Текст книги "Ключ к разгадке"

Автор книги: Хельга Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

Мэри выплывала из объятий сна медленно, неохотно, запах копченой трески, которую Тереза подавала на ужин, неотступно преследовал ее и в сновидениях. Но вместо того, чтобы постепенно улетучиваться, как это обычно бывает во сне, аромат, смешанный с дымком, пробиваясь из-под двери, становился все сильнее. И сопровождался тонкими отчаянными причитаниями, издаваемыми кем-то в доме…

Внезапно, совершенно проснувшись, Мэри села в кровати, а в следующую секунду уже бежала к двери. Распахнув ее, она убедилась, что ее самые худшие опасения подтверждаются: по лестничной клетке поднималась голубоватая мгла дыма.

– Бабушка! – закричала Мэри, и ее голос, отозвавшись еле слышным эхом, был скорее похож на шепот страха. – Тереза!

Она помчалась в комнату своей бабушки, но никого там не нашла. Покрывала были сброшены с кровати на пол, и это зрелище ужаснуло ее. Монжуа был огромен: помимо восьми спален с прилегающими к ним ванными комнатами, большой столовой и гостиной, здесь располагалось пять комнат для гостей. Да еще целый третий этаж, когда-то дававший приют целой армии слуг, который сейчас оказался в полном распоряжении одной Терезы. Где же искать?!

Мэри приросла к месту и даже не сразу бросилась на помощь Терезе, когда та неверной, шатающейся походкой начала спускаться по лестнице в своей широкой ночной рубашке, угрожающей каждую секунду запутаться у нее в ногах.

– Святой Боже, она опять это устроила! – хрипло проговорила Тереза, прижимая руки к груди и стараясь успокоить дыхание.

Этого оказалось достаточно, чтобы привести Мэри в чувство. Треск рвущегося вверх пламени присоединился к удушающему столбу дыма, и она поняла, что, если хочет спасти двух беспомощных старух, да и саму себя, необходимо действовать быстро.

– Бабушки нет в ее комнате, Тереза! Ты не знаешь, где она могла бы…

Прежде чем она закончила вопрос, стон отчаяния опять достиг ее слуха. Он доносился откуда-то снизу, с первого этажа. Тереза тоже услышала его и вздохнула с облегчением.

– Слава богу, она жива… – задыхаясь, проговорила она. – Мадам часто бродит по всему дому… когда ей не спится…

– Скорее!

С полным неуважением к возрасту Терезы Мэри потащила ее за собой вниз по главной лестнице, надеясь, что Шанталь где-то там, и опасаясь, что пламя могло заключить ее в ловушку.

Это было кошмарное путешествие. Дым, ставший теперь гораздо гуще, заполнил лестничную клетку, заставляя глаза слезиться, разрывая легкие. Однажды Тереза все-таки наступила на подол длинной ночной рубашки, едва не заставив их обеих скатиться кувырком по последнему лестничному маршу. Однако каким-то чудом старушке удалось сохранить равновесие, и в конце концов они прошли последний поворот лестницы. Мэри поняла это, потому что слева от них находился теперь арочный вход в гостиную, где пламя уже взбиралось вверх по оконным шторам.

Совсем недалеко был главный вход, а за ним – блаженство свежего воздуха, о котором молили ее измученные легкие!

– Почти добрались, – проговорила она, задыхаясь. – Осталась всего пара ступенек, Тереза.

Почти ослепленная дымом, Мэри нащупала стойку перил у конца лестничного марша и теперь твердо знала, что следующий шаг приведет ее на ровный пол прихожей. Она вытянула ногу, надеясь коснуться гладких плит итальянского мрамора. И вместо этого натолкнулась на что-то непонятное, кучей лежащее на полу. Боже правый, это оказалась ее бабушка!

До сих пор Мэри старалась дышать неглубоко. Но сейчас открыла рот, чтобы закричать, и тут же задохнулась: в легкие попало слишком много дыма. Дальнейшее она воспринимала, словно в полусне. Распахнулись двойные входные двери, и до нее донеслись перекрывающие друг друга настойчивые мужские голоса. Чья-то уверенная, твердая рука обхватила ее талию и потащила на улицу, на блаженно чистый ночной воздух.

