Текст книги "Загадки Тянь-Шаня"

Автор книги: И. Черепов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

В 1856-1857 гг. П. П. Семенов побывал на его берегах и с присущей ему научной проницательностью объяснил условия, в которых озеро лишилось своего стока – реки Чу. Когда-то озеро стояло значительно выше, принимало в себя реку Кочкур, а из него вытекала Чу. В этом далеком периоде ледники Тянь-шаня были мощнее, реки многоводнее, и Чу прорыла глубокое Боомское ущелье, углубила свое русло и спустила часть воды озера. Затем река Чу отошла от озера и оно еще больше понизило свой уровень и осталось без стока. Причина отхода русла реки Чу от озера пока еще научно не объяснена.

Вдоль всего северного берега озера проходит хребет Кунгей Ала-тау с главной вершиной Чок-тал (5168 м). За ним протянулся в этом же направлении хребет Заилийский Ала-тау, на северных склонах которого всего в 70 км (по прямой) от озера расположена столица Казахстана – город Алма-Ата.

Вдоль южного берега озера проходит хребет Терскей Ала-тау, главная вершина которого называется Каракольский пик (5 250 м). На восток от озера отходит широкая долина. В ней расположен город Пржевальск.

В 60 км к востоку от озера долина замыкается хребтом, оставляя удобные для караванов проходы на территорию Китая в Центральную Азию. По этим путям через перевал Сан-таш проходил знаменитый русский путешественник и первый исследователь Тянь-шаня П. П. Семенов-Тян-Шанский и первый исследователь Центральной Азии Н. М. Пржевальский.

На берегах озера обращают на себя внимание безлесные склоны Кунгей Ала-тау и темно-зеленые лесистые скаты Терскей Ала-тау. Такая особенность присуща всем хребтам и отрогам Тянь-шаня. На солнечном припеке южных склонов растут только травы, а на теневых, северных склонах, где больше влаги, растут пышные леса.

Берега озера сравнительно густо заселены. Здесь отличные условия для животноводства, хорошие для хлебопашества, садоводства и рыбных промыслов. В водах озера много рыбы – сазана, османа и маринки, иссыкульских видов чебака. Пескаря, гольяна и др., а в горных реках много форели.

На северном берегу проложена шоссейная дорога, по озеру ходят пароходы.

Альпинисты погрузились со всем своим багажом на носовую часть палубы маленького парохода. У бортов судна весело плескалась вода. Через несколько часов, Когда поселок Рыбачье уже скрылся за горизонтом, порода стала хмуриться. Ветер засвежел, и по озеру пошли волны с белыми гребешками. Обрывки туч проносились низко над водой. То светило яркое солнце, то становилось пасмурно, то густой туман ненадолго охватывал пароход.

Вдруг мы увидели в нескольких километрах к югу от парохода очень интересное явление. Из моря поднимался и темный водяной столб. Он достигал высоты примерно 100 м, а может быть, и больше, толщина столба была не менее метра. Верхушка его развернулась, как шляпка гриба, и, казалось, соединилась с одним из низких облаков. На таком расстоянии нельзя было рассмотреть завихрения и вращательного движения водяного столба, что придавало всему явлению еще больше таинственности. Вскоре мы поняли – это был водяной смерч. Он держался довольно продолжительное время и, наконец, остался за кормой. Мы не заметили, когда смерч скрылся из глаз, а, быть может, рассыпался. Происхождение этого явления объясняется тем, что горы, стоящие вокруг озера, благоприятствуют образованию воздушных завихрений. От соленого ветра, яркого солнца, от набегавших, как в море, волн захотелось петь.

По морям, по волнам,

Нынче здесь, завтра там.

Эту песню сменила другая, альпинистская

Крут подъем и каменист,

А рюкзак тяжелый.

Поет песню альпинист,

Бодрый и веселый.

Что ты весел, отвечай,

Позабыл усталость?

– На вершине невзначай

Выпили мы малость.

Мы не пили там вина,

Радости хлебнули

Ширь и дружбы глубина

Счастье всколыхнули.

