Текст книги "Открытая дверь"
Автор книги: Иэн Рэнкин
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
19
Детектив-инспектор Рэнсом сидел в рабочем зале отдела уголовного розыска, когда по радио передали последние новости. Включенный на музыкально-информационную волну приемник – это была какая-то местная станция, передававшая золотые хиты прошлых лет вперемежку с погодой и обстановкой на дорогах, – создавал необходимый шумовой фон: Рэнсом приехал на работу два часа назад, и за это время стопка входящих документов на его столе уменьшилась почти на дюйм. В частности, детектив узнал, что в ближайшие две недели ему предстоит трижды побывать в суде, и теперь ему было необходимо как следует отрепетировать свои показания. Количество времени, которое полицейские – как патрульные, так и следователи – проводили в городских гражданских и общеуголовных судах, в последние годы возросло в разы – и это без учета необходимой подготовки. Нередко бывало и так, что вызванному в суд сотруднику полиции вовсе не приходилось подниматься на свидетельское возвышение, – такое происходило в случаях, когда обвинение и защита в последний момент заключали так называемое «соглашение о признании вины». Один из коллег Рэнсома ухитрился даже получить диплом Открытого университета, [21]21
Открытый университет – организует курс лекций для заочного обучения по радио и телевидению, рассылает письменные задания по почте, проводит практические занятия в специальных районных центрах и выдает соответствующий диплом по окончании курса обучения.
[Закрыть] выполняя домашние задания почти исключительно в то время, пока сидел в судебных присутствиях.
Несколько минут Рэнсом праздно гадал, какую специальность он бы избрал, если бы и ему пришла в голову фантазия поступить в Открытый университет, когда радио-диджей сообщил о «дерзком ограблении» склада в Грантоне. Рэнсом хотел было пропустить это сообщение мимо ушей и вернуться к работе, но его внимание привлекли слова «весьма ценные произведения искусства». «Какого черта эти «ценные произведения искусства» делали на складе в Грантонской промзоне?» – удивился детектив и стал слушать внимательнее. Картины из коллекций крупнейших городских музеев… налетчики угрожали посетителям и охране оружием… размеры возможного ущерба уточняются…
Оружие и произведения искусства.
Произведения искусства и оружие…
Отодвинув от себя очередной отчет, Рэнсом взялся за телефон и позвонил Лауре в аукционный дом, но там никто не взял трубку. Никто не ответил и на звонок по мобильнику. Вполголоса чертыхаясь себе под нос, Рэнсом спустился на служебную стоянку.
Чтобы добраться до Марин-драйв, детективу потребовалось меньше двадцати минут. Чем ему всегда нравился Эдинбург, так это тем, что его можно было пересечь из конца в конец меньше чем за полчаса – и в любом направлении. В этом отношении город напоминал большую деревню, и, как в деревне, в Эдинбурге были редки случайности, а многие вещи были тесно связаны друг с другом. Мозг Рэнсома, во всяком случае, уже начал работать, сопоставляя известные ему фрагменты информации. С одной стороны, налет на склад, где хранились произведения искусства, а с другой – внезапный интерес, который начал проявлять к живописи один из самых известных городских криминальных авторитетов. Что это, совпадение или что-то другое? Может ли сегодняшнее ограбление быть прямым продолжением чаепития, свидетелем которого он стал в Национальной галерее, когда Кэллоуэй встречался со своим школьным приятелем Майком Маккензи? Насколько Рэнсом знал, последний был не только миллионером, сколотившим состояние на производстве программного обеспечения, но и известным коллекционером. Странная парочка, поистине странная…
Белый «форд-транзит» был огорожен бело-голубой полицейской лентой. Патрульные в форме направляли движущиеся по улице машины в объезд. Группа экспертов уже работала на месте преступления, делая фотографии и посыпая поверхности специальной пудрой в поисках отпечатков. Распоряжался всем детектив-инспектор Хендрикс. Рэнсом заметил его, как только выбрался из машины, и досадливо сморщился. Хендрикса он считал одним из главных конкурентов при продвижении по карьерной лестнице. Детектив был его ровесником, имел неплохой послужной список и к тому же обладал представительной внешностью и хорошо подвешенным языком, что одинаково нравилось и общественности, и начальству. Когда-то давно они вместе учились в Туллиаланском полицейском колледже. Для первокурсников там существовало особое испытание, заключавшееся в том, чтобы организовать сбор денег на нужды колледжа. Несмотря на все усилия Рэнсома, Хендрикс обошел и его – да и всех остальных тоже, – устроив в Стирлинге благотворительный ужин, на который ему удалось привлечь двух по-настоящему знаменитых футболистов. Только много позднее Рэнсом узнал, что дядя Хендрикса был президентом одного из футбольных клубов премьер-лиги. Несомненно, именно он по-родственному помог племяннику.