Свалившись почти без чувств на газон, она затуманенными глазами наблюдала, как высокий человек, только что спасший ее, вернулся в Монжуа и через секунду появился опять с бабушкой на руках.

Меньше всего Мэри могла предположить, что они встретятся вот так – избегая взгляда друг друга, склонившись над распростертой на земле Шанталь. И, уж во всяком случае, ей вовсе не хотелось быть чем-то обязанной ему! Впрочем, Патрик, кажется, на какую-то особую благодарность и не рассчитывал. Убедившись, что ее бабушка дышит, он поспешил назад, чтобы помочь другому мужчине, выносившему из дверей Терезу.

– Вот сюда, – сказал Патрик, и голос его был полон спокойствия. – Здесь они будут в безопасности. – Его взгляд остановился на Мэри, и на миг посреди всей этой паники и страха искра взаимопонимания, более опасная, чем пламя в доме, пробежала между ними, мгновенно сменившись полным безразличием в его голубых глазах. – В доме есть еще кто-нибудь? – спросил он.

Мэри покачала головой и приложила руку к своему обожженному горлу.

– Нет. Там никого не осталось.

Незнакомый мужчина приятным голосом спросил:

– Где ваш садовый шланг? Пламя, похоже, ограничилось только одной комнатой. Может быть, мне удастся погасить его или, по крайней мере, не дать распространиться дальше.

– Даже и не пытайтесь идти туда снова! – коротко проговорил Патрик. – Нечего разыгрывать из себя героя: нам совсем ни к чему еще одна жертва.

– Не беспокойтесь: я разобью окно и буду действовать снаружи. – Манера поведения незнакомца была спокойной и убедительной. – Не можем же мы просто стоять и смотреть, как имущество семьи уничтожается огнем!

– Поступайте, как считаете нужным, – пробормотал Патрик, опускаясь на корточки рядом с Шанталь, чтобы проверить ее пульс.

Через несколько секунд он сел на землю и шумно перевел дыхание. Не успев подумать, Мэри протянула руку и коснулась его локтя. Если бы она схватилась за оголенный провод, удар тока едва ли потряс бы ее больше! Быстро убрав руку, Мэри спросила:

– Как она?

– Похоже, что лучше, чем вы обе, – ответил он, кивнув на Терезу, которая лежала на земле и шумно дышала.

Его безразличный тон и то, что он не соизволил даже взглянуть на нее, заставило Мэри почувствовать себя человеком, вмешивающимся в чужие дела. Раздосадованная, она возразила так резко, как только ей позволяли обожженные легкие:

– Как это может быть? Она ведь лежала без сознания на полу!

– Вот именно, – высокомерным тоном ответил Патрик, как будто только полный идиот не может понять таких простых вещей. – Дым поднимается вверх. Она почти не наглоталась вредных веществ.

Тут Шанталь решила, что пора вмешаться: ей явно не понравилось, что о ней говорят так, будто ее здесь нет.

– Я вовсе не теряла сознания, – заявила она. – Я просто поскользнулась и упала.

– В самом деле? – бесстрастно спросил Патрик. – А как вы чувствуете себя сейчас?

– Чертовски плохо, Патрик Мэйн! И если бы ты был настоящим врачом, то понял бы это, не спрашивая.

Сохраняя прежнюю невозмутимость, Патрик начал осматривать ее, легкими прикосновениями ощупывая шею и руки.

– Не хотите рассказать мне, как именно случилось, что вы упали?

– Я пыталась сообщить своим домочадцам, что в доме пожар.

– А из-за чего, как вы думаете, он начался?

– Понятия не имею, – ответила она ледяным тоном.

– Все произошло так же, как и в прошлый раз, – проговорила Тереза. – Мадам…

– Помолчи! – перебила ее Шанталь. – Как ты можешь хоть что-нибудь знать, если ты была наверху и храпела так громко, что я не могла заснуть?

