Текст книги "Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945"

Автор книги: Хайнц Кноке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

1940

31 января 1940 года

8 января я зачислен в Военную академию. Здешняя жизнь – совсем не пикник у озера Монотонная муштра на плацу в лучших прусских традициях, но я уже привык к этому. «Здесь вы станете твердыми, – твердят они, – твердыми, как сталь Крупна. Каждый, кто даст слабину, будет отчислен».

Наша жизнь – это переходы от занятий на плацу к занятиям в аудиториях. Нам приходится штудировать учебники даже в казармах, часто до поздней ночи. У нас первоклассные инструкторы, офицеры, сержанты, технические работники, они передают нам всесторонние знания по таким дисциплинам, как тактика воздушного и наземного боя, аэронавтика, инженерное дело, артиллерийское дело и метеорология. Вдобавок мы проходим курс для младшего командного состава.

Сейчас мы ждем, когда погода станет устойчивой, – тогда начнутся тренировочные полеты.

17 февраля 1940 года

В 13.50 я совершил мой первый полет на «Фокке-Вульфе-44» – учебном биплане с двойным управлением (идентификационные буквы TQBZ) с инструктором Ван Дикеном.

23 февраля 1940 года

За последнюю неделю я совершил 35 полетов. Земля покрыта глубоким снегом, поэтому к самолетам приделаны лыжи.

Тридцать шестой полет – проверочный: со мной летит старший лейтенант Волль, старший инструктор курса. Он совсем не в восторге от моих действий.

1 апреля 1940 года

Я уже совершил 83 тренировочных полета. Старший лейтенант Волль экзаменовал меня на последних двух. «Это нельзя назвать приземлением – чуть лучше, чем контролируемое падение», – покачал он головой.

Вдобавок я потерял управление, заходя на посадку. Самолет полностью вышел из повиновения, и от безнадежности суетливо дергал за штурвал.

Я поздно понял, что мы вошли в штопор, и чуть было не врезался в церковь, стоявшую неподалеку. Волль схватил штурвал и взял управление на себя, йотом повернулся ко мне: «Вы что, хотели сделать мою жену вдовой? Идиот несчастный!» – прокричал он.

Мне дан еще один шанс, определенно последний, после того как я совершу еще десять учебных полетов с Ван Дикеном. Курсанты, которые провалили летный курс в Военной академии, отправляются в войска ПВО. Это очень неприятная перспектива.

2 апреля 1940 года

Сержант Ван Дикен (Van Diecken) принял меня сегодня на десять заключительных полетов. Остальные курсанты уже давно летают одни. Завтра я сдаю последний раз тест старшему лейтенанту Воллю.

В группу под руководством инструктора Ван Дикена входят, кроме меня, еще три курсанта: Гайгер,[1]1
  Август Гейгер (August Geiger) – затем служил в ночной истребительной авиации и одержал 53 победы. Гауптман Гейгер погиб ночью 29/30.09.1943 г. когда его BF-110G-4 W.Nr.5477 «G9+ER» был сбит «Бофайтером» Mk IV F командира 141 Sqdn. RAF Джона Брехэма (John Braham). Гейгер выпрыгнул на парашюте, но тот зацепился падающий самолет.02.03.1944 г. Гейгер был посмертно награжден Дубовыми Листьями к рыцарскому кресту. (Nr 416).


[Закрыть] Менапасе[2]2
  Йозеф Менапаке (Josef Menapace) в течении первого года боев на Восточном фронте, летая на Hs-123, он выполнил 592 боевых вылета.20.08.1942 г. после 650 боевых вылетов командир 2/Sch.G1 обер-лейтенант Менапаке был награжден рыцарским крестом. Гауптман Менапаке погиб 06.10.1943 г. когда его самолет был сбит в районе Могилева.


[Закрыть] и Хайн, мы живем в одной комнате.

Гайгер родом с севера Германии, замкнутый, но очень энергичный. Его отец – простой рабочий. Он получил право учиться в «Школе Адольфа Гитлера», и это был прекрасный шанс для такого способного мальчика. Поступив в вуз, он получил право быть аттестованным как офицер.