Подобные песни сочиняют советские альпинисты во всех наших лагерях. Обычно они берут мотив известной песни, а слова придумывают сами.

От пристани на восточном берегу озера до города Пржевальска более 10 километров, Потребовалась подвода. Договорились выехать через час, а пока поднялись на высокий берег, где стоит памятник Н. М. Пржевальскому.

Советские альпинисты никогда не проходят в Тяньшань, чтобы по пути не навестить могилу своего великого соотечественника. Вся жизнь этого замечательного исследователя была отдана на служение науке. До него еще не было карты Центральной Азии. Он заполнил это огромное белое пятно, исчертив его маршрутами своих экспедиций, протянувшихся более чем на 30 000 километров. Около десяти лет он провел в этих краях, изучил и нанес на карту десятки горных хребтов, рек, озер, пустыни и оставил человечеству замечательные, подробные описания маршрутов нескольких своих путешествий.

Значение самоотверженной работы Николая Михайловича Пржевальского, результаты которой до сих пор изучаются учеными, очень велико.

Для советских альпинистов-исследователей великий путешественник Пржевальский служит примером патриотизма, самоотверженности, научной пытливости, трудолюбия, простоты и скромности.

На высоком берегу озера Иссык-куль Пржевальский нашел свой последний приют. В 1888 г. он готовился к выходу из Каракола (старое название города Пржевальска) в свое пятое путешествие. Тяжко заболев, он просил похоронить его на пути исследователей Средней Азии. Любимый ученик и последователь Пржевальского П. К Козлов исполнил его последнюю волю.

С высокого берега открывается широкий вид на озеро Иссык-куль. Далеко на горизонте голубые воды смыкаются с синим небом. Вечноснежные хребты уходят вдаль, и их очертания растворяются в небесной синеве. Широкую долину замыкают горы, на перевалы уходят караванные дороги, ведущие в Синьцзянь. Альпинисты уносят с собой образ орла на взлете, венчающего памятник великому путешественнику.

До города Пржевальска мы шли пешком, положив рюкзаки на телегу. Кругом возделанные поля. Здесь на высоте 1 600 м над уровнем моря хорошо вызревают хлеба, овощи и фрукты. В самом Пржевальске и его окрестностях много садов с замечательными яблонями и грушами. Но они созревают здесь значительно позднее, чем на равнинах, и нам пришлось довольствоваться ягодами и скороспелыми сортами яблок.

Несколько дней было затрачено на подготовку каравана. Одни готовили вьючные сумы и ящики, укладывали, обвязывали, составляли опись, другие нанимали караванщиков и подбирали в колхозах лошадей. Немало времени заняла подгонка личного снаряжения, привезенного из Москвы в числе прочего багажа экспедиции. Нужно было новые ботинки, кошки и оковку ботинок сочетать таким образом, чтобы одно дополняло другое.

Летавет требовал, чтобы кошки плотно подгонялись на неокованную обувь, а оковка занимала свободнее от кошек пространство на рантах и подошве. Обувь подбирали с расчетом на стельку и три шерстяных носка. Мы готовились к ледовым маршрутам, к глубокому снегу, морозам и ветрам высокогорного Тянь-шаня. Посетителям дома декханина странно было видеть людей в трусиках и шляпах на солнечном припеке, посреди двора сушивших зимние теплые носки" рукавицы и пуховые спальные мешки.

Весть о прибытии в Пржевальск альпинистской экспедиции быстро разнеслась по городу. Дом декханина (Дом колхозника), являвшийся базой и штабом экспедиции, стал своеобразным магнитом, притягивающим любопытных, особенно учащуюся молодежь.

В качестве проводников и караванщиков удалось привлечь колхозников Дюшембая и Амасбая. Кроме этих опытных проводников, в качестве караванщика и повара Экспедиции привлекли сухонького, старого узбека, который прекрасно знал свое дело; на бивуаках он заполнял досуг своих товарищей в то время, когда те ожидали спуска альпинистов с вершин, рассказывая замечательные восточные сказки, которых он знал великое множество.