Впрочем, вражды между двумя детективами никогда не существовало: Рэнсом был не настолько глуп, чтобы вступать с соперником в открытую конфронтацию. На публике оба демонстрировали отменную профессиональную этику и иногда даже сотрудничали. Кроме того, Рэнсом служил в Уэст-Энде, а Хендрикс – на Гейфилд-сквер, то есть на другом конце города, так что сталкивались они нечасто. «Интересно, – подумал Рэнсом сейчас, – был ли Хендрикс дежурным детективом или он специально вытребовал себе это дело?» В строгом костюме, в новой рубашке и при галстуке Хендрикс выглядел вполне официально – похоже, он, как и Рэнсом, отрабатывал сегодня бесплатные сверхурочные в надежде отхватить что-нибудь перспективное.
Бригада телевизионщиков, а также радиожурналисты и газетчики были, что называется, in situ. [22]22
На своем месте (лат.).
[Закрыть] С побережья подтянулись и несколько собачников, которые теперь стояли за ограждением, с удовольствием глазея на происходящее. Представители прессы торопливо сравнивали записи, внося последние уточнения. Один из пишущей братии заметил Рэнсома и бросился к нему с традиционным вопросом, может ли он как-то прокомментировать происшествие, но детектив только покачал головой. Дело обещало быть достаточно громким. Надо же было случиться, что оно досталось именно Хендриксу!
– Рэнсом? Что ты тут делаешь? – Детектив Хендрикс очень старался, чтобы вопрос прозвучал дружелюбно. Засунув руки в карманы брюк, он пружинистой походкой шагал навстречу сопернику. Безупречная прическа, аккуратно подстриженные усы… Пожалуй, только ботинки без шнуровки выглядели дешевыми, и Рэнсому пришлось утешиться этим.
– Так… любопытствую, – отозвался он. – Ты же меня знаешь. Что у вас новенького на Гейфилд-сквер?
– Ничего. С тех пор как сам-знаешь-кто ушел в отставку, у нас тишь да гладь да божья благодать… Слушай, Рэнс, я, конечно, рад видеть тебя и все такое, но… сам понимаешь. – Движением большого пальца Хендрикс показал себе за спину, где копошились вокруг фургона эксперты.
Я очень занятой человек – вот что означал этот жест.
Важная птица.
И вообще – нечего тебе тут делать. Рэнсом кивнул в знак согласия.
– Не обращай на меня внимания, Гэвин.
– Только не путайся под ногами, договорились? – Хендрикс принужденно засмеялся, делая вид, будто шутит, хотя на самом деле он говорил совершенно серьезно. Уязвленный его словами, Рэнсом попытался придумать достойный ответ, но детектив уже шагал в обратную сторону.
Пользуясь тем, что Хендрикс повернулся к нему спиной, Рэнсом тоже приблизился к фургону на пару шагов. Его задние дверцы были распахнуты, одна из картин валялась на земле. Мешковина, в которую она была завернута, разошлась, и Рэнсом увидел угол резной золоченой рамы. Пока он смотрел, один из криминалистов сфотографировал картину еще под несколькими углами.
– Ребята сказали, – заметил он, обращаясь к Рэнсому, поскольку никого другого поблизости все равно не было, – что эту штуку нарисовал некто Аттерсон.
– Никогда о таком не слышал. – Детектив с готовностью поддержал беседу.
– Там, в углу, видна подпись. Один из журналюг утверждает, эта картина может стоить тысяч двести. Мой дом и тот почти вдвое дешевле.
