Текст книги "Путь суфия"

Автор книги: Идрис Шах

Ибн Эль-Араби

Мохиудин ибн Эль-Араби – один из великих Суфиев средневековья. Как было показано в наши дни, его жизнь и учение оказали значительное влияние на восточное и западное мышление. Арабы его называли Шейхом эль-Акбаром, «Величайшим Шейхом», а на христианском западе этот титул буквально перевели как «Доктор Максимус». Он умер в тринадцатом веке.

КАК ВОЗНИК ТИТУЛ?

Джафар, сын Яхьи из Лиссабона, решил найти суфийского»Учителя Века» и с этой целью отправился в Мекку. Он был в то время юношей. Там он встретил таинственного чужеземца, человека в зеленой одежде. Джафар не успел и слова вымолвить, как тот сам обратился к нему:

– Ты ищешь величайшего Шейха, Учителя Века, но ты ищешь его на Востоке, а он на Западе. И к тому же ты допустил еще одну ошибку в своем поиске.

Итак, он послал Джафара назад в Андалузию и велел разыскать человека по имени Мохиудин, сын Эль-Араби из рода Хатем-Тая. «Это и есть Величайший Шейх», – сказал чужеземец.

Никому не говоря о причинах своего поиска, Джафар нашел семью Тая в Мурсии и расспросил об их сыне. Из их рассказа ему стало понятно, что в то время, когда он отправлялся в путешествие, Мохиудин действительно находился в Лиссабоне. Наконец Джафар напал на его след в Севилье.

«Вот это и есть Мохиудин», – сказал какой-то духовник, указывая на обыкновенного школьника, который выбегал из класса с книгой Традиций в руках.

Джафар был немало изумлен, но, все же остановил мальчика и спросил:

– Кто Величайший Учитель?

– Мне нужно время, чтобы ответить на ваш вопрос, – ответил мальчик.

– Ты единственный Мохиудин сын Эль-Араби из рода Тая?» – спросил Джафар.

– Да, других нет.

– Тогда я в тебе не нуждаюсь.

Спустя тридцать лет, находясь в Алеппо, Джафар очутился в лекционном зале Величайшего Шейха, Мохиудина Эль-Араби из рода Тая.

Мохиудин заметил Джафара, когда тот входил и обратился к нему:

– Теперь, когда я готов ответить на твой вопрос, задавать его уже нет никакого смысла. Тридцать лет назад ты, Джафар, во мне не нуждался. Ты все еще во мне не нуждаешься? Зеленый говорил тогда о некой неточности в твоем поиске. Он имел в виду время и место.

Джафар, сын Яхьи, стал одним из самых выдающихся учеников Эль-Араби.

ВИДЕНИЕ В МОСУЛЕ

Один искатель, поднаторевший в вызывании особых духовных состояний, испытывал немалые трудности из-за того, что не мог их конструктивно интерпретировать. Он обратился к великому шейху Ибн Эль-Араби за руководством по поводу сна, глубоко потрясшего его в Мосуле, на территории Ирака. Там Искателю пригрезилось, что великий мастер Маруф из Карха сидит в середине адского пламени. «Возможно ли такое, чтобы благородный Маруф попал в ад?» – задавался вопросом искатель.

Трудность возникла из-за того, что человек этот неверно воспринимал собственное состояние. Ибн Эль-Араби, постигнув внутреннее «я» искателя и его незрелость, осознал, что того смутил огонь, окружавший великого Маруфа. Неразвитая часть ума истолковала огонь как некую силу, которая захватила Маруфа против его воли. На самом же деле огонь означал барьер, разделявший состояние Маруфа и состояние искателя.

Если искатель стремился достичь состояния бытия Маруфа, иначе говоря, сферы постижения, символично представленной в видении образом Маруфа, он должен был пересечь область, которую символизировал огненный круг.

Благодаря этому толкованию Искатель сумел понять свою ситуацию и открыться для опыта, которого ему все еще не доставало.

Ошибка его была в том, что он принял образ Маруфа за самого Маруфа, а огонь – за адское пламя. Получение впечатлений (накш) – это еще не все.

Ведомые верным путем должны правильно отображать свои впечатления – в этом заключается их функция, для выполнения которой необходимо овладеть искусством называемым ТАСВИР (наделять картину смыслом).

