Текст книги "Опала на поводке (СИ)"

Автор книги: Харитон Мамбурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Я был не против, о чем сразу и многословно поведал, присовокупив просьбу обращаться по любым вопросам ко мне незамедлительно, пока штат особняка это позволяет. Последний показатель я собирался изменить любой ценой в сторону увеличения.

Дни до моего дня рождения в конце марта пролетели незаметно. Особняк был слишком велик для троих, поэтому пришлось трудиться всем с утра до вечера. На мою долю пришлось обустройство одного из подвальных помещений в Малый Зал Владык, доступ куда был ограничен всем, кроме меня и членов семьи Эмберхарт, если они соизволят нанести визит. Эти усилия послужили неплохой физической зарядкой, а совместные приемы пищи среди нашей уставшей троицы позволили неслабо подточить существующий ледок в общении. Последнее, впрочем, было моей инициативой, как человека, объявившего военное положение до начала учебного года. Эта отчаянная мера позволила изгнать из кухни Уокера и Легран, которые о готовке знали лишь то, что она происходит на кухне. В ином случае, мы бы просто не выжили. Пережарить бекон для этих двоих было занятием проще, чем дышать!

– Поздравляю тебя с совершеннолетием, «сын», – с мрачной иронией произнес лорд Эмберхарт в отражении зеркала, – Мне доложили об инциденте в городе. Значит, ты все вспомнил?

– Да, как мы и планировали, лорд Эмберхарт, – хмыкнул я, раскуривая сигарету, – Хотя, если хотите знать мое мнение, не чувствую особой разницы. Искра у всех одинакова.

– Разницы и не будет, пока все наши договоренности соблюдаются обеими сторонами, сын, – уже более искренне и даже с некоторым облегчением сказал лорд, – Хотя ты сейчас больше похож на швейцарского наемника после вояжа в Сибирь.

Я хмыкнул и потер пальцами лицо. Два шрама составили косой крест на левой половине моего лица – узкий и тонкий от клинка убийцы, застреленного Уокером, шел от виска до скулы почти вертикально вниз. Второй, более толстый и рваный, оставленный метательным ножом в форме звезды, пробороздил мне щеку от нижнего уголка губы до мочки уха.

– Это лишь поможет, – туманно высказался я и резко перешел к конкретике, – Каков мой статус, лорд Эмберхарт?

– Пятнадцатилетний дворянин, отлученный от семейного лона, но не оставленный его заботой… – задумчиво протянул мужчина, чьи виски только начали седеть. Его взгляд затуманился, – Учитывая, что ты четвертый сын такого рода как наш, то само твое существование будет вызывать любопытство. Древние Рода не совершают таких бестактностей, как неумеренное размножение. Как совершеннолетнему, я тебе сейчас передам право распоряжаться всеми активами рода в Японии, следовательно, покажу всем и каждому, что твоя опала – сугубо наше внутреннее дело. В целом все сводится к тому, что ты не можешь говорить от лица семьи, не можешь рассматриваться как претендент на консортный брак со своей инициативы, не отвечаешь по семейным долгам. Остальные ограничения тебе известны.

– Так точно, сэр, – я язвительно отсалютовал почти докуренной сигаретой, – Подружись с японцем простолюдином, устрой для него и чуть ли не всей страны красочное шоу, учись в академии, где все ходят безоружными… А в свободное от всего этого время – будь добр помочь союзникам семьи. Я уже просмотрел списки, отец. Наши… союзники имеют удивительно много счетов к людям этой страны.

– И в чем вы видите проблему, могущую воспрепятствовать выполнению ваших обязательств, сэр? – проскрежетал английский лорд, не терпевший подобного моего тона.

– В отсутствии транспорта, лорд мой отец, – криво оскалился я, заставляя Эмберхарта-старшего сменить гнев на удивление, – Местные жители используют либо давным-давно устаревшие мобили с внешним танком из серенита, либо гибрид воздушного шара и дирижабля. В некоторых случаях – паланкин с носильщиками. Ни один из этих способов мне категорически не подходит. На время жизни и учебы в Японии я запрашиваю у вас Баркера!