Насколько Рэнсом мог видеть, картина неведомого Аттерсона представляла собой унылый сельский пейзаж размером примерно двадцать на тридцать дюймов. Интересно, подумал Рэнсом, что в ней такого особенного? С точки зрения детектива, картины, висевшие в его любимом пабе, были куда интереснее или, во всяком случае, больше.
– С кем это там разговаривает Хендрикс? – спросил он.
Криминалист обернулся и посмотрел на своего начальника, который о чем-то беседовал с невысоким, полным, совершенно лысым мужчиной с обеспокоенным лицом.
– Понятия не имею, – ответил он, покачав головой, и Рэнсом, вернувшись к своей машине, задал тот же вопрос знакомому журналисту – тому, который просил его прокомментировать события.
– Что, ты сегодня не в деле? Обскакал тебя Хендрикс? – усмехнулся журналист, но Рэнсом не отреагировал, только продолжал молча смотреть на него в упор, ожидая ответа.
– Это глава департамента Национальных галерей Шотландии, – пояснил журналист. – А тот, второй…
Рэнсом посмотрел в ту сторону, куда указывал журналист. Из подъехавшего такси как раз выходил пассажир.
– Он руководит городскими музеями. – Журналист снова хихикнул. – Теперь ты мой должник, Рэнсом.
Но детектив пропустил эти слова мимо ушей, сосредоточившись на вновь прибывшем. По росту этот человек был немного выше главного галериста страны и держался спокойнее, а может быть, просто был решительнее настроен. Пожав руку коллеге, он сочувственно похлопал его по плечу, и Рэнсом сделал несколько шагов вперед в надежде подслушать хотя бы часть разговора.
– …По всей видимости, здесь они собирались сменить машину, но кто-то их спугнул, – объяснял Хендрикс. – Нам позвонил случайный свидетель. Очевидно, грабители в панике бежали, бросив добычу.
– Тебе повезло, Алистер, – сказал музейный начальник и еще раз дружески хлопнул галерейщика по спине.
Тому, однако, подобная фамильярности пришлась не по душе. Он, правда, ничего не сказал, но отошел примерно на ярд в сторону.
– Пока не ясно, все ли здесь или что-то пропало, – проговорил Алистер, потирая рукой лоб.
– Свидетели говорят, что музей грабили трое или четверо, пока остальные держали под прицелом посетителей и охрану, – вмешался Хендрикс. – По нашим подсчетам, вся операция заняла у них немногим больше четверти часа, так что я думаю, вряд ли преступники успели унести много.
– Все равно понадобится полная инвентаризация, – заметил музейщик и повернулся к коллеге: – Впрочем, вы, кажется, все равно планировали переучет фондов, не так ли?
– Рано радуешься, Дональд, – отрезал Алистер. – Грабители могли украсть что угодно. Картины, слава богу, находятся в хранилищах, а вот музейные экспонаты свалены прямо в коридорах. Особенно после того как к нам доставили излишки из музея на Чамберс-стрит.
Лицо музейщика Дональда заметно вытянулось, а вот Алистер, напротив, даже слегка повеселел. Казалось, с его плеч сняли какую-то тяжесть или по крайней мере ее часть.
«Значит, эти двое не только коллеги, но и соперники», – подумал Рэнсом.
– Да, сэр, – сказал Хендрикс Дональду и глубокомысленно кивнул. – Это совершенно справедливое замечание. В таком случае я попрошу вас обоих как можно скорее начать инвентаризацию и, если каких-то экспонатов не окажется на месте, безотлагательно передать мне подробное описание. Кстати, кто мог знать об этом складе и о том, что там хранится?
– Да весь город мог!.. – неожиданно вспылил Дональд. – Сегодня же этот чертов день открытых дверей! Заходи кто хочешь, бери что хочешь… – Он сердито ткнул пальцем в направлении фургона. – Впрочем, я вижу, здесь только картины, хотя они, как утверждает коллега, и находились в хранилищах.
Алистер, казалось, собирался сказать что-то резкое, но всех троих отвлекло появление еще одного такси, затормозившего у полицейского ограждения.
