Текст книги "Взгляд. Лица и события от Памира до Кремля"
Автор книги: Хамдампур Шариф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Секретарь ЦК в тюбетейке
В 1944 году на ХV пленуме ЦК КП Таджикистана Бободжон Гафуров избирается вторым секретарем ЦК Компартии Таджикистана. А в июне 1946 года – первым секретарем.
Из воспоминаний академика Евгения Петровича Челышева со слов самого Гафурова:
«…Мне было трудно в 40-е годы оберегать таджикскую интеллигенцию от репрессий. Но тогда я был секретарем ЦК КП Таджикистана, и со мной не могли не считаться. А сейчас я просто директор института, хотя и академик. В то трудное время кто-то из ближайших помощников Берии спросил меня: “Почему, товарищ Гафуров, в списках «врагов народа» почти нет таджиков? У вас в республике, наверное, органы госбезопасности плохо работают, а вы их не контролируете”. Знаете, что я ему ответил: “Среди таджиков нет врагов народа, они все друзья народа”. Этот тип тогда покраснел от злости и, наверное, настучал на меня Берии.
– Да, но тогда был Сталин, и я слышал, что он к вам относился с доверием, – сказал я.
– Как говорится, “на Бога надейся, а сам не плошай”. Так и со Сталиным, – заключил Гафуров».
Эти редкие воспоминания помогают нам лучше узнать о том, каким был Бободжон Гафуров, какую самоотверженность и абсолютное бесстрашие он проявлял, когда вопрос касался интересов его народа. В продолжение воспоминаний Челышева мы узнаём о первых двух встречах Бободжона Гафурова со Сталиным:
«Говорят, что Сталин хотел, чтобы его боялись, но опыт моего с ним общения показывает, что это не совсем так. В 1943 г. я временно исполнял обязанности Первого секретаря ЦК КП Таджикистана. Жилось в Таджикистане тогда плохо. И вот ЦК решил послать меня в Москву к Сталину, чтобы он помог решить наши вопросы. Увидев меня, 34-летнего паренька в тюбетейке, худого, голодного, одетого не для аудиенции у Сталина, Поскребышев, наверное, пожалел бедного таджика и пропустил в кабинет к вождю. Я вошёл и остановился у двери. Сталин сидел за столом, боком ко мне, и что-то писал. Я поздоровался, он не ответил и продолжал писать. Тогда я начал говорить о том, как сейчас трудно живется таджикам, и стал перечислять все наши беды, прося его помощи. Сталин продолжал писать, я стоял у дверей, думая о том, что, наверное, с испугу я говорил очень тихо и Сталин не расслышал, поэтому я повторил свою речь, только более громко. Сталин снова не обратил на меня никакого внимания. Что делать? Уйти? Тогда я не оправдаю надежд моих товарищей и вернусь ни с чем, и я продолжал стоять у дверей. Наконец Сталин повернулся ко мне и внимательно посмотрел в мою сторону. Вид у него был грозный, но я продолжал стоять. “Ты еще здесь? – сказал он. – Вон отсюда!” – “До свидания, товарищ Сталин”, – сказал я и вышел. “Иди-ка ты лучше к Маленкову, – сказал Поскребышев, – все, о чем ты говорил, в его компетенции”. Я поблагодарил Поскребышева за совет и направился в Маленкову. Пришлось долго ждать, от усталости и волнения я уснул в кресле. Меня растолкал секретарь и сообщил, что Маленков ждет меня. Я вошёл в кабинет Маленкова и произнес речь, которую приготовил для Сталина. “И это все ты говорил товарищу Сталину? – спросил Маленков, при этом смачно выругавшись. – Ты знаешь, в каком положении страна? Что происходит на фронте? А ты к Сталину со своими бедами. Если бы ты к нему пришел и начал разговор с того, что Таджикистан, несмотря ни на какие трудности, может дать стране и фронту продовольствие, овчинные тулупы, фрукты и т. п., а потом что-то попросил, то, возможно, он бы тебя и не выгнал. В следующий раз по этим вопросам к Сталину не ходи, а иди прямо к мне”. И что-то немногое из того, что я просил для Таджикистана, выделил после того, как я сказал, что не могу вернуться домой с пустыми руками.