Город, построенный на небольшом косогоре, с арыками на каждой улице, массой лесных насаждений и садов, пленил нас своим восточным колоритом. Пржевальск производит впечатление большого леса или, вернее, парка. Огромные тополи растут значительно выше построек. Дома стоят просторно, утопая в садах. Тень и вода на каждом шагу встречают и провожают путника.

В свободное от дел время мы направились на базар. Тут были киргизы, казахи, узбеки и китайцы. На базаре продавались фрукты, овощи, предметы национального туалета. Здесь же выступали музыканты и певцы, на земле сидели ловкие мастера, чинившие разбитую фарфоровую посуду при помощи медных заклепок, чеканщики выбивали затейливые рисунки на медных кувшинах, а повара готовили блюда, приправленные огненным перцем. Лакомки перепробовали разнообразные китайские блюда и надолго запомнили белую халву, оказавшуюся хотя и очень сладкой, но так сильно наперченной, что до вечера горло и язык горели, как обожженные.

ВИДЕНИЕ НА РЕКЕ САРЫ-ДЖАС

Хребет Терскей Ала-тау был первым препятствием на пути к цели. Обходя его северные отроги, экспедиция прошла плодородную долину, миновала несколько мазаров (могильников), своей архитектурой напоминавших (Маленькие крепости, свернула в лесистое ущелье реки Тургень-ак-су.

После нескольких дней похода мы распрощались с уютными ночевками под густыми тяньшанскими елями и пошли на перевал Чон-ашу. С ближайшей вершины этого перевала был отчетливо виден пик Хан-тенгри, властелин Небесных гор, хотя до него по прямой оставалось еще около 100 км. Даже на таком расстоянии четкие грани величественной пирамиды производили внушительное впечатление.

Вот это вершина! Неужели на нее нет пути с севера?

До сих пор восходители поднимались на вершину только с южной ветви ледника Инылчек. В 1931 г. группа Суходольского пыталась подняться с севера, достигла высоты 6000 м, однако большая лавиноопасность вынудила ее отступить, не достигнув вершины.

Задача осталась нерешенной, и северная стена Хантенгри еще ждет новые группы советских альпинистов.

После спуска в неглубокую долину мы повернули на восток и пошли опять вверх к перевалу Беркут, находящемуся в южном отроге хребта Терскей Ала-тау.

Поручив Дюшембаю и его товарищам опустить на Сары-джас тяжело навьюченных лошадей, Летавет собрал остальных членов экспедиции и вывел их на небольшую возвышенность с южной стороны перевала. Это был неплохой панорамный пункт с видом на долину реки Сары-джас и хребты Куйлю-тау и Сары-джас.

Прямо на юг от перевала Беркут, немного правее реки Сары-джас, как стройный белый храм, поднималась высокая снежная вершина с отвесными склонами. До нее по прямой было около 30 км, по обычный в горах обман зрения сокращал это расстояние в несколько раз. Невысокие горы вокруг этой красавицы-вершины как бы приподнимали ее над собой и создавали впечатление воздушности, миража, призрачного, видения.

Мы не спускали глаз с вершины, старались запомнить ее контуры, будто бы боялись, что это видение внезапно исчезнет. Летавет с улыбкой смотрел на волнение своих спутников и по ласковой теплоте, излучавшейся из его слегка прищуренных глаз, было видно, что ему очень по душе и наша впечатлительность и наша любовь к прекрасным горам Родины.

Перед нами стояла во всей своей строгости, сложности и красоте одна из самых прекрасных вершин Тянъшаня – ник Сталинской Конституции. Восхождение на нее являлось нашей главной задачей. Это была первая загадка из тех, которые нам предстояло разгадать и которую мы сможем считать разгаданной только после того, как совершим первое восхождение на ее вершину.

Форма вершины, ее высота, крутизна, следы лавин, блеск ледовых склонов, острота скальных выступов и навесы снежных карнизов много говорят альпинисту о предстоящих трудностях, но до тех пор, пока он не преодолеет всех препятствий, остаются многие неизвестные, которые можно узнать и решить только на месте,

Из хребтов Центрального Тянь-шаня менее других был изучен хребет Куйлю-тау. До сих пор на этот хребет никто не поднимался.

