Текст книги "Трикси Трейдер"

Автор книги: Хелен Данн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Четверг, 5 октября
(до «Дня X» 40 дней – еще один день бездарно потрачен в баре)

Влекусь к рабочему месту. За три стола до своего слышу мелодичный голос Сэма, доносящийся из интеркома Бладхаунда. Сэм рассказывает коллеге о последних своих достижениях.

– Ах, Крис, она была по-настоящему горяча. Вот уж шаловливые ручонки, просто слов нет. – В его голосе звенит детский восторг.

На заднем плане слышны голоса его коллег из отдела валютного обмена, крики «куплено» или «продано» и прочая, и прочая в подобном же роде. Однако Сэм явно не безумно занят. У него есть время рассказать Крису о личной жизни.

– Она делала все, что только я мог пожелать. Ну, за исключением чашки чая наутро. – Он хихикает. – Горячая девочка. Настоящая фурия.

– Фурия?

– Ну да. Гречанка, понимаешь ли. Теперь я могу добавить в мою коллекцию греческий флаг! Не знаешь, как он выглядит?

– Не такой ли, вроде загнутого гвоздика? – При звуке моего голоса Бладхаунд подскакивает. – Не обращай на меня внимания, – отмахиваюсь я, плюхаясь на стул и включая компьютер. Банк недавно закупил абсолютно плоские мониторы, не толще коробки для папирос. Старые громоздкие мониторы выделяли слишком много тепла, и все кругом ужасно потели… – Просто мне нравится слушать истории о последних успехах Сэма. И потом, я имею право знать.

Я делаю вид, что читаю последние финансовые отчеты мировых рынков. Правда, не так-то легко сосредоточиться, когда голова гудит.

– Сэм. Мне нужно идти, – мямлит Бладхаунд в интерком. – У меня конференция. – Он оборачивается ко мне. – Где ты была? Джим искал тебя на утреннем совещании. Я сказал, что ты к кому-то поехала. Выдумал имя клиента.

– Осторожней, Бладхаунд. Это выглядит так, словно ты меня покрываешь, – огрызаюсь я. – Пойди лучше к Сэму. Готова поспорить, он тебе и картинку нарисует, дабы проиллюстрировать свои достижения. Камасутра отдыхает. Поверь мне. Уж я-то знаю.

Надо же, у Бладхаунда хватило совести смутиться.

– Слушай, Трикси. Что я могу поделать? Он долбает меня своими эскападами каждое утро – хочу я того, нет ли. Мне жаль, что ты услышала, но, право же, моей вины здесь нет.

Он пожимает плечами и поворачивается, чтобы поднять трубку одного из телефонов, вперившись при этом в компьютер. Я поудобнее устраиваюсь на стуле, разворачиваю «Дейли телеграф» и открываю бутылку «Люкозейда», которую обязательно держу в столе на всякий случай. Углубляюсь в чтение некрологов – просто чтобы убедиться, что меня ни водном из них нет, ибо чувствую себя ходячим трупом.

Бладхаунд смотрит на меня.

– Похоже, у тебя серьезные проблемы. «Люкозейд» отнюдь не низкокалорийный. Тебе плохо?

– У меня все прекрасно. Может, я и перебрала вчера стаканчик-другой, но чувствую себя отлично.

Я лгу, надеясь, что маленькие гномы с молоточками, засевшие у меня в голове, скоро оттуда уберутся. Один день уже уплыл безо всяких достижений с моей стороны. Я больше не имею права терять время. За сорок дней я должна из кожи вон вылезти, но заключить проклятую сделку.

– Четыре или пять стаканчиков – это ближе к истине. – Бладхаунд улыбается. – Вчера вечером ты была явно не в себе. Сказала мне, цитирую: «Ты мой лучший друг, да. Я правда тебя уважаю…» – Он делает паузу, а затем разражается хохотом, созерцая ужас в моих глазах. – Я был шокирован не меньше, чем ты сейчас. А что касается Киарана, ты сообщила, что любишь его.

