Текст книги "Послемрак"

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

6

02:18 am

Офис отеля «Альфавиль». Каору с мрачной физиономией сидит за компьютером. На экране лэптопа – двери отеля в объективе камеры наблюдения. Изображение четкое. В углу экрана – цифры электронных часов. Сравнивая экранное время с пометками в блокноте, Каору прогоняет мышкой видеозапись вперед, останавливает, запускает снова. Компьютер, похоже, не очень охотно выполняет ее команды. То и дело она закатывает глаза под потолок и сокрушенно вздыхает. Входят Кашка с Букашкой.

– Вы что там делаете, Каору-сан? – интересуется Кашка.

– Да еще с таким задумчивым видом, – прибавляет Букашка.

– Дивиди смотрю, – отвечает Каору, не отрываясь от монитора. – То, что камера у входа наснимала. Если по времени совпадет, может, разглядим, что за ублюдок девчонку так уделал…

– Да ну! – сомневается Кашка. – Когда это случилось, клиенты так и шастали туда-сюда. Как же вы его узнаете? По выражению лица, что ли?

Каору неуклюже колотит толстым пальцем по одной и той же клавише.

– Нормальные клиенты приходят парочками – мужик с бабой. А этот приперся один, заселился и ждал бабу в номере. Ключ от четыреста четвертого был выдан мужчине в 10:52. Это мы знаем точно. А девчонку ему на мотоцикле доставили минут через десять. Так Сасаки-сан в вестибюле запомнила.

– Значит, надо найти, что там было в 10:52, – и дело в шляпе! – резюмирует Кашка.

– Так вот я и пытаюсь, – ворчит Каору. – Думаете, так просто? Никак с этим цифровым гаденышем не справлюсь…

– Может, у вас весовые категории разные?

– Вроде того…

– Просто Каору-сан родилась на свет немного раньше противника, – изрекает Букашка с совершенно серьезным лицом.

– Ага, – поддакивает Кашка. – Примерно на пару тысячелетий.

– И не говори, – кивает Букашка.

– Языком чесать – много ума не надо, – парирует Каору. – Валяйте, сами пробуйте! Слабо??

– Слабо-о! – хором пищат обе горничные.

Каору вбивает в строку поиска точное время, кликает на «пуск» – но вызвать нужные кадры не удается. Видно, какая-то ошибка в программе. Каору сокрушенно цокает языком. Хватает «Руководство пользователя», торопливо листает, не находит нужной главы и швыряет обратно на стол.

– Ну, блин, ващ-ще! Не пашет, хоть ты сдохни! Вот же, все правильно делаю – чего ему надо? Эх, был бы здесь Такахаси – сразу бы все заработало…

– Но послушайте, Каору-сан. Допустим, вы его опознаете. И что дальше? В полицию заявите?

– Ну, нет. Как ни паршиво, с полицией тут лучше не связываться.

– А тогда что?

– Об этом я еще подумаю, – отвечает Каору. – Но такому ублюдку спокойно по земле ходить не дам. Не в моих это правилах. Избить кого послабей до потери пульса, обобрать до нитки, а потом за номер не заплатить… Не мужик, а дерьмо собачье!

– Да этого мудака с гнилыми яйцами стоило бы засадить лет на десять, – ворчит Букашка.

Каору одобрительно кивает:

– Хорошо бы. Только он не такой осел, чтобы еще раз в нашем отеле светиться. По крайней мере, в ближайшее время. А у нас не так много времени, чтобы рыскать за ним с фонарями по всей округе.

– Ну? Так что делать-то?

– Говорю же: найду – тогда и подумаю!

Каору в отчаянии, со всей силы кликает мышкой на иконку – и монитор наконец выдает изображение с цифрами 10:48.

– Нашла! – победно кричит Каору.

– Круто! – восхищается Кашка. – Вот что значит хорошая физическая подготовка.

– Даже компьютер испугался, – поддакивает Букашка.

Затаив дыхание, троица молча глядит в экран. В 10:50 в гостиницу заходит юная парочка. Судя по всему, студенты. Оба держатся напряженно. Помявшись перед панелью с фотографиями номеров, нажимают кнопку 302-го, берут ключ и долго, в прострации, ищут кабину лифта.

Каору: Эти – из 302-го.

