Текст книги "Будущее в подарок"

Автор книги: Игорь Харичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ему хотелось двигаться. Опустив ноги на пол, он попробовал встать. И упал. Ноги совсем не держали. Это было странно, обидно.

Доктор и тот второй, смуглый, кинулись к нему, подняли, вернули на кровать.

– Не удивляйтесь, – голос доктора наполняла снисходительность. – Пятьдесят лет без движения не могли кончиться ни чем иным. Вашим мышцам необходимо восстановление. Мы вам поможем. Мы уже работаем над этим последнюю неделю. Современная медицина может многое. Но и вам надо будет приложить свои усилия. Немного позже.

Слова доктора звучали так многообещающе… Но у Питера возникли некоторые опасения. Он осторожно проговорил:

– Такое лечение, наверно, стоит недешево.

– Вам не стоит беспокоиться на этот счет. – Лучезарная улыбка округлила щеки доктора. – Теперь за вас платит Министерство информации.

В очередной раз Питер был удивлен.

– Зачем они это делают?

– Вы – хорошая новость. Торжество справедливости. Давайте приступим к процедурам по восстановлению двигательных функций мышц.

– Давайте. Но, быть может, сначала познакомимся? Вы меня лечите, а я не знаю, как вас зовут.

– Да, конечно. Давид Кацав. Мой ассистент – доктор Мохаммед Ашруни.

Ассистент, разворачивавший какой-то прибор, повернул голову и кивнул, как бы подтверждая – он и в самом деле Мохаммед Ашруни.

Пижама была снята. Питер смущенно покосился на доктора Андерсон – та отошла на несколько шагов и целомудренно смотрела в сторону.

Облегающие накладки были надеты на его ноги выше и ниже колен, то же самое произошло с руками. Он почувствовал небольшое покалывание.

– Всё нормально? – поинтересовался доктор Кацав.

– Да, – ответил он.

– Я повышу интенсивность.

Теперь его мучила щекотка в мышцах. Питер терпел, хотя это было непросто. Лежал, стиснув зубы. «Надо же, испытание щекоткой, – говорил он себе. – Кто бы мог подумать… Две тысячи шестьдесят первый год. Может быть, меня разыгрывают? Зачем? Просто, чтобы разыграть? Навряд ли… Господи, как щекотно. Я попал в две тысячи шестьдесят первый год. Фантастика.

Интересно, что там, за стенами этого здания? Жаль, что Мария умерла. А Виктория? Где она? Мне так хочется ее увидеть. Но если это произойдет, кого я увижу? Я помню ее семилетней. А ей сейчас пятьдесят семь. Господи, моей дочери уже пятьдесят семь… Как я хочу увидеть ее…»

Не мог он представить дочь немолодой женщиной. Хотелось верить, что она осталась той, какой была полвека назад – веселой, бойкой девчушкой с короткой стрижкой. В пять лет она почему-то боялась качелей, и ему пришлось немало помучиться, чтобы приучить ее к этому развлечению. Зато в семь она качалась так лихо, что Питер боялся за нее.

Испытание щекоткой наконец закончилось. Доктор Кацав подошел к нему с небольшим устройством, приложил к предплечью. Питер ощутил слабый укол.

– Мы даем вам стимуляторы мышечной активности, – увлеченно пояснил доктор. – Самые новые препараты. В сочетании с физиотерапией обеспечивают прекрасный результат. Все, можете отдохнуть. Вы хотите есть?

Питер, не думавший до того о еде, почувствовал голод.

– Да, – сказал он.

– Я попрошу, чтобы вам принесли еду. Пока что вам следует принимать жидкую пищу. Ваш желудок напрочь позабыл про твердую. Но мы снимем эту проблему. Все будет нормально. – Он говорил с предельной доброжелательностью. – Мы вас покидаем на время.

Кацав и Ашруни удалились, а доктор Андерсон поднесла к кровати странный прозрачный стул и села на него.

– Вы не устали? – спросила она.

На его лице помимо воли появилось снисходительное выражение.

– Нет.