Ставки сделаны, господа. Наблюдая с все усложняющимся по ходу мыслительной деятельности лицом лорда, я понял, что победа будет за мной. Отказать Роберт мне может и сильно хочет, но, зная мою неистовую нелюбовь к транспорту, который легко взорвать или уронить – не будет. У семьи есть определенные и весьма обширные обязательства на этом острове, а Марк Баркер и его карета все равно пылятся без дела круглый год – Эмберхарты уже три поколения предпочитают использовать… менее эпатажный транспорт. А вот мне гомункул-возничий и его теневые парнокопытные подойдут идеально. Ухода за ними не нужно, только здание, где они будут скрыты от глаз людских. Идеальное решение.

– Я пришлю к тебе Баркера, – с видом съевшего таз лимонов человека сообщил мне лорд. Но тут же расплылся в улыбке еще более язвительной, чем моя, – Но я запрещаю тебе отцовской волей иметь штат слуг более… шести, имеющих разум! Помни – не выделяться!

Это был удар ниже пояса. Скривив до боли собственную, не до конца зажившую физиономию, я попытался достойно пережить ответку. Шесть! Дворецкий, горничная, повар, служанка и секретарь обязательны! А тут еще как минимум нужен садовник! С мыслями о телохранителях пришлось попрощаться…

– В тратах я тебя не ограничиваю, – попытался подсластить граф пилюлю, – В твоем распоряжении будет ежемесячно перечисляемая сумма… скажем, в триста тысяч фунтов… и трастовый фонд. Но деньги со второго будешь брать под строгую отчетность и с обоснованием трат.

Вот это было неплохо. Любой из родов, подобных моему, богат, но есть негласное условие это не афишировать. Поесть в ресторане или заказать себе нечто высококачественное, вроде бильярдного стола из черного сибирского дуба? Легко. Купить известную картину? Ни в коем случае. Сейчас курс одного фунта стерлингов по отношению к японской йене около 420-ти, а значит, я получу в месяц 126 миллионов йен на содержание особняка и личные расходы. Даже если дом и заработная плата сотрудникам съедят половину бюджета, второй хватит на все неотложные траты. Кроме…

– Не думаю, что у меня будет повод запустить лапу в фонд… – сказал я одобрительно кивающему графу, тут же обламывая благодушие «родителя», – …только разве что один раз в ближайшее время. Я собираюсь посетить «Пещеру Дракона».

Лимоны в замке Гримфейт определенно заимели конкурента в моем лице.

– Мне пятнадцать лет, Ваше Сиятельство, – пожал я плечами в ответ на кислющую мину владетеля, – Пришла пора заменить вооружение.

– Советую тебе это сделать позже… – внезапно произнес лорд Эмберхарт, – Месяца через два-три. Пока вам, юный сквайр, это не к спеху – в академии «Якусейсшо» оружие проносить нельзя.

Видимо и у меня дома желтые тропические фрукты останутся невостребованными долгое время. Когда я последний раз был безоружным? Не помню. Это вообще как? Не помню.

– Полагаю, что мы обговорили все существенное, – подытожил Роберт, явно собираясь прервать сеанс.

– Осталось последнее, – поднял руку я, – Надеюсь, лорд, что статус опального члена семьи не лишает меня привилегии обладания фамильяром рода?

– Алистер… – кажется, я довел графа до ручки. Мужчина начал массировать виски, мученически глядя на меня исподлобья, – Что я тебе говорил про то, чтобы ты не выделялся? Я отправлю к тебе твоего Арка, но постарайся его не демонстрировать? На этом все?

– Я делаю что могу, дабы быть готовым исполнить свой долг, отец, – бодро отрапортовал я уныло взирающему на меня мужчине, – Но в первую очередь это включает в себя любые жертвы во имя моей безопасности!

Затухающее зеркало погасило бурчание графа, но, кажется, Его Сиятельство изволили меня обругать.