Кашка: Точно! Смотри-ка, на вид такие робкие. А я уж думала, постельные монстры какие-то. Весь номер вверх дном перевернули.

Букашка: Да ладно – монстры… Молодые, энергию некуда девать. Вот и платят, чтобы порезвиться.

Кашка: Ну, не знаю. Я тоже молодая, но почему-то вверх дном ничего не переворачиваю.

Букашка: А может, это в тебе страсти не хватает?

Кашка: Че-го?

Каору: Вот он, мужик из 404-го! Хорош языком чесать, смотрите внимательно.

На экране появляется мужчина. Цифры показывают 10:52.

Мужчина одет в длинный серый плащ. Лет ему за тридцать – ну, может, под сорок. С виду – типичный яппи: костюм, галстук, черные туфли. Небольшие очки в металлической оправе. Ни сумки, ни портфеля. Руки в карманах плаща. Рост, комплекция, прическа – совершенно обычные. Встретишь такого на улице – забудешь практически сразу.

– М-да, с приметами у дяди негусто… – комментирует Кашка.

– А среди невзрачных чаще всего и попадаются маньяки, – отзывается Каору, почесывая подбородок. – Стресса больше накапливается.

Мужчина вытаскивает руку из кармана, глядит на часы, берет, не раздумывая, ключ от номера 404 и быстрым шагом направляется к лифту. Фигура исчезает с экрана. Каору кликает на паузу.

– Ну, что? – спрашивает она. – Кто что заметил?

– Самый обычный служака… – разочарованно говорит Кашка.

Каору укоризненно качает головой:

– Во-первых, ясно даже ослу: если в такое время деловой костюм с галстуком – значит, он пришел сюда прямо со службы.

– Извините, – краснеет Кашка.

– А по-моему, – вставляет Букашка, – он такими делишками давно промышляет. Уж очень привычные жесты… Видали, как ключ заграбастал? Даже не задумался.

Каору кивает:

– А ведь точно. Хвать – и бегом к лифту… Кратчайший путь – ни одного лишнего движения. Даже по сторонам не глянул ни разу.

Кашка: Значит, он здесь часто бывал?

Букашка: Завсегдатай, мать его…

Каору: Похоже на то. И небось точно так же девчонок по телефону заказывал.

Кашка: А может, он на китаянках специализируется? Все какой-то след…

Каору: Ну, вообще таких любителей пруд пруди. Но если он прямо со службы, в костюме часто сюда заходит – значит, работает недалеко.

Кашка: Очень может быть.

Букашка: И, наверное, в вечернюю смену.

Каору глядит на нее как на полоумную:

– С чего ты решила? А может, обычная история. Уходит с работы как все, западает в кабак, пропускает пару стаканчиков, расслабляется – и по девочкам…

Букашка: Ну да! Руки-то пустые. Значит, портфель на работе оставил. Шел бы домой – нес бы хоть что-нибудь. Сумку там, или папку с документами. Клерков с пустыми руками на свете не бывает. Стало быть, он потом обратно на работу собирался. Вот я что подумала.

Кашка: И что же он там ночью забыл?

Букашка: Да мало ли народу до рассвета в конторах горбатится? Особенно программисты всякие. Весь народ домой ушел, а эти сидят себе в одиночку и в системе ковыряются. Нельзя же компьютеры отключать, когда все работают. Вот они и сидят часов до двух или трех, а потом на такси домой едут. Им еще от фирмы специальные талончики на такси полагаются.

Кашка: А и правда. Морда у него и впрямь как у программиста… А ты, Букашка, откуда все это знаешь?

Букашка: А ты как думала? Я вообще-то раньше в компьютерной фирме служила. В солидной конторе бумажки перекладывала…

Кашка: Серьезно?

Букашка: Да куда уж серьезней, в конторе-то.

Кашка: Ну а чего ж ты тогда…

– Да погодите вы! – сердито обрывает их Каору. – Сидим здесь и говорим по делу. Кто говорит не по делу – пускай сидит где-нибудь еще.

– Извините… – смущается Кашка.

Каору возвращает запись на 10:52 и включает просмотр по кадрам. Выбирает подходящий кадр, кликает на паузу, выделяет курсором фигуру мужчины, увеличивает и распечатывает на принтере. Получается довольно крупный цветной портрет.

Кашка: Ухты!