Не знаю, что хуже: сказать Бладхаунду, что я его уважаю, или Киарану – что я его люблю. Ни одно из утверждений не соответствует истине.

– А что Киаран? – спрашиваю я слабым голосом.

Впрочем, не уверена, что хочу это знать… Какая же я дура! Пить при стрессе, да еще на пустой желудок – это грозит настоящей катастрофой! Я пытаюсь сфокусировать взгляд на экране монитора, но нынче утром это очень трудно. Текст видится в двух экземплярах.

– Он был – как бы поточнее сказать? – озадачен. Думаю, это верное слово. – Бладхаунд ржет, припоминая события прошедшего вечера. – Когда он великодушно предположил, что, возможно, тебе пора бы отправиться домой и лечь в постель… М-м… – Он медлит, нагнетая напряжение. Вот гад! – Не думаю, что тебе понравится то, что ты ему ответила… Но держу пари, это шокировало бы твою мамочку и ее подружек из «Женского института».

Я роняю голову в ладони и гляжу на Бладхаунда сквозь растопыренные пальцы.

– Я ведь этого не делала? Правда?

Кажется, Бладхаунд получает от всего этого невыразимое удовольствие. Ну еще бы: приятно созерцать, как рушится образ снежной королевы, который я холила и лелеяла со дня нашей размолвки с Сэмом.

– Я сказал Киарану, что не видел тебя такой пьяной стой ночи «У Фиби», когда ты приставала к официантам… (О, нет! Нет! Как он мог рассказать эту историю? Киаран решит, что я пьяница. Он не станет помогать человеку вроде меня. Я могу с тем же успехом увольняться прямо сейчас.) Правда, я сказал ему, что у тебя сейчас кризис. ПСТ – пост-Сэмова травма, – добавляет Бладхаунд.

О! Ну тогда все в порядке. Значит, я брошенная пьяница!

– Ни слова больше! – Я вскидываю руки в знак капитуляции. – Довольно. Хватит.

Я полностью уничтожена. Раздавлена. Унижена. Сказать Бладхаунду, что я его уважаю, уже чересчур, а уж непристойные предложения Киарану! Как, во имя всего святого, я посмотрю теперь ему в глаза? Он подумает, что я одна из этих Сэмовых шлюшек. Может, мне эмигрировать? В Австралию, например… О, черт. Я не смогу этого сделать. Они не впускают людей, которые не являются безработными…

– Доброе утро, Трикси. Как мы себя чувствуем в этот ясный солнечный день?

Я подскакиваю на стуле от этого ирландского распева за спиной. Хватаю телефонную трубку, молясь, чтобы Киаран не заметил, что телефон не звонил, и прикидываюсь, что погружена в серьезную беседу.

– Извини, – шепчу я ему, прикрывая рукой микрофон. – Важный разговор. Поговорим позже! – Я отворачиваюсь к экрану, деловым тоном рассуждая о французских рынках.

– Конечно же, дело превыше всего. Но ты уверена, что хочешь меня проигнорировать? Меня. Мужчину, которого ты любишь. Чьи дети будут похожи на…

Я резко разворачиваюсь к нему лицом. Несуществующая телефонная беседа позабыта. Я швыряю трубку и мямлю, не осмеливаясь поднять глаза:

– Ладно. Ты добился своего. – Наверняка лицо мое красно как помидор. – Я налакалась. Признаю. Я не помню ничего после четвертой бутылки. Может, мы, как люди интеллигентные, замнем это дело? – Я гляжу на него умоляюще.

– Ну, не знаю. Я был так тронут… – он делает эффектную паузу, – твоим интересом. Ты хочешь сказать, что не думала обо мне в этом разрезе?

– Нет! – рявкаю я. – Конечно нет. Мы встретились всего два дня назад. У нас чисто деловые отношения. Я не думала о тебе ни в каком разрезе и уж точно не вчера. – Я перевожу дыхание… – В каком разрезе?