Топографы и географы заходили почти во все ущелья Куйлю-тау, но не были в его высокогорных областях. Венгерский путешественник Альмаши, видевший вершины Тянь-шаня, но не имевший достаточно сил, желания и смелости, чтобы на них подняться, высказал предположение, что главная вершина Куйлю-тау лишь немного ниже пика Хан-тенгри. Но едва ли это так. Возможно, что Альмаши смотрел на эту вершину с того же самого места, где стоим и мы, но свои утверждения он не подтвердил никакими измерениями.

Надо сказать, что главная вершина Куйлю-тау со всех сторон производит одинаково сильное впечатление и при виде ее крутых склонов, слабые духом, воспитанные в теплых и сравнительно невысоких Альпах, иностранцы могут отнести ее к разряду высочайших вершин, невозможных для восхождения.

В последние два года А. А. Летавет посвятил несколько своих походов изучению хребта Куйлю-тау. Наконец, в прошлом году ему удалось найти ключ к этой загадке – подход к самому подножию главной вершины из ущелья реки Большая Талды-су.

Вот что рассказал нам Август Андреевич об этом походе.

На стыке ледников, дающих начало рекам Аю-тор и Б. Талды-су, с перевала, ведущего на ледник соседнего ущелья, вершина видна совсем близко на расстоянии каких-нибудь пяти километров. Она выглядит грандиозной двухкилометровой отвесной стеной, на которой возвышается пик в виде остроконечной пирамиды с небольшим плечом. Эту вершину, самую прекрасную из всех виденных на Тянь-шане и на Кавказе, назвали пиком Сталинской Конституции.

Интересно ее расположение в хребте. Кажется, что она подавляет все ближайшие горы и как бы поднимается над ними. Так и есть на самом деле. Но снизу, из ущелий, ее ниоткуда не видно. Издали мы определяли ее место, затем подходили к хребту, углублялись во многие ущелья и теряли из виду свою вершину. Дело в том, что она стоит не в верховьях какого-нибудь ущелья, а находится на отроге и окружена боковыми хребтами. Но все это мы

смогли разгадать лишь, когда прошли до конца чуть ли не шестое ущелье. До сих пар неизвестна ее действительная высота, однако можно предположить пределы от 5000 до 6000 метров. Во всяком случае, это выяснится только на месте, после восхождения. Перед нами такая серьезная задача, что, следуя нашему плану, мы сначала поднимемся на главную вершину хребта Инылчек-тау на пик Нансена.

.Из-за хребта Сары-джас выглядывала часть его снежной шапки, но на нас эта вершина не производила сильного впечатления. Все головы повернулись в сторону пика Сталинской Конституции, порозовевшего в лучах заходящего солнца. Начав спуск с перевала, мы невольно поглядывали в его сторону до тех пор, пока ОН не закрылся гребнем бокового хребта.

Заканчивали спуск в долину уже в полной темноте. Пока склон был крут и еще было видно тропу, вели лошадей на поводу. Но внизу, в темноте узкого и глубокого ущелья, чтобы не сбиться с тропы, сели на лошадей и, полагаясь на их чутье, отпустили довода. В самом деле лошади в темноте не сделали ни одного неверного шага, и вскоре запах дыма предупредил появление огней бивуачных костров. Остановились на широкой поляне возле ручья. Нога утопала в мягкой густой траве. Это была не сочная луговая трава, а почти сухая, тонкая и мягкая, как толстый ковер.

Ночь была теплая, звездная, поэтому палаток ставить не стали. Эту ночевку на травяной перине мы часто вспоминали на камнях, ледниках и снежниках во время поисков и устройства ровного места для палатки.

Рассвет застал дежурного по лагерю Ходакевича за исполнением своих обязанностей у костра. Собрать скуднее топливо– кизяк и сухую траву – ему помог неутомимый Дюшембай. Вскоре разнесся запах кипящего кофе и дежурный будил альпинистов приглашением к столу.