ТРИ ВИДА ЗНАНИЯ

Ибн Эль-Араби обучал своих учеников этому древнейшему положению:

Знание бывает трех видов. Во-первых; интеллектуальное знание. Данное знание является, в сущности, только лишь информацией и собиранием фактов, которыми пользуются для того, чтобы прийти к последующим умозаключениям. Это – интеллектуализм.

Во-вторых, есть знание, приходящее из состояний, куда входят как эмоциональные переживания, так и странные состояния бытия, когда человек чувствует, что пережил что-то высшее, но еще не может этим воспользоваться. Это чувственность (приверженность эмоциям).

И, наконец, приходит реальное знание, называемое Знанием Реальности. Такова стадия человека способного воспринять, что правильно и что истинно вне границ мысли и чувства. Схоласты и ученые концентрируются на знании первого вида. Эмоциональные натуры и эмпирики пользуются знанием второго вида. Другие объединяют оба эти вида или пользуются каждым из них по очереди.

Но истины достигли лишь те люди, которые знают, как связаться с реальностью, лежащей выше этих двух видов знания, они – настоящие суфии, Достигшие Дервиши.

ИСТИНА

 
Она привела в замешательство всех ученых ислама.
Всех, кто изучал псалмы,
Всякого еврейского раввина,
Всякого христианского священника.
 

ВЫСШАЯ ЛЮБОВЬ

Обычные влюбленные поклоняются вторичному [производному].

Я люблю Реальность.

ОСОБАЯ ЛЮБОВЬ

 
Полной луной в ночи выступает ее лицо
в локонах черных волос.
Восприятие ее рождается печалью: по щекам
струятся слезы очей, словно капли росы,
что роняет черный нарцисс на розу.
Никнут в молчании обычные прелестницы:
ее чудесные свойства
сбивают с толку.
Даже думая о ней, ты принизишь ее тонкость,
(мысль слишком груба, чтобы воспринять ее). А если
так, то можно ли узреть истинный облик этой
возлюбленной таким грубым органом, как глаз?
Чудо ее мимолетного появления ускользает
от медленной мысли,
Она вне зримых форм, доступных глазу.
Тщетно пыталось схватить ее описание,
она посрамила его, лишив правдивости.
Всякий раз такие попытки она обращает в бегство,
Не терпит она чтобы ей намечали пределы.
А если кто на пути к ней принижает свое стремление
(попуская своим чувствам снизойти
до понятий обычной любви),
то всегда ведь есть и другие, они никогда
себе этого не позволят.
 

ДОСТИЖЕНИЯ УЧИТЕЛЯ

Люди думают, что шейх должен творить чудеса и являть озаренность. Однако единственное, что требуется от учителя – это обладать всем тем, в чем нуждается ученик.

ВНЕШНЯЯ ФОРМА РЕЛИГИИ

То меня называют пастырем диких газелей, То – христианским монахом,

То – зороастрийцем.

Возлюбленный мой тройственен и в то же время Един —

Точно так же, как эти три в действительности составляют одно.

МОЕ СЕРДЦЕ МОЖЕТ ПРИНЯТЬ ЛЮБУЮ ФОРМУ

Мое сердце может предстать в любом виде. Сердце меняется, отражая изменения глубочайшего сознания. Оно может принять вид луга с газелями, монастырского скита, храма с идолами, Каабы – цели паломников, скрижалей Торы что используются в определенных науках, или завещанных листков Корана.

Моя обязанность – вернуть долг любви. Я свободно и с готовностью принимаю любую ношу, возлагаемую на мои плечи. Любовь эта подобна любви, которую испытывают все любящие, с той лишь разницей, что я люблю не явленное, а сущностное. Это моя религия, мой долг и моя вера. Назначение человеческой любви – явить любовь совершенную, реальную. Так проявляет себя сознательная любовь, а всякая другая лишает человека самосознания.

ОБУЧЕНИЕ ПОСРЕДСТВОМ АНАЛОГИЙ

Рассказывают, что Ибн Эль-Араби отказывался разговаривать с людьми философским языком, какими бы невежественными или учеными они ни были. И все-таки люди чувствовали, что извлекают пользу от общения с ним. Он посылал людей в экспедиции, угощал едой, развлекал беседами на какие угодно темы.

Однажды кто-то спросил его:

– Как можете вы обучать, если никогда, судя по всему, не говорите об учении?

Ибн Эль-Араби ответил:

– Я учу посредством аналогий.