Менапасе и Хайн (Hain) – австрийцы. Оба родом с гор Тироля. Сепп Менапасе – лучший летчик из нас. Кажется, он управляет самолетом инстинктивно. Низкий, смуглый и очень выносливый – настоящий хищник. Он робок и неуклюж в отношениях с окружающими, на земле движения его мускулистого тела напоминают работу автомата, но в воздухе он чувствует себя как дома, двигаясь осторожно, по-кошачьи. Природные данные позволяют ему управлять самолетом так, словно он занимался этим всю жизнь.

Хайн стал летать один после сорокового полета с нашим инструктором. Все трое наблюдали мои последние приземления и подбадривали меня. Даже Гайгер процедил: «У тебя все будет хорошо».

3 апреля 1940 года

Ровно в 13.00 я первый раз полетел один.

«При посадке самолет лучше выровнять на десять метров выше, чем на метр ниже земли!» – прокричал мне на прощание старший лейтенант Волль (Woll), перекрыв шум двигателя, и с сардонической ухмылкой отступил назад.

Я пристегнул ремень безопасности. Постепенно прибавлять скорость, движение вперед, когда возрастет скорость – штурвал на себя. «TQBZ» практически взлетел сам, и я оказался в воздухе раньше, чем кончилась взлетная полоса. Кончики крыльев задрожали, в динамике прозвучало предупреждение: «Осторожно! В воздухе курсант, он совершает свой первый самостоятельный полет. Будьте внимательны, если вам дорога жизнь».

За несколько минут я облетел аэродром. Напряжение постепенно ушло, и я начал расслабляться. Не нужно большого напряжения, чтобы держать самолет в повиновении. Я посмотрел вниз и увидел тени облаков, несущиеся по земле. Я действительно лечу, свободный, как птица!

Пора на посадку. Я начал снижаться, земля устремилась мне навстречу. Сбросить скорость, выровнять машину, сейчас помягче, касание! Я на твердой земле, и даже самолет цел.

Моя первая посадка была далеко не блестящей, следующие четыре тоже оказались далеки от совершенства, хотя были лучше, чем первая. Но по крайней мере, я не сломал шасси.

10 мая 1940 года

На западе наша армия начала наступление на Францию, но я боюсь, что не успею поучаствовать в этой операции.

16 мая 1940 года

Несколько недель устойчивой хорошей погоды позволили нам усовершенствовать наши летные навыки. Я уже совершил около 250 полетов. Теперь нас обучают технике высшего пилотажа на «Фокке-Вульфе-44» и «Бюкер-Юнгмане». Мы осваиваем боевые самолеты: устаревшие истребители и самолеты ближней разведки типа «Арадо-65» и «Арадо-68» и «Хейнкель-45», «Хейнкель-46». Мы летаем на «Юнкерсе W-34», на котором Коль и Хюне-фельд перелетели Атлантику, и на специальном «Фокке-Вульфе Вайе», предназначенном для дальней навигации. Вчера я летал в Восточную Пруссию на древнем «ГО-145», и у меня заглох мотор. Отказал основной канал подачи топлива. Я летел на высоте всего лишь 150 метров, и у меня было не очень много шансов найти подходящее место для экстренной посадки. Я приземлился на вспаханное поле. Шасси снесло, самолет перевернулся, я вылез из-под обломков, стирая с головы кровь.

Я вынужден возвращаться на поезде. Голова основательно перевязана. Глядя на меня, пассажиры, очевидно, думают, что я ранен в боях во Франции. Мне было бы стыдно признаться, что я всего лишь приземлился, уткнувшись в землю носом.

19 мая 1940 года

Кажется, неудачи преследуют меня. Сегодня у меня опять отказало шасси, когда я заходил на посадку в Альтдамме (Altdamm). Дул сильный ветер, и мой старый «KL-35» не выдержал.

Я снова был вынужден вернуться на поезде.

16 августа 1940 года

Я получил удостоверение пилота, период учебных полетов закончен.

1 июня мне присвоено звание капрала.

Война тем временем продолжается. Франция капитулировала в июне. Французская армия не смогла противостоять высокому боевому духу и современному техническому оснащению немецкой армии. Они пользовались давно устаревшим вооружением; часть тяжелой артиллерии была задействована еще в Первой мировой войне.

Британские подразделения, по-видимому, остались более или менее невредимыми, несмотря на то что они потеряли много техники в Дюнкерке. Искусные маневры высшего британского командования позволили большинству английских частей вернуться домой без ощутимых потерь. Воздушные силы Германии явно упустили прекрасную возможность разбить англичан, упустив их в Дюнкерке.