Выйдя через парадный вход особняка, я прошел несколько шагов, закуривая сигарету в задумчивом ожидании. Древний, покрытый метафизической пылью тысячелетий, опыт прошлой жизни, точнее – прочитанных за эту жизнь книг, подсказывал, что старт нового существования для меня идеален. Я молод, богат, могу за себя постоять, сверх всякой меры знатен и допущен по праву рождения ко многим тайнам этого мира. Казалось бы, большего нельзя представить и в мечтах.

Только вот это не мечта, а оживший кошмар в рамках этого мира. На моей шее ошейник, строго ограничивающий мою свободу. Снять его невозможно – он не наказание, он тело, в которое я попал. Тело потомка одной из Древних Родов этого мира, аристократов среди аристократов. Сила, знания, богатство, тайны – все это уравновешено одним правилом, возведенным в абсолют. Древние не высовываются, они соблюдают статус-кво. Если Роберт Эмберхарт возжелает аудиенции, то он ее получит от любого из монархов мира за считанные минуты. Но стоит ему попробовать купить хотя бы газетный ларек…

Я оглянулся на особняк. Накрапывал дождь. Неплохой домик для одного-двух человек. Чтобы приобрести его здесь, Эмберхарты распрощались с одной сицилийской виллой, любимицей Скарлетт. Может, сестра из-за этого запугала Легран? Хотя… старшие братья и она никогда ко мне хорошо не относились. С чего бы? Они знают, кто я на самом деле.

Раздался отрывистый громкий грай, и я поднял руку, согнув ее в локте. Мышцы напряглись до предела, амортизируя массу шлепнувшейся на предплечье пернатой туши. Восемь с половиной килограммов смолянисто-черных перьев, мышц, здоровенного клюва и шикарной бороды. Арк, ворон-фамильяр во всей своей мрачной красе. Птица еще раз оглушительно заорала мне на ухо своим бездушным голосом предвестника смерти, и начала устраиваться поудобнее, переминаясь на лапах.

– Сэр Алистер! – от дома быстрым шагом ко мне приближались Уокер и Легран с умеренно взволнованными лицами.

– Мистер Уокер, мисс Легран, – я тоном показал, что ожидаю повышенного внимания к своим словам, заставляя людей остановиться и отвести глаза от гигантского нахохлившегося ворона, – Сегодня обстоятельства изменились. Под их давлением я вынужден сообщить вам, что как совершеннолетний сын лорда Эмберхарта, и с его полного дозволения, принимаю всю меру власти над этим домом, как и над всей собственностью семьи в пределах этой империи.

Дворецкий и горничная выпрямились, утратили суетливую настороженность и принялись поедать меня взглядом.

– В связи с ранее изложенным… – продолжил я витийствовать, стараясь не кривиться от усилий якобы небрежного удержания птичьей туши, – Считаю нужным представиться вам вновь и задать вопрос. Я, сэр Алистер Эмберхарт, сквайр, опальный четвертый сын лорда Роберта Эмберхарта, спрашиваю вас, мистер Уокер, мисс Легран, согласны ли вы продолжить службу?

Короткий поклон дворецкого, книксен горничной и их хоровое «Милорд» поставили точку в этом пафосном стоянии подмокшего подростка, удерживающего ворона-переростка на согнутой руке.

Начало положено.

Глава 5

Аура аристократа это универсальный инструмент, способный как на внешние, так и на внутренние операции. Это воплощенная энергией воля и желание, личная маленькая магия, способная как сыграть роль зажигалки, так и манифестировать себя подавляющей вибрацией. Основной смысл аурной тренировки вовсе не в том, чтобы научиться делать мелкие фокусы – ради этого бы аристократические семьи не стали бы пичкать своих младенцев особыми легкими наркотиками, не стали бы тренировать определенным образом еще не умеющих ходить малышей. Энергия души защищает и насыщает тело, ускоряет заживление травм, позволяет получить полный иммунитет к Буре…

Но чаще и охотнее всего аурное тело используют в Англии для укрепления самоконтроля.

