Текст книги "Королева ничего"

Автор книги: Холли Блэк

Холли Блэк
Королева ничего

Ли Бардуго, которая никогда не позволяет мне уйти ни с чем.

Holly Black

THE QUEEN OF NOTHING

Copyright © 2019 by Holly Black Cover art copyright © 2019 by Sean Freeman. Cover design by Karina Granda.

© Мольков К., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Книга 1

 
Решил жениться эльф-король на девушке
земной.
Он для того хотел ее назвать своей женой,
Чтоб сын его, благословлен крестом, святой
водой,
Навеки избежал судьбы всех фейри роковой,
Когда тот грозный судный день придет
на их порог,
Хоть он далек, тот день, далек. Пока —
далек!..
 

Эдмунд Кларенс Стедман

«Эльфийская песнь»

Пролог

Королевский астролог Бафен внимательно рассматривал гороскоп и старался не вздрагивать, когда самый младший из принцев Эльфхейма резко клевал своей королевской головкой.

С момента появления на свет принца Кардана прошла неделя, прежде чем его, наконец, решили представить Верховному королю. Предыдущих пятерых наследников показывали ему немедленно – красных, кричащих, но на этот раз леди Аша откладывала визит короля до тех пор, пока сама не оправилась после родов.

Младенец был щуплым и морщинистым. Он молча смотрел на короля Элдреда своими черными, как маслины, глазками и с такой яростью молотил крохотным хвостиком, что грозил в клочья разодрать им пеленки, в которые был завернут. Леди Аша, казалось, не знала, как ей справиться с малышом, и оглядывалась вокруг с таким видом, словно мечтала, чтобы кто-нибудь поскорее взял на себя это бремя вместо нее.

– Открой нам его будущее, – приказал астрологу Верховный король.

На церемонии представления нового принца помимо королевской семьи присутствовало всего трое: смертный Вал Морен, который был одновременно придворным поэтом и сенешалем, и два члена Живого совета – министр ключей Рандалин и астролог Бафен. В огромном пустом зале слова Верховного короля отдавались долгим, гулким эхом.

Бафен колебался, но ни солгать, ни уклониться от ответа он не мог. До рождения принца Кардана судьба уже подарила королю Элдреду пятерых детей, что было невиданной редкостью среди народа. Фейри с их жидкой кровью крайне редко производили на свет потомство. Звезды в гороскопах предыдущих наследников Верховного короля предсказывали юным принцам и принцессам много разного в их судьбах – таланты к поэзии и музыке, успехи в политике, добродетели и пороки. Но на этот раз все обстояло совершенно иначе.

– Принц Кардан станет последним родившимся у вас ребенком, ваше величество, – сказал королевский астролог. – Он же уничтожит корону и разрушит трон.

Леди Аша резко втянула ноздрями воздух и впервые за все время крепче прижала к себе новорожденного Кардана. Он запищал, завозился у нее на руках.

– Любопытно было бы узнать, кто повлиял на вашу интерпретацию звездных знаков, – сказала она. – Быть может, принцесса Эловин к этому свою руку приложила? Или принц Дайн?

«Возможно, ей было бы лучше выронить его, и дело с концом», – неприязненно подумал – Бафен.

– И этого никак нельзя предотвратить? – спросил король Элдред, задумчиво потирая подбородок.

Может быть, это даже хорошо, что звезды оставляли Бафену гораздо больше загадок, чем давали ответов на них. Раньше он очень часто жалел о том, что не способен отчетливее видеть будущее, но только не в этот раз. Однако нужно было отвечать, и астролог осторожно произнес, склонив голову так, чтобы не встречаться взглядом с Верховным королем:

– Только из пролитой им крови может восстать великий правитель, но не раньше, чем исполнится все то, о чем я вам сказал.

Элдред повернулся к леди Аше и ее ребенку, предвестнику несчастий в королевской семье. Сейчас младенец молчал, словно камень, не плакал, не гукал, лишь по-прежнему стегал своим хвостиком.

– Унесите его прочь, – приказал Верховный король. – И обращайтесь с ним так, как сочтете нужным.

– Я буду воспитывать его, как и подобает, – не дрогнув, ответила леди Аша. – Как бы то ни было, он принц и ваш сын, между прочим.

Тон королевы был резок, и Бафен невольно вспомнил о том, что некоторые пророчества порой исполняются благодаря тем действиям, которые должны были их предотвратить.

На короткое время в зале повисла тишина, затем Элдред кивнул Вал Морену, который покинул помост и возвратился, неся в руках небольшую деревянную шкатулку с крышкой, украшенной резным узором в виде корней.