Британия, кажется, недостаточно хорошо вооружена для участия в войне, и Королевские военно-воздушные силы проводят свои операции на сравнительно низком уровне. Я не понимаю, почему мы не использовали наше преимущество в воздухе над англичанами – это означало бы конец войны.

Авиация Франции также не могла принять достойное участие в боях. Во Франции, как и в Польше, немецкие военно-воздушные силы еще раз продемонстрировали свое преимущество в технике и выучке личного состава. Это не значит, что английским и французским летчикам недоставало храбрости в воздушных боях, просто они имели не столь хорошие технические возможности.

Такую быструю капитуляцию Франции я воспринял как должное, вследствие низкого боевого духа французской армии (французские офицеры впоследствии с горечью говорили об этом). Французские солдаты 1940 года были не похожи на тех, которые столь храбро и упорно сражались, защищая каждую пядь земли своей родины в Первую мировую. Последние 20 лет Франция безмятежно почивала на лаврах Версальского договора. Каждая победа таит в себе опасность подобной безмятежности.

Настроения в Германии радужные, может быть, даже слишком.

26 августа 1940 года

Я стану летчиком-истребителем.

Несколько дней назад пришли приказы о переводе Менапасе и меня в школу летчиков-истребителей № 1 в Вернойхене. Сегодня днем мы совершили наш первый полет на боевых «AR-68». Наш инструктор – сержант Куль, который отличился в боях в Польше и Франции. Конечно, его опыт бесценен. От волнения у меня даже выступила испарина, когда мы приземлялись.

Продолжается и наша общая военная подготовка. Мы изучаем базовую тактику воздушного боя.

Начальник нашего училища – полковник, граф Хувальд, служил в знаменитой эскадрилье «Рихтхофен» во время Первой мировой войны. Главный инструктор – майор фон Корнацки.[3]3
  С октября 1940 г. он служил в штабе 1-й истребительной авиашколы и отвечал за летную подготовку курсантов.


[Закрыть] До недавнего времени он был заместителем рейхсмаршала Геринга. Каждый из офицеров и инструкторов опытный боевой в прошлом летчик.

12 октября 1940 года

Я надеялся, что меня отправят в действующие части в этом месяце. К несчастью, наши тренировки отстают от расписания из-за плохой осенней погоды.

Сейчас мы занимаемся очень интенсивно. В последнее время каждую неделю происходят одна или две катастрофы в нашей группе. Сегодня разбился сержант Шмидт.[4]4
  В английском варианте фельдфебель feldfebel Schmidt (откуда у переводчика книги Л. А. Игоревского сержант —?)


[Закрыть] Он был из нашей пятерки.

Несколько дней мы проходили теоретический курс подготовки к полетам на «Мессер-шмитте-109», он очень сложен в управлении, очень опасен поначалу. Мы уже можем повторить каждое движение даже во сне.

Этим утром мы выкатили из ангара первый «109-й» и подготовились к полетам. Мы бросили жребий, решая, кому лететь первым. Выпало сержанту Шмидту. Он взлетел на большой скорости, такая поспешность может привести к аварии на взлете, если не соблюдать осторожность. Преждевременная попытка набрать большую высоту могла привести к тому, что самолет стремительно войдет в штопор. Я видел это много раз, чаще всего это заканчивалось смертью пилота.

Шмидт пошел на посадку, совершив один круг над аэродромом, но неверно выбрал скорость. Она была выше той, к которой он привык, поэтому Шмидт не попал на взлетную полосу. Он зашел на посадку снова, но опять неудачно. Мы начали волноваться – было видно, что Шмидт потерял хладнокровие. Он поднялся и совершил последний разворот, перед тем как заходить на посадку, когда машина заглохла из-за слишком низкой скорости, потеряла управление и, рухнув на землю, взорвалась в пятистах метрах от начала посадочной полосы. Мы как безумные рванули к месту катастрофы. Я подбежал первым. Шмидта вышвырнуло из кабины, и он лежал в нескольких метрах от обломков самолета. Весь в крови, он кричал как дикий зверь. Я наклонился над телом моего товарища и увидел, что у него оторваны обе ноги. Я приподнял его голову. Его крики привели меня в ужас, кровь текла по моим рукам. Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Потом крики прекратились, и наступила еще более страшная тишина. Когда подбежал Куль вместе с остальными, Шмидт был мертв.