Ты серьезно? – Киаран наклоняется поближе ко мне и понижает голос так, что слышу только я. – Но мне казалось… Я хочу сказать, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, так ведь? Ведь спьяну люди выбалтывают все тайны, все глубоко скрытые чувства итак далее. Говорят то, что только мечтают сказать, когда трезвы. Я подумал, что, может быть…

– Не может. Не в данном случае. – Я больше не вынесу этого кошмара. Отодвигаю свой стул подальше, организуя между нами приличную дистанцию. В желудке тяжесть, голова гудит, самолюбие ушло в глубокий минус – Слушай. Ты очень симпатичен мне, но…

Внезапно Киаран и Бладхаунд разражаются хохотом и хлопают друг друга по ладоням. – Попалась! – восклицают они в один голос.

– Что-о?

Их обоих распирает от смеха. Люди начинают оглядываться.

– Сядь, Киаран, – шиплю я, придвигая к нему стул. – А теперь вы с Бладхаундом объясните мне, что происходит. Сделайте милость.

Я игнорирую огонек, мигающий на панели вызова. Высветился номер Джулии. Перезвоню ей позже. И Лили тоже – она оставила мне сообщение насчет специального предложения резиновых перчаток. Йодному из клиентов – его не было на месте вчера, когда я звонила… Бладхаунд очухался первым.

– Мы все сочинили, – говорит он.

– Что?

Голова раскалывается. И зачем это банк умудрился набрать такой большой штат? Здесь явный излишек народа. Здесь, похоже, в два раза больше сотрудников, чем нужно для дела. Я смотрю на Бладхаунда. Я ни черта не понимаю.

– Все, что мы только что наговорили. Мы это сочинили.

– То есть я не говорила, что я тебя уважаю? – тычу я пальцем в его сторону.

– Нет.

Похоже, Бладхаунд и впрямь несколько разочарован. Я почти готова раскаяться, но тут меня одолевает слабость, и мне уже не до того.

– А тебе? – Я смотрю на Киарана. – Я не говорила, что люблю тебя и что-то там о детях?

– О, нет. Увы, нет, – отвечает он. Его глаза поблескивают в свете люминесцентных ламп. – Но хотел бы я, чтобы сказала.

– И ты не упоминал вечеринку «У Фиби»? – с надеждой спрашиваю я Бладхаунда, отвинчивая крышку второй бутылки «Люкозейда».

– О, нет. Вот это он как раз сделал, – перебивает Киаран. – И обещал как-нибудь принести несколько фотографий.

– Если он только посмеет – ему конец, – говорю я. – Так что же на самом деле случилось после четвертой бутылки? – Я не уверена, что хочу это знать, но вряд ли это хуже шутки, которую они сшутили.

– Ты уснула. Мы тебя разбудили, вызвали такси, написали твое имя и адрес на стикере, приклеили тебе на лоб и отправили домой, – объясняет Бладхаунд. – А потом уговорились насчет сегодняшнего утра. Это старый трюк. Мы так развлекались еще в университете, но, похоже, потеряли хватку. Раньше мы могли издеваться над человеком по нескольку дней кряду.

На меня снисходит облегчение. Но к нему тотчас же примешивается подозрительность.

– Действительно ничего не случилось? – осторожно спрашиваю я.

Один из Бладхаундовых телефонов разражается звоном, ион отворачивается.

– Ну-у… – Киаран колеблется, – ты просила нас никому не говорить, но… – Он заговорщицки понижает голос и наклоняется поближе ко мне: – Ты рассказала об ультиматуме Джима, который он выдвинул два дня назад.

Меня охватывает смятение. Еще до ланча это станет известно всем и каждому. Все будут пялиться на меня с сочувствием. Я этого не вынесу! То же самое произошло после истории с Сэмом, когда правда выплыла наружу. Я не знала, как смотреть людям в глаза…

– Не беспокойся, – прибавляет Киаран. – Мы не собираемся никому рассказывать. Нас очень беспокоит твоя беда. Честно. Посмотри на меня. Я поступил на работу как раз в тот день, когда тебя пообещали уволить. Не удивлюсь, если ты затаила на меня обиду.