Второй раз я видел Сталина в 1946 г., – продолжал Гафуров, – когда меня назначали Первым секретарем ЦК КП Таджикистана. Меня вызвали в кабинет, где заседало Политбюро. Сталин расхаживал по комнате и курил трубку. Кто-то стал докладывать мои данные и характеристики. Внезапно докладчик замолчал, потому что Сталин остановился и вынул трубку изо рта. “Подождите, – сказал он, пристально меня разглядывая, – это тот самый Гафуров, который товарища Сталина не испугался?” – спросил он. Я кивнул головой. “Если он такой храбрый и настойчивый, то есть предложение – утвердить”».
Да, именно Сталин поручает своему самому верному служителю, секретарю ЦК КПСС Емельяну Ярославскому, бывшему организатором беспощадной широкомасштабной атеистической кампании, сменить политического лидера в Таджикистане на местного таджика и предлагает выдвинуть кандидатуру лояльного партии человека с высокими академическими, культурными и лидерскими качествами. Этот человек должен объединить таджикский народ и защищать его интересы. В то время единственным человеком, который смог бы выполнить это требование, был Бободжон Гафуров, второй секретарь ЦК КП Таджикистана. И он избирается единогласно первым секретарем ЦК КП Таджикистана.
Из официального документа ЦК КПСС, 10 апреля 1946 г.:
«Первым секретарем ЦК КП(б) Таджикистана утвержден Б. Гафуров (ранее – второй секретарь ЦК КП(б) Таджикистана); освобожден Д.З. Протопопов с отзывом «в распоряжение ЦК ВКП(б)» (пр. 50, п. 93)».
Теперь борьба становится все более напряженной и переходит на новый уровень.
Искажение истории и урок Бободжона Гафурова
Обращение Гафурова к славному пути таджикского народа является не только ответом на злобу дня и руководством к мужеству, но становится и поворотным моментом в историографии таджикского народа. В сотрудничестве с Н. Прохоровым Гафуров завершает свою знаменательную работу «Таджикский народ в борьбе за свободу и национальную независимость своей родины». В 1944 году эта монография будет представлена на рассмотрение в Институте истории АН СССР. Русскоязычный историк, живущий в Узбекистане, профессор Сергей Толстов считает утверждение авторов, что таджики являются древнейшими коренными жителями Средней Азии, неправильным и выступает против издания этой книги.
О том, что произошло на том совещании, и о позиции Толстова мы узнаем из докладной записки Бободжона Гафурова в ЦК ВКП(б):
«На совещании при Институте истории АН СССР 9 декабря 1944 года при обсуждении книги “Таджикский народ в борьбе за свободу и независимость своей родины” выясняется, что некоторые историки Узбекистана, и прежде всего профессор Толстов С. П., придерживаются по этому поводу точки зрения, находящейся в моральных противоречиях с высказываниями товарища Сталина. Толстов предъявляет авторам обвинение в том, что они рассматривают иранское культурно-историческое прошлое на территории Средней Азии как прошлое таджикского народа. В то время как оно в одинаковой мере является прошлым любого из тюркских народов, населяющих Среднюю Азию в настоящее время, и прежде всего узбекского народа, который занимает ныне земли Древней Согдианы и якобы ассимилировал согдийское население последней. На этом основании профессор Толстов требовал, чтобы историки Таджикистана акцентировали своё внимание не на истории Согда, а на истории Бактрии. И вообще предлагал начать работу по истории таджиков и Таджикистана с предисловия, в котором должно быть с нашей стороны выражено признание, что иранское историческое прошлое Средней Азии в одинаковой мере принадлежит всем тюркоязычным народам Средней Азии, а не только таджикам. В своих тезисах (доклад на сессии Комиссии по этногенезу и этнографии ОИФ АН СССР, 1942 г.) Толстов утверждает: «При наличии очень давно сложившихся историко-территориальных общностей, на базе которых из разнородных аборигенных и прошлых этнических элементов шел процесс консолидации современных среднеазиатских народов, ни один из этих народов не восходит непосредственно к какой бы то ни было из этих этнических групп древности. Наоборот, как правило, древние, как местные, так и пришлые народы в различных пропорциях входят в состав нескольких, а иногда и всех народов Средней Азии. Так согдийцы вошли в состав узбеков, туркмен, частично таджиков, частично каракалпаков».