Майор Корнацки приказал немедленно возобновить полеты, и менее часа спустя другой «109-й» выкатился из ангара. Теперь наступила моя очередь.

Я зашел в ангар и смыл с рук кровь. Затем механики затянули мне ремень безопасности и отбуксировали мой самолет к взлетно-посадочной полосе. Мое сердце бешено колотилось. Даже оглушительный грохот двигателя не мог заглушить предсмертных криков Шмидта, раздающихся в моих ушах. Еще до взлета я заметил на моем комбинезоне большие темные пятна крови. Я испугался. Меня охватил дикий, парализующий страх. Единственное, что меня утешало, – это то, что никто не видит, как я напуган.

Я несколько раз облетел аэродром и постепенно успокоился, ко мне вернулось хладнокровие. В конце концов я настолько овладел собой, что смог пойти на посадку. Все прошло хорошо. Я еще раз взлетел и снова посадил самолет, потом проделал то же самое в третий раз.

Слезы стояли у меня в глазах, когда я откинул крышку кабины и снял шлем. Спрыгнув с крыла, я не мог остановить трясущиеся колени.

Неожиданно передо мной вырос Корнацки. Суровый взгляд стальных глаз сверлил меня насквозь.

– Вам было страшно?

– Да, господин Корнацки.

– Вам лучше скорее привыкнуть к этому, если хотите участвовать в бою.

Мне было очень стыдно. Лучше бы я провалился сквозь землю.

14 октября 1940 года

Этим утром я в числе других кандидатов из сержантского состава участвовал в траурной церемонии похорон сержанта Шмидта.

Позже вечером над летным нолем опять случилась катастрофа столкнулись самолеты. Два курсанта, совершающие второй полет, погибли мгновенно. И снова я оказался среди тех, кто первым прибыл на место катастрофы, и вытащил из-под обломков тело одного из пилотов. Его голова превратилась в бесформенное месиво.

При таких обстоятельствах меня скоро перестанет пугать вид окровавленных останков летчика, лежащего среди обломков самолета.

15 октября 1940 года

Замечательный день 1 октября 1940 года мне присвоено звание прапорщика военно-воздушных сил.

17 октября 1940 года

Вернойхен расположен совсем недалеко от Берлина, и я завел привычку проводить каждые выходные в большом городе. Обычно я останавливаюсь в маленьком отеле недалеко от Фрид-рихштрассе. Быстро обследовал все кабаре и бары, расположенные недалеко от зоопарка, на улицах Курфюрстендамм и Фридрихштрассе, рядом с музеями, театрами и прекрасными зданиями на Унтер-ден-Линден и в Лустгартене. На выходные я возвращался в город, где царило неистощимое веселье. Каждый раз погружался в водоворот развлечений большого города, блеск которого еще не затронула война.

Мой девиз: «Живи и учись у жизни».

У меня еще никогда не было достаточно денег с тех пор, как я приехал в Вернойхен.

8 ноября 1940 года

Получен приказ:

«Прапорщики Хардер, Хоип и Кноке, сержант Куль, инженер капрал Хензе должны отправиться в Мюнстер (аэродром Лодденхайде) на самолете „Юнкерс-160 CЕКЕ“ с целью получения и доставки в Вернойхен трех самолетов „Мессершмитт-109“».

«СЕКЕ»[5]5
  Вообще-то правильно «CE+KE».


[Закрыть] – новейшая модель транспортного самолета. Из-за плохой погоды мы отложили взлет до 10 часов.

В воздухе мы не смогли убрать левое шасси, поскольку сломался вал. За штурвалом Куль. Мы летим низко – высота от 30 до 60 метров. Бортмеханик пытается произвести ремонт прямо в воздухе, и приблизительно через двадцать минут ему удается исправить положение. Затем мы поднимаемся на высоту 200 метров. Куль передал управление мне, а сам пошел отдыхать в уютный салон, к Хоппу и Хардеру.

Я сделал крюк к югу от Берлина и полетел вдоль оживленной дороги на запад. Слева от меня за пеленой тумана виднеются радиомачты передатчика в Кенигвустерхаузене (Konigswusterhausen). Высота 350 метров.