– Вы должны учитывать, что сейчас ваше физическое состояние совсем не то, каким оно было накануне покушения, – тактично проговорила она. – Через некоторое время все восстановится. Но пока что вам следует… соблюдать осторожность.

– Спасибо за предупреждение. Вы правы. Я об этом не подумал. Но я на самом деле не устал. И готов потренировать свои мышцы.

– В этом нет необходимости. Процедуры весьма эффективны. А в промежутках лучше дать мышцам покой. Если вы не против, я хотела бы…

В этот момент двери плавно раскрылись, в палату въехал сервировочный столик, а следом за ним явилось странное белое создание, ростом с человека, с большими черными глазами на голове, с руками-ногами. Питер догадался – робот.

Столик подъехал к самой кровати. Несколько плошек стояло на его поверхности.

– Ваш обед. – У робота был бархатный женский голос, говоривший по-английски. – Вы сами сможете поесть, или вам помочь?

– Попробую сам. – Питер не без труда привстал, пытаясь занять полусидячее положение.

– Скажите кровати, – напомнила Линда.

– Мне надо сесть, – произнес Питер и почувствовал появившуюся опору для спины.

Робот протянул матерчатую салфетку:

– Пожалуйста.

Вслед за тем Питер получил одну из плошек и ложку. Что-то, напоминавшее суп-пюре, было весьма приятно на вкус. Питер съел все до последней капли. После этого к нему в руки попала плошка с овсяной кашей, жидкой, но вкусной, на молоке. Завершал обед апельсиновый сок, свежевыжатый, ароматный.

– Прошу вас вернуть салфетку. – Робот протянул к нему руку с белыми пальцами. – Надеюсь, вас устроил обед?

– Устроил. – Питер кивнул с тихой усмешкой. Странно было говорить с таким существом.

– Я прощаюсь с вами до вечера. Если только вы не позовете меня раньше.

Робот уехал, забрав с собой сервировочный столик. Проводив его насмешливым взглядом, Питер глянул на симпатичного психотерапевта.

– Вы что-то хотели спросить?

– Да. Мне важно побольше узнать о вас. Моя задача – сделать процесс социальной адаптации максимально коротким. Вы англичанин?

– Я – британский подданный. Но мои родители были русскими. Я назван в честь русского деда. Питер по-русски звучит как Пётр.

– Вы хорошо знаете русский язык?

– Можно так сказать. – Помолчав, глянул на нее с полным добродушием. – Достоевского читал в оригинале.

– Достоевского?.. – Она силилась вспомнить. – Это писатель?

– Да. Весьма известный за пределами России.

Она пожала плечами.

– Я такого не знаю.

Питер удивился: Достоевский вышел из моды? Но не стал ничего более спрашивать. Боялся проявить нетактичность. В конце концов, не каждый любит серьезную литературу.

– А книги остались? – спросил он.

– Да.

– Я имею в виду обычные книги, из бумаги.

– Остались. Есть любители читать по-старому, держа в руках раскрытую книгу, пальцами перелистывая страницы. Но такие книги весьма дорого стоят. Гораздо дешевле купить электронную книгу. При этом нет необходимости самому читать ее. Можно включить озвучивание, медленное или быстрое. Но даже такие книги менее популярны по сравнению с объемными видеофильмами.

Это было ему знакомо. Телевизор начал вытеснять книги еще в конце двадцатого века, а потом к нему добавился Интернет, породивший людей, живущих в виртуальном пространстве, но серьезную литературу не читающих даже в электронном виде. Большинство предпочитало развлечения всему остальному. Беспокоясь о нравственных устоях, британское правительство финансировало показ вечерами по основным телеканалам просветительских фильмов и передач. Это были отменные фильмы и совсем не скучные телепередачи. В Британии хоть что-то делалось, а в России, насколько знал Питер, телевидение только развлекало… Он тревожно глянул на доктора Андерсон.

– А что произошло с Россией?

– Такая территория существует.

Непонятное слово резануло ухо.

– Территория?! Что значит… «территория»? А государство такое есть?

– У нас теперь нет государств. Есть самоуправляемые территории.

– Великобритания тоже самоуправляемая территория?