На этот раз роль стола удачно выполняли накрытые куском брезента ящики. Между красиво расставленными кушаньями стояли в консервных банках букетики белых цветов с острыми серебристыми лепестками. Сегодня убранству нашего стола могли позавидовать восходители Альп. Они долго лазают по скалам в поисках этого редкого цветка, а наш стол был украшен сотней серебристых эдельвейсов. У нас в Тянь-шане их так много, что перестаешь обращать на них внимание. И не только в Тяньшане, по и на Чуйском тракте Алтая эти цветы растут вдоль автомобильной дороги по берегу реки Чуй.

Рано утром караван вышел в широкую долину реки Сары-джас. Кругом ни деревца, пи кустика. Обильные суховатые травы покрывали дно долины и прилегающие склоны. Река прорыла себе извилистый, неглубокий каньон. В тех местах, где тропа уходила в сторону от берега, река скрывалась, даже не было слышно шума воды.

Пересекая широкую излучину реки, мы пустились на своих конях вскачь и оторвались от вьючной части каравана.

Стой! Архары! – закричал Рацек.

С выступа излучины, наперерез каравану, мчалось стадо архаров. Видимо, им не хотелось остаться отрезанными на берегу реки, и, надеясь на быстроту своих ног, они пошли на прорыв в промежуток между группой альпинистов и остальной частью каравана.

Мы повернули лошадей и с гиканьем поскакали наперерез. Ни у кого не было и мысли об охоте, по все удовлетворили редкую возможность посмотреть на пугливых животных, пробежавших в 20-30 м от нас. Низко опустив голову, увенчанную винтообразными рогами, горные бараны промчались в сторону близких гор. Вырвавшись из окружения, они пробежали еще метров 300 и дальше пошли шагом.

Спустившись к месту переправы на берегу бушующей реки, мы внимательно осмотрели се протоки, стараясь определить глубину и характер дна по поверхности воды.

Проводник Дюшембай погнал в пенистую воду своего послушного коня и потянул за собою двух вьючных лошадей, за которыми пристроились и мы. По широкому разливу река шла тремя протоками. Их разделяли узкие островки грядки камней. Дюшембай выбирал путь, стараясь пройти там, где меньше воды и мельче камни. И то и другое надо было угадывать по поверхности и цвету воды на мелких местах она была светлее, а над крупными камнями поднималась бурунами.

Первые два протока пересекли благополучно. Вода чуть касалась живота лошадей, и они не теряли устойчивости. Последний, самый узкий, проток оказался глубже, и вода сразу опрокинула двух вьючных лошадей, шедших впереди каравана. Дюшембай, Рацек и Мухин изрядно вымокли, пока спасали животных и вытаскивали их на берег. Для остальных лошадей каравана устроили надежную страховку при помощи альпинистской веревки и проводили их поочередно. Трудная переправа отняла много времени и сил, поэтому пришлось ночевать на левом берегу Сары-джаса, на открытом месте. Вечером подул с гор холодный ветер и мы поставили палатки входом к долине.

Вскоре все заснули, только у маленького, с чуть тлевшими кизяками, костра тихо беседовал Летавет с Амасбаем. Амасбай советовал при сборе следующего каравана брать с собой резиновые вьючные сумы. Он успокоил Летавета, сказав, что лошади, опрокинувшиеся сегодня при переправе через реку, ног не повредили и вполне здоровы.

Убедившись в благополучном исходе происшествия на переправе, Летавет облегченно вздохнул, так как потеря лошадей в самом начале пути могла поставить под угрозу всю дальнейшую работу экспедиции. Он записал в своем дневнике, что необходимо подыскать на Сары-джасе лучший брод. В этот вечер начальник экспедиции заснул с мыслями о-предстоящем знакомстве с Инылчеком другой мощной и коварной рекой Тянь-шаня.

ВТОРАЯ ЗАГАДКА ТЯНЬ-ШАНЯ

Отступление от близкой цели всегда неприятно. В альпинизме оно часто имеет временный характер, но иногда отступление от вершины обусловливается плохой погодой и исчерпанным контрольным сроком для возвращения. На этот раз пришлось отступить от перевала Тюз. Состояние льда и снега оказалось настолько тяжелым, что за половину дня не успели пройти ледника. В глубоком снегу мы протаптывали дорогу, затем проводили, в поводу лошадей. Лошади скользили, падали, их надо было удерживать и страховать. На половине ледника стало ясно, что до наступления ночи на перевал не выйти, и Летавет дал команду об отступлении. Сошли с ледника и развьючили караван на ближайшей гряде конечной морены. Лошадей отправили вниз на пастбище, расположенное на крутых травянистых склонах, усеянных крупными камнями.

