Текст книги "Люфт. Талая вода"

Автор книги: Хелен Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Хелен Тодд
Люфт. Талая вода

© Хелен Тодд, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Анастасии Андреевне, Федору Ивановичу, Хельге, моим родным и близким, а также читателям, ведь именно они дают книгам жизнь

Тальвиль

Тальвиль[1]1
  Тальвиль – выдуманный городок. Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, событиями и местами – чистая случайность.


[Закрыть] замер в преддверии весны. Мягкие прикосновения прохладного ветра тревожили мокрые от недавнего дождя ветки. Легкие порывы сбрасывали с них капли воды, и те падали, растворяясь в рыхлых углублениях сырой земли. Пахло влагой.

Конец улицы, словно ускользающий силуэт, сливался с горизонтом. За размытыми окнами пекарни всегда ощущался рассвет. Мягкое желтое свечение манило зайти, почувствовать сухой жар все еще работающего отопления и согреться.

Но сегодня на двери красовалась табличка «Закрыто». В первое воскресенье месяца хозяин, Коул Лоуренц, и его дочь, Молли, ждали желающих устроиться на работу, но еще ни разу никого не взяли в помощники.

– Если он будет один, мне открывать?

– Нет. Нельзя вмешиваться в жизни, если знаешь, что так не должно быть. Даже если это будет одна из самых сложных реальностей, помни, мы не имеем права рушить их мир. Пекарня всегда живет по предначертанным правилам.

Молли вздохнула, поправила волнистые волосы, после чего отправилась наверх и застыла перед зашторенной дверью. Благодаря выключенному свету вечерний гость навряд ли мог разглядеть ее силуэт.

– Улица Лорткред, сорок пять…

Незнакомец явно проверял адрес. Разочарованно вздохнул, но не ушел. Молли знала: так просто пекарню он не покинет, может, как в прошлый раз, просидит у двери почти до утра. Вот только не повернула замок. Снова.

* * *

Молли перекладывала остатки непроданных пирогов: немного капустного, мясного и половина картофельного с грибами, сладкие редко оставались. Немного пергаментной бумаги, чтобы тесто не пропиталось влагой, и бечевка, чтобы упаковка не открывалась и ничего не высохло за ночь. За работой она и не заметила, как потемнело.

Все казалось непостоянным. Еще вчера она смотрела из окна, как таял снег, а сегодня арочные мосты, как и прежде, соединяющие расплывающиеся в мороке берега, покрылись первым осенним инеем. Неприятные образы из воспоминаний… Они уже были здесь. Однажды, совсем ненадолго, двери пекарни открывались в этой реальности. Сырой, болезненно страшной. Здесь едва закончилась война. Неизвестная для Молли, но, увы, оставившая печальный шлейф, которым сквозило от посетителей.

И вот вновь…

«Их магия – из мха[2]2
  Отсылка к легенде Карлова моста на реке Влтава, Прага, Чехия.
  В девятой основе Карлова моста был найден слой из сжатого мха. Исследования подтвердили, что еще в XIV веке этот мох собрали в пихтовом лесу и специально уложили между гравием и мельничными камнями. Есть три теории применения этого слоя: распределение веса, заполнение щелей, магические цели.


[Закрыть]. Ваша – в чистых сердцах. И нет ничего постоянней, чем излом реальностей».

Молли дрожащими пальцами сжала лист пожелтевшей от старости бумаги. Вот она – их ближайшая реальность: мгла, в которой оседают тяжелые разноцветные листья. Она жалела, что именно в этом времени появились Сердце пекарни и Хранитель, а значит, придется задержаться здесь до тех пор, пока Сердце не научится передавать эмоции, а Хранитель – создавать тишину и спокойствие. Зато теперь Молли – Ключ, собирающий информацию, и Якорь, отвечающий за работу пекарни, – будут не одни. Сердце дома вновь забьется, чтобы следить за чужими судьбами.

* * *

Твой дом под куполом переживаний. В нем не видно этих чертовых разбитых стекол.

Роберт сидел на кованом ограждении перед широким тротуаром. Его мятая одежда высохла под ярким вечерним солнцем. Потеплело. Он наблюдал, как увядающая жизнь слетала с деревьев в виде пестрой листвы. Сколько их? Не сосчитать. Да и нужно ли? Роберт не знал. Он с интересом поглядывал на Ани. Она сидела на портфеле, прислонившись к железным завиткам ограждения, и щурилась. Свободная одежда скрывала ее фигуру. Рассыпанные волосы закрывали часть лица. Ани что-то тихо шептала. В ее глазах вспыхнул интерес.