– Ага, вот и наш эксперт, – проговорил он и, подойдя к машине, предупредительно распахнул заднюю дверцу. Обменявшись рукопожатием с выбравшимся из такси импозантным мужчиной, он приподнял бело-голубую ленту и жестом пригласил прибывшего пройти вперед.
Пока шел этот обмен любезностями, Хендрикс заметил подошедшего совсем близко Рэнсома и наградил его довольно красноречивым взглядом. Детектив, однако, решил, что его коллега вряд ли захочет устраивать скандал на глазах у представителей эдинбургского истеблишмента (музейщик Дональд и вовсе был в галстуке Нью-Клаба), [23]23
Нью-Клаб – один из старейших частных клубов в Шотландии, основан в 1787 г.
[Закрыть] поэтому остался на месте.
– Наш штатный искусствовед буквально накануне пострадал от рук неизвестных хулиганов, которые напали на него возле самого дома, – объяснил Алистер Хендриксу. – К счастью, ректор городского Художественного училища профессор Гиссинг, который является весьма квалифицированным специалистом в области живописи, любезно согласился нам помочь.
– Я думал, Роберт, ты уже на пенсии, – сказал Дональд, в свою очередь пожимая Гиссингу руку.
Тот, не отвечая, повернулся к Хендриксу, давая Алистеру возможность представить его детективу. Во время последующего разговора профессор, похоже, почувствовал, что за ним пристально наблюдает кто-то еще, и быстро огляделся. Рэнсом отвернулся, но слишком поздно – похоже, профессор его заметил.
– Мне очень жаль, что с Джимми случилась такая неприятность, – проговорил Гиссинг, обращаясь к троим своим собеседникам.
И Рэнсом почти сразу вспомнил, о чем идет речь. Прохожий, избитый и ограбленный возле канала, оказался штатным экспертом-искусствоведом. Интересное совпадение… Но еще более любопытным было то, что заменил его профессор Роберт Гиссинг – близкий друг некоего Майка Маккензи и один из «трех мушкетеров» Лауры. Кажется, профессор побывал на аукционе в один день с Кэллоуэем, после чего вся честная компания оказалась в одном баре.
«Эдинбург, конечно, небольшой город, – подумал Рэнсом, – но не настолько же!»
Потом он перевел взгляд на обтянутую элегантным пиджаком спину Хендрикса и решил, что, пожалуй, оставит при себе свои догадки, предположения, подозрения и интуитивные озарения. В конце концов, все это могло оказаться совпадением.
Алистер тем временем объяснял Гиссингу, что от него требуется:
– Необходимо официально опознать найденные картины и установить их подлинность, а также убедиться, что они не пострадали.
– Но сначала нам нужно обработать их на предмет отпечатков, – вмешался Хендрикс. – Быть может, преступники допустили ошибку…
– Я бы на это не рассчитывал, – негромко пробормотал рядом с Рэнсомом разговорчивый криминалист. – В фургоне нет ни пылинки!
– Кстати, по фургону что-нибудь удалось выяснить? – также вполголоса спросил детектив.
Криминалист покачал головой:
– Его наверняка угнали специально, чтобы провернуть это дельце. Да и номерные знаки, скорее всего, фальшивые.
Рэнсом кивнул в знак согласия и бросил еще один взгляд на Гиссинга. Профессор стоял, скрестив руки на груди, и внимательно слушал Хендрикса. Быть может, у него просто была такая манера, но для Рэнсома, который научился неплохо понимать язык тела, такая поза была однозначно оборонительной.
Что ж, подумал он, быть может, криминалисты и впрямь не обнаружат в фургоне никаких отпечатков, но что-то подсказывало Рэнсому: к этому ограблению приложил руку один его старый знакомый.
Некто Чарльз Кэллоуэй…
20
– Залов для снукера осталось не так уж много, – рассказывал Кэллоуэй Майку. – Я имею в виду – настоящих, с профессиональными сланцевыми столами двенадцатифутового размера. Знаешь, сколько они весят?.. Прежде чем устанавливать такой стол, нужно убедиться, что полы выдержат.