– Да, конечно.

– И Франция?

– Разумеется.

– А Россия? Она не распалась? Там дела шли не очень хорошо перед тем, как я попал в переделку. Существовала опасность катастрофы.

– Так оно и произошло. Там был серьезный кризис, Россия распалась на несколько частей. Пришлось вводить международные силы для поддержания порядка. Но в последние лет сорок там все нормально. Стабильность и процветание, как и в остальных частях Земного шара. Есть самоуправляемая территория Россия, есть самоуправляемая территория Сибирь, есть самоуправляемая территория Дальний Восток.

Все это было странно слышать – самоуправляемые территории, новые границы. Что осталось? Питер глянул на доктора Андерсон.

– Вы не скажете, на каком языке разговаривают жители этих территорий?

– Всемирный язык – английский, – как нечто само собой разумеющееся пояснила она. – Вместе с тем, на территориях используется в качестве второго местный язык. В России и в Сибири это русский язык, а на Дальнем Востоке – китайский.

«Господи, там китайцы, – мелькнуло у Питера. – А что же с их громадной страной?»

– Китай тоже самоуправляемая территория?

– Там, где было государство Китай, сейчас несколько самоуправляемых территорий. Кажется, пять или шесть.

– Тайвань – одна из них?

– Да… Кстати, вы можете не беспокоиться насчет русского языка. Он весьма распространен в Западной Европе. В качестве третьего языка, а кое-где – и в качестве второго.

Питер с удивлением глянул на нее. Как это понимать?

– Вначале много русских приехало сюда из стран Балтии, где к ним относились не очень хорошо из-за оккупации этих стран Советским Союзом, а потом была большая волна эмиграции из России, когда там начались кризисные явления. Так что в Западной Европе давно живет много ваших соотечественников. Они стали ее неотъемлемой частью.

– Их нормально восприняли? – аккуратно поинтересовался Питер.

– Вполне. На многих территориях русские помогли сохранить перевес христианского населения по отношению к мусульманскому. Тогда оно возрастало слишком быстро и при этом плохо интегрировалось в европейскую культуру Такой поворот разговора не мог не заинтересовать Питера. Провал политики мультикультурализма признали в Германии и Франции еще тогда, пятьдесят лет назад. Но куда больше тревожил мусульманский экстремизм, который в начале века угрожал Великобритании, как и другим странам Западной Европы. А в России страшные теракты случались чересчур часто.

– Значит, удалось наладить диалог между культурами?

– Удалось.

– А мусульманский экстремизм, который всерьез проявил себя в начале века?

– Мы уже более тридцати лет не знаем этой проблемы.

– Как же она была решена?

– Насколько я знаю, несколькими путями. Удалось взять под контроль источники, из которых финансировалась деятельность радикальных мусульманских организаций. Кроме того, международные силы блокировали незаконные поставки радикалам оружия и боеприпасов. Прежде всего, из России. Но не только. Наконец, были уничтожены все лидеры, выступавшие за продолжение террора. Одновременно предпринимались усилия по улучшению социальной обстановки в бедных мусульманских странах.

– Разумные меры, – признал Питер.

– Да и население этих стран в какой-то момент устало от исламских радикалов: от постоянного насилия, от взрывов, которые они устраивали, от кровавых разборок между шиитами и суннитами. В результате экстремизм отступил. Хотя времени потребовалось много.

Питер был доволен таким исходом. Через секунду он вновь оживился.

– А русская православная церковь? Она пошла на сотрудничество с католической?

Ее лицо выразило сдержанное недоумение:

– Разве она отказывалась?.. Мне об этом не известно.

Похоже, такой проблемы теперь не существовало.

– А экономический кризис? Он разразился во второй половине две тысячи восьмого и фактически не закончился до того, как меня… ранили. С ним удалось справиться?

– Кризисы в экономике были и позже. До тех пор, пока не появилось Всемирное правительство. Процессы глобализации требовали этого. Единая в масштабах Земли экономика должна действовать по единым законам и регулироваться из одного центра.

Как сильно изменился мир. Сколько всего успело произойти.

