Текст книги "Известные горы и великие реки. Избранные произведения пейзажной прозы"
Автор книги: Хэн Лян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Записки о горе Луяшань
В провинции Шаньси множество гор. С юга на север тянутся горные цепи Тайхан и Люйлян, первая на юго-востоке, вторая – на северо-западе. Во всей провинции почти не встречаются равнины. Среди самых знаменитых гор стоит отметить Хэншань, где императоры совершали жертвоприношения Небу и Земле. На горе Шоуяншань умерли Бо И и Шу Ци, оставшись верными свергнутой династии Инь[58]58
Бо И и Шу Ци – сыновья правителя государства Гучжу, по преданиям, жившие в конце эпохи Инь. Каждый из братьев отказался от престола в пользу другого, а затем они вместе отправились служить в царство Чжоу, к Вэнь-вану. Вскоре Вэнь-ван умер, а его наследник У-ван окончательно разгромил царство Инь. Братья в знак протеста ушли в горы, где и погибли, отказавшись принимать любую пищу из Чжоу. В китайской культуре Бо И и Шу Ци почитают за человеколюбие, добродетель и преданность. – Примеч. ред.
[Закрыть]. На Мяньшань погиб от огня Цзе Цзытуй, не принявший должность от Вэнь-гуна[59]59
Цзе Цзытуй (Цзе Чжитуй, VII в. до н. э.) был сторонником Цзи Чунъэра – Вэнь-гуна, будущего правителя удельного княжества Цзинь – и сопровождал его в изгнании, длившемся девятнадцать лет. Вернувшись на родину и вступив на престол, Вэнь-гун наградил преданных ему соратников, но забыл о Цзе Цзытуе. Когда же оскорбленный Цзе Цзытуй скрылся на горе Мяньшань, князь попытался вернуть его на службу, но безуспешно. В конце концов Вэнь-гун приказал поджечь лес на горе, надеясь таким образом заставить Цзе Цзытуя покинуть свое убежище. Однако Цзе Цзытуй остался там и погиб в пожаре вместе со своей матерью. По легенде, раскаявшийся Вэнь-гун на три дня запретил подданным пользоваться огнем, отсюда возник Праздник холодной пищи – предшественник праздника поминовения усопших Цинмин. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Из-за широкой известности памятников старины туристы часто забывают о прелести местного пейзажа. Мы решили не посещать самые популярные достопримечательности, а отправиться на главный пик горы Луяшань в природном заповеднике на севере от гор Люйлян и Ляншан.
На рассвете было пасмурно. Мы взяли сухой паек и воду. Путь на машине от юго-восточной части уезда Учжай до въезда в большое ущелье занял не больше десяти минут. Ущелье было усыпано камнями размером с ковш, горные пики с обеих сторон заслонили небо и солнце. Машину подкидывало то вверх, то вниз, словно лодку на волнах. Она плотно прижималась к подножью гор и ползла, будто черепаха. До деревни было всего десяток ли, а казалось, что мы попали в другой век. Я во все глаза смотрел из окна на камни: они походили на горные пики, которые поднимаются друг за другом, подобно побегам молодого бамбука. Вот один лежит как тигр, пестря узором. Рядом глыба побольше, словно каменный дом, стоящий на одной ножке. На пике горы навалена груда камней; кажется, что они вот-вот рассыплются и скатятся, если их подтолкнуть. Деревьев здесь мало, вокруг одни иссиня-черные камни в водяных разводах. Так и видишь, как в доисторические времена эти глыбы возвышались над стремительными горными потоками, изрезавшими долину, словно тофу[60]60
Тофу – соевый творог.
[Закрыть]. Вода внезапно отступила, и остались безмолвные камни, высокие горы, глубокие впадины и тишина.
Горы Луяшань в Синьчжоу
Мы направились дальше. Трава, словно ароматный ковер, устилала горные склоны. Между ними тут и там мелькали сосны. Деревьев становилось все больше. Прямые стволы сосен и елей, похожие на палочки для еды, очень плотно примкнули друг к другу, и невозможно было разглядеть, что там в глубине. Гора соответствовала своему названию[61]61
Название «Луяшань» переводится как «Тростниковая гора».