Именно в этот момент среди деревьев появилась Дороти Мэйн, бабушка Патрика, закутанная в шаль поверх парчового пеньюара, с растрепанными волосами, свисающими ей на спину длинной седой гривой.

– Слава богу, Патрик вытащил вас живыми! – вскричала она, описывая лучом карманного фонарика широкую дугу и вглядываясь в каждую из женщин. – Вы ведь все могли зажариться прямо в собственных постелях!

– Ты, должно быть, ужасно разочарована, – заметила Шанталь, злорадно глядя на нее.

– Нехорошо так говорить, Шанталь Дюбуа! Я никому не желаю смерти, даже тебе.

На счастье, в этот момент раздался вой сирен, оповещая о прибытии «скорой помощи» и пожарных машин. Тем самым был предотвращен еще один раунд многолетней вражды между двумя вдовами.

– Трое пострадавших, но ничего серьезного, – проинформировал Патрик врачей «скорой», пока брандмейстер давал указания своим людям. – Вот у этой старой леди недавно был удар, две другие просто наглотались дыма. Тем не менее, ночь в больнице не повредит ни одной из них.

– Мне лично не нужна никакая госпитализация! – объявила Шанталь, пытаясь сесть. – А вот Терезу заберите в любом случае: она пыхтит как паровоз.

Патрик пожал плечами, зная по опыту, что спорить со старухой бесполезно. Но когда та заявила, что намерена остаться в собственном доме, в его голосе появились едва различимые нотки раздражения.

– Если вы отказываетесь последовать моему совету, тогда вам надо подумать о каком-то другом пристанище. Не может быть и речи о том, что вас пустят в ваш дом сегодня и, я подозреваю, в ближайшее время тоже.

– Патрик абсолютно прав, – вмешалась Мэри. – Мы вызовем такси и снимем номер в отеле, а утром я свяжусь с семьей и договорюсь, чтобы вы временно пожили у…

– Ты не сделаешь ничего подобного, Мэри Клэр! Более того, если ты попытаешься использовать это досадное происшествие, чтобы заманить меня к кому-то из моих детей, ты больше не будешь желанной гостьей в моем доме.

– В таком случае она будет желанной гостьей в моем! – вступила в разговор Дороти. – И тебе советую подумать об этом предложении, Шанталь Дюбуа, хотя я и сама не понимаю, почему приглашаю тебя к себе. Очевидно потому, что ты превратилась в жалкую старуху, и я молю Господа, чтобы и мне не стать такой же, когда я достигну твоих лет.

– Ты уже достигла и даже превзошла!

Дороти возмущенно вскинула голову и отвернулась, намереваясь отправиться назад тем же путем, которым пришла.

– Я не буду зря тратить времени, споря с тобой, – бросила она через плечо. – Если мой дом для тебя недостаточно хорош, можешь спать хоть здесь, под звездами. Мне все равно! Мэри Клэр, если ты решишь воспользоваться моим приглашением, ты знаешь, где я живу.

Она была уже почти на границе двух поместий, когда Шанталь с явной неохотой прокричала ей вслед:

– Я никогда не говорила, что твой дом недостаточно хорош, ты, глупая женщина!

Дороти резко обернулась.

– Следует ли это понимать так, что ты хочешь, чтобы я приготовила для тебя комнату? – спросила она, явно наслаждаясь победой.

Мэри могла бы поклясться, что бабушка проглотила огромный кусок своей гордости, прежде чем смогла выдавить из себя:

– При данных обстоятельствах я не вижу другого выхода.

– В таком случае, – сказала Дороти, – я попрошу тебя, Патрик, пригнать сюда машину, Чтобы этой несчастной, немощной миссис Дюбуа не пришлось пробираться лесом в столь поздний час. Да к тому же одетой только в закопченную ночную рубашку…

Мэри вздрогнула. Даже сейчас, среди массы людей и на приличном расстоянии, она слишком остро ощущала присутствие Патрика. Но мысль о том, чтобы оказаться рядом с ним в тесной кабине автомобиля, пусть даже и на самое короткое время, наполнила ее ужасом.