Я стоял в актовом зале на торжественной линейке академии «Якудзёсейшин сёудай» и использовал все доступные мне резервы личной силы, чтобы выглядеть невозмутимо и отстраненно. Внутри стоящего с видимой легкой расслабленностью тела яростно бушевал двухголовый зверь, орущий на два голоса, но совсем не хором.

«Немыслимо! Беспутно! Вопиющее нарушение приличий! Попрание морали!» – бешено ярилась та часть, что представляла из себя отпрыска английского аристократа. Впитанные из разорванного, но целого Плода память мальчика и полученные от лучших учителей Британии знания подвергались неслыханной культурной атаке. Юные девушки! Из лучших семей Японии и не только! В юбках по середину бедра?!

«Да куда я попал?!» – орала внутри неподвижного смуглого тела остроносого подростка душа, проспавшая невероятное количество времени в Пустоте – «Что это за дела? Почему они такие красивые?! Я же видел японок в госпитале, они были вполне нормальные! Что это такое?! Почему у них разноцветные волосы?!»

Некая небольшая часть моей сущности, та, откуда росли обе эти орущие головы, невозмутимо сидела, скрестив метафизические руки, и делала лицо кирпичом.

«Вас обоих не удивляют эфирные технологии, колоссальные супердеревни-хабитаты с тысячами теплиц, натуральный Рай, висящий над половиной Евразийского континента, личные четырехместные дирижабли, на которых прибыла половина из здесь присутствующих учеников… То, что вы – сын графа Эмберхарта, одного из шести Лордов Дела Великобритании, известного ну в очень узких кругах как Лорд Демонов? Нет? Вас поразили разноцветные волосы и прекрасная внешность японских барышень в мини-юбках? Серьезно?»

«Это не то!!» – заорал я внутри себя на несколько голосов так, что пришлось даже оглядеться. Атмосфера в большом зале стояла… насыщенная.

Единственными не напряженными до смертного предела людьми в помещении были выступающий сейчас директор академии и стоящие вдоль одной из стен учителя. Более того, я на полном серьезе был уверен, что все эти солидные и немолодые люди вовсю наслаждаются открывающимся у них перед глазами зрелищем. Если преподаватели просто стояли, изображая мудрый и взрослый вид приблизительно на 5 из 10 по моей собственной оценке, то директор с трудом бы потянул на 2.

Высокий жилистый японец, с собранной в конский хвост шевелюрой песочно-желтого цвета, но с русыми бровями, усами и бородкой, явно наслаждался представшим перед ним зрелищем. От этого моложавого человека, вряд ли переступившего порог в сорок пять лет, вовсю веяло довольством и позитивной энергетикой. Которую слушающие… или, скорее, делающие вид, что они слушающие, будущие ученики не раз-де-ля-ли.

Смущение, скованность, стыд, потерянность, застенчивость, СТЫД, возбуждение, осуждение, недоумение… Ворчащие внутри меня два зверя победно взвыли и зашевелили своими носами, втягивая в жадные ноздри столь сладкий для них запах эмоций. Обрубив буянам этот канал подпитки, я постарался расфокусировать свой взгляд, дабы продержаться до конца.

– Дорогие наши новые ученики! – тем временем энергично и белозубо продолжал Асаго Суга, – Вы приняты в академию Якудзёсейшин сёудай – одну из трех великих академий искусственного острова Гаккошима! Здесь вы проучитесь в течение пяти лет, получив все необходимые вам в будущем знания, будете бороться за первое место в великом конкурсе острова, соревнуясь со школами Куросёбанаэн и Ясукарантей! Это Великое Трио лишь недавно распахнуло свои гостеприимные двери для жителей других стран, но мы, директорат Гаккошимы, вместе с Императором и его двором, уверены, что примем новых учеников в наши стройные ряды с радушием и согласием…

Я снова повел глазами по сторонам. Вопли внутри утихли, эмоции выгорели достаточно, чтобы самоконтроль прекратил нуждаться в аурной подпитке. Униформа школьников была обязательной для ношения и отличалась практичностью и однообразием. Если брать в пример мальчиков. Брюки, удобные туфли, белая рубашка, вполне просторный пиджак, галстук. На левом лацкане прикреплен металлический значок школы, а под ним полоска, белая или черная…

