Текст книги "Записные книжки. Из литературного наследия (СИ)"

Автор книги: Хаджи-Мурат Мугуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Хаджи-Мурат МУГУЕВ ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ.

.

“Светом погасшей звезды”назвал писатель и критик М.Котляревский вторую книгу “Буйного Терека”,которая пришла к читателю после смерти автора.

Из личного архива Хаджи-Мурата Мугуева

Предисловие и публикация И.С. Хугаева

Имя Хаджи-Мурата Мугуева в гораздо большей степени известно людям старшего поколения. Но даже и они вряд ли имеют полное и адекватное представление о творчестве этого художника. Для современника Х.-М.Мугуев прежде всего – автор исторического романа “Буйный Терек” и ряда весьма популярных в свое время приключенческих повестей. Между тем творческое наследие Мугуева гораздо шире – и в тематическом, и в жанровом отношении.

Вообще следует признать, что в сознании читателя образ Мугуева,составляющий его творческую индивидуальность, достаточно выцвел. Его ассоциируют с литературной “советскостью”, пропитанной легким соцреалистическим ханжеством, которое составляет важный элемент всякой “идейной” эстетики. Однако тот, кто добросовестно читает Мугуева, кто от текста произведений идет к автору, а не наоборот, как это часто бывает, должен рано или поздно почувствовать, что в его “каноническом” портрете не хватает каких-то решительных штрихов, которые могли бы в корне изменить облик, – собственно говоря, вместо лика явить лицо.

Однажды кем-то было замечено, что талант и плодовитость художника измеряются не количеством опубликованных им при жизни книг, а как раз объемом той литературы, что осталась после него в рукописях. В ящиках своего письменного стола Мугуев оставил нам около десятка незавершенных произведений, массу разного рода эскизов, планов и т.д., при более или менее внимательном знакомстве с которыми, везде видишь обещание, провокацию, не допускающее возражений приглашение, которое отменено только волею случая. Это художественно-документальные повести “Владикавказ в 1918 году” и “Фрунзе в Трапезунде”, “Сценарий из жизни 50-60-х годов прошлого столетия”, цикл “персидских миниатюр” “Улыбка Востока”, публицистические заметки “Невидимые миру слезы, или За кулисами литературы”, “Восточная поэма”… Всем этим замыслам и начинаниям не суждено было дождаться своего часа. В одном из последних писем, полученных Мугуевым от Ф.Малова, есть слова: “… гигиена в глубоком противоречии с Шекспиром. Труд писателя совершенно не поддается даже малейшей регламентации…” Здесь Мугуев должен был горько – но с чувством признательности и облегчения – усмехнуться. Настало время (оно, впрочем, настало давно) поднять, вынести на свет и смахнуть архивную пыль с того пласта его творчества, который никогда не был достоянием широкого читателя. При этом целесообразно, – исходя из фактических наших возможностей и предполагаемого читательского интереса, – обратить внимание прежде всего на малые литературные формы и даже “полуформы”, не нуждающиеся в комментариях и говорящие сами за себя. Ведь именно так – сами за себя – говорят и записные книжки А.П.Чехова, в которых мимоходом запечатлено “мнение профессора литературы: не Шекспир – главное, а примечания к нему”.

В мугуевском фонде Северо-Осетинского музея осетинской литературы имени К.Л.Хетагурова (после смерти Мугуева его личный архив был передан музею вдовой писателя Надеждой Павловной и сыном Тимуром) хранятся замечательные образцы разнообразной “маргинальной” литературы, – зачастую непроизвольный результат повседневного писательского труда, всегда неожиданно вызревающий плод усилия и расслабления(!) художнической воли. Это тот самый, отработанный или необработанный, сознательно отвергнутый или забытый и похороненный в грудах черновиков материал, который иногда оказывается незаменимым для возможно глубокого осмысления самой личности художника, также в известной мере представляющей художественный образ. В то время как законченное литературное произведение в некотором смысле отчуждено от автора, живет своей собственной жизнью и ищет собственную судьбу, и автор для него “мертв”, – литература этого рода в силу своей спорадичности, внесистемности (“кто поверил в систему, тот изгнал из своего сердца любовь”) являет собой исключительно интимную стихию.

Предлагаем вниманию читателя “Персидские миниатюры” и “Записные книжки” Х.-М.Мугуева.