Букашка: Круто! Все по-настоящему. Прямо «Блэйдраннер» какой-то.

Кашка: Удобно, конечно. Но если подумать – куда катится этот мир? Скоро уже в «лав-отель» спокойно зайти нельзя будет.

Каору: Вот и вы смотрите, на улицах всякой фигней не занимайтесь! Времена сейчас такие. Никогда не знаешь, откуда за тобой камера подглядывает.

Кашка: Смотрит Небо, смотрит Ад… Смотрит Цифра-Автомат.

Букашка: Вот именно. Надо все время быть начеку.

Каору распечатывает еще несколько портретов. Все берут по листку и разглядывают мужское лицо.

Каору: От увеличения чуток размыто… Но опознать вроде можно?

Кашка: Да уж! Теперь на улице встречу – мигом узнаю.

Каору двигает шеей, похрустывает позвонками, задумчиво молчит. И наконец вспоминает:

– А вчера, когда мы ушли, кто-нибудь из вас звонил по телефону?

Горничные качают головами.

Кашка: Я нет.

Букашка: И я нет.

Каору: Значит, после звонка этой китаянки никто телефона не трогал?

Кашка: Никто!

Букашка: Ни пальчиком!

Каору снимает трубку, переводит дух и нажимает кнопку повторного звонка.

После двух сигналов на другом конце провода отзывается мужской голос. Скороговоркой на китайском.

– Алё! – говорит Каору. – Это «лав-отель» «Альфавиль». Вчера в одиннадцать из вашей девчонки в нашем номере котлету сделали, было такое? У нас есть фотография того, кто это был. Камера на входе засекла. Я подумала, может, вам пригодится?

Трубка несколько секунд молчит. Затем отзывается по-японски:

– Подожди.

– Подожду, – соглашается Каору. – Сколько угодно…

На том конце провода, похоже, совещаются. Прижимая к уху трубку, Каору вертит в пальцах шариковую ручку. Кашка, держа перед собою веник как микрофон, кривляется, изображая звезду эстрады:

– Снег ти-ихо па-адал… То-олька ты-ы не пришла-а… Ско-олька-а у-угодна-а… Бу-уду ждать я ти-ибя! [8]

Трубка снова оживает:

– Где сейчас фотография?

– Здесь, – отвечает Каору. – Сушится на веревочке.

– А откуда ты этот номер узнала?

– В последнее время делают очень удобные телефоны.

Трубка несколько секунд молчит.

– Подъеду через десять минут, – наконец говорит мужчина.

– Буду ждать на крылечке, – кивает Каору.

Связь обрывается. Каору озабоченно хмурится, вешает трубку. И снова вращает шеей, похрустывая позвонками. В комнате повисает гнетущая тишина.

– Каору-сан, – не выдерживает Кашка.

– Ну чего?

– Вы что, и правда отдадите им фотографию?

– Ну я же, по-моему, ясно сказала: подонку, который из беззащитных девчонок котлеты делает, я свободно по улицам разгуливать не дам. Мало того что за номер не заплатил, так еще и простым клерком прикидывается, скотина.

– Но что они с ним сделают, если найдут? – не унимается Кашка. – Булыжник на шею – и в Токийский залив, так ведь? Не дай бог, еще и мы в сообщниках окажемся.

Каору хмурится еще больше:

– Ну, положим, убить не убьют… Пока эти китайцы друг дружку мочат, полиция не вмешивается. Но если японца пришьют – дело другое. Здесь им уже не отмазаться. Так что, скорей всего, поймают нашего красавчика, ухо-другое отрежут, да и отпустят.

Кашка: Ай! Больно.

Букашка: Прямо Ван Гог какой-то.

Кашка: И все же, Каору-сан… Думаете, они смогут найти человека по одной-единственной фотографии? В таком огромном городе?

Каору: Там ребятки с характером. Задумали чего – пока не выполнят, не успокоятся. Тем более когда всякие лохи вот так обставляют. Тут уж если не реагировать как положено, и девочки слушаться перестанут, и репутация пострадает. А без репутации в их мире просто не выжить.

Каору берет со стола сигареты и спички, закуривает. Поджимает губы, вздыхает – и выпускает длинную струйку дыма в застывшее на экране мужское лицо.