Хм. Неожиданный поворот. Но этак выходит только хуже. Я начинаю казаться себе еще более несущественной. Ненужной… Мне ни за что не сохранить эту работу. Вот вам и «Боевая стратегия»!

– Если хочешь моего совета, – говорит Бладхаунд, вешая трубку, – я бы попытался заручиться поддержкой коллег. Сколько людей здесь ты можешь действительно назвать своими друзьями? – Он широким жестом обводит сотни сотрудников, которыми набит зал. – Заводи друзей. Ты говоришь, Джим обеспокоен тем, что ты отказываешься быть частью слаженной команды? Так сделай себя этой частью.

Ну, просто прекрасно! Только этого мне и не хватало.

– Устрой вечеринку, – предлагает Киаран. – Заодно я познакомлюсь с нашими общими коллегами. Очень удобно.

Типичный мужчина. Думает о себе, когда у меня такие проблемы!

– Кто сказал, что я тебя приглашу? – рявкаю я. – Кто сказал, я спрашиваю?

– Сколько людей сидит рядом с тобой, Трикси? Здесь. – Бладхаунд обводит в воздухе круг, охватывая коллег в непосредственной близости от меня. – Это твоя команда. Скажи, со сколькими из них ты общалась?

– Э-э…

– Я имею ввиду – доброжелательно общалась, а не поливала грязью, – уточняет Бладхаунд.

Что ж, я чувствую себя виноватой. И тоскливые глаза Бладхаунда сегодня еще печальнее, чем обычно.

– Итак, Трикси?

Я встаю и заглядываю за мониторы. Напротив меня сидят пятеро, Я не могу припомнить их имен. Как же так? Двое слабо улыбаются мне, но остальные чересчур поглощены своими компьютерами или телефонными переговорами… Внезапно я вижу знакомое лицо.

– Вот с ним я разговаривала. – Я тыкаю пальцем в молодого человека, который как раз идет в мою сторону, толкая перед собой тележку. – Он работает в этом секторе… – Я затыкаюсь, когда тележка останавливается напротив меня и юноша вручает мне четыре письма.

– Привет, Фред, – говорит Бладхаунд. – Как жизнь в отделе почты? Работа кипит?

Я смотрю, как Фред идет дальше, рассовывая письма в лотки для бумаг, которые стоят на каждом столе.

– Ладно, ладно, я поняла, – говорю я. – Я знаю своих коллег гораздо хуже, чем следовало бы. Но меня нельзя за это винить. Человек человеку волк, знаешь ли. И мои коллеги это в полной мере подтвердили. – Кажется, Бладхаунд сконфузился. – Да и что толку заводить новые знакомства? Эти люди не обеспечат мне сделку. Скорее уж пригребут ее себе.

– Ну, хуже-то не будет, верно? Подумай, как обрадуется Джим, когда узнает, что ты стараешься. Заключить сделку проще, если браться за это сообща. Командой. Да, и начни курить.

– Что? Поддерживать табачные компании? Приобретать болезни и зависимости? Идиотская идея, Бладхаунд!

– Всем известно, что курительная комната – это место, где циркулируют абсолютно все сплетни и слухи. – Киаран подмигивает. – Присоединяйся. Будешь в курсе всего, что происходит. Заведешь знакомых…

Он попал в больное место. И вообще, меня не покидает ощущение, что Киаран меня жалеет. Это неприятно и обидно.

– Но я же не курю. К тому же говорят, что пассивное курение еще вреднее активного, – пищу я.

– Трикси, не в твоем положении воротить нос, – говорит неизменно логичный Бладхаунд. – И потом, Джулия же курит. А ты постоянно проводишь время в ее обществе…

Внезапно гневный голос рявкает в интерком на столе Бладхаунда:

– Эй вы там! Кто-нибудь может сказать Киарану, чтобы шел сюда? Бегом. Нам нужна консультация. Отчеты могут прийти в любой момент!

– Верно, – говорит Киаран. – Пора работать. Я рад, что мы договорились насчет вечеринки. Только сообщите мне дату, и я приду.