– Подарок, – сказал Верховный король. – В знак признания того вклада, который вы внесли в продолжение рода Гринбриаров.

Вал Морен открыл шкатулку. В ней оказалось изысканное ожерелье из крупных, тяжелых изумрудов. Элдред взял ожерелье и надел его на шею леди Аши. Притронулся к щеке жены тыльной стороной ладони.

– Ваша щедрость велика, милорд, – смягчившись, произнесла леди Аша. Младенец ухватил крохотным кулачком один из камней ожерелья и уставился на отца своими бездонными глазами.

– Теперь ступайте и отдохните, – негромко приказал Элдред, и на этот раз леди Аша безропотно подчинилась.

Она покинула зал с высоко поднятой головой, крепко прижимая к себе ребенка, а Бафен почувствовал пробежавший у него по спине холодок. Это было предчувствие чего-то такого, что не имело никакого отношения к звездам.

Больше Верховный король Элдред леди Ашу не навещал и саму ее к себе тоже не вызывал. Возможно, ему следовало бы, забыв свою неприязнь, заняться воспитанием сына, но, глядя на принца Кардана, Верховный король всякий раз чувствовал себя так, словно заглядывает в смутное, тревожное будущее, и потому избегал его.

Забытая Верховным королем, леди Аша тем не менее была очень востребована при дворе. Любительница всевозможных праздников и легкомысленных забав, она жаждала как можно скорее вернуться в веселую придворную жизнь. А поскольку посещать балы, будучи привязанной к грудному ребенку, невозможно, леди Аша подыскала принцу Кардану кормилицу, которой стала кошка, родившая мертвых котят.

Так продолжалось до тех пор, пока принц Кардан не начал ползать. Но затем кошка забеременела новым выводком, а окрепший принц начал таскать ее за хвост. Кошке это не понравилось, и она перебралась жить на конюшню, бросив принца точно так же, как сделала это его мать.

Так он и жил во дворце – никем не приласканный, никому не нужный. Рос без присмотра, воровал со столов еду, жадно поглощая ее под теми же столами, и никто не останавливал его – да и кто бы посмел? Сестры и братья лишь смеялись над ним и играли с принцем, словно со щенком.

Заброшенный всеми Кардан редко надевал на себя какую-нибудь одежду, заменяя ее цветочными гирляндами, а в того, кто посмел приблизиться к нему, не раздумывая швырял камнями. Единственной, кто имел хоть какую-то власть над ним, была мать, однако она не только не пыталась образумить или сдержать Кардана, но, напротив, потакала ему.

– Ты принц, – твердо повторяла она, когда Кардан пытался избежать какого-нибудь конфликта или стеснялся потребовать что-либо. – Ты принц, и все вокруг твое. Тебе остается лишь взять то, что ты хочешь. – А иногда даже настаивала: – Я хочу, чтобы ты сделал это для меня.

Принято считать, что дети фейри не похожи на смертных детей. Говорят, что им требуется гораздо меньше любви и заботы. Их не нужно укладывать спать, они и сами прекрасно могут заснуть, причем даже не в своей кроватке, а приткнувшись где-нибудь в холодном уголке бального зала, завернувшись в сдернутую со стола скатерть. Детей фейри не нужно кормить, они сами напьются росы, сами украдут с кухни хлеба и сливок. Их не нужно утешать и успокаивать, потому что дети фейри очень редко плачут.

Но хотя без любви дети фейри вполне обходятся, то вот без советчика принцам фейри никак не обойтись.

Такого наставника у Кардана не было, а его собственной мудрости не хватило, чтобы отказаться, когда старший брат предложил ему на спор сбить стрелой грецкий орех с головы смертного. Кардан был весьма вспыльчивым и безрассудным.

– Меткая стрельба всегда производит хорошее впечатление на нашего отца, – с дразнящей ухмылкой заметил принц Дайн. – Но, может быть, это задание слишком сложно для тебя? Тогда не берись. Лучше вообще не пытаться сделать что-либо, чем попробовать и потерпеть неудачу.

Кардану, который страстно хотел, но никогда не мог привлечь к себе внимание отца, предложение старшего брата показалось очень заманчивым. Он не стал утруждать себя вопросами о том, кто этот смертный и каким образом оказался он при дворе. Разумеется, он и не подозревал, что этот человек был возлюбленным Вал Морена и что сенешаль сойдет с ума от горя, если тот умрет.

А это, в свою очередь, укрепит позиции принца Дайна, позволит ему стать правой рукой Верховного короля вместо Вал Морена.