И затем рассказал следующую историю:

«Один человек, беспокоясь о сохранности своих денег, схоронил их под деревом. Но когда через некоторое время он пришел за ними, то увидел, что золота нет на месте. Кто-то разрыл корни и унес клад.

Тогда он пошел к мудрецу и поведал ему о своем несчастье, сказав при этом: «Я убежден, что нет никакой надежды вернуть мои сокровища». Мудрец велел ему зайти через несколько дней.

Затем этот мудрый человек созвал к себе всех врачей города и спросил, не прописывал ли кто-нибудь из них своему пациенту для лечебных целей корни такого-то дерева? И действительно, среди них оказался врач, назначивший те самые корни одному больному.

Мудрец позвал его к себе и поговорив с ним выяснил, что именно он и нашел деньги. Он забрал их у него и возвратил законному владельцу».

«Таким же путем, – закончил Ибн Эль-Араби, – Я выясняю реальные намерения моего ученика, и то как он может обучаться. Вот тогда я и учу его».

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ

Суфий, Знающий Конечную Истину, поступает и говорит учитывая понимание, ограниченность и доминирующие, скрытые предрассудки своей аудитории.

Для суфия поклонение означает знание. С помощью знания он становится зрячим.

Суфий отказывается от трех «я». Он не говорит «для меня», «со мной», или «моя собственность». Он ничего не приписывает себе.

В недостойной скорлупе скрывается нечто ценное. Но мы стремимся к объектам второстепенной важности, пренебрегая бесценным даром.

Способность толковать подразумевает, что человек может без труда увидеть смысл того, что выражено мудрецом двумя разными способами.

СБИТЬСЯ С ПУТИ

Кто отклонился от Закона Суфиев не приобретет ничего стоящего, пусть даже слава его прогремит до небес.

Саади из Шираза

Нелегко подыскать подходящие слова, чтобы описать хотя бы приблизительно достижения классического автора тринадцатого столетия Саади. Западные критики удивлены тем, что Саади создал два великих классических труда «Фруктовый сад» (Бостан) и «Розовый сад» (Гулистан) в течение двух-трех лет. Эти основные труды, известные каждому персу и признанные образцом совершенства, отличаются почти ни с чем не сравнимым богатством материала и поэтическим изяществом. Саади был лишен материального достатка и большую часть жизни провел в странствиях. Его обучали суфийские мастера Гилани и Сухраварди.

Что касается «Розового сада», то в этом случае Саади достиг вершин мастерства (ничего подобного не было создано ни на одном из западных языков), потому как написал книгу, которая так проста по своей форме и языку, что ее используют в качестве начального пособия по изучению персидского языка, и она, на первый взгляд, кажется не более чем сводом нравоучительных афоризмов и дидактических рассказов, тогда как большинство выдающихся суфиев считают, что в ней заключено все суфийское знание, какое только можно выразить в письменной форме.

Невозможно передать то чувство изумления, которое испытывает человек, когда перед его глазами раскрываются различные уровни материала, переплетенные столь искусным способом.

Упомянутые две книги стали первоисточником для популярнейших поговорок, пословиц, практических наставлений и иллюстраций различных состояний ума, но этим не исчерпывается их ценность: они были специально написаны в такой форме, чтобы их приняли даже самые закоренелые религиозные фанатики. Таким путем Саади получил, сформировал и передал суфийское наследие. Избранная им форма классической литературы обеспечила сохранность и передачу его послания на все времена, ибо никогда и никому не удавалось отделить Саади от персидской литературы, благодаря чему Суфизм надежно защищен.

Приводимые отрывки даны в дословном переводе, чтобы показать, как его писания воспринимаются рядовым читателем.

 
Вынь вату невнимательности из ушей сознания,
Чтобы мудрость мертвых достигла твоего слуха.
 

ДВЕРЬ

Несчастным можно считать того, кто отвернулся от этой двери.

Ибо другого входа он не найдет.

ДРАГОЦЕННОСТИ И ПЫЛЬ

Драгоценный камень, упавший в грязь, не теряет своей ценности.

Но пыль, пусть она даже поднимется на небеса, все равно останется пылью.

ДЕНЬ БИТВЫ

В день битвы понадобится проворный конь, а не медлительный вол.

АЛХИМИК И ПРОСТАК

Дурак находит сокровища в руинах, а алхимик умирает в муках и разочаровании.

ЖЕМЧУЖИНА

 
Дождевая капля упала с облака.
И была пристыжена величественным видом моря.
«Что я значу в сравнении с морем?» – подумала капля.