сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Я рано повзрослела. И совсем не потому, что мне…
… одиноко.
========== Часть 12 ==========
Я слишком хотела спать, чтобы вступать в холиварчики. Я была слишком расстроенная, слишком пьяная, слишком… глупая, чтобы о чём-то думать.
Как только моя голова коснулась подушки, я уснула. Отрубилась мгновенно, даже не успев посчитать до двух.
Проснулась я ночью. Не берусь рассуждать, во сколько именно, потому что телефон я оставила в куртке – но думаю, часа в три-четыре.
В квартире было тихо. Где-то вдалеке, будто сквозь пелену, тикали часы; живот крутило нещадно. Я босиком пошлёпала на кухню в надежде найти что-нибудь если не от похмелья, то хотя бы обезболивающее; на полпути до меня дошло, что я, вообще-то, не у себя дома, да и где у него аптечка находится – знать не знаю.
Так отвратительно себя чувствую. Физически и морально. Наговорила ерунды, потому что не в силах сдерживать пьяный поток мыслей, сама себя накрутила до невменяемости.
Какая же я, всё-таки, гадина. Он, по сути, действительно мне никто, а тут ещё мать меня на голову спихнула – поднимается ни свет ни заря, возит меня в школу, кормит-поит-приглядывает. Я его стесняю, конечно, да ещё и веду себя совершенно неблагодарно.
Голова кружится. Настолько резко мутнеет в глазах, что я, не дойдя до кухни, опираюсь о стенку. Кажется, будто я сама плыву, вместе с этим миром, колени дрожат.
Упаду сейчас. Я что, до сих пор пьяна?
– Ну вот и как я буду смотреть ему в глаза? – хрипло говорю я себе под нос, и тут же беззвучно смеюсь. – Как глупо.
– Да, глупо, – соглашается со мной точно такой же хриплый шёпот.
Ты вообще спишь когда-нибудь?
– Прости меня, – говорю я тихо, снова чувствуя приступ жгучего стыда. – Прости.
– Не смей, – в коридоре темно, я опираюсь руками о стенку и только чисто теоретически могу представлять, где он находится. Кажется, немного справа, а теперь…
… здесь.
– Что – не сметь? – спрашиваю, закрывая глаза.
– Не смей просить у меня прощения, идиотка, – его голос звучит резко, совсем… странно. Не так равнодушно, не так спокойно, не так…
Просто – не так.
– Не смей разгуливать по дому в нижнем белье, – перечисляет он. – Не смей заставлять меня беспокоиться, и если уж напиваешься, то делай это так, чтобы я знал. Не смей уходить и игнорировать меня.
Это – не монотонное перечисление. Тон почти угрожающий, тихий, но властный; такой, что я действительно не смогу ослушаться.
– Почему в белье нельзя? Так темно же, не видно ничего всё равно, – хмыкаю я.
– Потому что… – он совсем рядом. Между нами буквально миллиметры – я стою спиной, и всем своим телом чувствую его тепло. Как в мелодраме какой-то дурацкой, как…
Но он действительно совсем рядом.
– Холодно, – вдруг произношу я задумчиво.
Я такая глупая. Перечитала сёдзе-манг, переиграла в визуальные новеллы. Это просто синдром типичной бабы, у которой весеннее обострение.
Он обхватывает меня руками и тянет к себе – я касаюсь макушкой его подбородка. Сволочь, почему ты такой высокий? У меня прям комплекс неполноценности сейчас разовьётся.
– Пей молоко, – будто читает мои мысли Дима.
– Если бы ты посоветовал мне есть капусту, то получил бы в зубы, – предупредила я флегматично. – Почему ты ведёшь себя так, как будто ничего не произошло?
– А что такое? – он удивляется, и наклоняется к моему уху. Мне тепло, почти жарко, потому что он сам в одних штанах, и кожа такая…
И то, что он рядом.
Сёдзе, блять. Воистину сёдзе. Только вот…
– Прости меня, – я закрываю глаза и глубоко вдыхаю – он прикасается губами к шее; легко, почти невесомо целует обнажённое плечо.
– Это весенняя лихорадка, – смеётся он тихо. – Если ты не прекратишь просить прощения, я тебя изнасилую.
– Такой момент испортил, свинья, – фыркаю я. – А может, я почти разревелась…
– Иди спать, – он отстраняется и целует мою макушку. – Алая… идиотка.
– Фиолетовый баклажан, – парирую я. – Не хочу я спать, хочу телек смотреть.
В общем, у него даже нашлись диски с полнометражками Блича. Хотя как он отнекивался, как отнекивался!..
В общем, ничего удивительного, что где-то на середине первого фильма мне захотелось спать.