Что-то случилось с двигателем: упало давление подачи топлива. Я больше не могу сохранять эту высоту. Мотор кашлянул, зашипел и замолк.

– Держитесь крепче – аварийная посадка! – крикнул я в салон.

Позади меня бортмеханик закрыл лицо ладонями. Под нами густой лес, слева радиомачты, а справа крошечное поле размером с почтовую марку – это наш единственный шанс.

Слишком поздно я заметил впереди линии электропередач. Это конец. Куль побледнел как полотно.

Я дернул штурвал на себя, и самолет устремился вверх, чудом не задев провода, мы прошли всего в нескольких сантиметрах от них. Затем машина снова стала падать, и ветер засвистел в ушах.

И вот удар!

Три огромных дерева с треском переломились, как спички, лево>е крыло отвалилось, самолет с глухим звуком рухнул на землю, пронесся еще более 30 метров, круша все на своем пути.

Куля бросило на приборную доску, он ударился головой.

Наступила тишина – могильная тишина, нарушаемая только шумом топлива, вытекающего из пробитых баков.

Куль лежал без сознания, весь окровавленный. Кажется, его основательно приложило. У меня течет кровь из раны на голове. Я хотел открыть крышу кабины, но ее заклинило, как и дверь кабины. Запах керосина сводит меня с ума. Мы в смертельной ловушке – если баки взорвутся, мы сгорим заживо. В отчаянии я начал бить кулаками по плексигласовому стеклу.

Неожиданно я увидел лица Хоппа (Hopp) и Хардера (Harder), вглядывающихся внутрь. Они разбили стекло. Мы вытащили Куля (Kuhl) и бортмеханика и положили их на траву. Они были живы. Я попытался оказать первую помощь. Хопп и Хардер отправились за подмогой.

Рана на моей голове оказалась легкой.

Я снова вынужден возвращаться на поезде.

18 декабря 1940 года

Три тысячи будущих офицеров сухопутных войск, военно-морского флота, военно-воздушных сил и элитных подразделений СС собраны в берлинском Дворце спорта в ожидании прибытия фюрера и главнокомандующего вооруженными силами. Три тысячи молодых, увлеченных солдат, практически завершивших период обучения, через несколько месяцев должны быть в качестве офицеров направлены на фронт. Я – один из них.

Гитлер будет говорить с нами.

Первым из командующих этими тремя родами войск прибыл рейхсмаршал Геринг. Он и члены его штаба расселись на широкой сцене. Один из курсантов школы военно-воздушных сил – высокий, худой юноша с бледным и нервным лицом – был представлен ему лично. Курсанта зовут Ханс Иоахим Марсель, он уже имеет Железный крест первой степени. Получил эту высокую награду в битве в Англии как самый молодой летчик-истребитель в германских военно-воздушных силах. (Через два года ему вручат высшие награды Германии за героизм, он станет самым знаменитым летчиком-истребителем в африканском корпусе, его больше всего будут бояться вражеские летчики.) Прошло несколько минут, и мы вскочили, повинуясь приказу. «Идет фюрер!» Руки взметнулись в молчаливом приветствии. Я увидел его, идущего но центральному проходу к сцене, в сопровождении фельдмаршала Кейтеля и адмирала Редера. Абсолютная тишина воцарилась на несколько минут в огромном зале. Это был торжественный момент. Гитлер начал говорить. Думаю, что мир не знал более блестящего оратора. Магнетизм его личности был неотразим. Весь зал пронизывало излучение его невероятной силы воли и могучей энергии.

Нас было 3000 юных идеалистов. Мы слушали его заманчивые речи и воспринимали их всем сердцем. Никогда до сих пор мы не испытывали такого взрыва патриотических чувств. Здесь и сейчас каждый из нас поклялся посвятить жизнь сражению за родину, ожидавшему нас впереди. (В последующие годы наша готовность к высоким жертвам была проверена. Большинство из этих 3000 погибли в боях на суше, на море и в воздухе.) Это событие глубоко затронуло меня. Я никогда не забуду выражение восторженного экстаза, которое было написано на лицах окружавших меня людей.

19 декабря 1940 года

Сегодня получен приказ о моем назначении в авиакрыло № 52. Я должен прибыть в распоряжение резервной эскадрильи авиакрыла в Крефельде 2 января, а до этого дня получил отпуск.