Десять минут спустя. Каору и Кашка стоят на крыльце отеля. Каору в кожаной куртке, спортивная шапочка надвинута до бровей. На Кашке – большой толстый свитер. На улице зябко: обе ежатся, обхватив себя за локти.

Из переулка выныривает огромный мотоцикл – тот же, что приезжал за проституткой. С китайцем за рулем. Останавливается неподалеку от них. Водитель снимает шлем, кладет на бензобак. Как и в прошлый раз, мотора не глушит. Стягивает с правой руки перчатку, прячет в карман куртки и застывает как истукан. Ни малейшей инициативы.

Каору широким шагом подходит к нему и вручает три распечатанных портрета.

– Он скорей всего в фирме служит, – говорит она. – Где-то неподалеку, в этом районе. Часто – в ночную смену. Сюда уже не раз селился и женщин заказывал. Видать, и ваш постоянный клиент.

Мужчина берет фотографии, несколько секунд сверлит взглядом. Похоже, без особого интереса.

– Ну и? – переводит он взгляд на Каору.

– Что – ну и?

– Зачем ты их мне даешь?

– Да так… Вдруг подумала, что пригодятся. А что, не надо?

Без единого слова мужчина расстегивает молнию на куртке, раскрывает пластиковую папку, свисающую с шеи на цепочке, прячет туда сложенные вдвое фотографии, снова застегивает куртку до самого горла. И все это – не сводя с Каору глаз. То есть буквально ни на секунду. Очевидно, он хочет знать, чего потребует эта женщина за предоставленную информацию. Но сам вопросов не задает. Не меняя позы и не раскрывая рта, ждет, когда ответы придут к нему сами. Каору, скрестив руки на груди, так же холодно глядит на него. И тоже никуда не торопится. Битва взглядов продолжается довольно долго. Наконец Каору откашливается и нарушает молчание:

– В общем, это… Если вдруг вы его найдете, сообщите мне.

Левой рукой мужчина стискивает руль. Правой поглаживает шлем на бензобаке.

– Если вдруг найдем, сообщить тебе? – повторяет он механически.

– Именно так.

– Сообщить – и больше ничего?

– Ну да, – кивает Каору. – Просто шепните на ушко – нашли, мол. А все остальное мне знать не обязательно.

Мужчина на секунду задумывается. И дважды постукивает по шлему кулаком.

– Если найдем – сообщим.

– Буду ждать, – говорит Каору. – А вы и сейчас еще уши отрезаете?

Мужчина еле заметно кривит губы:

– Жизнь у человека одна. Зато уха целых два.

– Это верно. Но если отрезать хотя бы одно, очки уже на наденешь, верно?

– Да, – соглашается он. – Удобного мало.

На этом беседа заканчивается. Он надевает шлем, с силой жмет на педаль, стартует – и, круто развернувшись, исчезает в конце переулка.

Еще с полминуты Каору и Кашка стоят на дороге и молча глядят ему вслед.

– Настоящее привидение, – наконец произносит Кашка.

– Время суток такое… – кивает Каору. – Час привидений.

– Ужас, правда?

– И не говори.

Обе возвращаются в гостиницу.

Каору сидит одна в офисе, положив ноги на стол. В очередной раз берет фотографию, внимательно изучает. Вглядывается в верхнюю часть лица – и с тихим стоном закатывает глаза.

7

02:43 am

В огромном зале за компьютером работает мужчина. Тот, кого запомнила камера «Альфавиля». Тот, в светло-сером плаще, кто брал ключ от номера 404. Все десять пальцев вслепую пляшут по клавиатуре. С ужасающей скоростью, едва поспевая за мыслью хозяина. Губы стиснуты. Глаза абсолютно бесстрастны. Хорошо ли, плохо ли движется работа, – на лице его ни радости, ни досады. Рукава сорочки закатаны до локтей, верхняя пуговица расстегнута, галстук ослаблен. Время от времени он берет карандаш и на отрывных листках для заметок выписывает в столбик цифры и коды. Простой карандаш с ластиком, на боку – название фирмы: «Veritech». Еще шесть таких же аккуратно выстроены в карандашнице рядом с компьютером. Примерно одинаковой длины. Каждый – острее некуда.