– Пекарня ищет помощников, улица Лорткред, сорок пять «а». Может, сходим?

– Сходим.

Роберт поднял с земли рюкзак и протянул Аннетт потрепанную карту. Он отдал ее девушке, чтобы хоть как-то развеять дурное предчувствие, нарастающее внутри. Его огрубевшая ладонь чувствовала холод металла, шершавость неровной поверхности. Он ощущал дрожь, казалось, она поглотила все его мысли, но Роберт лишь молча сжал зубы. Вечерело.

– Слишком темно, я не могу рассмотреть дорогу. – Спустя некоторое время Ани устало спрятала карту в растянутый карман.

– Уже давно слишком темно… Но мы, кажется, пришли. – Роберт приблизился к небольшой деревянной двери и ткнул пальцем в прямоугольную табличку с цифрой «45» и буквой «а».

Его уставшее, слегка осунувшееся лицо оставалось задумчивым и напряженным. Тень, падающая от кованого фонаря, придавала высокому силуэту угрюмости и затаенного бессилия. Почти прозрачное, еле уловимое, оно тонкими нитями сковывало движения, опускало плечи, заставляло смотреть в пол. Ани нажала на звонок.

Ничего. Несколько минут ничего не происходило. И лишь когда Роберт решил, что пора уходить, за дверью послышались быстрые шаги. Скрипнул засов, затем замок, и дверь отворилась. Перед ними оказалась среднего роста девушка. В сравнении с Ани даже чуть выше среднего. Ее густые вьющиеся волосы спадали с плеч, закрывая испачканную в муке кофту. Светлые локоны запутались, видимо, она наспех распустила косы.

– Что вам нужно? – Ее голос слегка дрожал.

– Мы по объявлению… Тут недалеко висело объявление о наборе помощников в пекарню, – Аннетт заговорила первой.

– Молли, поторопись!

Грубый бас заставил хозяйку вздрогнуть. Она легким движением закинула золотистые волосы за плечи и жестом пригласила их внутрь. Ани показалось, что она сильно волновалась, но явно пыталась это скрыть.

Молли пошла первой и остановилась возле небольшой двери в конце помещения, после чего обернулась.

– Закройте дверь на засов, кто знает, что будет ночью. И спускайтесь, спускайтесь…

Роберту пришлось приложить усилия, чтобы скрипучий кусок железа зашел в отверстие. Он не любил подслушивать, но ситуация его несколько настораживала. Роберт придержал за плечо Ани и вместе с ней подслушал обрывки разговора.

– Я надеюсь, что ты не ошиблась, – низкий мужской голос было слышно отчетливо. – Ладно, если ты считаешь, что стоило открывать… Хорошо. Но учти – это на твоей совести. Видела, что происходит за окном.

Роберт переступил порог и оказался в арочном подвале. Пахло невероятно вкусно. Теплые буханки отдыхали под большой марлей. В воздухе витал аромат выпечки и чего-то сладкого. Желудок неприятно свело.

В небольшом углублении стоял рослый мужчина. Он с интересом рассматривал гостей. Нетипичный пекарь: высокий, мускулистый, с грубыми чертами лица, излишне волевым взглядом и уродливым шрамом на шее.

– Мистер Коул Лоуренц, а это моя дочь Молли. – Пекарь сложил руки на груди. – Откуда вы родом? Какими судьбами в Тальвиле?

– Аннетт Батлер и Роберт Диккерсон, мы из Нордлесса. – Ани улыбнулась.

– Хорошо, переодевайтесь, Молли даст вам одежду. Справитесь, значит, будете работать. – Коул бросил короткий взгляд на дочь и скрылся за аркой.

– Не переживайте, он строгий, но не черствый, просто мы вот уж полгода не можем найти никого подходящего… Пойдемте, я покажу вашу комнату и подыщу, во что переодеться. В таких грязных вещах просто нельзя заходить на кухню! – Молли хлопнула в ладоши и поспешила в один из проходов. – Ничего, здесь тяжело ориентироваться только первое время, потом привыкнете.