[Закрыть]: неприступные скалистые гребни, покрытые деревьями, нагромождались друг на друга, словно соцветия камыша. Поднимаешь глаза – повсюду лес. Все, что поблизости, было темно-зеленого цвета, чуть дальше – насыщенно-зеленого, еще дальше – светло-зеленого. Так продолжалось ярус за ярусом. В итоге остался лишь тусклый слой, сливающийся с небосводом. Автомобиль, как маленький кораблик, пробирался через гребни этих зеленых волн.
Примерно к половине десятого мы были у главного пика. Облака потемнели, потяжелели, словно вот-вот обрушатся ливнем. Лесники у подножья горы сказали, что пойдет дождь, поэтому на гору взбираться запрещено. Мы прибыли издалека и, конечно, не согласились вернуться назад. Вместо этого каждый отломил себе по ветке сухого дерева и вошел в темный лес. Над головой плыли облака, в лесу мерцало. Слой опавшей листвы высотой в один чи покрывал землю, и на месте наших шагов оставались вмятины. Эти места посещают редко, а сегодня из-за дождя здесь и вовсе никого не было. В пугающей тишине слышалось, как капли падают на сосновые ветки и ветер шумит, забавляясь с листвой. Под ногами шуршали листья, самодельные посохи продавливали в них дыры. Со всех сторон встречались огромные деревья, пораженные молнией: некоторые ударило в самый центр, другие срубило под корень. Вид у них был удручающий. Увядающий черный ствол одного дерева покрылся толстым слоем зеленого мха. Оно стояло посреди леса, словно чудовище. Поднимаешь голову, чтобы посмотреть на него, – и бросает в холодный пот. Ведущий нас на вершину Лао Ян сказал, что поднимается здесь уже в одиннадцатый раз. Девять раз он ошибался дорогой. Сегодня ему не хотелось повторять свою ошибку.
Мы взбирались уже примерно час, когда внезапно в глаза нам ударил яркий свет. Между двумя пиками оказалась открытая местность. Легкие облака и туман соединяли поверхности двух гор, нежно обволакивая деревья на склонах. Чуть в отдалении расположилась ровная круглая полянка. На ней не было ни дерева – только зеленая трава, на которой ярким пятном возвышался желтый цветок, сиявший на фоне дождя, как созвездие. Казалось, будто это красивая девушка только что вышла из воды. Зеленые деревья и белые облака составляли ей компанию. У нас поднялось настроение, мы распевали песни. Восточная тропинка на вершину была размыта. Гора становилась круче, пики казались все недоступнее, а пейзажи – удивительнее. Мы карабкались по каменным ступеням, туман пробирался в рукава. Ногами мы будто смахивали облака, а под нами скрывались реки и горы. Небо и земля слились воедино, в одно сплошное белое облако, которое бурлило, словно волны океана. Ветер колыхал верхушки деревьев, и они шумели подобно могучему войску.
Иногда мощенная камнем дорога проходила через узкое ущелье между двух гор. Внезапно возникло густое клокочущее изнутри облако. Казалось, будто у подножья горы сражалась многочисленная армия и клубы пороха поднялись в небо. Резко похолодало. Мы решили не медлить. Чтобы взобраться на вершину, надо было пройти сквозь тесную расщелину, где помещался только один человек. Затем нас ждала лестница, которая соединяла две вершины и называлась «девять качающихся ступеней». Отсюда не было видно земли. Лестница оказалась самым опасным местом здесь; местные говорят, что только безгрешные осмеливаются преодолеть ее. Сейчас там есть ограждения с двух сторон, но вид сверху по-прежнему ошеломляет. Деревянные ступени вели на пик Луяшань. Сам он представлял собой большой валун, похожий на огромный гриб, который вытянулся вверх. На нем стоял Малый храм – Храм наследника престола. В прошлом это был конечный пункт для тех, кто приходил молиться о дожде. К этому моменту облака и туман настолько все окутали, что не видно было, где небо, где земля. Появлялись и исчезали углы карниза величественного дворца и несколько древних сосен в облаках. Наверное, я никогда еще не поднимался от земли так высоко.