1941

2 января 1941 года

– Курсант Кноке прибыл в расположение 52-го истребительного авиакрыла из Первой истребительной школы, согласно распоряжению от 2 января 1941 года.

Меня определили в первое звено. Старший лейтенант Ольшлегер (Ohlshlager), мой командир, поздоровался со мной без всякого энтузиазма. Вяло пожал мне руку. У него распухшее лицо с глазами навыкате, как у лягушки. Я сразу почувствовал инстинктивную неприязнь к этому человеку.

В комнату вошел маленький лейтенант, выглядевший как школьник. Я представился; он понравился мне не больше старшего лейтенанта – очень заносчив. Я не знаю, почему у него нет никаких наград. Он похож на одного из тех, кто промочит штаны в первом же бою.

Эскадрилья, к которой я приписан, относится к резерву авиакрыла. Она состоит из двух звеньев и штаба. Новые пилоты назначаются сюда из тренировочных школ для того, чтобы окончательно усовершенствовать свои навыки перед тем, как отправиться в бой. Их направляют в боевые части по мере необходимости.

Курсантов здесь чуть больше. Нас, наверное, не отправят в действующие войска до того, как мы будем аттестованы лейтенантами. Наша офицерская подготовка продолжается. Эта бесконечная муштра надоела мне до смерти. К дьяволу все это – я хочу в настоящий бой!

Мне здесь не нравится.

10 февраля 1941 года

Наша эскадрилья переведена на юг Франции. К нашему удивлению, мы оказались в провинции Коньяк. Мы расположились на бывшей базе военно-воздушных сил Франции. Все сооружения и оборудование, которое мы там обнаружили, оказались примитивными, взлетно-посадочная полоса тоже не из лучших.

Старый город сер и уныл, но известен на весь мир. Название говорит само за себя, кроме того, мы утешаемся бутылками с известным напитком, которых здесь в изобилии.

1 марта 1941 года

Мне присвоено звание старшего прапорщика. Я был бы более счастлив, если бы меня отправили в боевую часть.

После окончания Французской кампании война в воздухе приобрела главное значение в войне. Наши наблюдения показали, что германские военно-воздушные силы очень успешно действуют над Ла-Маншем и над территорией самой Англии. Жестокая борьба в воздухе продолжается между двумя державами несколько последних месяцев.

Но факт остается фактом – победа в битве над Англией осталась за летчиками Королевских военно-воздушных сил. Англичане, наши противники, проявили себя стойкими и очень благородными бойцами. Бои английских летчиков составили блестящую главу в истории воздушных боев.

Когда верховное командование Германии полагает, что последний из отчаянно сражающихся безумцев сбит, день за днем, неделя за неделей наши бомбардировщики и истребители встречают в воздухе еще больше противников, не боящихся участи огромного числа предшественников, которые погибают каждый день.

Наша неудача при попытке установить господство в воздухе, необходимое для вторжения, – заслуга английских летчиков, результат их смелости и решительности. В конечном счете благодаря им вторжение Германии на Британские острова было предотвращено.

«Спитфайры» доставляют много проблем нашим войскам благодаря их маневренности и технической оснащенности. «Внимание: „спитфайр“!» Немецкие летчики становились особенно внимательны, когда слышали это предупреждение в наушниках. Мы считали, что сбить «спитфайр» – большое достижение, и это было действительно так.

Мне очень интересно, что будет, если я встречусь с моим первым «спитфайром». Сейчас все спокойно, даже над Ла-Маншем.

Битва за Англию, кажется, закончилась, и закончилась поражением.

7 марта 1941 года

Я снова в Германии.

Эскадрилья расположилась в Деберлице, недалеко от Берлина, мы входим в состав иод-разделений, обеспечивающих защиту столицы с воздуха. Томми появляются только по ночам.

8 марта 1941 года

Следующую неделю я провел в Берлине. Вчера встретил свою давнюю, еще со времен Вернойхена, подругу, и мы провели вместе несколько счастливых часов.

Я не мог даже предположить такого, но изменить ничего не могу: кажется, я влюбился в Лило. В этом виноваты томми. На улице меня застал налет, и я вынужден был идти в убежище. Собралось много людей, и я уступил половину моего сиденья поразительно красивой девушке. Она была весьма сдержанна и оттаяла только к тому моменту, когда прозвучал отбой и нам разрешили выйти. Прошло много времени, прежде чем она позволила мне увидеть ее снова.