Авторы Бободжон Гафуров и Н. Прохоров пытаются добиться правды и пишут письма в ЦК ВКП(б) на имя секретаря ЦК КПСС А. Жданова. Письмо отправляется 20 октября 1950 г., но остается без ответа:
«Толстов обвиняет авторов в том, что они считают принадлежащей таджикам культуру и историю иранского народа в Средней Азии… Профессор Толстов настаивает на том, чтобы историки Таджикистана сосредоточили свое внимание не на истории Согда, а на истории Бактрии. Он хочет, чтобы предыстория таджиков и Таджикистана начиналась с признания принадлежности прошлой истории иранцев в Средней Азии ко всем тюркским народам…
Иранские (таджикские) лидеры народных движений, такие как Муканна, Махмуд Тороби и другие, в серии исследований, опубликованных в Ташкенте, были представлены как узбеки. В своей книге “Древняя культура Узбекистана” Толстов описывает историю согдийцев времен Кира и Доро как историю предков узбеков, а предков иранско-согдийцев в Средней Азии как предков узбекского народа».
Статья профессора Сергея Толстова публикуется в газете «Советская культура». Отныне чрезвычайно трудным делом становится и публикация другой книги Бободжона Гафурова «Краткая история таджикского народа».
Александр Фадеев в сетях лжи
Ошибаться и принимать ошибочные решения возможно и в зрелом возрасте. Но вопиющее затемнение белого, искажение истины истории – это грех, который не имеет искупления. К «толстовцам» присоединяется и писатель Александр Фадеев. В своем письме в ЦК КПСС он обвиняет таджикских литературоведов в том, что они присваивают себе классиков персидской и индийской, узбекской и азербайджанской литератур, что неверно истолковывают классическую узбекскую литературу и тем самым оскорбляют узбеков.
Молчание – знак согласия. И потому Бободжон Гафуров не молчит, хотя из горькой истории таджикского народа он отлично знает, что в иное время меч готов срезать даже склоненную голову и безмолвный язык. Он пишет письмо секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову, в котором объясняет некомпетентность Фадеева в данном вопросе. Он, конечно, понимает, что его письмо не станет объектом внимания широкого круга тех, кто принимает судьбоносные решения. Поэтому не останавливается в борьбе с «толстовцами» и выносит эту борьбу на высший тогдашний суд – на съезд партии, и там в своей речи убедительно опровергает позицию Толстова.
Из речи Б. Гафурова на XIX съезде ВКПб (КПСС), октябрь в 1952 года:
«Буржуазные историки отодвигали древнюю историю предков таджиков на второй план, считали ее незначительным приложением к истории Ирана, а впоследствии – одним из эпизодов истории Древней Греции. Муканну, Мухаммада Тараби и других выдающихся сынов таджиков они относили к другим народам. Отрицалось даже участие (присутствие на территории) таджиков в образовании великого государства Саманидов, достижения таджиков в общественной, политической, экономической и культурных сферах. В ее описании отрицается объективная истина того, что таджики были коренным народом при Саманидах. Такая тенденциозная практика также влияет на Александра Фадеева, председателя Союза писателей СССР. Он обвиняет таджикских литераторов в том, что они приписывают себе персидских – Саади Шерози, Хафиза Шерози, Убайда Зокони – и индийских классиков – Амира Хусрава Дехлави, Абдулкадира Бедиля – и, таким образом, обижают персов и индусов, а также, присвоив узбекских классиков, приносят убыток узбекскому народу».