Видимо, Патрик тоже почувствовал нечто подобное. Во всяком случае, прежде чем сказать «конечно», он удостоил Мэри пристальным взглядом – правда, всего на одно мгновение.

Дороти устроила ее в гостевых апартаментах – большой квадратной комнате, смежной с чем-то вроде гостиной с одной стороны и с ванной комнатой – с другой. Мэри как раз выходила из ванной с обмотанной полотенцем головой, облачившись в огромную хлопчатобумажную ночную рубашку, когда раздался легкий стук в дверь.

– Мэри, дорогая, ты уже в постели? – спросила Дороти.

– Не совсем, – отозвалась Мэри. – Входите, миссис Мэйн.

– Я не буду беспокоить тебя, – сказала Дороти, стараясь поделикатнее протиснуть в полуоткрытую дверь свое массивное тело. – Мне просто хотелось убедиться, что у тебя есть все необходимое. Кроме того, я сварила какао и, если хочешь, принесу его тебе сюда, наверх.

– Ничего такого вы не сделаете! – заявила Мэри. – Конечно, прошло уже десять лет с тех пор, как я последний раз была здесь, но я еще не забыла, где находится кухня. А вот вам уже более чем достаточно беспокойств для одной ночи. Идите спать, прошу вас: ведь скоро придет время опять вставать.

– Хорошо, пожалуй, я и правда пойду, если ты сама справишься. – Дороти нежно взяла руки Мэри в свои. – Ты стала очень красивой женщиной, Мэри Клэр. И, надо признаться, мне так не хватало тебя! Не допускай, чтобы прошло еще десять лет, прежде чем ты приедешь погостить в следующий раз.

Это было так неожиданно и трогательно, что Мэри почувствовала: из глаз ее вот-вот побегут слезы.

– Вы всегда были так добры ко мне, миссис Мэйн, несмотря на…

Дороти знала, что она имела в виду. Вражда между бабушками была такой же неотъемлемой частью их жизни, как река, протекающая вдоль границы их садов.

– А почему бы и нет, моя дорогая? То, что две старые глупые женщины воюют бог знает из-за чего, не имеет никакого отношения к двум ни в чем не повинным детям.

При этих словах Мэри почувствовала смущение. Так ли уж невинны были эти «дети»? Но если ее бабушка считала Патрика ответственным за все последствия того безумного лета, то Дороти либо оставалась в полном неведении относительно хода событий, либо же решила не брать на себя роль судьи.

– Чувствуй себя как дома и спи, сколько тебе захочется, дорогая, – сказала Дороти, прикоснувшись губами к щеке Мэри. – Ни о чем не беспокойся, мы позаботимся о твоей бабушке.

Когда через пятнадцать минут Мэри, стараясь не шуметь, прокралась вниз, в доме царила тишина, нарушаемая только равномерным тиканьем часов. Все комнаты были погружены в темноту, только из-под кухонной двери в прихожую пробивался узкий луч света.

Если не считать того, что здесь добавились две встроенные вытяжки и посудомоечная машина, кухня не претерпела существенных изменений. Все тот же отскобленный добела сосновый стол занимал середину выложенного красными плитками пола, медные горшки по-прежнему свисали с круглой рамы над ним. И даже если герань на подоконнике была не той, что буйно цвела в годы ее детства, Мэри не смогла бы заметить разницы.

Странно, но ей не пришло в голову, что он тоже может оказаться здесь, – даже когда она увидела на столе поднос с термосом и одинокой чашкой. Она заметила Патрика, только когда он шагнул ей навстречу от огромного старинного камина.

Теперь уже поздно было делать вид, что она не видит его, поздно беспокоиться о том, что она смешно выглядит в огромной ночной рубашке… И уж совсем нелепо было вспоминать о том, как вот так же ночью одиннадцать лет назад она явилась в этот уснувший дом с твердым намерением соблазнить его!

Сначала казалось, что никто из них так и не пожелает нарушить молчания. Они просто смотрели друг на друга: он – отстраненно, как абсолютно незнакомый человек, а она… Господи, она не могла оторваться от его лица, не могла наглядеться!