– Слишком сложно? Лучше не пытаться? Так говорят только трусы! – с мальчишеской бравадой заявил Кардан. По правде сказать, он побаивался своего брата, но это делало его только еще более безрассудным.

– Ну что ж, – улыбнулся принц Дайн. – Тогда давай хотя бы стрелами поменяемся, что ли. В таком случае, если ты промахнешься, то всегда сможешь сказать, что это моя стрела в цель не попала.

Принцу Кардану с подозрением следовало бы отнестись к такой невероятной щедрости своего брата, но слишком мал был еще его жизненный опыт, чтобы избегать подобных ловушек.

Кардан отдал брату свою стрелу, вложил в тетиву хвостовик стрелы Дайна, натянул лук, прицелился в грецкий орех. И тут его охватило дурное предчувствие, он отчетливо понял, что скорее всего промахнется, а значит, может ранить человека или даже убить. И тут же новая мысль посетила принца. С мрачным ликованием он представил, как будет удивлен его отец, узнав о том, что Кардан совершил нечто действительно ужасное. Что ж, если он не может привлечь к себе внимание Верховного короля чем-то хорошим, значит, нужно совершить что-нибудь по-настоящему плохое.

Рука Кардана дрогнула.

Смертный не моргая смотрел на него своими влажными глазами, в глубине которых – застыл ужас. Само собой, этот человек был под действием чар. Эта мысль оказалась решающей.

Кардан через силу рассмеялся, ослабил лук и вытащил стрелу из тетивы.

– Нет, я не стану стрелять в таких условиях, – сказал он, чувствуя себя нелепо от того, что пошел на попятную. – Ветер дует с севера и ворошит мне волосы. Они мешают мне прицеливаться.

Тогда принц Дайн поднял свой лук и выпустил взятую у Кардана стрелу. Она насквозь пробила горло смертного, который, не издав ни звука, повалился на спину и замер, уставившись в небо все еще открытыми, но ничего уже не видящими глазами.

Все произошло так стремительно, что Кардан не вскрикнул, даже не вздрогнул. Просто стоял и смотрел на своего брата, постепенно понимая, в какую ужасную ситуацию он угодил, поменявшись с ним стрелами.

– М-да, – с довольной улыбочкой произнес Дайн. – Незадача. Похоже, это твоя стрела не туда попала. Что ж, пожалуйся нашему отцу на ветер, который помешал тебе прицелиться.

Как бы потом ни протестовал принц Кардан, никто ему не поверил. Об этом позаботился Дайн, усердно распускавший слухи о невероятной жестокости юного принца, его высокомерии, о его убившей смертного стреле. Верховный король Кардана даже выслушать не пожелал, не удостоив аудиенции.

Несмотря на все требования Вал Морена по всей строгости наказать убийцу, Кардан за гибель смертного понес именно такое наказание, какое предусмотрено в подобных случаях для принцев. Верховный король приговорил Кардана к заключению в Башне забвения, которое вместо него должна была отбывать его мать. Пожалуй, сам Элдред был рад возможности вынести такой приговор, потому что устал к этому времени от леди Аши. Ну а заботу о принце Кардане взял на себя самый старший и самый жестокий из его братьев, Балекин. Кстати говоря, он оказался еще и единственным из них, кто согласился взвалить на себя эту ношу.

Вот так была создана репутация принца Кардана, и ему не оставалось ничего иного, как только ее подтверждать.

Глава 1

Я, Джуд Дуарте, Верховная королева Эльфхейма, провожу бо2льшую часть времени по утрам перед телевизором. Клюю носом, наблюдая за конкурсами кулинаров, смотрю мультяшки и повторы дурацких шоу, участники которых должны первыми добраться до финиша, прорезая себе путь сквозь картонные коробки, разбивая бутылки и потроша рыб. Днем я учу своего брата Оука – если он позволяет, конечно. По ночам выполняю некоторые поручения местных фейри.

Свою голову я держу опущенной – вероятно, так мне следовало бы вести себя с самого начала. И хотя я проклинаю Кардана, но должна в первую очередь винить себя за то, что была идиоткой и добровольно оказалась в ловушке, которую он для меня приготовил.

В детстве я любила представлять свое возвращение в мир смертных. Вспоминала вместе с Тарин и Виви запахи свежескошенной травы и бензина, игры в пятнашки на соседских дворах и плескание в хлорированной воде летних бассейнов. Я мечтала о чае со льдом и растворимом апельсиновом соке. Тосковала по самым обыденным вещам вроде запаха горячего асфальта, по протянутым между уличными фонарями проводам, по музыке из рекламных роликов.