– …белая или черная! – вернул на себя мое внимание директор, – На территории Гаккошимы действуют правила Убежища! Вы все, вне зависимости от положения в обществе, богатства и мощи, нашли здесь приют, а значит – для всех учеников академий запрещена дискриминация по рангу, классу, древности рода и иным меркам! Тем не менее, администрация нашей Якусейсшо понимает, что могут возникнуть спорные ситуации, которые могут быть разрешены в дуэлях! Ученики с черной ленточкой имеют право выяснять свои отношения везде, где они не нанесут вред городу или ученикам с белой ленточкой. Те, кто носят белую ленту, могут вместо дуэлей решать возникшие вопросы с помощью соревнований или вне острова! Белая лента обозначает, что ученик не идет путем боевых искусств!

Я посмотрел на свою ленту под значком. Белая. Логично, так как в рукопашных схватках я мало что смыслю, а со своим арсеналом или мечом… слишком травмоопасен. Вряд ли японские врачи умеют приживлять конечности. Можно вернуться к своим мыслям. Итак, девушки…

Ботинки, жакет, гольфы, закрывающие колени, и белая рубашка с небольшими кружевами никак не могли вызвать неодобрения. Юбки… вот в чем крылась причина смущения всех и каждого в зале, кроме взрослых. Они были короткими… совсем короткими… «Да они в два раза короче, чем нижние панталоны на молодых английских девушках!» – вновь взбеленился сын лорда.

…и обладательницы этих деталей одежды, все и каждая из них, горели ушами и щеками, явно страстно желая умереть на месте. Хотя… на немалой части девушек, включая всех, носящих на жакете белую полоску, было еще нечто черное, полупрозрачное и обтягивающее ноги. «Колготки» – наставительно сказала Старая часть, передавая необходимый пакет знаний. Действительно они. Но, глядя на лица иностранок в колготках и мини-юбках, я прекрасно видел, что тем куда хуже, чем японкам. Они не страстно желали смерти, а уже прошли долиной смертной тени, вознесли чахлые цветы скорби на алтарь своей чести с добропорядочностью, и теперь тихо истлевали на стульях.

В финале своей речи, директор Асаго Суга сделал неожиданную и долгую паузу, привлекая внимание даже почти дотлевших девочек. Он оперся обеими руками на трибуну, легко поднял свое тело в воздух на одних руках и, выдвинувшись таким образом вперед поверх трибуны, внимательнейшим образом обозрел учеников.

…расцвел воистину не японской улыбкой, показав множество белых зубов.

…и протянул в сторону преподавателей кулак с оттопыренным вверх большим пальцем, сопроводив жест победным воплем – «Ни одного обморока!». Преподаватели горячо зааплодировали, а я совершенно утратил связь с реальностью. Куда я попал? Стоп, это уже было. Снова?

После того, как директор удалился за кулисы, его место заняла одна ученица из зала. Лучшая по вступительным баллам, Эми Арай выделялась роскошной гривой темно-синих волос и уверенностью, с которой начала чеканить явно вызубренную до интонаций приветственную речь. В сам смысл «дружбы, равенства, усердия» никто особо не вникал, но вид уверенно стоящей за трибуной девушки в короткой черной юбке-разлетайке, благотворно влиял на морально уничтоженных представительниц слабого пола. У некоторых даже появлялись в глаза огоньки разума и жизни. Особо вертеть головой, как какой-то простолюдин, я, конечно, не мог – но вполне удавалось осмотреть близлежащих учеников, скучающе вздыхая и отводя взгляд от красавицы Арай.