Мы отлично понимали, что с утра, по хорошо замерзшему снегу, идти будет значительно легче. Но, приступив к устройству ровного места на больших камнях морены, все-таки не могли побороть в себе чувство досады рта непредвиденную задержку.

Холодный ветер непрерывно дул с перевала и торопил нас с устройством бивуака. Неприветлив Инылчек.

Наконец, наскоро закусив, мы забрались в палатки, закрыли входы и зажгли свечи, чтобы залезть в спальные мешки, записать кое-что в записную книжку и перезарядить фотоаппараты. Вечером не слышно было песен и шуток. Этот высокий тяньшанский перевал показал, что впереди нас ждут еще более серьезные испытания, и настроил альпинистов на серьезный лад.

Ночь не всем удалось проспать безмятежно. Ветер немилосердно трепал палатки, холод пробирался во все щели. Мы не раз просыпались и, ворча на непогоду, перевязывали оборванные оттяжки палаток.

На рассвете вступили на ледник и без задержек преодолели подготовленный с вечера участок. Но дальше вместо глубокого снега оказался голый лед и пришлось пустить в ход ледорубы. Для лошадей рубили длинные (по 0,5 м) ступени через каждые 30 сантиметров. На первые ступени лошади ступали с недоверием, но дальше шли спокойно. Всех лошадей вели в поводу.

На гребне перевала снег и лед внезапно кончились и открылись сухие южные склоны. Пропустив караван вперед, Летавет собрал альпинистов, чтобы с перевала осмотреть и наметить дальнейший путь.

Южный склон хребта Сары-джас от перевала обрывался небольшими осыпями, а дальше зеленел травами до самого дна долины реки Инылчек. Широкая плоская долина серела однообразным покрытием из песка и гальки, прорезанным извилистой лентой реки.

Напротив перевала поднимался массив пика Нансена. Отступив от хребта Инылчек-тау, он загородил собою вершины основной части хребта и главенствовал над всем ущельем. С высоты перевала, на расстоянии 15-20 км, весь пик Нансена был виден, как на ладони, во всем своем величии от самого подножия до вершины.

Редкая вершина. Стоит так удачно, чтобы ее можно было сразу охватить взором, как этот ник. Его мощная северная стена обрывается в ущелье реки Инылчек на 2800 м. Оледенение пика, как огромный белый спрут, покрывает вершину и охватывает ее склоны далеко спускающимися вниз щупальцами ледников. Около десятка языков спускается на север примерно до половины высоты склонов пика, прорезая их и заканчиваясь ниточками белых пенистых потоков. Потоки мчатся среди скал, падают водопадами, орошают изумрудные травянистые склоны. Приближаясь к долине, они скрываются в темно-зеленых лесах тяньшанской ели, заполняют глубину ущелий. Подножие пика очерчивается зеленью растительности и резко обрывается у дна долины отвесными обрывами подрезанных Инылчеком старых осыпей, конгломератов.

Ряд контрфорсов подпирает крутые склоны пика, как подпорки стены огромного здания. Между ними виднеются леса и вытекающие из них реки. Подножие пика занимает более 20 км левого берега Инылчека и простирается от глубокого уступа следующей к востоку соседней вершины Инылчек-тау до каньона реки Кан-джайляу, отрезающего пик с запада.

Форма вершины пика Нансена чрезвычайно характерна – она напоминает белую шапку, глубоко надвинутую на лоб великана. Вид внушительный. При высоте 5 700 м, здесь есть над чем потрудиться альпинисту. Как тренировочная вершина она даже слишком хороша.