Но теперь, застряв навсегда в мире смертных, я с новой силой тоскую по Фейриленду. Тоскую по магии, мечтаю о ней. Возможно, тоскую даже о том, чтобы вновь жить в страхе. Жалею о том, что никогда уже больше не вернутся мои прежние, беспокойные дни.

Я барабаню пальцами по крашеному деревянному столу для пикников. Стоит ранняя осень, в штате Мэн уже стало прохладно. Лучи предвечернего солнца играют в траве перед нашим жилым комплексом, а я наблюдаю за тем, как Оук играет вместе с другими детьми в узеньком перелеске между местом, где я сижу, и шоссе. Это дети из наших домов, некоторые чуть младше, другие чуть старше восьми лет – все они высадились из одного желтого школьного автобуса и сейчас играют в войну. Гоняются друг за другом, дерутся на палках, звонко смеются, когда у кого-нибудь из них в самый разгар боя она ломается. Невольно отмечаю, до чего неуклюже они обращаются с палками, – совершенно не умеют фехтовать.

Продолжаю наблюдать и внезапно замечаю, что Оук использует гламур.

Я думаю, что делает он это неосознанно. Оук подкрадывается к другим ребятам, но впереди открытое пространство, на котором негде укрыться. Тем не менее Оук идет вперед, идет совершенно на виду, но при этом его никто не замечает.

Оук подбирается все ближе, но другие мальчишки по-прежнему даже не смотрят в его сторону. Наконец, он набрасывается на них со своей палкой, и для них это становится сюрпризом.

На какое-то время Оук сделал себя невидимым. Я и сама поняла это только тогда, когда это было уже сделано. Другие мальчишки вообще ничего не поняли и наверняка подумали, что Оук их обхитрил. Или что ему просто повезло. О том, что на самом деле сделал мой младший брат, знаю только я.

Дожидаюсь, пока вся ватага разойдется по своим домам. Мальчишки уходят один за другим, и вскоре Оук остается один. Мне самой магия не нужна, мне даже шуршащие листья под ногами не мешают подкрасться к нему. Одним стремительным движением я обхватываю Оука за шею и сжимаю ему горло – довольно сильно, чтобы он хорошенько испугался. Оук сопротивляется, ему почти удается ударить меня в подбородок своими рожками. Что ж, неплохо. Он старается разорвать мою хватку, однако делает это вполсилы. Значит, понял, что это я, а меня он не боится.

Я еще крепче сжимаю его. Еще немного, и Оук вырубится.

Он пытается что-то сказать и начинает задыхаться. Тут он забывает все мои прежние уроки и начинает извиваться, царапает мне руки, пинается. Я чувствую себя ужасно, потому что хотела лишь слегка напугать его – ровно настолько, чтобы он начал давать отпор. Но мне совершенно не нужно, чтобы Оук впадал в панику.

Я отпускаю его, и Оук отскакивает в сторону.

– За что? – задыхаясь, спрашивает он, укоризненно глядя на меня своими влажными от слез глазами.

– Чтобы напомнить тебе о том, что бой – это не игра, – говорю я, и мне кажется, будто я произношу эти слова не своим голосом, а голосом Мадока. Я не хочу, чтобы Оук рос таким же, как я – обиженным и пугливым. Я хочу, чтобы он умел выживать, а тому, как это делается, научил меня Мадок.

Но как мне правильно выбрать, чему учить его, когда у меня за спиной только мое собственное изуродованное детство? Возможно, многие вещи я оцениваю совершенно неправильно.

– Что ты собираешься делать против соперника, который действительно захочет причинить тебе вред? – спрашиваю я.

– Не знаю, мне все равно, – отвечает Оук. – Меня эта ерунда не волнует. Я не хочу быть королем. Я совсем не хочу им быть.

Какое-то время я просто молча смотрю на него. Очень хочется поверить в то, что он лжет, но это, разумеется, не так. Оук – фейри, а фейри лгать не способны.

– Мы не всегда имеем возможность выбирать свою судьбу, – замечаю я.

– Ты можешь, потому что королева, – говорит он. – А я не хочу этого делать. Никогда.

Стискиваю зубы, чтобы не взвыть.

– Нет, не могу, потому что я королева в изгнании, – напоминаю ему.

– Я тоже! – Он бьет в землю своим копытцем. – В мире смертных я нахожусь только потому, что мой отец хочет завладеть этой дурацкой короной, и ты тоже этого хочешь, и каждый хочет. А я не хочу. Она про2клята, эта корона.