Хорошо понимая весь свой риск и огромный вес тогдашнего члена ЦК КПСС, вице-президента Всемирного Совета Мира, главы Союза писателей СССР Александра Фадеева, Бободжон Гафуров все же выступит на съезде с резкой и открытой критикой автора «Молодой гвардии»:
«Одной из главных причин творческой пассивности многих художников слова является, на мой взгляд, отсутствие настоящей партийной критики среди писателей. Прочитайте статьи и речи т. Фадеева. Это, как правило, безобидные, никого ни к чему не обязывающие рассуждения вообще. (Оживление в зале.) Тов. Багиров совершенно правильно вчера критиковал Союз советских писателей за то, что он мало внимания уделяет развитию национальных литератур. Я присоединяюсь к мнению т. Багирова. Иногда т. Фадеев, лично не изучив состояние национальной литературы и пользуясь материалами своих не очень понимающих консультантов, попадает в неудобное положение. Например, недавно т. Фадеев предъявил нашей республике обвинение в том, что якобы мы присвоили классиков персидской литературы, а потом он вынужден был снять свое обвинение. К делу изучения национальных литератур т. Фадеев не привлекает товарищей из самих национальных республик, которые могли бы помочь ему в этом вопросе».
Сторонники и противники в этой борьбе делятся на две группы: одна полагается на научную правду; другая – на тех, кого можно подкупить.
Поэт Александр Твардовский, академики В.В. Струве, А.Я. Якубовский и другие ученые и писатели ставят историческую истину выше единовременных благ и благосклонны к Бободжону Гафурову. Тем не менее поддержка эта еще недостаточна, чтобы проблема была решена.
Гафуров обращается к Сталину
Национальная политика в Советском Союзе, ярким примером которой было топорное разделение 1924 года, продолжалась по принципу «разделяй и властвуй». Гафуров это хорошо знал. И также очень хорошо он знал, что без указания «Султана правды» – Сталина не дрогнет ни один лист в советском лесу. Гафуров терзался крайне важным для исторической жизни таджиков вопросом. Он хотел выяснить, откуда берут свои начала эти попытки искажения истории таджиков, и кто стоит у истока всего этого. В окружении самого Сталина на этот вопрос никто не мог или не осмеливался ответить, хотя Гафурову удалось своими делами и успехами республики изменить в позитивную сторону взгляды работников Центра на таджиков и Таджикистан. Как первый секретарь республики он знал, что сталинское окружение не говорят всю правду Сталину, что многие скрывают от него правду из-за страха или личных интересов. Хотя по свидетельствам тех, кто его хорошо знал, Сталин часто признавал правду – если ее высказывали в нужное время.
Гафуров хочет выяснить, откуда тянутся корни всех этих ненаучных, нездоровых баталий против таджиков. И он понимал, что ответить на этот вопрос мог только Сталин. Если он узнает, что сам Сталин не является источником враждебного отношения к таджикам и что люди и группы, искажающие таджикскую историю, не поддерживаются Сталиным, то дорога для его борьбы впредь будет открыта.
Гафуров настойчиво ищет возможности встретиться со Сталиным.
И такой день настанет. Эта первая личная беседа Бободжона Гафурова с Иосифом Сталиным состоялась в Кремле, во время декады таджикской культуры в Москве – 23 января 1948 года в 22.35 с участием секретаря ЦК КП СССР Андрея Жданова и председателя Совета Министров Таджикской ССР Абдуджаббора Расулова. Полный стенографический текст этой встречи был найден автором этих строк в Москве в 1983 году в частной библиотеке самого Бободжона Гафурова. Так как это очень важный исторический документ, то здесь публикуется полный текст той беседы, хотя частично ее содержание выходит за пределы нашего интереса.
Беседа Гафурова со Сталиным
«Совершенно секретно» (ЗАПИСЬ беседы от 23 января 1948 года в 22 ч. 35 м., продолжалась более 50 минут).
Сталин: – Как парторганизация Таджикистана? Как с кадрами?
Гафуров: – Кадры имеются. Кадры растут. Парторганизация добилась, что республика в области хозяйства находится на подъеме. План сдачи хлопка в 1946 г. выполнен на 125 %, в 1947. – на 113 %.
Сталин: – Я знаю, очень хорошо.
Гафуров: – Колхозы организационно окрепли, большинство колхозников материально живут хорошо. Мы хотим, товарищ Сталин, в 1948 году дать 250 тысяч тонн хлопка, а в 1949 году 300 тысяч тонн.
Сталин: – Здорово!
Гафуров: – Если решим проблему «Большого Вахша», можем в следующей пятилетке довести валовый оборот до 500 тысяч.