Вдруг всеобщее внимание привлекло облачко снежной пыли, покатившееся с западного плеча вершины. Постепенно разрастаясь, белые массы сухого снега заполнили верхнее поле, затем скатились по отвесу на ледник и выросли в огромные облачные клубы. Это была лавина, перемахнувшая через невысокую скальную гряду. Она устремилась по черным скалам вниз к языку следующего ледника, покатилась по его старому руслу и через зеленые травянистые склоны достигла верхней границы леса. Когда в воздухе рассеялось облако снежной пыли, стоявшее над лесом, можно было увидеть в нем новую широкую просеку, засыпанную снегом.

Лавина в двух местах перерезала путь намечаемого подъема. Это привело нас к мысли, что лучше подниматься с востока; правда, там больше снега, но зато немного отложе. Пожалуй, этот путь без снегоступов пройти трудно, зато будет удобно рыть снежные пещеры. Начальник экспедиции А. А, Летавет решил

Северная сторона Нансена – это интересная спортивная задача для будущего. Но пока на вершину не сделано первого восхождения, нам следует искать более удобный путь. Поэтому северный склон пока надо оставить в покое, а начать с осмотра южных склонов и поискать там более удобных путей. Мы обойдем пик Нансена с запада и проникнем к его южным склонам по мощному леднику Кан-джайляу.

На юго-востоке была видна вершина, поднимавшаяся значительно выше находящихся на более близком расстоянии снежных гигантов восточной части хребта Инылчек-тау. Эта вершина привлекала наше внимание с момента выхода на перевал. Рассматривая пик Нансена, мы нет-нет да и поглядывали в его сторону и обменивались замечаниями об интриговавшей, пас неизвестной вершине.

Это был острый пик, обрывавшийся па север крутой ледяной стеной. Южный его склон казался немного отложе. Основание лика скрывали окружающие хребты. Судя по легкой дымке, смягчающей очертания вершины, до нее могло быть по прямой около 50 километров.

Для уточнения Тимашев берет карту, ориентирует ее на местности по компасу и уточняет по пику Нансена. Затем берет азимут на неизвестную вершину, вычисляет его и наносит на карту.

Вокруг Тимашев а собираются альпинисты и с любопытством ожидают результата расчетов молодого географа.

Тимашев делает засечку на Хан-тенгри и снова проверяет первую засечку. Однако Хан-тенгри оказалось не так просто разглядеть. На его пирамиде, частично его закрывая, проектируется почти весь хребет Сталина, разделяющий ледники Северный и Южный Инылчек. Наконец, засечка была сделана и проверена на карте. Отклонений нет. Вновь проверяется засечка, – теперь как будто все правильно. Эта вершина на карте не обозначена.

Мы удивляемся, что на карту не нанесена вершина, которую не только отлично видно, но и можно даже брать за ориентир при съемке, местности. Ведь она, несомненно, не ниже пика Нансена.

А. А. Летавет подтверждает, что эта вершина действительно не нанесена ни на одну карту и представляет интересную и, возможно, самую большую загадку Тяньшаня. Он говорит о том, что подозревал о ее существовании и что наше восхождение на пик Нансена намечено совсем не случайно. С высшей точки хребта Инылчектау предполагается осмотреть расположенные к югу хребты, взять засечку на эту вершину и по возможности увидеть подводящие к ней ущелья и соседние вершины. Для решения этой задачи трудно подыскать на Тянь-шане пункт более удобный, чем пик Нансена.

По указанию Летавета географ Тимашев и инженер Попов повторяют и проверяют засечки азимутов и пробуют взять отметки превышения с помощью наших эклиметров.

Пока товарищи выполняют задание начальника, остальные продолжают разглядывать свою основную цель – пик Нансена.

Изумительная вершина. Сколько в ней характерных особенностей. Такая высота, крутизна и разнообразие рельефа, и все сразу видно. Особенно интересным представляется огромный цирк, раскрывающийся на запад от западного плеча вершины.