После церемонии, юношей попросили покинуть зал и немного подождать в парковых зонах академии, чему мы были только рады. Я выбрал себе окруженный стенами одного из корпусов тенистый закуток с лавочками и деревьями, злобно выдрал уютно пригревшийся в кармане портсигар, и прикурил от огонька на пальце, свирепо впившись губами в сигарету. Затяжка показалась мне глотком небесной манны, оседающей на подгоревших и надорванных нервах. Жадно выкурив два «эксельсиора» подряд, я внезапно понял, что нахожусь в этом тесном скверике далеко не один. Условную компанию мне составляли двое… условных подростков. На лавочке, прикрыв лицо рукой, из-под которой было видно только счастливую белозубую улыбку, лежал крепкий невысокий шатен. Второй, высокий широкоплечий детина с соломенными волосами, стоял на газоне, методично бодая лбом жалобно трясущее весенними ветками дерево.

– Срамота… срамота-то какая… – гудел детина монотонно и как-то жалобно. На чистейшем русском языке, – Как жеж жить-то? Жить-то как?

– Je suis au paradis… – шептал лежащий. Кажется, на французском.

Спустя пять минут и еще одну выкуренную сигарету, я понял, что мое самообладание все-таки лучше, чем у большинства сверстников. Оба из них не выходили из цикла, продолжая с разными интервалами повторяться. Стоило начать налаживать отношения с возможными одноклассниками, поэтому я решил вмешаться, а незнание французского языка определило дальнейший ход событий.

– Ну что же вы так убиваетесь, сэр, – начал я на чистом русском, обращаясь к верзиле, – Во-первых, вы так точно не убьетесь, а во-вторых – скорее всего, существуют весьма весомые предпосылки, возможно, даже необходимость, вменяющая ученицам академии одеваться именно таким образом…

– Эээ? – медленно вышел из прострации и территории газона верзила, недоверчиво рассматривая меня бледно-зелеными глазами с сурово вырубленного нордического лица. Спустя минуту он прогудел, – Ты же вот сейчас по-русски сказал?

– Смею надеяться, что да, – я выполнил короткий полупоклон, – Алистер Эмберхарт, сквайр, четвертый сын графа Эмберхарта, ваш возможный одноклассник. С кем имею честь вести беседу?

– Так… погодь! Погодь! Давай лучше на японщине! – внезапно запаниковал здоровенный тип, который на пятнадцатилетнего не был похож совершенно, – …а то мне тут послышалось, шо ты себя Алистервью назвал, и уже кого-то поиметь успел… али грозишься…

От такого пассажа я чуть портсигар не выронил. Под нервно выкуриваемую сигарету, мы все-таки сумели преодолеть языковой барьер, но не до конца. Бугай, представившийся Евгением Распутиным, наотрез отказался звать меня «Алистервью», предложив свой вариант в качестве «Алеши». Я подумал и согласился – в Японии, насколько мне было известно, были чрезвычайно популярны прозвища для знакомых и друзей.

Пока мы находили общий язык, до конца очнулся валявшийся на лавке брюнет. Убрав руку и продемонстрировав правильный овал лица с немного горбатым носом и хитрыми черными глазами, он молниеносной пантомимой показал нам обоим, что сильно разочарован в половой принадлежности стоящих возле него аристократов, но так уж и быть – согласен продолжить дальнейшее существование, и даже вступить в разговор. Выразив надежду, что мы вскоре воссоединимся с обществом прекрасно одетого прекрасного пола, француз бессовестно попытался начать обсуждать подмеченные им прелести отдельных его представительниц, из-за чего мне пришлось нарушить личное пространство Распутина – вцепившись в руку великана, я предотвратил его возврат к дереву. Русский, кстати, в отличие от нас с французом, щеголял черной полоской на пиджаке.

Наш разговор был прерван резко и внезапно. Сначала раздался негодующий и яростный девичий крик, быстро сменившийся резким и гортанным выкриком, в котором мне послышались металлические отголоски, затем мимо нашей троицы протащило по асфальту тело, разбрасывающее во все стороны клочья одежды и выплески голубоватой энергии. «Не жилец» – автоматически подумал я, вспоминая эпизод из прошлого, в котором лондонский пьянчужка встретился с набравшим разгон мобилем. Тормозной путь пьянчужки по брусчатке был куда короче. Каково же было мое удивление, когда тело, полежав секунды три, встало на ноги и припустило дальше на своих двоих, под аккомпанемент девичьих ругательств.