Их комнатка оказалась на чердаке. Маленькая, словно игрушечная. В ней поместились две железные кровати с прохудившимися матрасами, крохотные тумбы возле каждого изголовья и невысокий шкаф, который больше походил на комод. В торце треугольной крыши виднелось круглое окно. Сквозь него просачивался холодный лунный свет. Молли достала чистое постельное белье и комплект одежды.

– По размеру точно не подойдет, но ничего… Я жду вас внизу. – Она широко улыбнулась и скрылась за дверью.

Ани устало села на тумбу. Ее руки дрожали. Она развернула оставленную ей одежду: светло-серые брюки, льняная рубашка того же цвета и тонкий хлопковый свитер.

– Все слишком быстро… Слишком странно… – Роберт стягивал с себя влажное пальто и одежду. – Милая девочка, грозный повар. Неподходящие кандидатуры…

– У нас есть где ночевать, будет чем набить свои желудки. Какая разница где? Это лучше, чем чистить выгребные ямы, к примеру…

Аннетт растерянно смотрела в пол, украдкой поглядывая на Роберта. Он отвернулся, снял футболку. Мешковатая, не по размеру большая одежда прятала широкую спину. Светлую кожу уродовали шрамы. Они не напоминали следы от розог, казалось, что кто-то осторожно делал надрезы чем-то тонким. Роберт натянул свежую рубашку и принялся расстегивать ремень. Ани отвернулась, ей было неловко. Она решила переодеться после того, как Роберт выйдет, а пока задумчиво рассматривала помещение.

Тонкая паутина переливалась под мерцающим лунным светом. Его холодное свечение то и дело скрывалось за качающимися ветвями деревьев. Широкие кроны отбрасывали тень. Извилистую, напоминающую клубок змей. Казалось, что они вот-вот расползутся по полу, сдавят в своих тисках щиколотки, потянутся выше, медленно выжимая из своих жертв воздух.

– О, извини. Я подожду тебя за дверью.

Роберт улыбнулся уголком губ. Ему шел серый цвет, он делал его черты более строгими, уверенными. Придавал простоты и одновременно холодности и недоступности. Рубашка слегка облегала мускулистые руки, но при этом была велика в груди, что позволяло свободно дышать. Роберт тряхнул головой, и густые волосы спутались еще сильнее, но и это ему шло. Аннетт нравилась легкая небрежность.

Как только Роберт скрылся за дверью, она тяжело вздохнула. Ее мутило. Усталость и температура давали о себе знать. Она чувствовала, как противная влажная одежда липла к телу. Хотелось побыстрее от нее избавиться. Без тяжелого пальто дышалось легче. Новая форма была ей слегка великовата. Рукава болтались, пришлось их закатать, чтобы не мешали. Брюки она подвязала веревкой, которую нашла на кровати. Легкий свитер оказался довольно теплым.

– Я готова. – Ани отворила дверь и улыбнулась. – Пойдем?

Роберт не ответил. Он несколько секунд пристально смотрел на нее, а затем поспешил вниз. Его шаги звучали уверенно, но слишком тяжело.

Их встретила Молли. Она сидела в углу на небольшой табуретке и что-то записывала в блокнот.

– А, это вы… Возьмите… Нет, я сама, секунду. – Она подошла к одному из стеллажей и достала пару булок. – Вы, наверное, с дороги. А тут еще работать… Перекусите, я сейчас все расскажу.

Сахар… Роберт не питал особой любви к сладкому, но с голоду хрустящая сахарная булочка казалась ему самой вкусной едой в мире.

– Здесь мы редко храним хлеб. Это помещение для только что прибывших продуктов – склад. Просто на завтра большой заказ хлеба, и мы вынуждены были поставить поддоны здесь. Справа… Ах да, Ани, возьми косынку, волосы придется завязать.

Молли рассказывала быстро, слегка сумбурно. Сначала она пыталась перечислить все на свете помещения, затем переключилась на какие-то заказы и рецепты. Пекарня была достаточно большой. Здание в два этажа, не считая мансарды, где они с Ани будут жить, и подвального помещения, где будут работать.