– Давно существует Всемирное правительство?

– Более тридцати лет.

– И как оно избирается?

– Всеобщим голосованием. Раз в четыре года.

– Министры представляют какие-то всемирные партии?

– Нет. Таких у нас не существует. Партии давно потеряли свое значение. Они еще действуют в пределах некоторых территорий. Но большой роли не играют.

«Этого следовало ожидать, – заключил Питер.

– Ничего удивительного». Уже тогда, в начале века, партии всё более превращались из инструмента представительства интересов граждан в некие самодостаточные организации, позволяющие делать карьеру тем, для кого политика стала ремеслом.

– А кто руководит территориями?

– Органы самоуправления.

Он покосился на Линду.

– А этот… Зайдель, он министр Всемирного правительства?

– Да.

Питер сдержанно улыбнулся.

– Я, признаться, до сего момента не понимал, какого правительства он министр. Занятная личность… – Чуть позже лицо его посерьезнело. – Хотелось бы вот еще что выяснить: тогда, в начале века, все большей проблемой становилось безудержное потребительство, которое началось в Северной Америке, а потом захватило значительную часть жителей Земли. Проблема вовсе не в том, что это было не слишком… интеллектуальное существование: жить только для того, чтобы потреблять. Дело в другом – всё более распространялся стиль жизни, который ресурсы Земли никак не могли обеспечить. Хорошие вещи выкидывали не потому, что они испортились, а потому, что вышли из моды. Но зачем выкидывать мобильный телефон, куртку или туфли только потому, что видом они не совсем походят на рекламную картинку?

– Это ушло в прошлое, – все тем же ровным голосом принялась объяснять доктор Андерсон. – Общество серьезно изменилось в тридцатые годы. Мы перешли на концепцию разумной достаточности. Сейчас не принято иметь помногу одних и тех же вещей. Не принято выбрасывать вещи и устройства, пока они нормально выполняют свои функции. Если что-то может быть в общественном пользовании, то это находится в общественном пользовании. То есть разумное сочетание удовлетворения потребностей и экономии ресурсов.

Да, мир изменился очень сильно. И, похоже, в лучшую сторону. А Виктория? Где она? Чем занята? Есть ли у нее семья? Дети? «А ведь ее дети – мои внуки, – с каким-то детским удивлением подумал Питер. – Им, наверно, уже за двадцать. Подумать только – у меня могут быть взрослые внуки…»

Его мечтательная улыбка озадачила Линду:

– Вы что-то вспомнили?

– У меня могут быть взрослые внуки, – несколько смущенно проговорил он. – Понимаете, я не ощущаю, что прошло полвека. Мне странно, что им может быть больше двадцати лет.

Он все-таки устал. Прикрыл на время глаза.

– Хотите отдохнуть?

– Да, немного, – сознался он.

– Я вас на время оставлю.

Поднявшись, она плавно прошла к выходу. Питер заснул сразу после того, как закрылась дверь за доктором Андерсон.

Глава 2

Его разбудили негромкие звуки. Доктор Кацав и доктор Ашруни готовили к работе прибор, тот самый, который уже применяли. Вновь была снята пижама. Облегающие накладки охватили ноги выше и ниже колен. Потом – руки выше и ниже локтей. Он почувствовал уже знакомое покалывание.

– Повышаю интенсивность, – сообщил доктор Кацав.

Питера опять мучила щекотка в мышцах. И опять он терпел. На этот раз процедура продолжалась дольше, чем прежде.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился Кацав, едва накладки были сняты.

– Нормально, – с легкостью ответил Питер. – Когда я смогу ходить?

– Через два или три дня. Если все пойдет так, как мы рассчитываем.

Ему казалось, два-три дня – чересчур много. Как выдержать столько? Им владело нетерпеливое желание поскорее покинуть эту палату, вторгнуться в большой мир, тот, который он совсем не знал, но страстно хотел узнать.

– Может быть, мне самому потренироваться? – Он смотрел на доктора Кацава с надеждой.

– В этом нет необходимости. Процедуры достаточно эффективны. Отдыхайте. Доктор Андерсон скоро придет.