Патрик, конечно, повзрослел и возмужал, но это очень шло ему. Он стал даже более красивым, чем в то время, когда ему было двадцать пять! Волосы у него остались такими же густыми и непокорными – с единственной разницей, что их слегка тронула седина.

А его рот… О, несмотря на все тяжкие испытания, которые Патрик, судя по всему, перенес, его рот оставался таким, каким она навсегда запомнила его. И это было ужасно, потому что ее губы тут же приоткрылись в молчаливой мольбе, чтобы он дотронулся до них своими губами.

Ну хотя бы еще раз! – кричало ее изголодавшееся тело, и Мэри страшно боялась, что он услышит этот крик. Еще один раз, и этого будет достаточно. Я никогда не попрошу больше ни о чем…

Напуганная до глубины души охватившим ее желанием, Мэри чопорно заявила:

– Если бы я знала, что ты здесь…

– …То предпочла бы остаться наверху? – закончил он за нее, едва заметно пожав плечами. – Я мог бы сказать то же самое о себе, но это было бы неостроумно. Нравится нам это или нет, ты – здесь, я – здесь, и, похоже, придется признать присутствие друг друга.

Лучше бы он не пожимал плечами: тогда рубашка на его груди не распахнулась бы, и Мэри не пришлось бы отметить, что его грудь стала более выпуклой тех пор, когда она водила по ней руками в то лето, а живот остался точно таким же – плоским и твердым.

– Я хотела сказать, что не собиралась беспокоить тебя, – возразила она, тщательно обдумывая каждое свое слово, чтобы не попасть в ситуацию, с которой ей уже не удастся справиться. – Мы и так доставили тебе достаточно хлопот, вытащив из постели и заставив мчаться нам на помощь.

– Я ночная сова. И редко ложусь спать раньше часа, а то и двух ночи.

Ну вот, самое трудное позади. Они встретились лицом к лицу, обменялись обычными любезностями и оба благополучно пережили это суровое испытание. Теперь ей оставалось всего лишь с достоинством покинуть место действия, прежде чем ее неуправляемые эмоции не выдадут ее с головой.

– Как ты жила все эти годы, Мэри?

Она не ожидала этого вопроса и, вздрогнув, оглянулась. Патрик стоял совсем близко за ее спиной – настолько, что она сочла за благо обогнуть край стола.

– Хорошо, спасибо.

– А как твой муж?

– Муж?

На его губах промелькнула мимолетная усмешка.

– Ну, тот человек, за которого ты вышла замуж.

– Я… С ним тоже все в порядке.

Патрику не обязательно знать, что ее замужество осталось в прошлом. Да и вряд ли его это интересует: просто, будучи светским человеком, он задавал обычные, принятые в таких случаях вопросы. Так же решила держаться и она.

– Мне было очень жаль, когда я услышала о твоей жене.

Патрик опять как-то отстраненно пожал плечами.

– Такое случается, – ответил он столь безразличным тоном, что Мэри не могла не задаться вопросом: не выбросил ли он из своей жизни Лорейн с такой же легкостью, с которой когда-то выбросил и ее?

– По твоему тону можно заключить, что ее смерть была для тебя скорее неприятностью, чем трагедией, – с удивлением услышала она собственный ехидный голос.

Патрик сурово сжал губы. Сейчас можно было подумать, что он вообще не способен улыбаться.

– Не думаю, что должен оправдываться перед тобой в том, что я справился с трагедией в моей личной жизни, Мэри Клэр.

– А ты вообще никогда не думал о том, чтобы оправдываться передо мной!

Эти слова, полные горького упрека, вырвались у нее раньше, чем она смогла остановить их. Ей самой меньше всего хотелось воскрешать прошлое и напоминать ему о том, что она оказалась в его жизни ненужной женщиной…

Патрик нахмурился.

– Я надеялся, что ты все забыла, – сказал он. – Не могу понять, почему ты цепляешься за прошлое.