Подвал делился на несколько частей: печи и кухня, кладовая, прием продуктов и хранение выпечки. Последнее помещение было самым маленьким – Лоуренцы хранили готовую выпечку не более двух дней, поэтому деревянные стеллажи занимали самую скромную нишу. Это не были комнаты: никаких дверей, лишь каменные арки; такой же каменный пол и кирпичные стены. Молли показала и первый этаж. К нему вел небольшой проход с каменными ступенями. Прямиком в узкий коридор. Прямо находился магазин, слева – гостевая комната и домашняя кухня. В конце располагались туалет и ванная. Второй этаж принадлежал хозяевам и запирался на замок. Туда Молли не заходила.

– Ну… Теперь спускайтесь в пекарню. Сейчас Коул вам все расскажет, а я побежала, мне нужно пересчитать буханки.

На кухне было жарко. Большое помещение вмещало в себя электродуховку, огромную дровяную печь, несколько столов и невероятное количество полочек с разными ящиками.

– Мистер Лоуренц, Молли…

– Да-да, Роберт? Подойди сюда, – Коул махнул рукой в сторону склада. – Принеси шесть кило муки, два кило сахара, пачку какао и не забудь это взвесить! Тара на полках возле выхода из кухни. Синяя для сахара, красная для муки. Все понял?

– Да, сэр.

– Хорошо. Аннетт, за тобой раковина, нужно вымыть посуду, потом поможешь с тестом, нужно будет завернуть плюшки. Утром ты должна с Молли выложить все на прилавок.

Ани послушно кивнула. Количество посуды ее, по правде говоря, ужаснуло. В большой мойке лежали венчики, ложки, измерители, разные посудины. Она открутила кран… Пошла теплая вода. Работа закипела.

Несмотря на холодную ночь, в кухне было тепло, даже слегка жарко. Роберт носил мешки, взвешивал ингредиенты, передавал Молли информацию о расходах. На его лбу выступила влага, и он стянул с себя свитер. Тонкая ткань пропиталась потом – хоть выжимай. Аннетт вымыла посуду. Тесто с трудом отставало, пришлось повозиться, прежде чем получилось все отмыть. Коул, к ее удивлению, почти не говорил. Он давал короткие указания и замешивал тесто, а затем позвал Ани.

– Руки чистые? Отлично. Нужно нарезать тесто на ровные круги, я раскатаю. Ты насыплешь сахар и изюм, я покажу, как заворачивать. – Коул подозвал к себе Роберта: – На столе поднос с хлебом, разложи его на стеллажи, накрой марлей. Не забудь передать Молли, она должна записать количество буханок.

Время летело. Ани казалось, что прошел всего час, но по словам Молли, было уже за полночь. Батлер медленно сворачивала булочки, уставшие пальцы не слушались. Спустя полчаса плюшки отправились в печь.

– Я положила полотенца на кровати. Завтра зайду к вам часов в семь, поможете разложить товар и упаковать заказы. Если сработаемся, аванс получите через неделю с вычетом за проживание и за продукты. Идет?

Условия были хорошими, хоть работа и не из легких. Но ни Ани, ни Роберта это сейчас не волновало.

Глава 1. Крохотные угольки

Ветер, влетающий в распахнутую душу, всегда холоден – он будоражит то, что так надежно скрыто в мятежных сердцах.

В Тальвиле пошел мокрый снег, и одинокие прохожие спешили покинуть облезлые и сырые улицы.

Бесконечность узких ступеней тонула в сером сумраке. Первый звон колоколов эхом отражался в сердце. Мальчишка едва поспевал за своим другом, перепрыгивая через одну, а то и через две ступени. Широкая парадная дверь со скрежетом распахнулась, открывая взору белую снежную пелену. Один из мальчишек, на вид лет десяти, поморщился, закрывая глаза, и потер лоб – старая шерстяная шапка неприятно кололась.

– Хим, думаешь, хорошая идея? Моя сестра тяжело заболела, если я что-то подхвачу, то меня до конца года не выпустят на улицу. – Он неуверенно переступил с ноги на ногу, пряча пальцы в растянутые карманы.

– Фрэнк, до пекарни три квартала, ты же не сахарный, не растаешь, – высокий для своих лет и немного угловатый мальчишка толкнул друга в плечо. – Если повезет, то успеем к раздаче хлеба и чая… Нет ничего вкуснее этих замечательных круглых булочек! Или хоть в окно посмотрим, а там, может, попросят отнести кому-то заказ. Том недавно получил за это кусок пирога. И не просто, а с мясом!