Он вовсе не нуждался в докторе Андерсон. Ему хотелось побыть одному, поразмышлять о важных для него вещах. Как это – перенестись во времени? Он перенесся. На пятьдесят лет вперед. Правда, не в машине времени. Которой, скорее всего, и быть не может. Какая разница. Все эти годы как бы не существуют для него. Пронеслись незаметно. Теперь он в ином времени. Иная жизнь – там, за пределами этой палаты, этого здания. Иные люди. Самое удивительное было в том, что он мог коснуться этой жизни, выйти за пределы этого здания, узнать этих людей, то, как и чем они живут.

Дверь пропустила в палату доктора Андерсон. Высокая женщина, двигавшаяся плавно и с достоинством, вновь появилась передним. Продолговатое, аккуратное лицо излучало приветливость.

– Как вы себя чувствуете, господин Морефф?

– Хорошо, – бодро ответил он, потом сдержанно усмехнулся. – Насколько это возможно в моем положении… Госпожа Андерсон, скажите, насколько нынешняя жизнь отличается от той, которая была пятьдесят лет назад? Я не про технику. Я про жизнь обычного человека. Чем он сейчас живет?

Глянув на него внимательными глазами, она села на стул.

– В этом вопросе я вижу ваши опасения перед тем миром, с которым вам предстоит познакомиться, – сколь тактична была ее интонация. – Уверяю вас, люди не изменились за прошедшие полвека. Их волнует всё то же, что и раньше.

Взгляд Питера наполнился озорством.

– Жажда власти, денег, славы?

Легкая улыбка скользнула по ее лицу.

– Для кого-то – да. Но большинство хочет жить нормальной жизнью: иметь работу, семью. Ни в чем не испытывать нужды. Интересно проводить свободное время.

Питер смотрел на нее с некоторым сомнением.

– А что изменилось? К чему вы меня должны готовить?

– Изменился ритм жизни, объем информации, с которым сталкивается современный человек. Нагрузки сейчас более высокие, чем в ваше время.

– И как, люди справляются?

– Не всегда. Серьезная проблема – нервные срывы. И у молодых, и у тех, кто постарше. Для психотерапевтов много работы. – Ее лицо хранило вежливое спокойствие. – Как вы спали?

– Нормально.

– Что вам снилось?

– Не помню… Во всяком случае, ничего неприятного. Иначе бы я запомнил.

– Что-нибудь вас волнует?

Он стушевался.

– Да… Мне надо… в туалет.

– Никаких проблем, – невозмутимо произнесла она. – Вызовем робота-медсестру.

Она повернулась к двери, которая минуту спустя раскрылась, пропуская внутрь искусственное создание, призванное помогать больным.

– Господину Мореффу нужна помощь, – по-русски произнесла Линда. – Ему необходимо справить нужду.

– Будет сделано, – деловито проговорил робот, развернулся, выехал из палаты и через несколько мгновений появился вновь с больничной уткой в механической руке. Приблизившись к Питеру, он протянул свободную руку, схватил краешек одеяла, намереваясь поднять его.

– Не надо! – Питер смутился. – Я попробую сам сходить. Где туалет?

– Там. – Робот показал механической рукой на одну из небольших дверей, расположенных сбоку.

Питер не без труда сел на кровати, свесил ноги, поставил ступни на пол.

– Вам не стоит этого делать, – услышал он голос доктора Андерсон. – Послушайте, мистер Морефф…

– Я все-таки попробую.

Опираясь руками на край кровати, он поднялся. И чуть не упал – его повело вбок. Если бы не робот, подставивший руку, Питер не удержал бы равновесия.

Он сделал несколько шагов. Как странно было ощущать ненадежность собственных ног. Робот помогал ему, плавно передвигаясь рядом. Так, через силу, опираясь на механическую руку, он дошел до аккуратного прямоугольника двери, собрался отворить ее, но дверь двинулась сама, открывая проход.