Он уходит к своему столу.

– Киаран! – кричу я.

Он оборачивается и улыбается:

– Да?

– Ты не забыл про счет из чистки? Он подмигивает и шагает дальше. А я чувствую себя гораздо-гораздо лучше…

Пятница, 6 октября
(до «Дня X» 39 дней – и как это неделя пролетела так быстро?)

Минуло уже двадцать четыре часа с момента моей продуктивной беседы с Бладхаундом и Киараном, а я все еще не могу заставить себя последовать их совету. Сейчас время ланча; мы с Бладхаундом сидим в баре «Корни энд Барроу» в Брод-гейт-центре, жуя сандвичи и запивая их «Шабли». Это лучшее заведение в Сити. Массивное здание из стекла и гранита. Оно смотрит на Ливерпуль-стрит, а рядом – небольшая круглая площадь. Зимой она превращается вкаток, а летом становится популярным местом для выставок и спортивных схваток между командами разных финансовых учреждений. Это просто магнит для работников Сити, ибо здесь полно баров, магазинов и ресторанчиков…

– Я не смогу этого сделать.

Бладхаунд отворачивается от окна: он смотрел соревнование по брумболуnote 22
  Игра, напоминающая хоккей с мячом, только вместо клюшек у игроков – метлы.


[Закрыть]. В этот момент на площадке команда нашего банка, опознаваемая по зеленым рубашкам.

– Полагаю, «не смогу» здесь не вполне уместно. У тебя просто-напросто нет выбора.

– Да, но…

Мне хочется спросить: «Может, все-таки есть другой способ?» – но тут снизу доносится восторженный вопль.

Бладхаунд высовывается в окно.

– Наши забили. – Он наполняет бокалы и машет опустевшей бутылкой официанту, на предмет замены.

– Итак, насчет моего…

– Да! Десять – один. – Он смеется и сгребает с тарелки последний сандвич. – Что ты там говорила?

– Я… О, боже мой! Нет! – Я поспешно хватаю меню и прячусь за ним, когда в бар входит коллега. – Это именно то, что я говорила. Прекрасный пример. Я ни в жизнь не перетащу ее на свою сторону.

– Что? Мариан? – Бладхаунд выдергивает меню у меня из моих рук и кладет его на стол. – Будь чуть повежливее, Трикс. В конце концов, в банке она сидит всего в десяти футах от тебя.

Я бросаю на него мрачный взгляд:

– Она с удовольствием свернет мне шею, если дотянется.

– Не дури. В чем дело?

– В прошлом году, как раз когда мы разошлись с Сэмом, она подкатилась ко мне с этими речами, знаешь: «на свете до черта других мужиков». А это меня безумно раздражает.

– Полагаю, она просто хотела тебе помочь. И с чего ты взяла, что не захочет помочь и на этот раз?

– Ну, я не очень-то хорошо с ней обошлась. Видишь ли, я решила, что она издевается. А потом мне выпало ее имя в той лотерее, которую ты устроил на последнее Рождество. Ну, когда мы должны были купить подарок тому, чье имя вытянули…

– И что?

– Я купила ей шампунь от перхоти. На несколько секунд повисает тишина, а потом Бладхаунд – вечный оптимист – говорит:

– Ну, может, она уже простила. Все понимали, что это было нелегкое для тебя время.

– Хм. Возможно. Но в прошлом месяце я… усугубила.

– Как?

– Мы не виделись какое-то время. – Я отпиваю глоток вина для храбрости. – И мне было немного стыдно из-за этой истории. Так что, когда мы с ней столкнулись в туалете, я решила загладить вину. Тогда прошел слух, что она беременна, и я спросила, когда у нее срок.

– Ну что ж, и прекрасно, – ободряюще говорит Бладхаунд, пока официант меняет пустую бутылку на полную.

– Да, я тоже так думала, но она ответила, что уже два месяца как с этим покончено…

Это его добило. Бладхаунд со стуком ставит стакан на стол.