Гангстер включил несколько ламп, осветивших просторный, но пахнущий затхлостью зал. Майк разглядел шесть больших столов, но все они были далеко не в идеальном состоянии: два, правда, скрывались под грязными, продранными чехлами, зато остальные четыре покрывали царапины и сколы, зеленое сукно было кое-где продрано и не слишком умело зашито. На ближайшем столе сиротливо лежали несколько шаров, словно кто-то прервал наполовину сыгранную партию.
Подойдя к столу, Майк пальцем подтолкнул розовый шар к центральной лузе.
– А почему никого нет? – спросил он. – Мне казалось, в субботу вечером здесь должно быть полно народа.
– Слишком большие накладные расходы, – пояснил Чиб. – На содержание одного такого зала я трачу больше, чем получаю прибыли. Конечно, можно было бы поставить здесь обычные столы для пула, может быть, даже установить несколько игровых автоматов, но… – Он сморщился. – Но, наверное, я их все-таки продам. Какой-нибудь ушлый застройщик без труда сможет превратить каждый такой зал в жилой дом или в гигантский суперпаб.
– Почему ты не займешься этим сам?
– С моей-то репутацией? – Чиб холодно усмехнулся. – Такому, как я, вряд ли выдадут разрешение на строительство, не говоря уже о лицензии.
– Ты мог бы подкупить нескольких муниципальных советников.
Чиб взял со стола кий, критически его осмотрел и, покачав головой, убрал его в стойку.
– Несколько лет назад я, возможно, так бы и поступил. Но теперь кое-что изменилось.
– А если зарегистрировать подставную фирму, чтобы никто не знал, кому она принадлежит на самом деле?
Чиб снова усмехнулся, на сей раз его улыбка была почти дружеской.
– Может, нам стоит поменяться местами, а, Майк? Похоже, ты с каждым днем становишься все больше похож на настоящего преступника.
Майк кивнул:
– Возможно, это потому, что я и есть преступник.
– Да. – Чиб кивнул. – Ну и как… ощущения?
Майк пожал плечами:
– Пока не знаю.
Чиб обогнул стол и жестом указал на сверток, который Майк держал под мышкой. Тот положил его на зеленое сукно и бережно развернул коричневую оберточную бумагу. Картину он упаковал дома, сам, стараясь, чтобы сверток как можно меньше походил на одно из полотен, которые полиция обнаружила на Марин-драйв. По дороге всякое могло случиться – например его могла остановить полиция и попросить открыть багажник. Сам Майк считал, что перемещаться сегодня с картиной по городу было особенно опасно. Чибу пришлось отправить ему еще два CMC-сообщения, прежде чем он рискнул выйти из дома, оставив Аллана дожидаться возвращения профессора.
– Очень неплохой образец творчества Аттерсона, – сказал Майк. – Относится к его позднему периоду.
– Я бы все-таки предпочел что-нибудь из творчества Джека Веттриано, – заметил Чиб, но все же некоторое время разглядывал картину и даже провел кончиком пальца по краю подрамника. – Какая-то она маленькая, – заметил он. – В раме картины кажутся больше.
– Верно, – подтвердил Майк. – Кстати, насчет рамы…
– Знаю, знаю, – нетерпеливо перебил Чиб. – Эту штуку нельзя даже отнести в мастерскую и попросить сделать для нее нормальную раму. И еще ее нельзя вешать там, где ее могут увидеть посторонние. – Он напустил на себя разочарованный вид и театрально вздохнул. – Стоило ли столько стараться?.. – Тут гангстер улыбнулся и повернулся к Майку, его глаза лукаво блеснули: – Как мои мальчики, не подкачали? Они вас слушались?
– Ребята сработали отлично, спасибо.
– А пушки?
– Тоже пригодились. Мы их потом вернули, как договаривались.
– Я знаю. – Чиб немного помолчал, потом скрестил руки перед собой. – Мне казалось, ты не захочешь расставаться со своим браунингом. По-моему, он тебе понравился. Этот ствол все еще у меня, так что если хочешь…
– Я бы не прочь, – признался Майк. – Но будет лучше, если все оружие просто исчезнет.
– Согласен. Значит, во время налета ни один кролик не пострадал?