Дождь продолжался. С помощью палок мы спустились с горы. Стоило зайти в лес, как одежда промокла насквозь. Ботинки покрылись лепестками и листьями и стали похожи на вышитые туфли. Лесник со смехом сказал, что еще ни разу не видел таких энтузиастов, как мы, и пригласил нас к себе погреться. На душе было так радостно, что мы не обращали вни
мания на мокрую одежду и замерзшие ноги, поэтому вежливо отказались и спустились с горы на машине. У подножья дождь начал стихать. Мы огляделись. Бесчисленное количество капель водопадом повисло на деревьях. Нежные и невесомые, они спускались со светло-зеленых верхушек, прыгали по камням и стекали в долину. За последнее время вода в ней сильно поднялась. Вокруг нас не было ни капли ила, только первозданная чистота.
Пока другие сидят дома и не хотят отправляться туда, где не ступала нога человека, мы это сделали и по праву могли собой гордиться.
Апрель 1987 года
Гора Минъюэшань во время дождя
В западной части провинции Цзянси между реками Сянцзян и Ганьцзян спряталась гора Минъюэшань. О ней мало кому известно. Местное правительство досадует, что немногие знают о красоте прекрасного нефрита, из которого сделаны диски би (древнекитайские артефакты. – Примеч. пер.), немногие знают о прекрасных предметах интерьера, [которые здесь изготавливают], поэтому часто приглашает иностранных и китайских журналистов, а также писателей в исследовательские путешествия.
В первый день туристы отправились к канатной дороге, которая вела на вершину. Ноги вязли в облаках, туман заползал под одежду, а им все было нипочем. На второй день состоялся поход к Великому храму. Это величественный дворец с новой ослепительной черепицей. Однако это все мелочи. В тот вечер половина людей уехали.
На третий день моросил дождь, но хозяин вновь пригласил всех оставшихся на прогулку. Мы пешком взобрались на гору. Пройдя в ворота монастыря, увидели несколько стволов съедобного бамбука толщиной в два кулака. На их совершенно гладкой темно-зеленой поверхности лежал тонкий слой влаги. Листья на коленцах еще не поблекли, значит, бамбук – этого года.
Гора Минъюэшань
При этом бамбук был настолько высок, что вполне мог «схватить луну в облаках». Это нас воодушевило. Мы один за другим стали подниматься, чтобы сфотографироваться на его фоне. Потом начался поход в горы.
Слева от дороги находилась гора, справа – река. Куда бы мы ни посмотрели, повсюду были глина, камни и изумрудный бамбук. Картину дополняла безбрежная река. Рассмотреть ее удавалось с трудом: она текла между двух гор, в ущелье, которое по форме повторяло их контур. С каждым шагом мы постепенно забирались все выше. Ущелье можно было описать четырьмя словами: бамбук, деревья, камни и вода. Одинокий речной поток, белые гребешки волн разлетались во все стороны. Бамбук и деревья смешались между собой. Зелень отдавала краснотой, словно осенний дикий пейзаж. На нашем пути вставали камни иссиня-черного цвета: большой высился будто башня, рядом была глыба поменьше. Камни появлялись на обоих берегах, частично принесенные сюда половодьем; и большие, и маленькие, все они были гладкими и круглыми. Мелкий дождь то шел, то прекращался, мягко увлажняя кожу и одежду. У обочины с видом на долину лежал валун. Со всех сторон его оплели ползучие деревья, и получились естественные перила. Я воскликнул: «Просто каменная смотровая площадка!» Мы опирались на «перила» и смотрели вдаль. Реки и горы словно уходили прямо в небо. Виднелись многоярусные волны бамбука, стволы которого временами будто выглядывали из леса. Вспомнился Су Ши: «Бамбук, у которого одна ветка наклонилась наружу, – еще прекраснее»[62]62
Су Дунпо, стихотворение «Стихами восхваляю сливу мэй; бамбук, у которого одна ветка наклонилась наружу, – еще прекраснее».
[Закрыть]. Бамбук независимо от времени года всегда темно-зеленого цвета, молод и полон энергии. Другие тоже заговорили о поэте, о том, что лучше не есть мясо и что в доме непременно должен быть бамбук. Спросили о продовольственных рынках в городе, где можно приобрести его побеги. Хозяин заметил наш интерес к растению и вдруг спросил:
– А вы знаете, что мы делим бамбук на мужской и женский?