И надо же мне было влюбиться в нее!

24 марта 1941 года

Сегодня я и Лило были помолвлены. Думаю, мы сможем пожениться осенью, при условии, что я получу разрешение отдела кадров. Сего– дня еще и мой день рождения. Мне исполнилось 20 лет. Слишком молод, чтобы жениться, по мнению старшего лейтенанта Ольшлегера.

«Лучше дождитесь конца войны», – советует он. Но война может тянуться 30 лет, и я, наверное, уже не решусь жениться в таком возрасте. В любом случае я не хочу ждать так долго.

Ольшлегер советует мне подождать, но я понимаю, чего он добивается на самом деле. Он крутится вокруг Лило, как мотылек возле пламени, и все может закончиться очень неожиданно, если он будет продолжать в таком же духе.

25 апреля 1941 года

«ИМЕНЕМ ФЮРЕРА

Я присуждаю старшему прапорщику ХАЙНЦУ КНОКЕ звание ЛЕЙТЕНАНТА с 1 апреля 1941 года.

Я подтверждаю это назначение в полной надежде на то, что сознательным отношением к исполнению своих обязанностей в соответствии с присягой доверие, оказанное Комиссией вышеуказанному курсанту, будет оправдано. Он, со своей стороны, имеет право на особое покровительство фюрера.

Берлин, 22 апреля 1941 года

Геринг, рейхсминистр авиации,

Главнокомандующий Военно-воздушными силами».

Этот документ вручил мне сегодня командующий, вместе с кинжалом офицера.

Итак, первая цель достигнута. Если бы еще получить назначение в боевое подразделение…

22 мая 1941 года

До встречи, Лило, любовь моя!

Поезд отходит от платформы Силезского вокзала в Берлине. Вагоны переполнены, но Лило каким-то образом пробилась к окну. Мы махали друг другу, пока поезд не отошел от платформы. Она останется с моими родителями.

Военный эшелон в Шербур стоит на соседней платформе, он отправляется через несколько минут. Это мой эшелон: приказ о назначении на фронт лежит у меня в кармане.

23 мая 1941 года

2-я эскадрилья 52-й истребительной авиагруппы расположена в Остенде. Я разыскал штаб, расположенный на восточной стороне аэродрома и доложил командующему, капитану Войтке. Это человек громадного роста и габаритов, он с такой силой пожал мне руку, что у меня потемнело в глазах. Это приятно удивило меня после дремотного Ольшлегера.

Войтке пригласил меня выпить бренди в его квартире. Мне нравится этот гигант. Он опытный кадровый офицер и прекрасный летчик. Носит Железный крест первой степени на поношенном мундире. В боях в Англии он сбил 15 английских самолетов, но большей части «спитфайров».

Через полчаса он отвез меня на своей машине в 6-ю эскадрилью, куда я был назначен Я четвертый офицер в эскадрилье. Командир моей эскадрильи старший лейтенант Рех (Rudolf Resch). Как и командующий, лейтенанты Баркхорн и Ралл[6]6
  Впоследствии Баркхорн, Ралль и Крупински стали лучшими асами Люфтваффе. К концу войны оберст-лейтенант Баркхорн одержал 301 победу, майор Ралль – 275 побед, майор Крупински – 197 побед.


[Закрыть] тоже имеют Железные кресты. Лейтенант Крупински находится здесь всего неделю, мы служили вместе в резервной эскадрилье с января. Остальные летчики – опытные сержанты, прекрасные парни, отлично знающие свое дело. Они подозрительно смотрят на меня краем глаза, кажется, они не очень высокого мнения о молодых лейтенантах. А когда узнали, что я не играю в карты, стали полностью меня игнорировать. В такие времена звания и нашивки не стоят и гроша.

Главный механик показал мне закамуфлированный ангар с моим самолетом, «Мессершмиттом-109Е», и усмехнулся: «Не лучшая машина, но летать на ней можно». «Неплохо для такого старья» – так он думает на самом деле.

Через час я поднялся в воздух, чтобы немного освоиться на моей колымаге. Приземлялся я ужасно. Сейчас понимаю, что даже рядовые солдаты косятся на меня. Кажется, я не вызываю здесь особого доверия, что не слишком воодушевляет.