– Ладно, оставим это. Запиши Мариан в отрицательный опыт и попробуй с кем-нибудь еще. С некоторыми у тебя были вполне приличные отношения. Думаю, они огорчены тем, что произошло между тобой и Сэмом. Возможно, они хотят восстановить былую дружбу…

Бладхаунд наклоняется все ближе ко мне. Хорошо, что он не Пиноккио, иначе бы уже спихнул меня со стула. Ладно, я же понимаю, что он всего лишь пытается помочь. Не может он, что ли, просто отыскать для меня сделку? Это была бы лучшая помощь. Он подзывает официанта и вынимает из бумажника карточку корпорации.

– Джим в состоянии за это заплатить, – говорит он, протягивая ее официанту.

Вопль снаружи заставляет его высунуться в окно.

– Сэм забил.

– Да пошел он!..

…Мы и десяти минут не просидели на своих рабочих местах, как Бладхаунд кивает в сторону курительной комнаты.

– Давай. Сейчас все там.

– А ты что, не пойдешь?

– Полагаю, есть все-таки на свете некоторые вещи, которые никто за тебя не сделает. – Он отворачивается к своему монитору и углубляется в работу.

Я делаю глубокий вдох и бреду в сторону курилки, как осужденный – на виселицу. Несколько секунд мнусь возле двери, бросаю взгляд на Бладхаунда – тот ободряюще кивает и вхожу внутрь.

Люди здесь сбились маленькими группками, курят и треплются. Две девицы, без сомнения секретарши, сидят в компании Джимовой ассистентки Мэри. Я подхожу поближе и начинаю смотреть на нее, но Мэри погружена в беседу и моего присутствия не замечает. Я продвигаюсь в глубь комнаты, плюхаюсь на красный кожаный диванчик, выбранный методом ненаучного тыка, и поворачиваюсь к близсидящим коллегам. Некоторое время наблюдаю, как они стряхивают пепел на грязный ковер и наконец говорю:

– А что вы делаете вечером в следующую пятницу? – И взмахиваю незажженной сигаретой, так, чтобы охватить жестом всех разом…

Ответа нет. Все четверо продолжают общаться между собой, словно меня и нет на свете. Какая бестактность!

– Прошу прощения… – Я выдаю ослепительную улыбку и взмахиваю на сей раз обеими руками. Может, это привлечет их внимание? Или для того, чтобы меня заметили, я должна сначала зажечь сигарету? Но я ведь не умею курить! – Я хотела узнать, какие у вас планы на следующую пятницу?

Никакого эффекта. Они и глазом не моргнули. Зато другие обитатели курилки взирают на меня озадаченно. Две секретарши подталкивают друг друга локтями. Мэри что-то им шепчет – не иначе разъясняет, что я за птица. Я перевожу дыхание (здесь это непросто). Последний шанс.

– Привет! Не хочу прерывать вашу беседу, но что вы делаете в пятницу? На будущей неделе?

Я подсаживаюсь поближе, вдвигаюсь в их кружок, и тут на меня нападает жутчайший кашель. Да, это привлекло их внимание. Манфред, наш немецкий коллега, с вечно жирными волосами и тонкой бородкой, глядит на меня.

– Прости, это ты нам? – спрашивает он, поправляя очки в черепаховой оправе, которые сползли с переносицы. Потом смахивает пепел со штанины. Я всегда полагала, что зеленый цвет следует оставить эльфам, но Манфреду он почему-то нравится.

– Да, разумеется, Манфред. А кому же еще? – Я выдаю самую что ни на есть любезную свою улыбку.

– Я засомневался. В последний раз мы с тобой разговаривали очень давно… – Манфред кажется смущенным. Неудивительно, что он курит – с такими-то нервами.

– Да брось. Неужели давно?

– Я хорошо это помню. Месяцев девять назад. (Какая, к дьяволу, разница, когда это было?)

Очки снова сползли. Манфред глубоко затягивается.

– Ну, так и что же?