– Любая власть про2клята, – отвечаю я. – Самые плохие из нас сделают все, чтобы ее заполучить. А те, кто лучше остальных умеет обращаться с властью, не хотят, чтобы им навязывали ее силой. Но пойми, это не означает, что они смогут вечно избегать ответственности, которая лежит на них.

– Тебе не сделать меня Верховным королем, – говорит Оук, а затем поворачивается и бежит в сторону нашего дома.

Я же сажусь на холодную землю, сознавая, что полностью провалила этот разговор. Да, Мадок обучал Тарин и меня гораздо лучше, чем я обучаю Оука. Пытаюсь обучать. А еще понимаю, какой самонадеянной и глупой была, когда возомнила, что смогу держать под своим контролем Кардана.

В великой игре принцев и королев я оказалась пешкой, которую смахнули с доски.

* * *

Войдя в квартиру, Оук плотно прикрывает за собой дверь своей комнаты. Вивьен, моя старшая сестра-фейри, стоит возле кухонного стола и широко улыбается, глядя в свой телефон.

Заметив, что я пришла, она хватает меня за руки и начинает кружить, кружить до тех пор, пока у меня не начинают подкашиваться ноги.

– Хизер снова любит меня, – звенящим от радости голосом сообщает она.

Хизер – это земная подружка Виви, ее любимая девушка. Хизер мирилась с отговорками Виви, когда та пыталась скрыть свое прошлое. Согласилась даже на то, чтобы вместе с ними поселился Оук. Но когда Хизер узнала о том, что Виви не человек, и что Виви использовала против нее чары, она бросила все и уехала. Мне крайне неприятно говорить об этом, потому что я хочу, чтобы моя сестра была счастлива. Хизер действительно делала ее счастливой – и, по-моему, Виви вполне заслуживала такого подарка.

Я отстраняюсь, моргаю и растерянно спрашиваю:

– Что там?

– Она мне написала, – сообщает Виви, помахивая телефоном. – Она хочет вернуться. И чтобы все между нами снова стало так же, как прежде.

Опавшие листья назад к веткам не прирастают, расколотые орехи не становятся целыми, а очарованные в прошлом подруги просто так не решают вернуть все на круги своя.

– Дай взглянуть, – говорю я, протягивая руку к телефону. Виви позволяет мне забрать его у нее.

Я пролистываю их переписку. Большинство сообщений – исходящие от Виви, они полны извинений, необдуманных обещаний и отчаянных просьб. В ответ от Хизер практически ничего, лишь изредка сухое: «Мне нужно еще время подумать».

А затем вдруг вот это.

«Я хочу забыть про фейри. Я хочу забыть о том, что ты и Оук – не люди. Я не хочу больше чувствовать себя так, как чувствую сейчас. Если я попрошу тебя помочь мне забыть обо всем, ты это сделаешь для меня?»

Я долго смотрю на текст, тяжело переводя дыхание.

Я понимаю, почему Виви восприняла это сообщение именно так, а не иначе. Но я думаю, что она неправильно его поняла. Если бы это сообщение писала я, то меньше всего мне бы хотелось, чтобы Виви согласилась на мое предложение. Мне было бы нужно другое. Мне было бы нужно, чтобы Виви заверила меня, что, хотя они с Оуком не люди, они по-прежнему меня любят. Я хотела бы услышать от нее, что попытка забыть про фейри ни к чему хорошему не приведет. Я хотела бы услышать от Виви, что она совершила ошибку и понимает это и никогда, несмотря ни на что, не повторит ее.

Если бы я отсылала это сообщение, то считала бы его тестом.

– Что ты собираешься ей ответить? – спрашиваю я, возвращая сестре телефон.

– Что сделаю все, чего она пожелает, – отвечает Виви. Рискованная клятва даже для смертного и совсем уж чудовищная для того, кто по своей природе не способен не выполнить данного обещания.

– Быть может, она сама не знает, чего ей хочется, – замечаю я. Я лукавлю. Но Виви моя сестра, а Хизер человек, и при этом я кое-чем обязана им обеим.

Но в данный момент Виви не интересует ничего, кроме одного – сделать так, чтобы все опять стало хорошо. Она широко, радостно улыбается мне, берет из вазы яблоко и спрашивает, подбрасывая его в воздух и снова ловя в ладонь:

– А что с Оуком? Он влетел домой как бешеный и тут же захлопнул дверь в свою комнату. Если он сейчас так себя ведет, то что же с ним будет происходить позднее, в переходном возрасте?

– Он не хочет быть Верховным королем, – говорю я.

– Ах, в этом дело, – бросает Виви взгляд в сторону комнаты Оука. – А я уж подумала, не случилось ли что-нибудь серьезное.