Сталин: (Смотрит карту – схему «Большого Вахша»): – Хорошо, мы посмотрим. А сколько гектаров сейчас освоено в Вахшской долине?
Расулов: – 80 тысяч га.
Сталин: – У Вас там какой-то особенный хлопок разводится?
Расулов: – Длинноволокнистый, так называемый «египетский».
Гафуров: — Товарищ Сталин, мы просим помочь нам в наших мероприятиях по подъему хлопководства. Просим дать удобрение.
Сталин: – Сколько?
Гафуров: – 75 тысяч тонн.
Сталин: – Надо посоветоваться с химиками. Оставьте, посмотрим.
Гафуров: – В прошлом году Совет Министерств выделил нам для колхозов 200 автомашин, получили мы только 45. Просим в 1948 году возместить недополученное.
Сталин: – Посмотрим. Кажется, сократили всем разнарядку: нужно возить хлеб из глубинки. Знаете, что такое «глубинка»?
Расулов: – Знаем, у нас тоже есть.
Гафуров: – Товарищ Сталин, у нас очень важный вопрос о новой железной дороге «Самарканд – Такфон – Сталинабад» (рассказывает о дороге).
Сталин: – (рассматривая карту). – Вы этот вопрос, кажется, уже ставили?
Гафуров: – Эта дорога будет иметь огромное военное и экономическое значение. Она сократит путь в три раза, будет проходить по районам, богатым полезными ископаемыми.
Сталин: – Сейчас этого вопроса мы разрешить не можем. Приступим в 1949. Вообще, это дело стоящее, важное, но у нас еще дороги в оккупированных районах не все восстановлены, мосты не все восстановлены.
Гафуров: – Еще один вопрос: мы из горных районов переселяем в Вахшскую долину колхозников. Просим льгот для них.
Сталин: – Этого вопроса мы разрешить не можем. В результате денежной реформы и отмены карточек государство потерпело убыток в 57 миллиардов рублей.
Гафуров: – У меня еще есть вопрос. В 1947 году хорошо работали областные, республиканские работники, специалисты сельского хозяйства. Просим разрешить представить к награждению вместе с работниками МТС и районными работниками 200 человек.
Сталин: – Можно, представьте.
Гафуров: – У нас есть писатель Айни – старейший таджикский прозаик. Ему скоро исполнится 70 лет. Разрешите наградить орденом Ленина.
Сталин: – Можно это сделать.
Гафуров: – На территории нашей республики узбеки построили «Фархад»…
Сталин: – Почему на вашей территории? Как это так?
Расулов: — Было решение союзного правительства, мы вынуждены были согласиться. В результате 2 тысячи хозяйств остались без приусадебных участков, без сада. Мы просим на электроэнергии «Фарада» построить необходимую водокачку.
Сталин: – А откуда воду брать?
Гафуров: – Как-то из Сырдарьи.
Сталин: – Значит, земля выше уровня реки? А сколько это будет стоить?
Расулов: – 15 миллионов рублей за счет бюджета. Много своего труда вложат колхозники.
Сталин: — Посмотрим, оставьте.
Гафуров: – Вашу речь на приеме участников «Декады таджикского искусства» народ знает. Просим разрешить использовать ее для нашей работы.
Сталин: – (читает речь: от начала, до конца): – Хорошо, оставьте, завтра я эту речь вам дам.
Гафуров: – У меня больше вопросов нет, будет говорить товарищ Расулов.
Расулов: – В 1949 году будет двадцатилетие нашей республики. Просим разрешить празднование.
Сталин: – (Жданову): – 20-летие празднуется?
Жданов: – Да.
Расулов: – И в связи с этим просим разрешить некоторую сумму, чтобы привести в порядок столицу нашей республики.
Сталин: — Кажется, это был кишлак Душанбе?
Расулов: – Да, но сейчас это большой город, в нем 130 тысяч населения.
Сталин: – Оставьте, посмотрим.
Расулов: – Для горно-зерновых районов просим дать тракторов.
Сталин: – Сколько?
Расулов: – Только сто.
Жданов: – Ничего себе!
Сталин: Посмотрим.