Мы разом замолкли, сказав, что не знаем. Он продолжил:
– Это можно определить по первым листикам от земли. Если листик один, то бамбук мужской, а если два – женский.
Все были очень удивлены и, рассмотрев бамбук, действительно увидели отличия. Я люблю это растение, но не знал такого секрета. Все спрашивали, для чего же нужно об этом знать? Ответ: чтобы сажать побеги! Все горные жители знают: копать побеги бамбука можно только у тех, что считаются женскими, с двумя ростками. Ведь раньше эта гора была не просто туристическим объектом, здесь действительно выращивали бамбук.
Мы преодолели еще несколько ли, прошли висячий мост и оказались на отрезке дороги, которую покрывала брусчатка. Внезапно на нашем пути появилась отвесная скала, окруженная со всех сторон зелеными деревьями глицинии. С нее спускался водопад высотой в многоэтажное здание. Это зрелище напомнило мне наскальный рисунок, на котором изображен стремительный поток реки. Водопад не был похож на великие реки Янцзы и Хуанхэ, его воды простирались на восток, словно Млечный Путь, раскинувшийся на тысячу ли. Я не мог приблизиться к краю скалы. Налетевшие влажные облака и густой туман словно тянули нас отправиться в небо. Я сразу повернул назад. Оглянувшись на дорогу, я увидел лишь облака и туман: они быстро и легко проносились над величественной и изумительной горной вершиной. Между соснами скрывался древний храм. Бамбук на дне ущелья бился о берег. Поток воды журчал, как будто играя на цине[63]63
Цинь, или гуцинь – традиционный для Китая семиструнный музыкальный инструмент, одна из разновидностей древней цитры. Во время исполнения музыкант располагает гуцинь перед собой горизонтально и извлекает звук щипком. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Изредка мелькали охапки багряных листьев, лежавшие между камнями, словно огоньки в ночи.
Хозяин стоял перед каменной хижиной на середине склона. Он помахал нам рукой, нетерпеливо ожидая, когда мы спустимся. Там для нас уже был готов чайный столик с двумя видами чая. Первый заварили из местной сои, цедры и имбирного корня; у него был солено-острый привкус, который медленно западал в душу. Этот чай рассеивал холод и согревал желудок. Вторым был дикий чай, собранный в этой горной местности. Своей чистотой и бледным цветом он напоминал туман за окном. Мы молча держали чашки и смотрели вдаль. Прошло достаточно времени, прежде чем кто-то подал голос:
– Уже поздно, нужно спускаться.
Я ответил:
– Не пойду. Буду сидеть здесь до следующей весны, чтобы вкусить бамбуковые побеги.
«Жэньминь Жибао», 11 марта 2010 года
Ночные разговоры в горах
Горная местность южной части автономного района Нинся достаточно обширна. Плотность населения, наоборот, низкая, и с наступлением ночи деревни погружаются в абсолютную тишину.
Приятель рассказал мне такую историю. Однажды он приехал в местную деревню. После ужина было нечего делать, оставалось вместе с другими слушать небылицы старика под японской софорой. Толпа увлеченно ему внимала. Вдруг он замолк, а потом тихо сказал:
– Что-то надвигается.
Люди прислушались, но ничего не заметили. Старик сказал:
– Прислушайтесь еще.
Один из сидящих в середине наклонился, приложил ухо к земле и действительно поймал звук. Урывками доносился чей-то топот. Все испугались и замерли. Высокие горы, маленькая луна… Только горный ветер колышет сухую траву. Через некоторое время кто-то предположил, что идут двое. Другой сказал, что один из них большой, а второй – маленький. Третий решил, что это человек с собакой. Луна на горизонте освещала горный хребет, за ним тянулась легкая тень. Шаги приближались. Тут все увидели мужчину, который двумя руками тянул обезьянок на поводках. Старик радостно сказал:
– Это пришел человек с обезьянками!
Путник поторопился подойти и поздороваться. Он прошел за ночь несколько десятков ли и еще не ел. Войдя в дом, он вернулся с лепешкой и сказал:
– Прежде всего надо утолить голод.
Он поделил лепешку на три части и дал два кусочка своим обезьянкам, а обрадованные животные мигом проглотили угощение. Толпа воодушевилась и запрыгала от восторга. Все окружили обезьянок и их хозяина.