– Все оказалось довольно просто. – Майк провел рукой по волосам и неожиданно для себя самого непринужденно рассмеялся. – Если бы можно было наведаться туда снова, я захватил бы вдвое больше картин.
– Аппетит приходит во время еды, так, что ли?
Майк покачал головой:
– Без тебя мы бы все равно не справились.
Чиб снова взял в руки своего Аттерсона и, держа перед собой, сделал вид, будто внимательно его разглядывает.
– Мне все-таки кажется, вы могли просто подменить картины на месте. И тогда незачем было бы устраивать это представление с фургоном.
– И как бы это выглядело, хотел бы я знать? Грабители в масках и с оружием врываются на склад, а потом исчезают, ничего с собой не прихватив? Не-ет, трюк с фургоном был необходим. Когда руководство склада получит украденное назад, оно только вздохнет с облегчением. И никто ничего не заподозрит.
– Кто бы мог подумать, всего за две недели ты развил в себе… как это называется? Настоящее криминальное мышление. – Чиб усмехнулся собственным словам. – Ну и что будет дальше?
– Профессора уже вызвали на Марин-драйв. Он подтвердит, что найденные там картины – подлинные.
– И ему поверят?
– Ни у полиции, ни у представителей картинных галерей нет никаких причин ему не верить. Кроме того, на данный момент он – единственный достаточно квалифицированный эксперт в этой области.
– Если бы я знал, насколько легковерны эти идиоты, я бы уже давно провернул что-нибудь подобное.
– Но у тебя нет знакомого художника-копииста – такого как Уэсти. Весь план держался именно на нем. А привлечь его к нашему делу предложил Гиссинг.
– Как думаешь, у профа хватит выдержки?
Чиб снова положил картину на сукно стола.
– Он справится, я уверен.
Чиб, казалось, некоторое время обдумывал его слова, потом сказал:
– Ты отлично сработал, Майк. Я даже жалею, что мы не встретились раньше.
– Не забывай – план придумал профессор, – возразил было Майк, но гангстер только отмахнулся:
– А тот, твой второй друг?
– Аллан?
Чиб кивнул.
– Аллан не подведет, не волнуйся.
– Ты точно знаешь? Понимаешь, Майки, теперь мы все крепко друг с другом повязаны, а из всей нашей компании единственный, кому я полностью доверяю, это я сам. – Он ткнул себя в грудь, потом наставил палец на Майка. – И я должен быть уверен, что никто из вас не проболтается, если легавые вдруг начнут задавать неприятные вопросы.
– Никто не проболтается, – твердо сказал Майк, но Чиб только покачал головой:
– Этого Уэсти я вообще не знаю, но он студент… От студентов только и жди неприятностей.
– Зато Уэсти ничего не знает о тебе.
– Но он наверняка спрашивал себя, откуда могли взяться стволы и четверо парней, которые вам помогали. Не из воздуха же, в самом деле, они появились!
– Уэсти не произвел на меня впечатление человека, который любит совать свой нос куда не следует. Но ты что-то ничего не сказал о…
Майк решил, что Чибу лучше не знать о подружке Уэсти, которая уже проявила недюжинное любопытство и изобретательность.
– О чем?
– Тебе не нравится твой Аттерсон?
У двери послышался какой-то шум, и по губам Кэллоуэя скользнула холодная улыбка.
– Вот теперь он мне очень нравится… – Он чихнул, потом потер нос. – Я уже говорил, Майк, что ты, похоже, вошел во вкус, а раз так, я хочу, чтобы ты поучаствовал еще кое в чем.
Майк почувствовал, как от недоброго предчувствия у него внутри все похолодело.
– В чем именно? – переспросил он неожиданно севшим голосом, но Чиб уже шагал к двери и не ответил.
Со смешанным чувством страха и любопытства Майк смотрел, как гангстер отпирает замок и впускает внутрь высокого, крепкого мужчину с татуировками и конском хвостом, на котором как-то нелепо смотрелся зеленовато-голубой полотняный костюм и туфли на босу ногу. Пришельца Чиб подвел к столу, и Майк невольно выпрямился и расправил плечи, стараясь придать себе больше солидности.