– А деньги почему не взял?

– Глупый ты, разве за это много дадут и можно было бы купить большой кусок? Деньги можно заработать, а пироги с мясом даже в пекарнях бывают редко. – Химиш оттопырил воротник отцовского пальто, которое висело на нем, словно на шатающейся вешалке, и поспешил нырнуть в гущу леденящего снега. – Пойдем, дольше стоять будешь – быстрее замерзнешь.

Бело. Заснеженный полуразрушенный город, словно в сказке, тонул в ослепительной белизне. Она, как теплый свитер, скрывала то, что с наступлением весны вновь напомнит жителям о недавнем прошлом. За пушистым слоем пряталась война: в бережно утепленных ватой оконных рамах все еще оставались сколы от пуль; под слоем льда лежали гильзы, покрытые первыми пятнами ржавчины; на чердаках по-прежнему оставались заколоченные досками окна; потрескавшийся кирпич, облезлая штукатурка и прогнившие двери.

В каждой тени скрывалась чья-то судьба и история. По ночам кто-то все еще слышал громкие залпы, эхом разлетающиеся по улицам, кому-то мерещились тени. Рефлексы, воспоминания, прошлое – ничего из этого не стереть и не забыть. Война никого не оставляет безучастным.

Холод, февральская вьюга и два согнувшихся под сильными порывами ветра детских силуэта. Темные фигуры, иногда выныривающие из густых хлопьев снега, упрямо спешили. Где-то мелькали горящие окна, двухэтажные разноцветные дома, но мальчишки искали лишь один.

Он показался за поворотом: из-за снега красные кирпичи стали почти белыми; зажатый меж двух соседей, дом был в три этажа, если небольшую мансарду можно считать этажом; с огромным окном, разделенным створками на маленькие квадраты. От него веяло теплом – густые клубы растопленной печи, казалось, согревали холодный воздух.

– Опоздали? – Фрэнк уперся руками в колени, стараясь отдышаться. – Или они уже закрылись?

– Думаешь, кто-то стоял бы в такую метель на улице? – Химиш протер рукавом лицо, надеясь убрать налипший снег, и поморщился: слепяще-белая улица резала глаза. – Зайдем внутрь. Не выгонят…

Тяжелая дверь едва поддалась. Зазвенел колокольчик, оповещающий о новых посетителях, и мальчишки вошли в пекарню. Холодную, обветренную кожу тут же обдало жаром, неприятно щиплющим раскрасневшиеся лица.

Пахло невероятно вкусно. Теплые буханки лежали за стеклянным прилавком и томились на стеллажах позади него. Их бережно укрыли марлей – так свежий хлеб не обветривался, и его корочка не становилась жесткой. У Фрэнка и Химиша свело желудки: ароматные пироги, свежие булочки напомнили ребятам, что они давно не ели.

Из небольшого углубления появилась невысокая девушка. Ее щеки пылали румянцем от жара на кухне. Светлые волосы, завязанные в две длинных косы, непослушно выбивались, а тонкие завитки делали продавщицу похожей на совсем юную девочку. Но выраженные формы, которые были заметны даже в просторном ситцевом платье, подпоясанном белым фартуком, и грустные голубые глаза говорили, что ее детство совсем недавно ушло. Она грызла карандаш, старательно перечитывая содержимое толстого блокнота, поэтому не сразу заметила посетителей.

– Вы что-то хотели? – На ее лице появилась широкая улыбка, и продавщица поспешила отложить дела. – А-а-а, вы, наверное, за хлебом, подождите, еще осталось немного…

Она нахмурилась, листая пожелтевшие страницы и нервно покусывая нижнюю губу.

– Остался ржаной и овсяный, какой любите? – Девушка взглянула на растерянных мальчишек. – Хорошо, дам и тот и другой. В какой стороне живете?

– До моста, за парком Уолиш. – Химиш робко подошел к прилавку.

– Миссис Тэйлинн знаете? Она живет возле школы. Я могла бы через вас передать ей заказ, а вам дать что-то за это. Это же по дороге, верно?

– Да, мисс, мы были бы рады, если вы передали бы через нас миссис Тэйлинн пакет. Она наша соседка, я ее знаю.