Но прежде чем я успеваю в очередной раз завести речь о вечеринке, Манфред прибавляет:

– Да-да, ты как раз вернулась после длительного ланча – в сумрачном состоянии духа – и спросила, нельзя ли тебе потереть пальцы о мои волосы. Сказала, что тебе нужно немного жира, чтобы смазать заклинивший ящик в столе…

О, пожалуйста, хватит! Не надо! Как он может так со мной поступать?! Вот свой разговор с Сэмом, к примеру, Манфред не находит нужным упоминать. Да-да, тот самый, когда он расспрашивал Сэма, какова я в постели… Но сейчас не время для мести. Время налаживать отношения.

– А! Так это шутка была. Ха-ха-ха. – Я разражаюсь смехом, но быстро умолкаю, осознав, что смеюсь в полном одиночестве. Замечаю, что Мэри и ее секретарши глядят на меня. И знать не желаю, о чем они думают! – Так как насчет ужина?

Чувствую, что Манфред готов отказаться, но в это время подходит Киаран. Он, должно быть, заметил меня через стеклянную дверь и решил принять участие в представлении. Только четыре дня мы знакомы, а он уже всюду ходит за мной! Отлично, кстати, выглядит веером в полосочку костюме, кремовой рубашке и галстуке – естественно, от «Эрмес».

– Трикси! – громко говорит Киаран. – Ты о вечеринке в пятницу?

Он переводит взгляд на Манфреда:

– Ты ведь там будешь, я полагаю? Заодно мы смогли бы обсудить одну идею, которая недавно пришла мне в голову…

Манфред неуверенно пожимает плечами, а затем кивает. Слишком резко. Прическа распадается на две половины, подобно расступающимся водам Красного моря, и обнажает тщательно прикрытую до того лысину. Так ему и надо!

Довольно-таки миленькая брюнетка глядит на Киарана. Намерения, написанные на ее мордашке, явно шокировали бы ее мамочку. Не знаю, как ее зовут. Кажется, она из новеньких.

– А я бы пришла. Позволь представиться. Я – Лиз. – Она исполняет небрежное рукопожатие, а потом протягивает руку Киарану. – Знаешь, Трикси, – говорит она, не сводя с него глаз. – У нас с тобой есть кое-что общее: Сэм. Я стала его французским флажком. Примерно месяц назад… – Она машет ресницами Киарану и крепко стискивает его ладонь. – Надеюсь, мы подружимся…

Мне хочется вцепиться ей в волосы. Сэм – отнюдь не наша общая черта. Я никогда не была девицей на одну ночь. Иначе бы не переживала так из-за печального окончания нашего романа. И если бы я тогда знала о Сэме то, что знаю теперь, я бы и вовсе не тратила попусту сил…

– Буду рада тебя видеть, – любезно отвечаю я. (Трикси, сосчитай до десяти. Иначе тебе не сдержаться.) – Надеюсь, мы отлично проведем время…

– Сэм обычно говорил точно так же! – И Лиз разражается хохотом. Пустоголовая трещотка!

– Ну-ну-ну, – вступает Киаран. – Я полагаю, Трикси имеет в виду нечто иное… А как вы? – Он поворачивается к двоим оставшимся членам компании. – Леон и Нэнси, верно?

Те в ответ кивают и выражают готовность присоединиться.

– Отлично, – говорю я. – Чуть позже напишу вам адрес. Как насчет половины девятого?

Утвердительное бормотание. Я уже собираюсь уходить, когда слышу писк:

– Трикси? Как ты смотришь, если я тоже приду? – Это Кейт. Она работает в отделе валютного обмена и сидит через три стула от Сэма. Типичная – архитипичная, я бы сказала, – провинциалочка. Далекая от мира выпускников Оксбриджа девочка из Лейтонстона. Из тех, что все свои знания о торговле приобретают, продавая овощи и фрукты из папиного сада. Она – один из лучших работников отдела и словно наперед знает, как валютные курсы отзовутся на очередные политические или там экономические пертурбации. Но ей никогда не достичь настоящих высот по одной простой причине: она полная. А в наше время это большая беда. Алкоголь или наркотики еще можно простить, но проблемы с весом – никогда. Между тем мы с ней неплохо друг к другу относимся. Возможно, благодаря памяти о маленькой пухленькой школьнице – обо мне то есть. Я ей ужасно сочувствую, хотя, разумеется, не стану этого оглашать…