Ну конечно, он не может понять! Ведь это не он предложил кому-то в подарок свое сердце и получил его назад выжатым, как лимон, без какой-либо особой признательности. Он ушел невредимым, а она до сих пор не может излечиться от шрамов, которые сама же нанесла себе неумелой попыткой заставить его любить ее так, как она любила его…

А главное – у нее не было права в чем-то обвинять Патрика! Ведь он не имел ни малейшего представления о том, какую огромную цену ей пришлось заплатить за ту ночь. Пребывая в блаженном неведении, он пошел по жизни своей дорогой, женившись на женщине, которую выбрал для себя сам. Он оставил Мэри нести груз отчаяния в одиночестве, и поэтому она все-таки не могла не винить его.

– Я не цепляюсь, – ответила она холодно. – Я не вспоминала о тебе много лет, вплоть до сегодняшнего дня.

– Значит, ты была счастлива?

– Не делай вид, будто тебя это действительно интересует!

На этот раз он вздохнул, как человек, которому без конца приходится объяснять самые простые и очевидные вещи.

– Мы долго были друзьями, Мэри. Даже больше чем друзьями: мы были почти как брат и сестра. Неужели одна ночь… один неблагоразумный поступок должен свести на нет все наше доброе прошлое?

Так для него это всего лишь «неблагоразумный поступок»! Мэри захотелось убежать, запереться в своей комнате и остаться там одной. Только бы не признавать того, что он до сих пор обладает над ней большей властью, чем любой другой мужчина!

– Ну что ж, если ты хочешь ответа на свой вопрос, изволь: я очень счастлива, весьма преуспела в делах и очень устала, – сказала она, обходя вокруг него и направляясь к дверям. – Еще раз спасибо тебе за наше спасение нынешней ночью. Учитывая обстоятельства, это было очень благородно с твоей стороны.

– Благородно? – Хотя она не могла видеть его лица, но в его голосе ей послышалась усмешка. – А как еще, по-твоему, я мог поступить? Дать тебе сгореть заживо?

– Я не знаю, как бы ты поступил, если бы знал, что я приехала навестить свою бабушку.

Патрик насмешливо улыбнулся.

– Я, хотя и давно, но давал клятву Гиппократа о спасении и защите человеческой жизни.

У нее так и вертелся на языке вопрос: «Даже моей?» Но она воздержалась от него, холодно заметив:

– Ну конечно же. И не беспокойся о том, что у нас войдет в привычку звать тебя каждый раз, когда у нас возникнут чрезвычайные обстоятельства. Мы гордимся тем, что достаточно самостоятельны.

Однако, как и любое другое утверждение, сделанное Мэри за последние часы, это тоже оказалось ложным. К утру колено Шанталь распухло, и пришлось опять обратиться к Патрику.

– Мне вспоминается, что оно как-то не так повернулось, когда я упала, – нехотя призналась Шанталь, когда он пришел на нее взглянуть.

– Если бы вы поехали в больницу на обследование, вашей ногой можно было бы заняться еще ночью, – заметил Патрик.

– По сравнению с тем, что случилось прошлой ночью, это вообще не заслуживает упоминания. В любом случае, предполагается, что ты врач, вот и займись этим.

– Мне совсем не улыбается, чтобы вы подали на меня в суд за преступную небрежность, – заявил он. – Во-первых, я больше не занимаюсь врачебной практикой, и, во-вторых, вам необходимо пройти рентгеновское обследование. И считайте, что вам крупно повезло, если вы не сломали шейку бедра.

– Если это пример того, как ты относился к пациентам, то просто замечательно, что ты больше не лечишь больных! – отрезала Шанталь.

Мэри обреченно вздохнула. К этому времени она уже успела съездить в Монжуа, чтобы встретиться с брандмейстером и услышать его отчет о последствиях произошедшей ночью трагедии. Он позволил ей забрать несколько платьев и других необходимых вещей, но был непреклонен в вопросе о том, что домом в его теперешнем состоянии пользоваться нельзя.