Поспешно выйдя из скверика, я обнаружил тесно сбившуюся группку молодых девушек с красными лицами, а так же еще одну жертву… непонятно чего. На асфальте, совсем недалеко от представительниц прекрасного пола, бездыханно лежал невысокий черноволосый юноша и истекал кровью… из носа. Подойдя к жертве, я с горечью убедился в провале моей миссии. Труп принадлежал Таканаши Кею, чьи фотографические карточки я получал регулярно годами, обознаться было нельзя. Ну что же, покойся с миром, несчастный. А я пойду, подам документы на перевод и пойду назад в благословленный логичный Лондон, где женщины носят одежду ниже пояса и по улицам не летают неубиваемые подростки.

Труп вытолкнул носом еще струйку крови и сделал глубокий выдох. Возмущенный шум девушек, которые все как одна стояли, прижав ладонями юбки, оповестил, что продолжающуюся жизнедеятельность японца они не одобряют.

– О! Он живой! – прогудел за моей спиной Евгений и тут же внес предложение, – Алеш, давай его к врачу отнесем?

– Мы не знаем, от чего он пострадал, – отрезал я, продолжая разглядывать немного окровавленное, но определенно живое и даже не побитое тело, – Нельзя его трогать!

– Вполне можно, господа! – из толпы девушек пробилась вперед очень симпатичная блондинка, чьи волосы завивались бесчисленными кудряшками. Горящий румянец на щеках здорово оттенял огромные глаза с лазурной радужкой, – Этот бедный юноша просто увидел слишком многое! Его вина неоспорима, но нанести ему вред, к нашему глубочайшему сожалению, никто не успел! Этот негодяй потерял сознание сам, поэтому, если вы будете так любезны, что отнесете его к доктору, а потом сопроводите к нам обратно, мы будем крайне благодарны!

Выпаленные как из пулемета слова встретили мое полное непонимание, но горячее одобрение остальные девушек. Решив с Распутиным не вникать в чужие сложности, мы заткнули телу нос платком и вдвоем понесли его в академию. Медпункт должен был располагаться справа на первом этаже… вроде бы?!

– Инамори-сан, прости меня пожалуйста!! – веселый голос заорал на весь немалый двор, где происходило действие. Я остановился, неверяще глядя на кричащего. Это был тот самый ободранный тип, который после страшного энергетического удара протащило мимо нас по асфальту. Тип отсвечивал лохмотьями, наглой улыбкой, карминно-красными волосами, японской национальностью и чувствовал себя, судя по всему, замечательно. Это вообще как?!

Группка девушек вновь пришла в движение – из нее вырвалась высокая худенькая японка с белоснежно-серебристыми волосами, собранными в два толстых объемных пучка за ее спиной. Глядя ненавидящим взглядом на оборванца, девушка сделала перед собой несколько сложных и выверенных жестов руками и пальцами, а потом полыхнула энергетикой с такой мощью, что у меня аж завибрировала аура! Да даже «отец», находясь в фамильном замке, на такое способен не был! Эффектом упражнений девушки стала огромная волчья голова, соткавшаяся в воздухе из подобия снежинок и тут же с громким воем рванувшая к красному-наглому-типу. Тот, моментально сбледнув с лица, сразу же задал стрекача куда подальше. Голова волка, продолжая завывать, свернула вслед за беглецом за угол, а я вновь обратил взгляд на тяжело дышащую девушку, которая стояла, уперев ладони в колени.

Что-то мне все меньше нравится как эта академия, так и эта страна.

– Эмберхарт Аристер-кун? – ко мне подбежал зеленоволосый японец с метками третьего года обучения, – Вас вызываете директор Суго. Пойдем, я тебя провожу!