Способ Кейт бороться с проблемой – постоянно подшучивать над своими габаритами. Сейчас она стоит в курилке, возле автомата со сладостями, ив руках у нее батончик «Марс», батончик «Твикс» и пачка «Роло». На ней широкое платье, украшенное надписью: «Моя мамочка ездила на Бали и привезла мне только этот проклятый балахон». Я-то знаю, что ее матушка на Бали никогда не бывала, а платье куплено в Камденском пассаже.

– Ну, не знаю, не знаю, – поддразниваю я. – Не уверена, что у меня дома найдется столько еды.

– Что же делать?

– Ну, для начала перестать пихать монетки в этот автомат. Ты разоришься.

– Брось. Я отдам тебе свой последний «Роло». Я делаю вид, что серьезно задумалась.

– Ну, тогда ладно. Ты знаешь мой адрес. Но слушай, может, ты приедешь к десяти? Дай нам часа полтора на раскачку. – Кейт смеется, но радостная улыбка сползает с ее лица, когда я прибавляю: – Оставишь «Роло» у меня на столе… – Бедняжка, она поверила. – Шучу, шучу…

Выхожу из курилки, с облегчением вдыхая свежий воздух, и шагаю к столу. Сэм устанавливает флажок. Не знаю, что за страна. Может, кто-то из наших коллег в Восточной Европе. Сэм издалека машет мне рукой. Я машу в ответ и возвращаюсь на рабочее место.

Когда я плюхаюсь в кресло, Бладхаунд оборачивается:

– Ну и как?

– Киаран позвал Лиз, Нэнси, Леона и Манфреда. (Его брови разочарованно поднимаются домиком.) Да, Кейт и Джулия тоже придут. Может, нужно пригласить еще одного мужчину? Для равновесия?

– Я могу привести приятеля, – предлагает Бладхаунд. – Еще один мой университетский друг. Киаран его знает. Возможно, тебе будет интересно с ним познакомиться…

Интересно? Он что же, высокий брюнет, красив и богат? Очень хочется уточнить у Бладхаунда, но боюсь, это будет выглядеть несколько некорректно. К тому же сейчас мне не должно быть до этого дела. Помни о «Боевой стратегии», твержу я себе, наблюдая, как Киаран идет к своему столу. Ах, как красиво идет!

– Кстати, – прибавляет Бладхаунд, – тебе звонила Лили. Говорила что-то о трех цыплятах по цене двух. Хотела узнать, не возьмешь ли ты один себе, потому что все три не влезают в ее холодильник. Я сказал, что ты ей перезвонишь. Приятно, когда кто-то так о тебе заботится, верно?

– Хм, – бурчу я и нажимаю кнопку быстрой связи на своем телефоне.

– Алло, – отзывается голос на том конце провода. В нем звучат холодные аристократические нотки. – Я вас слушаю. Кто говорит?

– Это я, Трикси, – отвечаю я. – Ты мне звонила.

– Да, дорогуша. – Голос, разом утратив аристократические интонации, возвращается к своему обычному рабоче-крестьянскому звучанию. – Хотела узнать, не нужен ли тебе цыпленок. Отличного качества, только мелковат немного. Но на обед как раз хватит. И приятно отличается от полуфабрикатов, которыми ты обычно питаешься. Я могу завтра тебе принести.

– Прекрасно, – говорю я: это лучше, чем спорить с Лили. Заспоришь – обида на несколько месяцев обеспечена. – Завтра вечером как раз собиралась зайти Джулия. Так что это будет очень кстати.

– Замечательно, – отвечает Лили. – На прошлой неделе в «Мэйл» как раз был прекрасный рецепт куриного филе. Его я тоже прихвачу.