Утром я проснулась непозволительно поздно – Дима искренне хохотал, видя, как я ношусь по квартире в трусах и лифчике, размахивая рубашкой и джинсами, как флагом; я залетела в ванную, и…
– Что это, блять, такое?! – потряс весь дом мой вопль; с ума сойти, я сама от себя почти оглохла.
Но не до шуток мне. Полурасстёгнутая рубашка, а на шее, практически возле ключицы…
– Баклажан, нахрен! – обвиняющее взмахнула я галстуком. – Что это за весеннее обострение такое?! Это же целое вещественное доказательство! Я пойду в ментуру и тебя загребут за совращение несовершеннолетних, ясно тебе?!
– Засос как засос, – фыркает Дима в расстёгнутых штанах, чиркая зажигалкой. – Не докажешь.
Это первый раз, когда он курит в квартире. Да ещё и при мне. Да ещё и потряхивая пряжкой ремня.
– Да ты… милый! – брякнула я, даже не подумав.
Сигарета выпала у него изо рта.
– Ты что сейчас сказала?
В общем, я никогда не подумала бы, что этот интеллигентный, представительный с виду мужчина, будет бегать за мной по дому, размахивая ремнём.
Всё вернулось на круги своя.
Хотя вру. Мне кажется, что за этот вечер мы стали немного… ближе.
– Ещё раз назовёшь меня милым, и я тебя изнасилую, идиотка!
Ну, по крайней мере, мне удалось вывести его из себя.
– Милиция, лови маньяка!
– В школу опоздаешь.
– Если я остановлюсь, ты меня догонишь!
– Там шкаф.
– БАКЛАЖАААН! – завопила я, со всего размаха влетая в тот самый злосчастный шкаф, коварно притаившийся на моём жизненном пути.
========== Часть 13 ==========
Он опять подвёз меня до школы, фыркнул и попросил вернуться домой трезвой.
– Тебе по возрасту ещё не положено.
– Отвянь, – беззлобно отозвалась я. – Забери меня в три.
– Если смогу, – пожал плечами Дима. – Я отзвонюсь.
Настроение у меня было просто замечательным – я успела в класс ещё до звонка; подвинула к себе поближе тетрадку с тв
арчеством(да, да, не ошиблись; от слова "тварь", а не "творить". В школе только так и получается) и задумчиво на неё уставилась.
– Это с каких пор у нашей Анечки появился личный водитель? – почти пропели у меня под ухом.
Юра.
– С тех самых пор, как ты стал сталкером, – фыркаю я язвительно, и он надменно кривит губы.
Взаимная нелюбовь. Вернее, это он меня почему-то терпеть не может – мне-то всё равно. Я даже не помню, откуда это взялось – кажется, ещё с начальных классов мы просто не могли находиться ближе, чем на расстоянии десяти метров.
– А что твоя мама? – несёт его по кочкам.
Класс затихает. Моя мама – это вообще отдельная песня, на самом деле. Это… смешно иногда получается… даже нет, вру, не иногда – чаще всего выходит, что это я о ней забочусь, а не наоборот.
Они все в курсе. Одноклассники, в смысле. Мы никогда не были особо близки, но и далёкими друг от друга нас тоже не назовёшь.
Взрослеют не от одиночества, верно. Я просто неправильно выразилась. Взрослеют от общения, от событий, извлекая из них ценные уроки; взрослеют, преодолевая препятствия и приобретая опыт. Когда ты сам можешь разобраться со всем… это немаловажно. Становишься серьёзней, опытней, собранней, меньше от кого-либо зависишь и надеешься только на себя.
Колючая и немного одинокая, самостоятельная и чересчур темпераментная, но…
… оказывается, я могу быть слишком беспомощной.
– А что моя мама? – отвечаю я холодно, поднимая на него взгляд.
– Опять тебя бросила?
Вдохни. Выдохни. Досчитай до десяти.
– Она меня не бросила, кретин.
– Именно бросила, – повторяет Юра. – Впрочем, уже глядя на тебя, можно понять, что у тебя точно такая же…
Спокойно. Я не должна просто так пускать в ход кулаки, я же, всё-таки, девушка…
– Безалаберная и легкомысленная мать, – чеканит он отчётливо и я чувствую, как кровь приливает к голове.
… а с другой стороны, когда это меня начал волновать мой пол?!
Я, вежливо кашлянув, встала и холодно улыбнулась.
– Забери свои слова обратно, – по слогам произнесла я негромко.
– И не поду…
Он не договорил, потому что я выбросила вперёд кулак.
Я невысокая, крепко сбитая и яркая. Ало-рыжая, рыже-алая – какая, в принципе, разница? У меня маленькая ладошка и жутко нравный характер. Я спокойна, когда дело касается меня, но когда задевают того, кто мне дорог… это, короче, уже не сёдзе, а прямо сёнен какой-то.
У меня тяжёлая рука. Очень.