С места нашего расположения кажется, что на протяжении всего восточного гребня вершины и его крутого падения видны широкие разрывы льда, засыпанные сухим мягким снегом. Ледник представляет собою сплошной ледопад длиной около 5 км при падении на 1,5 километра. Видимая часть долины Инылчека – площадь шириною в 5, длиною в 30 км, по которой протекает извилистая речка. На орошаемой площади в 150 кв. км – песок, камни и не растет ни клочка травы. Левее виден язык ледника. Не меньше чем на 20 км весь ледник засыпан камнями. Изобилие камней па поверхности ледника свидетельствует о его быстром отступании. О непрерывном и довольно быстром отступании ледника говорит также полное отсутствие конечной морены. А такая обильная поверхностная морена говорит еще и об интенсивности выветривания прилегающих скальных склонов, о непрерывных камнепадах, засыпающих ледник и его притоки чуть не на всей их ширине.

Срезая извилины протоптанной лошадьми тропы, мы пошли вниз и через два часа догнали караван. Редкие капли дождя сыпались из тучи, оседлавшей хребет Сарыджас. Пик Нансена да и весь хребет Инылчек-тау были свободны от облаков, и яркое солнце заливало снежные склоны, леса, луга и каменистую долину.

Из глубины одного из травянистых ущелий склона, по которому мы шли, поднимался, изгибаясь под нависшей темной тучей, в сторону ясного неба яркий столб радуги. Это была только одна треть дуги, но она блистала такими яркими красками и так близко, что фотографы не утерпели и защелкали затворами фотоаппаратов.

Около двух часов ушло на поиски брода. Наконец, нашли разлив с небольшим ответвлением в протоке. На этот раз переправа прошла благополучно. Переправившись через реку, повернули в сторону желанного леса. Пять километров по гальке показались нам длиннее десяти по травянистым склонам.

Войдя в русло небольшого ручья, текущего со склонов пика Нансена, поднялись на поляну, окруженную елями. Здесь росли не такие большие деревья, как на склонах хребта Терскей Ала-тау, но все они были пропитаны пахучей смолой, искрящимися капельками выступавшей на коре и хвое. Нас манил отдых в уютно расставленных палатках на теплой и сухой земле. Никто не ждал особых приглашений или команды на отбой, и скоро в долине Инылчека стало совсем тихо.

ПИК НАНСЕНА

Когда солнце пригрело склон, пришлось расстаться с гостеприимной ночевкой. Смолистый запах леса провожал нас до самого Инылчека. Мы пошли вниз по течению, по левому берегу реки, то приближаясь к шумному пенистому потоку, то удаляясь от него на несколько километров.

Ледник Южный Инылчек отделяется от ледника Северный Инылчек (Резниченко) большим ледниковым озером, носящим имя Мерцбахера. Это озеро собирает воду, стекающую с ледника Северный Инылчек, и часть талой воды с правого берега и с правой стороны ледника Южный Инылчек. Ледяная плотина, сдерживающая воды озера со стороны ледника Южный Инылчек, в период наибольшего стаивания ежегодно прорывается, и воды озера устремляются в долину реки Инылчек. При этом река переполняется и прорывает себе новое извилистое русло в песке, гальке и валунах, покрывающих широкую и плоскую долину.

Придерживаясь подножия пика Нансена, караван экспедиции проходил вдоль обрывистых склонов подмытого рекой конгломерата.

Однообразный цокот лошадиных копыт по галечнику не мешал, а, скорее, помогал думать о предстоящем восхождении. Многое до сих пор оставалось неизвестным найдем ли мы путь на вершину, что сулят нам южные склоны Нансена, как далеко и высоко сможет пройти караван, по снегу или по скалам пройдет путь его восхождения? Невольно мы вспоминали кавказские вершины с оледенелыми северными склонами и сухими скалами с южной стороны. Летавет не был еще на леднике Кан-джайляу, но имел сведения о том, что его проходил в 1936 г. московский альпинист Тамм. Группа Тамма прошла на ледник Кан-джайляу юго-восточнее пика Нансена через седловину, связывающую пик с соседним гигантом в цепи Инылчекского хребта. Для обозначения этого юго-восточного соседа Нансена альпинисты в дальнейшем применяли имя полярника Амундсена, а соседа с юга с причудливой башней на вершине называли именем какого-то другого полярника. Это название невольно пришло в голову ввиду некоторого сходства формы вершины с теплым башмаком, в свое время примененным; этим полярником.