– Это мистер Страх, – представил гостя Чиб. – Познакомься, Страх, это мой старый друг, о котором я тебе рассказывал, – Майк Маккензи. Можешь даже считать его моим партнером.
По тому, как Чиб произнес его имя, Майк догадался: гангстер что-то задумал. Впрочем, Страх даже не взглянул в его сторону, и Майк воспользовался этим, чтобы рассмотреть пришельца внимательнее. Его горло пересекала татуированная пунктирная линия, а когда он оперся руками на край стола, Майк увидел вытатуированное на его кистях слово «СТРАХ».
– Это и есть залог? – Страх, по-видимому, решил пренебречь даже видимостью приличий.
– Да, – подтвердил Чиб.
– И я должен поверить, что эта картинка действительно дорого стоит?
Он произносил слова с легким акцентом – кажется, скандинавским. Определить точнее Майк не сумел.
– Мой друг Майк как раз является специалистом в данной области, – заявил Чиб, и Майк впился в него взглядом, но гангстера это не смутило.
– По-моему, это просто кусок дерьма, – констатировал гигант.
– На свободном рынке этот «кусок дерьма» можно продать за двести тысяч фунтов, – холодно парировал Майк.
Страх фыркнул и, взяв со стола картину, стал небрежно вертеть ее перед собой. Майк даже испугался, что подрамник в его могучих ручищах может треснуть.
Залог, думал он. У него уже появились кое-какие соображения, а появление этого здоровяка, – вероятно, того самого Викинга, о котором обмолвился Джонно, – их только подтвердило. Кэллоуэя не интересовала живопись. Во всяком случае, не больше чем раньше. С самого начала Чиб собирался отдать полотно Аттерсона этому чудовищу в человеческом облике – чудовищу, для которого Майк теперь был неразрывно связан с картиной. И если вдруг сумма, которую можно будет выручить за картину, окажется меньше, чем он только что сказал… Наконец-то до Майка дошло, для чего Чиб назвал Страху его имя, он понял, зачем гангстеру понадобилось, чтобы он присутствовал при этой подозрительной сделке. «Мы все повязаны.» – так сказал Кэллоуэй всего несколько минут назад, и если теперь что-то вдруг пойдет не так, Майк окажется его заложником, его живым щитом.
«Во что ты впутался, Майк Маккензи?»
Страх тем временем понюхал картину – по-настоящему понюхал!
– Что-то от нее пахнет так, словно ее вчера нарисовали! – заметил он.
– Ты ошибаешься, Страх. – Чиб даже погрозил ему пальцем. – Неужели ты думаешь, что я попытался бы всучить тебе подделку? Не веришь мне – попроси подтвердить подлинность картины кого-нибудь из специалистов. Майк, кстати, знает кое-кого в Художественном училище…
«Господи, теперь он и Гиссинга пытается втянуть в свои темные делишки!»
Майк поднял руку в знак предостережения.
– Картина краденая, – сказал он. – Думаю, ты уже в курсе. Если хочешь убедиться еще раз, посмотри сегодняшние вечерние новости. И если картину увидят посторонние – хотя бы один человек, – последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
– То есть я должен вам доверять?
Глаза у скандинава были нежно-голубыми, но зрачки напоминали два осколка мрака.
– Можешь порыться в Сети, – предложил Майк. – Взгляни, сколько стоят другие работы этого художника, – на аукционах было продано несколько его картин. Сэмюэль Аттерсон весьма знаменит. О нем написано несколько книг, да и в выставочных каталогах он упоминается достаточно часто.
Страх не спеша переводил взгляд с Майка на Чиба и обратно.
– Двести тысяч фунтов… – медленно проговорил он.
– Не вздумай! – Издав короткий смешок, Чиб погрозил ему пальцем. – Это только залог, временная гарантия. Деньги уже на подходе.
Страх пронзительно взглянул на него:
– Ваши люди все еще ищут меня, мистер Кэллоуэй?.. Конечно, ищут, ведь вы не глупец. Только они меня не найдут, а если найдут, то очень об этом пожалеют.
– Я понял.
Чиб коротко кивнул.