Жданов: – (Сталину): – Товарищ Гафуров – историк, работает над историей таджикского народа. (Гафурову) Вы, кажется, уже закончили эту работу?
Гафуров: – Да, Андрей Александрович, первый том закончил. Но тут у нас, Иосиф Виссарионович, имеются разногласия.
Сталин: – Какие?
Гафуров: – В исторической науке имеются две точки зрения: одна чересчур преувеличивает турецкую историю Средней Азии, другая утверждает, что народы, которые населяли Среднюю Азию в прошлом, были иранцы. Мы как раз придерживаемся этой точки зрения и за это нас обвиняют в протаскивании расистской теории.
(Сталин и Жданов громко смеются.)
Сталин: – Если в научном отношении это правильно, если это действительно так, чего же тут плохого? Доказывайте свою точку зрения.
Гафуров: – Да, товарищ Сталин, это все правильно, а меня все-таки некоторые критикуют, такие люди даже в управлении пропаганды имеются.
Расулов: – Особенно большие разногласии в этом вопросе с узбеками.
Сталин: – Да. У них есть такая тенденция – присваивать себе все.
Гафуров: – Иосиф Виссарионович, таджикский народ знает, что образование нашей республики произошло по вашему настоянию, по указанию ЦК ВКП(б). Даже среди таджиков были в то время люди, которые доказывали, что в Средней Азии нет таджиков, и посылали вам об этом телеграммы.
Сталин: – Да, был такой Рахимбаев, который доказывал, что таджиков Средней Азии не существует. Однако они не только существуют, но, как видите, растут. И это совсем особый народ, имеющий большие различия с узбеками, казахами, киргизами, туркменами. Тюрки появились и Средней Азии в ХI–XII вв. н. э., а иранцы существовали там еще в V в. до н. э.
Гафуров: – Даже в шестом веке, товарищ Сталин… Я хотел вас спросить, можно ли поднимать национальное самосознание народа?
Сталин: – Можно и нужно. Только не надо допускать национальной исключительности.
Гафуров: – На совещании в ЦК ВКП(б) с композиторами Андрей Александрович сказал, что надо всё любить и не забывать того, что есть хорошего у других народов. Мы помним об этом.
Сталин: – Правильно!
Гафуров: – Между прочим, иранская культура возникла не в современном Иране, а в Средней Азии. Фирдоуси мы читаем и понимаем как своего, родного, а иранцы читают его со словарем.
Сталин: – Это надо доказать, это надо пропагандировать.
Гафуров: – Мы просим, товарищ Сталин, вопросы истории обсудить в ЦК ВКП(б).
Сталин: – Вот, поручим товарищу Жданову, он этот вопрос разберет. (Жданов заносит в свою записную книжку.)
Сталин: – Расскажите, пожалуйста, почему узбеки в этом году провалили с хлопком? Правда ли, что им народные стройки помешали поднять хлопководство?
Гафуров: – Товарищ Расулов – агроном, он лучше расскажет об этом.
(Сталин повторяет вопрос Расулову.)
Расулов: – Нет, главная причина в том, что они своевременно не произвели пересев после заморозков.
Жданов: – Они с народом не умеют работать. У Юсупова очень большое самомнение о себе.
Сталин: – Да, у Юсупова есть такая тенденция – стать хозяином всей Средней Азии…
Гафуров: – (прощаясь): Извините, Иосиф Виссарионович, мы отняли у вас дорогое время.
Жданов: – (прощаясь, Сталину): – Они молодцы, они работают дружно.
На этой встрече присутствовал Андрей Жданов, Председатель Верховного Совета СССР. По свидетельству некоторых писателей Жданов был одним из самых развитых и образованных личностей в сталинском руководстве. Видимо, именно он и способствовал тому, чтобы та встреча состоялась. Отношение Жданова к Гафурову известно из одного исторического документа, в котором есть такое свидетельство: 25 февраля 1948 г. в своем выступлении на заседании секретариата ЦК ВКП(б) по вопросу о работе Кабардинского обкома ВКП(б) в качестве примера для подражания другим партийным и советским руководителям Жданов приводит работу Бободжона Гафурова по созданию национальных кадров и достижению высоких результатов в своей республике.