В горах светло и высоко. Здесь не происходит ничего особо интересного. Увидеть человека с обезьянками тут – редкое радостное событие.
Сентябрь 2001 года
Незабываемые водные пейзажи
Водопад в Нянцзыгуани
Нянцзыгуань величественно возвышается на востоке от горного хребта Тайханшань, на самой границе провинций Шаньси и Хэбэй. Впервые это место упоминается в летописях эпохи Тан. Они рассказывают о том, что Пин Ян, младшая сестра императора Тай-цзуна, приказала разместить здесь военный гарнизон и построить заставу. Отсюда и возникло название Нянцзыгуань – «Бабья застава».
Жарким июльским днем мы отправились на машине из уездного города Пиндин в путь длиной девяносто ли. Нас сопровождали высокие горы и глубокие ущелья, густые травы и редкие деревья. Горный ветер не отставал, тонкие нити холода вплелись в его трепещущее полотно. На горе были две заставы. От старой осталась лишь пара домишек да развалившаяся каменная лестница из двадцати семи ступеней. Она оказалась настолько крутой, что, взбираясь по ней, приходилось низко наклоняться и даже цепляться за ступени руками. Новая застава сохранилась намного лучше. Дорога здесь спускалась до самого подножия. Через арку заставы могла бы пройти только одна телега, запряженная одной лошадью. В такую крепость было не проникнуть многочисленному вражескому войску. Городская стена, извилистая как гигантская змея, поднималась и спускалась, повторяя очертания горного рельефа. На дне ущелья ветер подхватывал и разносил звуки воды, похожие на непрекращающиеся раскаты грома. Невольно вспоминаешь о событиях давно прошедших дней. В начале эпохи Хань военачальник Хань Синь в ожесточенной схватке здесь одержал полную победу над царством Чжао. Сегодня вокруг горы и в ущельях россыпью встали заводы, офисные здания, жилые районы и военные гарнизоны – признаки цивилизации в этом отдаленном месте. Здесь к тому же находятся знаменитые источники: их воды питают зеленые ивы на горных склонах. Равнинные северные пейзажи немного напоминают Цзяннань.
Девятая застава Великой Китайской стены – Нянцзыгуань
Сначала мы отправились к Юйлунцюаню – Источнику нефритового дракона. Теперь там стоит электростанция, превращающая энергию воды в электричество. Пасть древнего дракона, откуда раньше извергался поток воды, уже не рассмотреть. Видно только большое устье, прикрытое каменным козырьком, по бокам которого просверлено шесть отверстий. Вода источника бьет прямо по нему и вытекает из отверстий, собираясь в один большой водоем. Мы забрались на козырек. Под ногами раздавались удары, как по туго натянутой мембране гонга. Посередине водоема стояла каменная ладья, по одну сторону от которой был вымощен камнем бассейн. Удивительно, но в этом бушующем потоке не было ни ила, ни песка. Вода здесь голубая и чистая, как небо в погожий денек. В бассейне весело плескались и сновали рыбками беззаботные дети.
В Нянцзыгуани больше сотни источников. Наиболее величественно выглядит Шуйляньдун – источник и пещера за водяной завесой. Мы пересекли горный гребень и на противоположном отроге увидели ниспадающий водопад. Его центр оказался как раз напротив нас. С этого места открывался прекрасный обзор. В постоянной влажности позади водопада густо разрослись мхи и вьюны: темно-зеленая масса толстым мягким ковром укрыла поверхность скал. Водопад белым лучом в высоте прорезал насыщенную зелень и рассыпался вдоль склонов бесчисленными жемчужинами. Он напоминал шелковое полотно на зеленой стене. Озаренные ярким солнцем изгибы словно только и ждали, когда их коснется кисть художника или поэта.