Его удивило убранство туалета: унитаз, раковина, стены – всюду был серебристый металл, весьма приятный на ощупь, не холодящий пальцев при касании. Кран, который включает воду сам, едва опускаешь руки в умывальник, Питер видел еще тогда, пятьдесят лет назад. А вот регулировки отсутствовали. Но едва он пробормотал в недоумении: «Как же сделать погорячее?» – вода стала теплее. Случайность? «Больше струю», – сказал Питер. И тотчас вода сильнее хлынула ему на руки. Кран понимал то, что ему говорят.

С не меньшим трудом Питер вернулся на кровать. Робот безмолвно двигался рядом, помогая ему. Лишь когда Питер лег, он проговорил скороговоркой:

– Вы – настойчивый, мистер Морефф. Это хорошо.

Питер с удивлением покосился на робота – он умеет оценивать поведение людей? Надо же!

– Где их производят? – теперь он смотрел на доктора Андерсон. – В Китае?

– Почему только в Китае? Основные промышленные зоны расположены также в Индии, Бразилии, России. Кстати, можете говорить с ним по-английски или по-французски. Как вам удобнее.

– Да, – робот в момент перешел на французский, – можете говорить со мной на том языке, на каком вам удобнее. Я полностью к вашим услугам.

Постоянное упоминание о языках насторожило Питера. Он вновь перевел глаза на худощавую женщину, сидевшую рядом.

– Вы столько внимания уделяете языкам.

– Еще бы. Этот век – гуманитарный. Образованный человек должен знать не менее четырех языков и на всех общаться свободно. Мы сейчас уделяем серьезное внимание истории. Хорошо знаем все основные религии. Это обеспечило улучшение взаимопонимания между разными народами. А еще прибавилось терпимости. Особенно в тех странах, где раньше ее не хватало… Вам пора ужинать. – Она глянула на робота. – Необходимо подать господину Мореффу ужин.

– Будет сделано.

Развернувшись, робот укатил к двери, скрылся за ней и довольно скоро появился вновь. Опять в ход пошли плошки.

Питер еще не закончил есть, когда распахнувшаяся дверь впустила мужчину, достаточно полного, невысокого роста, но стремительного. Он двигался напористо, часто перебирая не слишком длинными ногами. Взгляд у него был нахмуренный, пронзительный. Приблизившись, он произнес по-английски:

– Давайте знакомиться. Карло Фацио. Заместитель директора Всемирного бюро расследований.

Он протянул руку, пожатие было энергичным. Опустился на прозрачный стул, который пододвинула доктор Андерсон. Темно-карие глаза смотрели на Питера задумчиво и даже немного трагично. Энергичность движений никак не вязалась с наступившей паузой.

– Как вы себя чувствуете? – проговорил гость наконец.

– Нормально. Ходить пока не могу. А так – нормально.

– Ну… ходить вам еще рано. Голова не болит?

– Нет.

– Прекрасно… То, что вы помните момент покушения… это хорошо. – Взгляд стал пристальным. – А дело, которым вы там занимались, не забыли? То, ради чего вы находились в Риге, помните?

– Да. Помню.

– Тогда прошу вас рассказать всё, что вы помните. Вплоть до деталей.

– Пожалуйста. Но разве не осталось никакой информации в архивах?

– В том-то и дело, что никакой информации в архивах нет. И скорее всего, она туда не поступила. Из Риги. Пока что не знаю, по какой причине. В этом тоже предстоит разобраться.

– Вас интересуют события пятидесятилетней давности? – в голосе Питера звучало сомнение.

– Да. – Фацио помолчал с хмурым видом. – Я пока что не хотел бы вдаваться в подробности.

Питер был тактичным человеком. Не хочет, и Бог с ним. Он вернул плошку роботу, уставился на серебристый потолок, решая, с чего начать.