Гостиная, к сожалению, была уничтожена практически полностью, вся мебель в ней почернела и намокла от воды, но самое главное – произошли какие-то повреждения в несущей стене. Ну, и, конечно, весь дом пропах дымом. Из его слов Мэри поняла, что пройдут недели, прежде чем они смогут вернуться домой, – новость не из тех, которые способны порадовать.

С точки зрения Мэри, проблем было более чем достаточно, и ей совсем не улыбалось вмешиваться еще и в эту свару. Шанталь явно решила изводить Патрика своими насмешками, и у нее это отлично получалось. А вот самой Мэри с трудом удавалось сдерживать эмоции, когда дело касалось его…

– Я отвезу вас в больницу, – предложила она, надеясь отвлечь внимание бабушки. – А потом, когда вам окажут первую помощь, мы снимем в отеле номер и решим, что делать дальше.

– С какой это стати? – воскликнула Дороти, вошедшая в комнату как раз вовремя, чтобы услышать конец разговора. – В этом доме достаточно комнат, чтобы нам не пришлось спать вповалку.

– Ты очень добра, – с преувеличенной вежливостью пропела Шанталь, – но это обернется для тебя дополнительными хлопотами, так что вопросов здесь быть не может.

– Не торопись отказываться от моих услуг, – сказала Дороти. – На носу лето, и туристы уже начинают заполонять все вокруг. А вдруг ни в одном отеле не окажется свободных номеров? Куда ты тогда денешься, Шанталь Дюбуа, если не желаешь обременять собственную семью своим брюзгливым присутствием? Как-то я плохо представляю себе, что ты будешь жить в палатке, пока твой убогий дом не восстановят.

– Позвони и вызови такси, Мэри Клэр! – велела Шанталь, не удостаивая вниманием такие ничтожные аргументы. – У нас есть дело, и я хочу завершить его чем раньше, тем лучше.

Когда они приехали в больницу, Патрик поговорил с лечащим врачом Шанталь, чье мнение полностью совпало с его собственным, сказал, что заедет за ними часа через три и немедленно исчез.

Мэри восприняла это с огромным облегчением и отправилась на поиски Терезы.

Как оказалось, у той не было проблемы с жильем.

– Не надо мне никакой гостиницы, мисс Мэри, – объявила она, забирая свою одежду. – Моя невестка уже столько месяцев зовет меня погостить. Вот теперь я это и сделаю. Когда у мадам все будет готово к тому, чтобы я вернулась и приступила к работе, пусть позвонит. Дом невестки на другом краю городка, так что я буду в Монжуа немедленно.

– Хорошо, позволь мне хоть проводить тебя до такси, – сказала Мэри.

– Это все сигареты! – сообщила ей Тереза по секрету, пока они ждали лифта. – Мадам никогда не признается, но это просто чудо, что она не спалила дом еще задолго до прошлой ночи. Видите ли, она засыпает с зажженной сигаретой в руке…

Ее признание лишь подтверждало то, что указал в своем отчете брандмейстер.

– Мне очень жаль, что тебе приходилось справляться со всем этим в одиночку, – вздохнула Мэри. – То, что ты мне сейчас рассказала, еще больше укрепляет меня в моем решении. Нам придется позаботиться о лучшей организации жизни в Монжуа, когда он будет отремонтирован. А до тех пор мы будем жить в гостинице, там ты и найдешь нас, если тебе что-нибудь понадобится.

Но Дороти, судя по всему, была наделена божественным даром предвидения: в «Нью-Виллидж отеле» – самой престижной гостинице в городе – могли предоставить им комнату самое большее на пару дней. А после этого все номера были забронированы до окончания сезона. Таким образом, надежды обеспечить себе место для длительного проживания оказались похороненными.

Мэри поняла, что избавиться от общества Патрика так ловко и быстро, как она надеялась, не удастся. Если в ближайшие час не произойдет какого-нибудь чуда, у них с Шанталь не останется иного выбора, как воспользоваться гостеприимством Дороти.

Мысль о том, что придется лицезреть Патрика три раза в день за обеденным столом и спать всего лишь этажом ниже, вызвала у Мэри приступ головокружения.