– Тогда подождите минутку, я соберу ее заказ, а вам хлеб… и, пожалуй, налью горячей воды. Вы, наверное, замерзли в такую метель? – Девушка не дождалась ответа и скрылась в нише за прилавком.

Только сейчас, немного согревшись, мальчишки оглянулись: в просторном помещении стояло несколько круглых столиков, накрытых кружевными скатертями, деревянные стулья и широкий шкаф вдоль стены. Наверное, он был пределом мечтаний любого ребенка. За стеклом стояли небольшие фигурки, макеты машин, самолетов и несколько открыток, нарисованных акварелью.

– В этом пакете ваш хлеб. Квадратный – ржаной, круглый – овсяный. В большом пакете заказ, который вы должны отнести, а тут монеты за работу. – Продавщица поставила все на прилавок, после чего достала белую кружку. – Забыла горячей воды налить, подождете?

– Спасибо, мы поспешим, вечереет. – Химиш отдал пакет поменьше своему другу, второй взял себе, а монеты оставил на прилавке. – Нам по дороге, мы ничего не возьмем. Вы и так помогаете нуждающимся. Пекарня на том берегу даже черствый хлеб продает на корм свиньям, не то что свежий отдать.

– Даже пирогов не осталось, – девушка тяжело вздохнула.

– Может, у в-вас будет н-немного ромашки? У меня з-заболела сестра… и, м-может, отвар помог бы ч-чем-то, – Фрэнк говорил тихо, слегка заикаясь от волнения.

Продавщица тяжело вздохнула. А затем она широко улыбнулась. Не к месту, но, наверное, так нужно. В этой простой, ничем не обязывающей улыбке было так много тепла и понимания…

У них с травами было туго – кто же знал, что занесет в эту реальность? А в аптеках… не осталось почти ничего – многие покупали сушеные травы вместо чая.

– Осталось немного костей, правда, мы уже варили с ними бульон, но все равно что-то выйдет. Я принесу. Спасибо, что согласились помочь.

Мальчишки покинули теплую пекарню, еще не успело стемнеть. На улице все завывала метель, грозясь сдуть силуэты, но ни холод, ни зловещий ветер не могли потушить крохотные угольки радости и тепла на детских лицах. Сегодня вечером их будет ждать горячий и слегка пресный бульон, небольшие, размером с ладонь, хрустящие буханки хлеба, который они поделят на две семьи, и пара конфет от миссис Тэйлинн, добродушно угостившей ребят, вспоминая погибшего на войне сына.

Мать мальчишек методично качала головой и иногда грустно улыбалась, бережно прижимая к себе дочь. После посмотрела на сына, вернувшегося из пекарни, на хлеб и кости, которые он получил.

– Дай бог здоровья этим людям. Столько горестей на дворе, безработица, но их сердца не черствы. – У женщины дрожали губы. – Фрэнк, сходи завтра в пекарню, передай мою благодарность, скажи, что Миле стало легче, что ей стало лучше…

Она крепко сжала плечо сына и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Самый темный час перед рассветом был позади.

* * *

Вечером работа кипела. Хозяин пекарни замешивал опару, раз за разом сминая поднявшееся возле печи тесто. Закатанные по локоть рукава рубахи открывали жилистые руки, выполнявшие одни и те же выверенные и давно отработанные движения, – выпечка не любит небрежности.

Первое время Коул казался Аннетт и Роберту жестким, педантичным и замкнутым человеком. Молчаливый, с первой сединой в русых волосах… Он лишь раздавал поручения. Но со временем из серых глаз исчез тяжелый металлический блеск, а Аннетт перестала вздрагивать от пронизывающего взгляда.

В духовке подходил ржаной хлеб, он наполнял небольшое полуподвальное помещение странным запахом, в котором улавливались нотки тимьяна, приятный аромат подсушенных зерен ржи, кисловатой закваски и тепла. Лоуренцы редко пекли хлеб в обычной печи, чаще пользовались электрической. Ржаные буханки были особенными – их любили все, от мала до велика, ведь хрустящая корочка и легкое воздушное тесто буквально таяли во рту.

Только у каждого этот самый вкус был разный. Тонкие ломтики с сыром и маслом были любимым блюдом Ани. Молли, дочь мистера Лоуренца, посыпала себе хлеб солью или сахаром, а Роберт предпочитал слегка обжаривать его в яичном кляре.