– В две тысячи девятом году была раскрыта международная преступная группа, штаб-квартира которой располагалась в Гамбурге. Торговля наркотиками, оружие, проституция, финансовые махинации. Полный набор. Они работали по всей Европе: распространяли героин, снабжали преступников стрелковым оружием, украденным с заводов в Бельгии и Германии, поставляли русских девушек в испанские и португальские бордели, контролировали игорный бизнес в Германии, Голландии и Франции, отмывали деньги, украденные чиновниками в России. Состав был интернациональный, но выходцы из России превалировали. Собственно говоря, по этой причине я и был включен в состав особого подразделения, которое создали тогда на временной основе. Проработав полтора года, мы добились успеха. Удалось арестовать и руководителей, и основных функционеров, и мелких исполнителей. Более сотни человек в разных странах. Из руководителей – Владимира Сайнакова, Михаила Вайнберга, Бориса Тишукова, Иоахима Брюнинга и Эриха Куртиуса.

– С этими фактами я знаком, – угрюмо сообщил Фацио.

– Тогда вам известно, что уже через полгода преступная деятельность была во многом возобновлена. Стало ясно, что существовал еще один центр, хорошо законспирированный, незаметный, который держал всё под контролем, и, когда потребовалось, тут же приступил к восстановлению структур. Нам удалось внедрить своего агента в группировку, занимавшуюся отмыванием наркоденег. Очень скоро мы увидели, что многие ниточки ведут в Ригу. Более того, возникло предположение, что из Риги координируют и работу многих российских преступных групп, вовлеченных в наркотрафик, в незаконную торговлю оружием, в поставку девушек в публичные дома. И стало ясно, что представителю нашего особого подразделения необходимо ехать в Ригу, чтобы на месте развернуть работу. Этим представителем был назначен я. Мой приезд состоялся в начале мая две тысячи одиннадцатого. Я поселился в гостинице неподалеку от Национального центрального бюро Интерпола в Латвии. Об истинной цели моего пребывания в Риге знало четыре человека, включая руководство бюро. Для всех остальных сотрудников я был инспектором, приехавшим из Лиона выискивать недостатки в работе. А в гостинице я представился бизнесменом из Англии. Этакий скучный предприниматель средней руки, с утра до позднего вечера занятый делами.

– Вы не замечали слежки? – быстро проговорил Фацио. – Кто-нибудь пытался познакомиться с вами?

– Разумеется, я обращал внимание на тех, кто окружал меня. Никто не пытался познакомиться со мной. Слежки я тоже не замечал. Никаких оснований для беспокойства не было.

– Кто непосредственно работал с вами?

– Двое. Ивар Звиедрис и Линард Калныньш.

– Что можете сказать о них?

– Нормальные ребята. – Неожиданно вспомнив о прошедших пятидесяти годах, Питер не сдержал не-веселой усмешки. – Были тогда нормальными ребятами. Знающими. Разве что несколько медлительными. Но это – национальная черта. Калныньш, пожалуй, опережал Звиедриса по аналитическим способностям, зато Звиедрис был дотошнее.

– А еще двое, знавшие о вашей работе? Это начальник бюро и его заместитель?

– Совершенно верно. Юрис Ясинкевич и мой тёзка Петер Биркавс.

– Мой друг, простите, что я вас прервал. Продолжайте.

Несколько мгновений потребовалось, чтобы вернуть мысль в прежнее русло.

– Нам удалось выйти на явный след. Прежде всего, в поле зрения попала транспортная фирма под названием «Балтике цельс», что в переводе с латышского означает «Балтийский путь». Хозяин, латыш по национальности, похоже, был подставным лицом. Фамилию точно не помню. Кажется, Мелнайс. Самая любопытная личность – его заместитель Андрей Володин. Человек с уголовным прошлым и уголовными повадками. Но он скорее был поставлен присматривать за Мелнайсом. Частые звонки в Москву, партнерам из компании «Международные перевозки». Разговоры деловые, на тему поставок. Но странное дело: в ряде случаев машины из Москвы в указанные сроки не приходили. Объяснение одно – в этих случаях под видом перевозок сообщали другую информацию. Потом мы взялись за переписку по Интернету. Много подозрительного, хотя всё расшифровать мы не смогли. Кроме того, мы вышли на банк «Финанс-Гарантия» и на охранную фирму «Стражник». Они работали в теснейшем контакте с фирмой «Балтийский путь». Разумеется, не только они. Однако в данном случае их связывали, помимо обычных партнерских, и особые отношения. За всем стоял хозяин банка «Финанс-Гарантия» Леонид Коган. Фигура весьма импозантная, значимая в масштабах Латвии. Он прикормил некоторых высокопоставленных чиновников. Но я весьма скоро пришел к убеждению, что Коган не самостоятелен в той части своей деятельности, которую он тщательно скрывал. Нити шли в Москву. И, по-моему, на очень высокий уровень. Я написал доклад, итогом которого было предложение подключить к работе российское бюро Интерпола. Я понимал, что если преступники сидят высоко, это вряд ли поможет. В этой стране коррупция в высших сферах недоступна для закона… – Он хмуро усмехнулся – опять забыл о пятидесяти годах. Поправился. – Была недоступна. Похоже, это и сгубило Россию… Простите, отвлекся. В тот вечер, когда я закончил отчет и шел в гостиницу, в меня стреляли.