Офис очень просторный, но вокруг никого нет. Все сотрудники разъехались по домам. В динамиках портативного CD-плейера на столе – не слишком громко, не слишком тихо – плещется музыка Баха. «Английские сюиты» в исполнении Иво Погорелича. В зале темно, и лишь над этим столом горит лампа холодного света. Эдвард Хоппер, окажись он здесь, мог бы написать очередное из своих «одиночеств». Но мужчина за компьютером вовсе не чувствует себя одиноким. Скорее он даже рад изоляции от внешнего мира. Никто не отрывает от мыслей, ничто не мешает выполнять нужное дело под любимую музыку. Работу свою он любит. Идеальный способ отвлечься от бытовой суеты и, не думая о личных сроках и планах, решать любые задачи спокойной логикой и бесстрастным анализом. Растворяя сознание в музыке, мужчина сверлит глазами экран, и его пальцы выплясывают по клавиатуре не хуже самого Погорелича. Ни одного движения вхолостую. В мире существуют лишь готическая музыка восемнадцатого столетия, он сам и стоящая перед ним техническая задача.

Лишь иногда его отвлекает боль в запястье. Вот он делает очередную паузу, отрывается от клавиш, несколько раз сжимает и разжимает правую руку, вращает ладонью, массирует пальцами левой. Глубоко вздыхает, бросает взгляд на часы. Чуть заметно хмурится: из-за боли в руке работа движется медленнее, чем обычно.

Одет он чисто и опрятно. Без особой оригинальности, без лишнего лоска, но чувствуется – ему не все равно, в чем ходить. Вещи подобраны со вкусом. И сорочка, и галстук выглядят дорого – явно от какого-то модного изготовителя. В глазах – тонкий ум. Манеры изысканные. На левом запястье – пластинка часов престижной марки. Очки от «Армани». Большие ладони, длинные пальцы. Ногти ухожены, на безымянном пальце тонкое обручальное кольцо. Лицо незапоминающееся, но волевое. Лет мужчине около сорока, на шее – ни складочки. Более всего этот человек напоминает безупречно ухоженную квартиру. А совсем не любителя китайских проституток в «лав-отелях». И уж вовсе не изверга, способного избить женщину до полусмерти, обобрать до нитки и скрыться с ее вещами. Но в реальности он таки сделал это – да иначе и быть не могло.

Звонит телефон. Но мужчина трубку не берет. Не меняясь в лице, продолжает работать с той же скоростью. Не отрывается от экрана ни на секунду. Телефон трезвонит четыре раза и переключается на автоответчик.

– Рабочий стол Сиракавы, – произносит голос на записи. – Я сейчас не могу подойти к телефону. Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала.

Пищит сигнал.

– Алло! – говорит какая-то женщина. Голос тихий, немного сонный. – Это я. Если ты там, возьми трубку.

По-прежнему глядя в экран, Сиракава берет со стола пульт дистанционного управления, ставит музыку на паузу. И, нажав кнопку на телефоне, включает систему громкой связи.

– Я здесь, – отзывается он.

– Я звонила уже, – говорит женщина. – Тебя вроде не было. Думала, может, хоть сегодня пораньше домой придешь…

– Звонила? Когда?

– Где-то после одиннадцати. Наговорила тебе на автоответчик.

Сиракава бросает взгляд на телефон. Действительно: лампочка принятых сообщений мигает красным.

– Прости, не заметил, – говорит Сиракава. – Работы по горло… После одиннадцати? Это я поужинать выскакивал. Потом еще в «Старбакс» забежал, выпил чашку «маккиато». Ты до сих пор не спишь?

Даже говоря по телефону, Сиракава продолжает стучать по клавишам.

– В полдвенадцатого заснула – страшный сон увидела. Просыпаюсь, а тебя все нет… А что у тебя сегодня было?

Сиракава не понимает вопроса. Его пальцы на мгновение замирают, взгляд соскальзывает к телефону. Морщинки у глаз делаются чуть резче.

– Что значит – было?

– Ну, что ты ел?

– А-а. Китайскую еду. Как всегда. После нее долго есть не хочется.

– Вкусно?

– Да нет. Не особенно.

Глаза возвращаются к монитору, пальцы снова стучат по клавишам.

– А на работе как?

– Да ужас как запутанно. Представь, что в гольфе какой-то кретин мячик в болото забросил. Вот и здесь то же самое. Если до рассвета все не исправить, провалится утренняя онлайн-конференция.