– Роб, принеси несколько гирь и мокрые полотенца, снова повело доски, ничего не выходит нарезать, – Молли вытерла маленькие капли со лба: возле печи было слишком жарко. – Поставим на ночь, надеюсь, к завтрашнему вечеру станут ровными. И поторопись, пожалуйста.

– Сейчас, я стеллажи подготовлю – негде хлебу остыть.

Мистер Сейнс, местный столяр, на зиму уехал в пригород, поэтому достать хорошие деревянные доски стало проблемой. Роберт уже второй раз выпрямлял их, складывая в стопку, где между каждой было мокрое полотенце: так дерево размякнет, а груз, который Роб поставил сверху, поможет сделать их ровнее. Правда, этого хватало ненадолго. Из-за тепла и сухости в подвале дерево быстро высыхало и его вело.

Вода в большой кастрюле закипела. Молли все время поправляла волосы, обрамляющие ее лицо пушистыми вьющимися локонами. Ее платье слегка намокло от пота, но она, уклоняясь от клубов пара, продолжала бросать в кипяток морковь, картошку и тыкву. Овощи, прежде чем обжарить и добавить в пирог, обдавали кипятком, слегка проваривая.

Арочный подвал, в котором находились кухня, кладовая и небольшая ниша для свежего хлеба, наполнился влажным дымом. Совсем недавно Коул поставил плотные двери, закрывающие склад от этих испарений. Так мука и сыпучие ингредиенты хранились дольше – зимой это особенно важно, ведь небольшой «Фиат» едва ли мог проехать по глубоким сугробам Тальвиля.

Несколько деревянных подставок были уставлены квадратными буханками и небольшими круглыми пирогами. Черный хлеб был украшен тимьяном. Пряный стойкий аромат пробивался сквозь все запахи. Роберт периодически закрывал нос рукавом, прикручивая полку к стеллажу, – он не любил запах тимьяна. Ловкие мускулистые руки легко справлялись с креплением. Роберт тряхнул головой, и густые русые волосы спутались еще сильнее, подчеркивая легкую небрежность его образа. Мятая повседневная рубашка без воротника… Тонкие музыкальные пальцы давно покрылись мозолями, но Роберту было все равно. Он давно ни на что не обращал внимания, стараясь сосредоточиться на работе.

– Молли, Молли! Мне нужна твоя помощь, не знаю, как правильно разложить хлеб на полки в магазине… Прошлый раз ты просила его предварительно упаковать, кажется.

По лестнице спустилась Аннетт. Сегодня она помогала наверху: раскладывала товар, нарезала бумагу и нити для упаковки.

– Я загляну чуть позже, подожди немного.

Ани кивнула. Темные локоны рассыпались по плечам, просторная, почти мальчишеская одежда свободно висела на ней, скрывая хрупкую фигуру. Несколько секунд она смотрела на Роберта, который никак не отреагировал на ее присутствие, тяжело вздохнула и под сочувствующим взглядом Молли направилась обратно.

Ненадолго застыв, она переждала томительные пару секунд, пока сердце взволнованно билось, а пульс буквально стучал в висках, робко обернулась, незаметно наблюдая за тем, как Роберт выругался, сломав какую-то деталь. Нервная волна прошлась по коже, но Аннетт не отважилась закрыть глаза. Ее окутали теплые воспоминания и слегка терпкий древесный аромат. Голова закружилась, ладони стали влажными от волнения… Сердце пропустило удар, Аннетт сделала глубокий вдох и поспешила наверх – ее ждала недоделанная работа.

* * *

Наконец-то тяжелая корзина стала пустой. Аннетт отнесла последний заказ и теперь торопилась домой. Серое пальто начинало промокать под сильным снегом. Едва волоча ноги от усталости, она неожиданно наткнулась на офицера. В ужасе отшатнувшись, Ани опустила голову, шепча извинения.

– Ваше имя? – Грубый голос заставил невольно поежиться.

– Аннетт, Ани Батлер, – она буквально выронила слова, стараясь не показать своего волнения.

– Что вы делаете на темной пустынной улице, да еще и ночью… одна? – Военный лукаво улыбнулся, сложив руки на груди.

– Я работаю в пекарне мистера Лоуренца, разносила заказы. – Сейчас Ани отдала бы все, чтобы стереть с этого напыщенного и сытого лица ехидную ухмылку.