Короче, именно в этот момент, когда я ему врезала, вошёл учитель.
Попадос. Прямо печально. ДЗП – дурацкий закон подлости, который подкарауливает меня на каждом шагу.
Весь день я сидела как на иголках, ожидая, когда же меня вызовет директриса.
Я у неё частый гость. Нахалка, букет болезней и лучшая ученица – замечательное сочетаньице.
Но всё оказалось куда страшнее. После седьмого урока меня перехватила завуч, и, разумеется, отправила прямиком к Ирине Валерьевне.
– Мне кажется, – сказала директриса мягко, когда я закрыла за собой дверь. – Что девушкам не стоит затевать драки.
– Мне кажется, – в тон ей ответила я. – Что мой пол не имеет никакого отношения к этому инциденту. Я, более того, считаю, что если парень, не зная, чем обидеть девушку, пускается в оскорбления её родственников, то это не парень, а тряпка. А о тряпки принято вытирать ноги.
– Я позвонила твоей маме.
– Она не придёт, – я фыркнула. – Просто вынесите мне выговор, определите наказание и я пойду домой.
– Я не имею права отпускать тебя просто так, – вздохнула директор.
Я повторно фыркнула – она такая принципиальная. Нет, конечно, я бы не сказала, что при прежнем директоре мне всё сходило с рук, но…
– Я здесь, – открылась дверь кабинета, и вошёл… Дима!
Ох. Это как мелодрама. Жиииизнь, зааа чтоооо?!
– А вы, простите, кто? – осведомилась Ирина Валерьевна с подозрением.
Я впервые видела его таким. В деловом костюме, собранный и необыкновенно серьёзный, смотрел прямо, и…
… я не знаю, что бы ещё описать. Он был дико красивым. Но мне было странно – я, конечно, знала, что он частный предприниматель, и никогда не вдавалась в подробности. Он был такой…
… такой.
– Дмитрий Линник, – представился Дима вежливо. – Опекун Ани. Я присматриваю за ней в отсутствие Натальи Сергеевны. Она позвонила и попросила меня подойти вместо неё.
Я взирала на него ошалело.
– Что случилось? – закончил он, совершенно по-хозяйски садясь на один из стоящих стульев; похлопал рукой по сиденью стула рядом.
Я плюхнулась на этот несчастный соседний стул, всё ещё пребывая в состоянии шока.
– Ваша подопечная, – с иронией сказала директор, делая ударение на слово «ваша». – Подралась с одноклассником.
– Я его всего один раз ударила.
– У него синяк.
– Тогда уж сразу скажите, что я его избила, – я усмехнулась. – Только прежде вспомните, что он выше меня сантиметров на пятнадцать и шире в два раза. И ещё – совершенно не умеет следить за словами.
Я снова закипала. И лезут, и лезут, а нервные клетки-то не восстанавливаются.
А в этом освещении Дима казался ещё бледнее обычного. И чего я на него пялюсь-то?
Что за магия?
– Я верю, что у Ани была причина поступить так, – сказал он вдруг каким-то слишком спокойным тоном; мне стало неуютно. – Но я не оставлю это без внимания. Она обязательно понесёт наказание. А теперь мы пойдём.
Он поднялся со стула и легко кивнул, этим движением подбородка ставя окончательную точку в разговоре.
Он шёл так быстро, что я едва за ним успевала.
– Садись вперёд, – резко сказал он, как только я хотела было открыть рот.
Пришлось садиться. В воздухе витало напряжение – прямо осязаемое, и мне впервые за последние лет пять хотелось сжаться в комочек и забиться в угол.
– Ты чего? – спросила я тихо, видя, что он даже ключ от машины не достал.
И тут он ко мне повернулся.
– Идиотка, – сказал он полным холодной ярости голосом. – Чёрт возьми, я знал, что у тебя мозги набекрень, но чтоб настолько! Ты хоть понимаешь, что один удар – и ты улетишь, идиотка?!
– Да что со мной станется?! – взорвалась я. – Я не собираюсь выслушивать, как кто-то оскорбляет мою семью!..
… внезапно Дима подался вперёд и поцеловал меня. Так… отчаянно, грубо, глубоко, будто стараясь достучаться; властно, как будто бы…
… я не пойму слов. Объяснить поцелуем.
Из него бы получился креативный учитель.
Когда я рванулась из его хватки, он схватил меня за свободную руку и прижал её к сиденью; укусил за губу так, что я зажмурилась.
Металлический привкус. И прикосновения языка к укушенной губе.
Чёрт возьми, почему я не злюсь, а…
… чёрт возьми.