– И, конечно, исправлять должен именно ты?

– Угадала, – отзывается Сиракава. – Больше здесь просто некому.

– А ты до рассвета успеешь?

– Конечно. Я же у тебя суперпрофи. Даже в самой жесткой игре счет сравняю. Просто если эта конференция не состоится – считай, нам никогда не поглотить «Майкрософт»…

– Вы хотите поглотить «Майкрософт»?

– Шучу, – говорит Сиракава. – Но еще часок повозиться придется. Потом такси вызову. Дома буду примерно в полпятого.

– Ну, я к тому времени точно засну. В полседьмого вставать, детям в школу завтрак готовить…

– Когда ты проснешься, меня будет из пушки не разбудить.

– А когда ты проснешься, я в конторе обедать пойду.

– А когда ты вернешься домой, я уже на работу приеду.

– Значит, снова разминемся…

– Со следующей недели вернусь в нормальный график. Народ придет из отпусков, и новая система постепенно отладится.

– Это правда?

– Скорее всего.

– Месяц назад у меня в памяти уже застряло похожее сообщение.

– Считай, я его скопировал и сохранил как новый документ.

Жена вздыхает:

– Ну хорошо, если правда… Так хотелось бы ужинать с тобой вместе и засыпать в одно время… Хоть иногда.

– М-м…

– Смотри там здоровье не надорви.

– Не волнуйся. Все будет как всегда. Мячик красиво закатится в лунку, и под овации восхищенной толпы я сяду в такси и приеду домой.

– Ну, счастливо тебе.

– Пока…

– Ах да, погоди. – М-м?

– Извини, что беспокою суперпрофи такой ерундой… Если не сложно, купи на обратном пути молока в круглосуточном, хорошо? Обезжиренное, «Таканаси». Если будет, конечно.

– Ладно. Совсем не сложно. «Таканаси», обезжиренное, один пакет.

Отключив телефон, Сиракава глядит на часы, берет со стола керамическую чашку с логотипом «Intel Inside», залпом допивает остывший кофе. Снова включает CD-плейер и под фортепьянные каскады Баха то сжимает, то разжимает правый кулак. Несколько раз глубоко вдыхает, проветривая легкие. И, переключив в голове невидимый тумблер, возвращается к прерванной работе. Важнее задачи, чем связать точку А с точкой В самым коротким и экономичным путем, для него уже не существует.

Круглосуточный магазин. Стеклянный холодильник с пакетами молока «Таканаси». Насвистывая мотивчик «Five Spot After Dark», Такахаси выбирает молоко. На сей раз он без поклажи. В руке – лишь корзина для покупателей. Вот он хватает какой-то пакет наугад, но, заметив надпись «обезжиренное», хмурит брови. Возможно, для него это дело принципа. А возможно, парню просто неохота ломать голову, сколько жирности в его молоке. Возвратив обезжиренное на полку, он выбирает обычное. Проверяет срок годности и отправляет пакет в корзину.

Затем переходит к витрине с фруктами. Берет яблоко, поворачивает к свету и внимательно разглядывает со всех сторон. Снова хмурится. Кладет яблоко обратно, берет другое, так же придирчиво изучает. И повторяет ритуал еще несколько раз, пока не выбирает более-менее подходящее. Со стороны можно подумать, что именно к яблокам и молоку этот человек предъявляет какие-то особые требования. Уже на пути к кассе его взгляд цепляется за пакетики с рыбным паштетом, он прихватывает один на ходу, проверяет срок годности, кидает в корзину. Расплатившись, запихивает сдачу в карман штанов и выходит из магазина.

Присев на поручни пешеходного ограждения, трет яблоко рукавом. Похолодало – воздух изо рта превращается в пар. Опорожнив за два-три глотка пакет с молоком, Такахаси кусает яблоко. Размышляя о чем-то, жует очень медленно. Постепенно съедает яблоко до конца. Покончив с яблоком, вытирает губы измятым платком, сует пакет из-под молока и яблочный огрызок в целлофановый мешок, выкидывает в урну возле дверей магазина. Заталкивает пакетик с рыбным паштетом в карман пальто. Смотрит на циферблат оранжевых «Свотч», поднимает руки над головой, потягивается. И, тронувшись с места, растворяется в темноте.