Страх перевел взгляд на картину, которую по-прежнему держал в руках, и Майк вдруг испугался, что он может что-то с ней сделать – пробить холст кулаком, к примеру. Но скандинав просто положил ее обратно на стол и стал снова заворачивать в бумагу. Он проделывал это с изрядной долей осторожности, и Майк подумал, что Страх поверил им по крайней мере наполовину.
– Итак, недоразумение улажено? – осведомился Чиб. Нотка облегчения, прозвучавшая в его голосе, подсказала Майку, как сильно нервничал гангстер в последние несколько минут.
– Об этом я должен спросить у моего клиента.
Страх сунул упакованную картину под мышку. Чиб покачал головой:
– Ты не выйдешь отсюда, пока мы не достигнем полного взаимопонимания.
Похоже, облегчение, которое испытывал гангстер, превратилось в безрассудную храбрость.
– Попробуйте меня остановить, мистер Кэллоуэй, – спокойно отозвался Страх, делая шаг к двери.
Чиб быстро огляделся по сторонам. Его взгляд остановился на стойке с бильярдными киями, но когда гангстер на мгновение повернулся к Майку, тот отрицательно качнул головой.
– Почему вы предпочли английский? – спросил Майк вслед гиганту.
Тот остановился, полуобернувшись через плечо.
– Ваша татуировка… – пояснил Майк. – Слово «страх». Почему оно на английском?
В ответ скандинав только пожал плечами, потом отворил дверь и с грохотом захлопнул ее за собой. Майк подождал, пока затихнет эхо гулкого удара, и кивком указал на стойку с киями.
– Если бы они были девятимиллиметровыми… – проговорил он.
– Девятимиллиметровым такого бугая, пожалуй, уложишь…
Гангстер потер подбородок.
– На редкость приятный парень этот Страх. Такой вежливый, обходительный… И часто тебе такие попадаются?
– В моем бизнесе их не больше, чем в любом другом.
– Не могу не согласиться. – Майк кивнул, и оба расхохотались, сбрасывая остатки владевшего ими напряжения. – Кстати, – добавил Майк, – какие бы дела ты с ним ни вел, я не хочу ничего об этом знать.
– Правильный подход, Майки, но… Я думаю, ты и сам уже обо всем догадался. Я кое-кому задолжал. Аттерсон – мой способ выиграть немного времени.
– Я знаю, мафия иногда использует подобным образом картины старых мастеров.
– Как видишь, в Эдинбурге это тоже случается. Хочешь выпить?
В одном из углов зала был отгорожен небольшой бар. Чиб зашел за стойку, отпер один из шкафчиков и достал початую бутылку виски и два стакана.
Прежде чем сесть на табурет, Майк ладонью смахнул с него пыль.
– Как ни странно, – заметил он, – в этом действительно есть смысл.
Чиб опрокинул в себя порцию виски и с шумом выдохнул.
– В чем? – спросил он.
– Если картина будет находиться в чужих руках, полиция вряд ли сумеет найти ее у тебя.
– Согласен. – Чиб слегка наклонил голову. – Быть может, легавые даже попытаются свалить ограбление на Страха. – Он фыркнул и налил себе еще. – Ты уверен, что не хочешь сменить профессию?
– У меня нет профессии.
– Это верно. Ты – богатый бездельник, которому не нужно зарабатывать себе на жизнь. Хотя, быть может, самому себе ты представляешься чем-то вроде благородного разбойника.
– Я уже говорил, Чиб: этот раз был первым и последним. Я…
Он не договорил – завибрировал его мобильник. Майк достал его из кармана и взглянул на экран. Звонил Гиссинг.
– Это проф, – пояснил он Чибу и нажал клавишу соединения. – Как дела, Роберт?
– Только что закончил.
Гиссинг старался говорить тише, очевидно, поблизости кто-то был.
– Когда будете брать такси, – напомнил Майк, – назовите водителю свой домашний адрес. Вдруг вас кто-нибудь услышит. Ну а по дороге можете «передумать». Я буду вас ждать.
– Я не дурак, Майк… Что-то случилось?
В голосе профессора Майку послышались какие-то необычные нотки. Чиб в свою очередь тоже навострил уши – во всяком случае, он так и не донес до губ свой бокал.
– Ты сейчас со своим другом? – спросил Гиссинг.