Вечером меня подняли на учебный полет с командующим. Кажется, он доволен.

24 мая 1941 года

Подъем в 4 часа утра.

Командир привез нас на аэродром на своей машине. В мой самолет загружен полный боекомплект. Я завершаю проверку двигателя.

«Всем пилотам докладывать о готовности командиру!»

Старший лейтенант Рех дает задание на сегодняшний день. Эскадрилья должна выполнить два патрульных полета над южным побережьем Англии. Первый полет в 8.00, второй в 17.00. В остальное время все пилоты должны находиться в состоянии пятиминутной готовности на случай тревоги. Четыре самолета должны быть постоянно готовы к взлету.

Это мой первый вылет, в составе 3-го звена под командованием лейтенанта Баркхорна. Я должен следовать в позиции номер 4, ведомым унтер-офицера Грюнерта.

После совещания все пошли спать, развалившись в креслах и на диванах в ожидании завтрака. Я вышел наружу, слишком возбужденный, чтобы заснуть, шагал между самолетами, пока не надоело. Вернувшись в казарму, я попытался читать. После десяти вылетов я, наверное, буду спать так же, как и остальные ребята.

В 7.00 появился ординарец с двумя корзинами. Завтрак! Я вдруг понял, что голоден.

В 7.50 старший лейтенант Рех надел спасательный жилет.

– Подъем, ребята! Всем на выход!

Самолеты выкатили из ангаров. Моя машина стоит в дальнем конце летного ноля, рядом с самолетом унтер-офицера Грюнерта (Grunert).[7]7
  Эрнст Грюнерт пропал без вести (погиб) 09.07.1943 г. на Восточном фронте.


[Закрыть] Он бродил около него и зевал.

– Кноке, если мы ввяжемся в бой, держитесь рядом со мной, что бы ни случилось, а то «спитфайр» наделает дырок в ваших штанах.

7.55. Я застегнул лямки парашюта, механик помог мне пристегнуться.

7.58. Я очень взволнован. Командир поднял руку. Люк закрыт. Контакт! Взревели двигатели. Мы медленно едем через поле. Спустя несколько минут эскадрилья уже в воздухе.

Рех сразу же поворачивает к морю. Видимость плохая, облака на уровне 150 метров. Через несколько секунд земля скрылась из виду. Горизонт едва различим. Я увеличил скорость, поскольку моя колымага отстает от остальных.

Мы направляемся на запад, держась низко над водой. Море спокойно. Нет никаких признаков кораблей или самолетов. Мы поддерживаем тишину в эфире. Слышен только монотонный гул двигателя.

Вдали смутно замаячила серая тень: побережье Англии. Мы пересекаем границу.

Рех несколько минут ведет нас вдоль железной дороги по направлению к Кентербери. Никакого движения. Люди, задрав головы, смотрят на нас, несомненно принимая за «спит-файры», поскольку туман мешает как следует нас разглядеть.

Неожиданно мы натолкнулись на огонь зениток слева. Трассирующие снаряды оранжевого цвета сливаются в линию, кажется, эти жемчужные ожерелья исчезают за нами в облаках.

Командир заложил вираж и спикировал к земле, я не заметил, какую цель он атакует. Мой ведущий тоже спикировал к земле, открыв огонь. Я разглядел, что он атакует позицию зенитной пушки, обложенной мешками с песком. Зенитные снаряды сверкнули прямо передо мной. Грюнерт зашел на вторую атаку. Я прицелился и проверил оружие. Огонь становился все плотнее, сверкая на сером фоне облаков.

Мне не удалось выйти на удобную огневую позицию, поскольку я мог потерять из виду Грюнерта. В любой момент «спитфайры» могли появиться из тумана и атаковать нас.

Эскадрилья выстроилась в прежнем порядке и направилась на восток, оставляя позади зарево пожаров. Я так ни разу и не выстрелил и чувствую себя полным идиотом. Правда, я был слишком взволнован, чтобы попасть в цель: мне нужно учиться сохранять спокойствие.

На севере, в Рамсгейте и Маргейте, находятся аэродромы, где базируются истребители. Мы не встретили ни «спитфайры», ни «харрикейны». Может быть, они на подходе? Я нахожусь в самом конце строя, а здесь сразу становится очень жарко. Особенно это касается новичков, если они волнуются так же, как и я, то…