Относительно миниатюр читателя, вероятно, будет нелишним напомнить, что Мугуев, воевавший на Востоке в 1-ю мировую и позже не раз бывавший в Азии, не без оснований слыл в Союзе писателей одним из самых авторитетных ориенталистов; все его творчество тесно связано и историей и культурой Востока. В публикуемых “притчах” (так называл их сам автор) талант Мугуева– востоковеда обнаруживает новые грани.

Что касается Записных книжек, то здесь их представляет подборка наиболее интересных (из числа, разумеется, поддающихся прочтению: многие записи просто выцвели, многие написаны совершенно неразборчиво) афоризмов, замечаний, каламбуров, сцен и ситуаций – словом, той “всякой всячины”, из которой творится художественный мир и которая тончайшим аспектом входит в понятие личности писателя.

В заключение спешим добавить, что в отдельных случаях человеку слишком бдительному здесь может померещиться “вопрос об авторстве”. Нельзя, конечно, ручаться, что Мугуев не вносил в свои блокноты и тетради наряду с личными замечаниями образцы советского фольклора, чужие остроты и т.п. Но, думается, для их публикации, в данном случае, достаточным основанием является то, что они были отмечены, услышаны Мугуевым и, в конце концов, записаны его рукой.

Хаджи-Мурат МУГУЕВ

УЛЫБКА ВОСТОКА

Персидские миниатюры

О БЛАГОЧЕСТИВОМ АРАБЕ И ЕГО ПЕТУХЕ

Один дервиш шел в Мекку. Как подобает святому мужу, он не имел с собой ни одного пиастра и жил за счет тех, кого встречал по пути.

Путь был тяжел и наш богомолец понемногу стал уставать.

Пройдя еще четыре фарсага, дервиш окончательно обессилел. До Мекки было еще далеко, солнце палило немилосердно, а пустой желудок напоминал о еде.

К счастью, по пути встретился маленький оазис, обнесенный стройными пальмами, под которыми журчала чистая, прозрачная вода. Посмотрел божий человек на деревья, потом на дорогу, поднял глаза на солнце, вспомнил, что с утра еще ничего не ел и, повернув с дороги, зашагал к дому. Навстречу ему вышел бедный араб, обитавший здесь.

Гость – дар божий, особенно если он – служитель Аллаха. Араб пригласил дервиша в дом, накормил, напоил его и положил спать на своей постели.

Прошло три дня. Бедняк выбивался из сил, чтобы возможно лучше угощать божьего человека, который и не думал уходить.

Прошла неделя. Дервиш аккуратно, четыре раза в день, садился за стол и еще аккуратнее засыпал на постели хозяина.

– Господин мой, – обратилась испуганная жена к арабу, – не пора ли нашему гостю продолжить путь к святым местам? Он нас объедает, а мы люди бедные и детишки наши воют от голода.

– Великий грех выгонять из дому благочестивого странника.

Прошла еще неделя. Еще раз, но уже настойчивее говорит арабу жена:

– Господин мой. Воля твоя, но надо нам избавиться от божьего гостя. Нам скоро самим есть нечего будет, а аппетит у него растет с каждым днем.

– Ничего не поделаешь, – согласился муж, оставил работу и пошел к дервишу.

Дервиш сидел под пальмами, опустив ноги в ручей и дожевывая баранью лодыжку, размышлял о вращении звезд. Хозяин смиренно приблизился к нему и робко молвил:

– Достопочтенный отец. Я тысячу раз благословляю и благодарю тебя за то, что ты осчастливил своим присутствием мой бедный дом. Но, к стыду моему, видит Аллах, что я говорю правду, сегодня мы прикончили последнего барана и доели последний запас фиников.

Дервиш с важностью кивнул головой.

– Да будет так. Разбуди меня завтра чуть свет, чтобы я на заре сотворил утренний намаз и мог продолжать свой путь на богомолье.

Утром, едва лишь побледнели звезды и заалел восток, хозяин дотронулся до плеча гостя:

– Проснись, божий человек. Пора в путь. Уже пропел петух.

– Как?.. У тебя есть еще петух?! – удивился дервиш и, повернувшись на другой бок, продолжил сон.

ПРО МУЛЛУ И ОСЛА

У одного бедного крестьянина был хороший, крепкий осел, представляющий собой все богатство бедняка. Богатый мулла, которому очень нравилось сильное животное, несколько раз просил бедняка продать ему осла, но предлагал такую ничтожную сумму, словно он покупал не осла, а простого ягненка. Крестьянин вежливо отказывал мулле.

Однажды осел пропал. Обеспокоенный бедняк, разыскивая животное, обегал всех соседей, обошел поле, заглянул в лес… Но нигде не встретил даже следов пропавшего животного.