***

– Синтоизм, Эмберхарт-кун, это то, что оказало фундаментальное влияние на быт нашей империи, – читал мне лекцию директор, расхаживая по кабинету, заложив руки за спину. Слушал я внимательно, так как именно этот уважаемый, но странноватый тип был единственным, кто полностью был в курсе моей миссии среди педсовета Академии, – Наши духи очага, боги, хранители и даже демоны – все они получали чрезвычайно малое количество энергии веры от жителей острова! Постепенно они научились выживать, встроив в свои жизненные циклы такую несвойственную духовным сущностям вещь как «смерть». Слабые развеивались, их энергия укрепляла остальных. Круговорот энергии в природе и человеческих поселениях, год за годом, век за веком. Рано или поздно должен был случиться качественный скачок таких духовных трансформаций. И он случился. Часть духов научилась принимать полностью материальный облик. Мы их назвали Иным Народом...

– Я уже встретил в Токио полудуха-получеловека, – вставил я свои пять пенсов, тут же добавив, – Едва не застрелил от неожиданности.

– Ваш сенсей разве не упоминал об особенностях нашей страны? – неприятно изумился Суго, но тут же помотал головой так, что хвост его пшеничных волос заколотился, как у половозрелого жеребца, – Нет-нет, давайте сначала о главном, Эмберхарт-кун! Стрелять в Японии ни в кого не нужно! Мы гордимся тем, что являемся страной с самым низким уровнем преступности в мире!

– Меня в поезде атаковало шестеро вооруженных клинковым оружием мужчин, – начал меланхолично перечислять я, – Потом, не далее как полчаса назад, я определенно наблюдал на территории академии как минимум два энергетических приема неизвестной мне природы, потенциал каждого из которых совершенно точно был смертелен для человека. Далее, в самом Токио, пусть даже из-за нелепой ошибки, но я оказался свидетелем бегства полу-человека, который продемонстрировал физические кондиции, о которых лучшие атлеты мира могут только мечтать. Что еще, господин директор? Наверное, Бури, во время которых аристократу определенно стоит быть вооруженным. Это наш долг перед человечеством, который я намереваюсь исполнять, как полагается. Прошу меня извинить, но я не прислушаюсь к вашим словам насчет пацифизма. Мне нужны калибры побольше.

Японец натурально надулся, сел за свой монументальный стол и оттуда обиженно на меня посмотрел. К этой пантомиме я отнесся абсолютно индифферентно, со своей безопасностью я шутить не собирался. Явно имея об этом представление, Асаго Суга высказался, что я имею право на свое мнение, но проносить в академию любое оружие строго запрещено, кроме как в оружейный шкафчик каждого студента мужского пола на случай Бурь, и если таковое требуется для клубных занятий. Потом он вернулся к предыстории, связанной с моей миссией.

– Япония веками была в состоянии феодальной раздробленности, Эмберхарт-кун, – разглагольствовал он, – В следствие чего сложилась традиция сочетаться браком с духовными сущностями. Потомки, в которых преобладал духовный аспект, забирались представителями Иного Народа, а те, в ком силен был физический – оставались людям. Как ты можешь заметить, подобное кровное родство и перемешивание крови очень благотворно сказалось на современной японской аристократии. Они куда красивее и гармоничнее сложены, чем простолюдины, обладают огромным, по сравнению с другими нациями, запасом духовных сил и…

Рассказывал директор достаточно долго. Все свелось к описанию ритуала-договора, утвержденного между аристократическими семьями Японии и представителями Иного Народа. Каждые двадцать лет рождаются двое детей, мальчиков, почти всегда – из простонародья. Оба с рождения наделяются чрезвычайно большим потенциалом, но при этом являются природными антагонистами. Проще говоря – терпеть друг друга не могут, инстинктивно. Каждый раз, когда они встречаются в схватке, их силы возрастают. При правильном сталкивании лбами и страховке, оба юнца к 15-18 годам набирают немалую мощь, созревая для сбора «урожая». А именно – потомства. Сценарий выверен сотни лет назад – и «Герой» и «Князь Демонов» обзаводятся гаремами из пяти-шести, а в некоторых случаях и целого десятка красивых девушек. Естественно, «совершенно случайным образом». После «финальной битвы», в ходе которой один из них обязан умереть, выживший «уходит на покой», если это так можно назвать.