========== Часть 14 ==========
– Идиот, – фыркнула я, рассматривая в зеркало заднего вида пострадавшие губы – мало того, что я их и так обветрила, так теперь ещё и нижняя светит не особо красивой ранкой. Да и вообще вид у меня немного двусмысленный – растрёпанная, глаза горят каким-то кошачьим огнём, губы опухли…
– Слушай, ну что ты из меня сделал, изверг? – опечалилась я совсем. – А если мне на свидание?
– А у тебя домашний арест, – парировал Дима. – Никаких мальчиков, а то я…
– … ревную? – поинтересовалась я наивно-пренаивно.
– Мечтай, – фыркнул он, начиная усердно смотреть в окно с таким сосредоточенным видом, будто там, по крайней мере, марсиане устроили торжественный гей-парад.
Почему именно гей-парад в голову пришёл, я честно не понимала. Они же, всё-таки, зелёные, а не голубые…
… а может, они размножаются почкованием?
– А девочек можно водить? – спросила я отвлечённо, всё ещё думая о размножении инопланетян. Чем эта тема меня так зацепила?
– Смотря какие девочки, – ухмыльнулся он, положив руки на руль. – У меня фейс-контроль – меньше третьего размера не пускаю.
– Ты уверен, что это контроль именно фейсов? – хмыкнула я с некоторым раздражением; на самом деле, определённый пунктик у меня имелся. Даже, можно сказать, комплекс… ну, в общем, все поняли. – Все вы одинаковые. Вот возьму я два кочана, запихну в лифчик и меня во все ночные клубы пустят!
– Ты же не любишь ночные клубы…
– Ну извини меня, что я скучная зануда, которую в дрожь бросает от толп! – ощетинилась я. – Не люблю – не значит, что там не бываю.
– Но ты же… – запнулся Дима, подбирая, по видимости, самое деликатное слово.
– Мелкая? – я вытянула ноги. – Ну да, есть немного, но я же не одна туда хожу, так что всё в порядке.
– А Наташа знает?
– Не всегда. И да, шантаж – дело подсудное, – добавила я как бы между прочим, и тут же глубоко задумалась. – Слушай, Дим, а как инопланетяне размножаются?
– Чего-о? – поползли вверх его брови, и лицо выразило крайнее недоумение.
– А того, – махнула я рукой. – Пока мы тут под школой стоим, инопланетяне продолжают размножаться. Вот я и хочу понять, как.
– Это был такой тонкий намёк «поехали?» – усмехнулся он, ероша свои и без того растрёпанные волосы.
С ума сойти, почему в кабинете он выглядел солидно, а сейчас – как… как… да я даже не знаю, как!
Я тоже так хочу.
– Это был тонкий намёк на: «Я устала и хочу есть», – призналась я.
Он коротко хохотнул и нажал на педаль газа.
Когда он достал ключи, я даже заметить не успела. Может быть, когда мы…
… внезапно мне стало жарко. И неловко.
А этот ловелас себе песенку под нос подмурлыкивает.
– Педофил хренов, – буркнула я, прикладывая руки к щекам.
– Что-что?
– Нет, ничего, тебе послышалось.
Я сидела на диване, поджав под себя ноги и, с невыносимой тоской глядя на типичный безвкусный термостатный йогурт в стеклянной баночке, тихо вздыхала.
Желудку не нравился йогурт. Мне не нравился желудок.
Ну, точнее, не совсем желудок…
– Что такое? – с учтивостью психоаналитика заглянул мне через плечо Дима. – По какому поводу траур?
– Хороню свою фигуру, – со вселенской скорбью на лице сказала я, припоминая парочку набранных за зиму килограммов. А так как во мне порою просыпалась типичнейшая баба, ни килограммчики, ни всё то, что к ним прилагалось, меня особо не радовало.
– А я хотел было купить тортик, – мгновенно сориентировался этот гад. – Клубничный. Вкусный.
– Ненавижу тортики, – жутко сварливым тоном отозвалась я.
– Чизкейк, – предложил неплохую альтернативу Дима, и я взвыла.
– Сдохни! – завопила я, обрушив ему на голову подушку. – Сдохни-сдохни-сдохни вместе со своими дурацкими тортиками, ты, любящий дразниться баклажан!
– Да почему баклажан? – закрываясь руками, спросил он.
– Да потому что я их терпеть не могу! – я села сверху и начала душить его подушкой, и…
– Ого, – вдруг фыркнули из-под подушки с насмешкой.
– Не трогай мои бока!!! – взревела я нечеловеческим голосом. – Я тебя изнасилую!
– Ого… – уже полувопросительно отозвался он.
– Шваброй изнасилую, а не так, как ты подумал, извращенец! Да я!.. да я!.. – меня прям заклинило от обиды.
А я была спокойной. Честно была, представляете?
Жуть.
– Да я про тебя яой напишу! – завопила я, переведя дыхание.
– Ого, – раздалось из-за моей спины, и я медленно повернула голову.