– Господин мой, пойди к мулле. Может быть, осел, зная исключительную любовь к себе муллы, забрел к нему, – посоветовала мужу жена.

Дом муллы был единственным местом, куда еще не обращался бедняк в поисках своего осла. Выслушав жену, он встал и отправился к мулле.

– Что скажешь, добрый приятель? – ласково осведомился встретивший его в дверях мулла.

– Осел мой пропал. С утра ищу. Не заходил ли он к вам во двор, почтенный мулла? – робко спросил крестьянин.

– Пропал, говоришь? Ах, какая жалость, – сочувственно покачал головой мулла. – Ищи его, хорошо ищи, ведь осел не какой– нибудь, ему и цены прямо никакой нету… А к нам он не заходил, не видели его.

В это время с конюшни раздался протяжный крик осла, и бедный крестьянин по голосу узнал в нем свое пропавшее животное.

– Да вот он, мой осел! – обрадовано воскликнул он, – у тебя на конюшне! Я его по голосу узнал…

– Ка-ак? – возмутился мулла. – Значит ты, безбожник, голосу паршивого осла веришь больше, нежели голосу святого, уважаемого человека. Эй, слуги! Гоните в шею этого нечестивца!

И бедняк, осыпаемый градом палочных ударов, был выброшен из дома муллы под рев своего собственного осла.

ЗЕРКАЛО

Один мулла из далекого горного аула поехал как-то по делам в Дербент. Через неделю он вернулся, привезя с собою матери и жене подарки. Когда мулла ушел в мечеть, жена занялась разборкой его хурджинов. Разбирая вещи, она нашла небольшое зеркало.

Вдруг, вся в слезах, она выбежала из сакли и, еле сдерживая рыдания, кинулась к свекрови, возившейся у очага.

– Что с тобой, дочка? Что случилось? – спросила ее обеспокоенная старуха.

– Я, видно, надоела твоему сыну, – глотая слезы, проговорила та, – он привез к себе но-о-вую жену…

– Какую жену? Где она? Я что-то не видела ее…

– Она … лежит у него… в хурджине.

– Пойду посмотрю, что это еще за напасть на наш дом, – качая головою, вздохнула свекровь.

Через минуту она вернулась обратно и успокоенно сказала:

– Видела! Ну и охота тебе, красавица, расстраиваться из-за какой-то старой ведьмы!..

ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК Х.-М.МУГУЕВА

Она прекрасна, как картина. Рассматривать следует издалека и при особом освещении.

Легкомысленные матери строже относятся к своим дочерям, нежели порядочные.

Три писателя: гг. Богохульский, Лапсердакин и Ладанов-Елеев.

– Чем он занимается?

– А он Доде.

– Какой Доде?

– Альфонс.

Бордель “Невинность”, кабак “Трезвость”, вытрезвитель “Элегантность”.

Она не настолько хороша, чтобы вызвать войну между Спартой и Троей.

В России всегда было легче акушеру с идеями, чем акушеру, знающему свое дело.

Кто по-русски говорит, тот на всех языках может.

Пел тенором, вымоченным в водке.

Там было столько вшей, что их можно было рубить саблей.

Если давать коровам кофе, то можно доить кофе с молоком.

Х. угреват, вследствие чего не знает любви. Зато пишет стихи вроде: “Мое сердце – это белый и нежный цветок, Истомленный без ласки и нежности; Оно ждет, пока розовых губ лепесток Исцелит все страданья безбрежности”. Или: “В ночной тишине – топ-топ – Идут 12 девок и поп”.

Женщины с прошлым прекрасно могут иметь также и настоящее.

Говорите не больше пяти минут. Вы не Шекспир.

– Ну и парень! На ладони воду вскипятит – не ошпарится!

– Наш брат даже в помышлениях скован.

Человек высоких лозунгов:

– Нет в пальцах интеллигентности – и сразу и попался!

Из новой литературы он читал только Библию.

У застенчивых людей не бывает детей.

Чем жирнее овца, тем ближе ее конец.

Иногда идущие за шерстью возвращаются подстриженными сами.

Опыт подобен радуге: всегда приходит после грозы.

– Я человек маленький, но необыкновенно благовоспитанный.

Недавно только перестал применять бороду вместо салфетки. (Приобщение к культуре).

Сносить бороду.

Судья и преступник с черной бородой. Упреки в совести, “черной, как борода”.

– В таком случае, ваша милость, у вас совести вовсе нет.

