса Ленинградского института иностранных языков МГБ СССР. Фактически он находился на положении военнообязанного, проходившего срочную военную службу, поэтому даже в «увольнительный» день не мог удаляться за пределы города Ленинграда. Представить себе, что курсант Калугин мог совершить «самоволку», да ещё в Москву, тем более не представляется возможным, учитывая его отличный послужной список.

Следовательно, в 1953 году первая встреча будущего куратора «демдвижения» в СССР и будущего первого Президента России могла произойти только в городе Ленинграде, куда волейболист Ельцин в составе сборной своего города мог приехать на первенство РСФСР. Проходя оперативную практику в УКГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области – в отделе контрразведки на транспорте, – курсант Калугин вполне мог получить оперативное задание завербовать в качестве негласного сотрудника какого-нибудь приезжего, имеющего достаточно обширные связи в своей среде. Именно таким приезжим студентом-активистом по случайному стечению обстоятельств и мог оказаться Борис Ельцин, вербовка которого пошла Калугину в зачёт.

Сейчас уже сложно сказать, как именно – при каких обстоятельствах, произошла эта учебная вербовка. Но только если их первая встреча была обставлена именно такимобразом, как описано выше, не вызывает никаких сомнений, что «случайное» знакомство Ельцина с незамужними девушками и последующий «налёт» киношных хулиганов, которых лихо раскидал «супергерой»-Олежка, явились самой обычной инсценировкой, азы которой будущим чекистам преподавали на курсе педагоги ГИТИСа или ВГИКа.

Спустя всего 5 лет, в 1958 году, молодой чекист Калугин, находясь на оперативной стажировке в Колумбийском университете в Нью-Йорке (США) в одной группе с Александром Яковлевым, будущим секретарём ЦК КПСС по идеологии, а в ту пору – аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС, производит «перевербовку» советского невозвращенца Анатолия Кудашкина (агент «Кук»), работавшего в крупнейшем американском химическом объединении «Теокол» над секретным твёрдым топливом для стратегических ракет.

После этой «блестяще проведённой» спецоперации, инспирированной ЦРУ, офицер Калугин делает быструю карьеру в системе Первого главного управления КГБ СССР, после чего его направляют на работу в Комитет СССР по радиовещанию, где он не только обеспечивает оперативное прикрытие разведчикам, выезжающим за рубеж под видом журналистов-международников, но и детально изучает все аспекты воздействия на советское общество средств массовой информации.

«План Аллена Даллеса» по развалу СССР изнутри, реальность которого до сих пор у многих ещё вызывает сомнения, начал приобретать свои зримые черты.

Начиная с лета 1960 года офицер КГБ Калугин, не имея дипломатического статуса, работал в США под прикрытием корреспондента Московского радио, откуда он вернулся только в 1964 году – после того, как в Америке спецслужбы устранили Джона Кеннеди, а в Советском Союзе – отстранили от власти Никиту Хрущёва.

Дальнейший карьерный рост Олега Калугина напрямую связан с пребыванием в США, где он на редкость «удачно» реализовывал различные разведывательные и контрразведывательные операции, получая очередные повышения по службе и высокие государственные награды СССР. В общей сложности, за всю свою службу в КГБ Олег Калугин был удостоен 22 орденов и медалей! В 1974 году, в возрасте 40 лет, Калугин получает воинское звание генерал-майора, став самым молодым генералом в системе КГБ.

Лишь один раз – в середине 1970-х – Олег Калугин, будучи начальником Управления внешней контрразведки ПГУ КГБ СССР, вместе со своим покровителем – Владимиром Крючковым, который на тот момент был начальником Первого главного управления КГБ СССР, отвечавшего за внешнюю разведку, – был на краю гибели: когда перевербованный американцами советский разведчик Николай Артамонов (агент «Ларк»), которого руководство КГБ решило тайно выкрасть и доставить в СССР, мог дать показания, бросавшие тень подозрения на обоих генералов. Но «Ларк», похищением которого руководил Калугин, неожиданно скончался от передозировки анестезирующего средства. За «успешно проведённую операцию» генерал-майор Олег Калугин в 1975 году по представлению своего шефа – Владимира Крючкова – был награждён орденом боевого Красного Знамени.

Тем не менее странное стечение обстоятельств, связанное со смертью «Ларка», заставило внутреннюю контрразведку КГБ провести тщательный анализ всех этапов работы Калугина за рубежом, в том числе поднять дело агента «Кука» (1958 год).

Анатолия Кудашкина, вернувшегося на Родину и ставшего сотрудником Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) Академии наук СССР, директором которого в 1983 году будет назначен Александр Яковлев, взяли в разработку контрразведчики УКГБ по Москве и Московской области. Под предлогом пресечения спровоцированной самими же чекистами сделки, включавшей валютные операции, скупку и попытку вывоза за рубеж художественных ценностей, «Кук»-Кудашкин был арестован, а потом и осужден.

Причём инициатором изоляции «Кука», судя по всему, выступил ставший в 1978 году заместителем председателя КГБ СССР Владимир Крючков, который, опасаясь, что показания Кудашкина в отношении Калугина чреваты разоблачением и его самого, решил с помощью ничего не подозревавшего начальника Московского УКГБ Виктора Алидина перевести проблему с агентом в криминальную плоскость. Олег Калугин, скрывая факт своего сотрудничества с ЦРУ, как и роль в этих событиях Владимира Крючкова, до сих пор продолжает утверждать: защищая тогда «Кука»-Кудашкина от ложных обвинений, он сам необоснованно оказался под подозрением, что поставило крест на его дальнейшей карьере во внешней разведке.

Следует заметить, что история с «Куком» произошла в тот момент, когда ещё не было завершено внутреннее расследование по факту другого эпизода, бросившего тень на начальника Управления внешней контрразведки ПГУ КГБ Олега Калугина, который своевременно не принял должные меры в отношении заместителя генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко, отказавшегося в 1978 году после завершения своей служебной командировки в США возвращаться в СССР, хотя резидент КГБ в Нью-Йорке Юрий Дроздов и предупредил Калугина о готовящейся провокации. Позже выяснилось, что советский дипломат Шевченко работал на ЦРУ чуть ли не с 1973 года.

Предательство Шевченко сильно ударило по репутации Министра иностранных дел СССР и члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Громыко, чьим личным помощником до своего нового назначения был перебежчик.

В итоге, председатель КГБ СССР Юрий Андропов в 1980 году переводит генерала Калугина из центрального аппарата КГБ в территориальное управление госбезопасности: для него специально создаётся вторая должность первого заместителя начальника УКГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области, где он продолжает работать под покровительством Крючкова.

Как куратор отдела внутренней безопасности Ленинградского УКГБ, генерал Калугин имел доступ ко всем личным делам сотрудников Управления, в числе которых на тот момент значился Владимир Путин…

На этом месте мы должны прервать свой рассказ об Олеге Калугине, с тем чтобы вернуться к нему после того, как на авансцену описываемых событий будет выведен человек, в конечном итоге ставший главным фигурантом «большой игры».