– И большая выручка? – Офицер облизал губы.

– Не знаю, мое дело – разнести хлеб.

– Странно-странно. – Мужчина сделал шаг вперед, наслаждаясь тем, как Аннетт испуганно отступила назад. – Я бы на вашем месте не шастал по городу в ночную пору. Мало ли, примут не за доставку хлеба, а за кое-что запрещенное.

Сзади послышались чьи-то скрипящие на снегу шаги. Ани закрыла глаза, в надежде, что Роб разнес свои заказы и пришел на место встречи.

– Не делайте выводы, основанные лишь на ваших догадках или желаниях.

Мягкий, но уверенный голос прозвучал словно последняя надежда, осветившая темную от холода и переживаний ночь.

– Я бы на вашем месте не разбрасывался словами. Вы не патрульный – простой прохожий. – Роберт строго и холодно взглянул на офицера.

– Вижу, много знаешь, а оставил девушку одну, понимая, что происходит в городе. Неосмотрительно. – Мужчина напрягся. – Как знать, окончание войны еще ничего не значит. Это только затишье. Как говорится, перед бурей.

– Мы не переходили на «ты». Ани, пойдем. – Он небрежно взял ее под руку, показывая, что разговор окончен.

– То, что я не патрульный, не значит, что не имею полномочий. – Офицер смерил Роберта презрительным взглядом, проводя рукой по волосам. – Ты небось даже не служил.

– Я латал таких, как вы, напыщенных самодуров. – Он остановился, сжав губы. – Хорошего вечера.

Мужчина побледнел и сделал шаг назад, пропуская их. Он еще несколько минут наблюдал, как две фигуры скрывались за белой пеленой. Его брови были нахмурены, уставший и опечаленный взгляд понемногу угасал. Жалел? Как знать…

– Неприятности следуют за тобой по пятам, – Роберт говорил сдержанно, но по-прежнему зло.

– Извини, – голос охрип и сел.

Наступила тишина, которую нарушал скрип снега и воющий ветер. Узкие одноэтажные дома, стоящие на расстоянии друг от друга, напоминали Ани о ее родном городке. Нордлесс остался в ее сердце черной, бесконечной дырой отчаяния.

– Просто молчи. Я собрала все вещи в рюкзак. Мы ходили с ним когда-то в поход. В горы… Мистер Дэрнс любил горы. – Ани крепко сжимала горячую кружку, прислонившись к машине. – Ночью здесь кто-то ходил. Они что-то говорили… На таком смешном и незнакомом языке. Мне казалось, что это сон.

– Тогда радуйся, что проснулась. – Роберт бегло осмотрел гараж. – Мы возьмем несколько инструментов. Мой портфель выбросим, я переложу вещи в рюкзак. Этого хватит, на пару недель точно хватит.

– Ты знаешь, куда идти?

– В Тальвиль.

– Думаешь, там будет лучше? – Ани нахмурилась.

В тот вечер она покинула полуразрушенный после обстрела дом родственников. Навсегда, так, чтобы никогда не увидеть застывшие глаза брата и семейной четы Дэрнс – ее дяди и тетушки. Но лучше не стало – прошлое раз за разом возвращалось к ней кошмарами. Темными ночами она вновь слышала выстрелы. Тихие удары гильз о каменную брусчатку. Крики. И тишину. Давящую, невыносимую, не предвещающую ничего. В ней невозможно было не утонуть, не захлебнуться болью, слыша собственное испуганное сердцебиение.

В Тальвиле, как считала Аннетт, им повезло: работать в пекарне первое время было трудно, но зато она впервые чувствовала себя на своем месте, словно так должно было быть.

Время за работой летело незаметно. Каждый вечер они помогали с выпечкой, утром раскладывали товар на витрины. Молли всегда стояла у прилавка, а Роберта иногда отправляли доставить заказы на дом. Пару раз Ани помогала на кухне готовить обед. Хлопоты давали возможность отвлечься. Ароматная выпечка, которой, казалось, пропахла даже кожа, создавала ощущение уюта. И неважно, что на самом деле было за этими стенами: холодно или жарко, темно или светло. Пекарня Лоуренцов была одной из самых востребованных в этой части города. Большая часть района Уоллиш скупала у них хлеб. Обеспеченные семьи и одна школа заказывали его заранее.