– Так вы успели отправить отчет? – тут же спросил Фацио.

– Нет. Я собирался сделать это утром.

– А те, с кем вы работали… Они знали про отчет?

– Конечно, знали. Я писал его в Бюро, в кабинете. Обсуждал с ними некоторые положения этого документа.

– С Ясинкевичем тоже обсуждали?

– Нет. С ним не обсуждал. И с Биркавсом не обсуждал.

Фацио хмуро молчал, темные глаза были устремлены куда-то вниз. Потом глянул на Питера.

– Мой друг, то, что вы рассказали, очень важно. – Подозрение появилось в его взгляде. – Вы не устали?

– Хотел бы сказать «нет». Но если честно, устал.

– Сейчас я уйду. – Он замолчал с таким видом, словно пытался принять решение. Потом проговорил. – Вы не должны удивляться, что я пришел к вам вечером. В дневное время каждый мой выход из кабинета привлекает внимание. А мне хочется, чтобы как можно меньше людей знало, что я побывал у вас.

После таких слов Питер невольно посмотрел на стройную женщину, стоявшую сбоку от Фацио. Тот правильно понял его взгляд. Довольная ухмылка выплыла на смуглое лицо.

– Доктора Андерсон можете не бояться. Она – один из лучших агентов, которые работают лично со мной. Пока она рядом с вами, я за вас спокоен. Но это строго между нами. До свидания.

Стремительно просеменив к двери, он исчез. Питер с укором глянул на стоявшую перед ним женщину.

– Так вы не психотерапевт?

– Вас не обманули. Я – дипломированный психотерапевт. – Она излучала уверенность. – Закончила Кембридж. Стажировалась в Берлине. Вы можете доверять моим советам… Вам пора отдыхать. Что-нибудь хотите?

– Да, – с легким озорством выговорил он. – Поскорее увидеть мир, который за этими стенами.

– Это не зависит от меня. – Она смотрела на него абсолютно спокойными глазами. – Робот останется рядом с вами. Если что, он поможет. Вы не против?

– Нет.

– Всего доброго. Утром я вернусь.

– До свидания.

Они остались вдвоем – Питер и робот, замерший у изголовья. Глядя в потемневший потолок, Морефф размышлял о том, что с ним случилось. Этот прыжок во времени он понимал, он верил, что его не обманывают. И все-таки ощущение чего-то неестественного не покидало его. Он еще не свыкся с тем, что за окном две тысячи шестьдесят первый год, вторая половина двадцать первого века. Другое время, другие люди. Другая жизнь.

«Господи, – в смятении думал он. – Я попал в мир, которого не знаю, в котором совсем чужой. Я – анахронизм. Что мне здесь делать? Смогу ли я стать своим? И, пожалуй, самый главный вопрос: хочу ли я жить в этом мире?.. Он так разительно отличается от того, который мне знаком. Дело не только в роботах и Всемирном правительстве. В нынешнем мире нет России. Столь важной для меня страны. Какие-то самоуправляемые территории. На Дальнем Востоке – китайцы. Зато в Европе – русский язык. Непонятно, как относиться ко всему этому?.. Какое мне дело до России? Я родился и вырос в Англии. Я ^—подданный Ее Величества… Но я – русский. Мои родители русские…»