Я смотрел на водопад. Что-то во мне всколыхнулось, и, цепляясь за стебли растений, я решительно направился ко дну ущелья. Мои спутники криками пытались остановить меня, но мне было не до них. Дно ущелья усыпали огромные валуны, гладкие и белые. Когда-то их принесло сюда половодьем, и теперь они неподвижно лежали здесь. Тот похож на корову, а этот – на слона, третий поменьше – на барана, четвертый – на коня… Отвесные стены являли собой совсем другое зрелище: местами камни выдавались вперед, местами глубоко утопали. Их поверхность испещрили тонкие линии, похожие на беспорядочно разбросанные сосновые иглы или пчелиные соты. У них оказался неопределенный, желтовато-белый цвет. Все это вместе образовывало удивительный рельеф. Если бы рядом вдруг появился художник-абстракционист и сказал, что видит в этих линиях людей, зверей, машины, коней или деревенские избы, то никто не стал бы ему возражать. По дну ущелья струился легкий туман; сквозь него оставшиеся наверху скалы и водопад казались накрытыми тонкой вуалью. Здесь были и сталактиты. Они отличались от гуйлиньских: те, обточенные водой, выстраиваются частоколом колонн. Местные же сталактиты истончились от тумана и влаги, превратились в подобие карликовых деревьев, каждое из которых красиво по-своему. Здесь их зовут камнями-губками. Из-за пористой поверхности такой камень, поставленный на поддон с водой, будет постепенно впитывать жидкость. Если на него положить бобы, зерна пшеницы или подсолнуха, то они прорастут. Такая миниатюрная гора с весенней порослью украсит любую комнату.
Со дна ущелья я не только внимательно рассмотрел водопад, но и ощутил все его величие. Голубую полоску неба зажало между двумя отвесными скалами. Стремительные потоки воды ревели громогласно, как тигры. За водяной завесой без конца и края тянулись пышно разросшиеся растения. Согласно легенде, где-то внутри находилась пещера Владыки Лао, в которой раньше жили святые. Я вспомнил стихотворные строки из описания уезда:
Там, где заканчивался водопад, клубилась водяная пыль, образуя непроницаемый туман. Набравшись смелости, я сделал несколько шагов вперед. Большие и маленькие капли-жемчужины тут же облепили мне лицо и волосы. Я задрал голову и посмотрел на водопад. Отсюда казалось, будто на землю опрокинулся Млечный Путь. Вода в непрерывном движении клокотала и бурлила. Су Дунпо говорил о горах Лушань: «С одной стороны видишь кряжи, с другой – пики»[65]65
Су Дунпо, стихотворение «Надпись на стене храма Силинь».
[Закрыть]. Глядя на водопад Нянцзыгуани, я мог сказать, что издалека он похож на застенчивую девушку, а вблизи – на свирепого тигра. Я весь промок, поэтому отступил назад и сел на огромном валуне поодаль. Я любовался водой. Это был источник, но не из тех, что сочатся из земли неспешной тонкой струйкой. Это был водопад, но не из тех, чьи бурные воды перемешаны с глиной и песком. В своем быстром и легком падении эта вода казалась прекраснее, чем догоняющие друг друга волны Хуанхэ, и громче, чем полноводная Янцзы. Даже поднимающиеся до небес морские валы не могли бы сравниться с ее красотой. Открытый, ласковый, приветливый, щедрый водопад бросал пригоршни жемчужин. Они зависали на мгновение в воздухе, рассыпались, устремлялись вниз и разбивались в мелкую пыль. На дне ущелья они снова собирались в прозрачный поток. Огибая камни, он уносился прочь. В полном одиночестве я вдыхал сдобренный водной пылью воздух, слушал музыку воды, ударяющейся о камни, и любовался радугой в солнечном свете. Чистый источник мирно проникал прямо мне в душу. Мои спутники махали сверху, зовя поспешить обратно. Очарование водной стихии будто сковало меня. Казалось, у меня для нее осталось еще много невысказанных слов.
На обратном пути я разговорился с одним гидрологом. Оказалось, что на сотни ли вокруг здесь стоят известняковые горы. У них между камнями множество трещин, сквозь которые глубоко под землю просачиваются поверхностные воды. Они движутся с хребтов Тайханшани на восток и здесь резко опускаются вниз из-за сдвига пластов. Вся отфильтрованная камнями чистая вода вырывается на поверхность. В этих местах повсюду бьют малые ключи и большие источники. Некоторые жители могут сдвинуть каменную плиту у своего дома и черпать оттуда воду. Влага, которая долго накапливалась, наконец находит здесь выход.
Июль 1981 года