Султану бедняк поднес репу. И получил от того тысячу золотых. Хан узнал – и подарил султану коня. Взамен получил peos.

Прейскурант на русском Востоке: “Один блуд – 70 коп., два блуда – 1 руб. 40 коп., 3 руб. – обед”.

Женщины не любят, чтобы их заставляли делать то, что они сами намеревались сделать.

Уединение – самый опасный враг женщины, к сердцу которой подкрадывается любовь.

Когда женщина избегает ухаживающего за ней мужчину – это значит, что она испугалась себя.

Редко можно встретить женщину, не изменившую своему мужу ни разу, но почти невозможно встретить изменившую только раз.

Я бы охотно признал его поэтом, если бы он вовсе не сочинял стихов.

“Гуляй, милка, до рассвету, все равно ведь Бога нету!”

– У нас нет девок, у нас все дамочки. (Колхозный разговор).

Гость – что рыба: скоро портится.

Каменный гость.

Тост на поминках: “Вашим помирать, а нашим поминать”.

У попа украли золотой крест – завел серебряный. Украли серебряный – завел деревянный. Вышел на амвон в воскресенье и сказал проповедь, которую закончил следующим: “Был золотой – вы его украли, был серебряный – тоже украли. Вот завел я деревянный, – если украдете и его, то целуйте меня вместо креста в ж…”

Напился по самую ватерлинию.

В церкви. Одному святому моргнул, другому кивнул, а третий сам догадается.

Скоро сделался генералом, потому что всегда умел улизнуть от всякого решения.

Все происходит от Бога и идет к черту!

Чем крепче заборы, тем лучше соседи.

Женщинами надо восхищаться (т.е. быть влюбленным), а иначе они действуют на нервы.

… дописать буквы, и на следующий день глазам изумленных однополчан представилось следующее: “Я, шофер Ткачев, даю обещание до того дня, пока не разгромим проклятого Гитлера, не слезать со своей маши”…

От такого поцелуя можно получить контузию.

И непреклонный человек доживает до преклонных лет.

В тихом Лондоне Черчилль водится!

Ее… милиционер, а она хвастает – полковник.

Удивительная все-таки штука – люди!.. Одни летают на аэропланах, а другие сморкаются в кулак и обходятся без вилки, ножа и бани!..

За ошибки умных людей приходится расплачиваться дороже, чем за ошибки глупцов.

Сидят и мечтают, как бы кого кулаком по морде обеспокоить.

С видом изнасилованной монашки.

Похожа на крепость, часто осаждавшуюся врагами и сдававшуюся на милость победителей.

Честный человек! Ничего, кроме чужого, не возьмет.

Коллективные романы всегда читаются интереснее! Например, братья Гонкур, Ильф и Петров, Салтыков-Щедрин, Смит и Вессон.

– Доктор, я часто разговариваю сам с собой…

– Напрасно, голубчик. Надо разговаривать только с умными людьми.

В его голове помещалось немного мыслей. А так как их было немного, они жили там привольно.

Дрянь, которая не смеет даже присниться, сделалась начальством.

Я хлопнул его по морде. Звук вышел удовлетворительный.

Дай тебе Бог жену о семи титьках!

Ниже спины?

– Да, южнее.

Маленький человек может быть большой свиньей.

Циник-романтик.

– Так помер, говоришь, директор-то?

– Помер… А ведь четыре доктора лечили.

– Ну, где ж ему, сердечному, против четырех устоять?

– Ваши стихи будут читаться, когда забудутся Пушкин. Некрасов, Лермонтов…

– Неужели?!.. Как я…

– Да, но не раньше.

– Нет, доктор, моим глазам нисколько не лучше. Я вижу, что даром трачу деньги на лечение…

– Ага-а! Все-таки кое-что вы уже начинаете видеть!..

Сядьте! Вам сейчас необходима более широкая опора, чем ноги.

Упрямство – энергия глупости.

Когда люди бывают тронуты при виде нищеты ближнего, они скорее находят свой носовой платок, нежели кошелек.

– Приходите завтра в два часа с четвертью.

– Прийти-то приду, но четверть не обещаю.

Женщины – самые хрупкие создания: постоянно ломаются.

Два непобедимых русских генерала – Декабрь и Январь.

Длительная иллюзия обладает свойствами истины. Никогда не будешь обманут, если не узнаешь правды.

Графоман-стихотворец:

“Моя француженка-подруженька

Из города Бордо.

У нее роскошный голос

И высокое бедро”.

Критик: “Даже француженке вместо одного бедра лучше иметь два”.