Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Ха Цзинь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Мы опрометью кинулись к штабным складам, чтобы взять оружие. Бежавший впереди меня командир взвода Ши не переставал проклинать замкомандира Сю и Ван Миня. “Черт возьми, уж я надеру им задницы. Они нас подставили. Да я их просто прикончу!”

Нашу роту погрузили в четыре грузовика и повезли к Восточному аэропорту. По дороге мы видели свет во всех казармах, слышали крики людей и рев машин. Город пришел в движение. Грузовики мчались на полной скорости – москиты и ночные мотыльки разбивались о наши лица. Командир отряда Фан, уцепившись за борт грузовика, делил нас на группы; в каждую группу входило по три человека, и им предписывалось держаться вместе во время поисков.

Грузовики затормозили перед зданием аэропорта. Мы поспрыгивали на землю. Навстречу нам выбежали перводчик Цзяо, Сю Цзясю и Ван Минь. Ши схватил замкомандира взвода за плечо и заорал:

– Так-перетак твою мать! Ты нас всех подставил!

– Командир Ши, выслушайте меня. Прошу, выслушайте.

– Прекратить! – крикнул командир взвода Фан. – Отпусти его, Ши Сян. Я сказал – отпусти! Думаешь, сумеешь выйти сухим из воды? Я сказал, вы все несете ответственность. И если мы не поймаем Номера первого, то все отправимся домой землю копать. Так что хватит препираться, ребята. Силы нам потребуются для работы. Сю Цзясю, ты присоединяешься в шестой группе, Ван Минь, пойдешь с седьмой.

Оба командира застыли возле своих групп, а Ван Минь подошел к нашей.

– Помните, – продолжал командир взвода, – соблюдать дистанцию в пятьдесят метров между группами и двигаться не слишком быстро.

Мы начали поиски. Группу, в которую входили Ван Минь и я, вел Мэн Дун. Мы медленно шли по кукурузному полю, стараясь разглядеть, нет ли кого в канавах. Листья хлестали по лицу, но мы не смели жаловаться. Продираться сквозь толщу кукурузных побегов было страшно. Высокие и толстые стебли заслоняли от нас остальных солдат, мы только слышали, как они, тихо ступая, продвигаются вперед. Самое ужасное, что мы не знали наверняка, есть ли у Льва оружие. Хотя нам сказали, что он не взял ни одного из наших пистолетов. Но он был там, в темноте, возможно, даже наблюдал, как мы крадемся. Умирая от страха, мы раздвигали стебли винтовками, направив дула вперед, в темноту.

Прочесали кукурузу и вышли на поле с посадками сои. Здесь оказалось не так страшно, были хорошо видны ребята из других групп. Вышли на капустное поле. Потоптали бог знает сколько кочанов капусты, оставляя позади только бесчисленные темные борозды.

Впереди офицеры вели вдоль ручья двух немецких овчарок, которые рвались в разные стороны. Один из офицеров нес подушку Льва, другой – его тазик для умывания. Они то и дело совали собакам эти вещи под нос, чтобы напомнить им запах беглеца и помочь взять след. Вообще собрали аж шестерых собак, с лаем носившихся взад-вперед, но толку от них было маловато. Каждая тянула в своем направлении, и скоро офицеры перестали на них надеяться.

Поначалу мы не решались разговаривать. Но когда прочесали четыре поля, Ван Минь уже не мог больше сдерживаться и стал материться вовсю. Мы спросили его, как все это вышло. Он ответил, что никто тут не виноват. Видно, Лев, сукин сын, решил нарочно выставить нас дураками.

– Мы играли в карты, а он и говорит… мол, хочу в уборную. Я с ним пошел… не споткнись, Сун Мин… проследил, как он там раскорячился ну и, как обычно, стал ждать снаружи, пока он закончит. Ждал минут десять, а его все нет. Переводчик Цзяо… и Сю Цзясю пришли поглядеть, что происходит… помедленней, старина Мэн, нам надо остальных подождать. Потом мы втроем заходим в уборную. Лев все так и сидит на корточках, мы опять вышли. Потом услышали глухой удар, вбежали – а его нет! В окно выпрыгнул. Мы в окно выглянули… и увидели, как он зигзагами бежит… к кукурузному полю. “Стой! Ле-ев, стой! Вернись, Лев!” – орали мы сверху. Он даже головы не повернул, просто продолжал бежать. И пропал в кукурузе. Переводчик Цзяо не знал, что делать. Он только и мог кричать: “Нет, вы только поглядите, только поглядите!” Сю Цзясю велел ему позвонить в управление. Потом мы побежали в поле искать Льва.

– Нашли? – спросил Мэн Дун вроде вполне серьезно.

– Черт бы тебя побрал, старик. Ты еще шутки шутишь.

– Да и пробовать не стоило. Маловероятно, чтоб вы вдвоем смогли его найти.

– Может, ты и прав, но мы должны были попытаться. Это, сам знаешь, входит в наши обязанности.

– А что вы с ним сделаете, если мы его поймаем? – спросил я Ван Миня.

– Заставлю конскую мочу пить!

– А я бы увеличил затраты на его рацион, – сказал Мэн. Мы заржали.

– Все, ребята, кончай смеяться, – прикрикнул Ма Линь. Он шел в группе слева от нас. – Сейчас поднимаемся на холм и начинаем прочесывать лес.

Полезли на холм. Вообще-то побег Льва нас здорово озадачил. Планировал ли он встречу с агентом в каком-то конкретном месте? Знал ли, в какой стороне Россия? Знал, наверное, иначе какой смысл бежать. Были ли у него оружие и еда? Почему он убежал всего за неделю до национального праздника? Может, 1 октября он намеревался взорвать фабрику или мост? На эти вопросы не существовало ответов. Только в одном мы были уверены: если он знал о своем местонахождении, то вполне мог добраться до России – все вокруг бурно колосилось, и в полях можно было легко укрыться. Хотя к операции привлекли более тридцати тысяч бойцов армии и полиции, нельзя было ручаться, что мы сможем обыскать каждый уголок на огромном пространстве, где находились одиннадцать областей и три города. Вдобавок, Лев же не сидел на одном месте, он мог все время перемещаться, спасаясь от преследователей. От голода он бы тоже не умер – в период уборки урожая в полях было полно кукурузы, бобовых, картофеля, разных овощей, а в горах уже фрукты созрели. Короче, если он мог ориентироваться, то вполне мог и до России дойти. Похоже, кто-то из наших все-таки был подкуплен и сказал ему, что его держат в Лунмыне. Если Льву удастся спрятаться или пересечь границу, то подозревать станут всех в нашем взводе. Мы должны были вернуть его, чтобы снять с себя подозрение.

Был уже час ночи. Пять часов без отдыха велись поиски. Все вокруг – и солдаты, и полицейские – проклинали Большеносого Русского, Полярного Медведя, Русского Волосатого Скота. Они не знали ни что его Львом зовут, ни как он выглядит. Мы никому из них не смели ничего рассказать, ведь это мы его упустили. Он и вправду стоил наших проклятий. Так хорошо с ним обращались, а он подвел, гад. Рыскай теперь из-за него в ночи, без еды и без сна.

Ни теплых вещей, ни еды с собой у нас не оказалось, а вернуться за всем этим никакой возможности не было. В приказе четко сказано: “Не возвращаться, пока беглец не будет пойман”. После пятичасовых поисков мы падали от усталости и просто умирали с голоду. В полях нам, конечно, попадалось кое-что съедобное, но никто не решился ничего взять. Второе армейское правило запрещало брать что-либо принадлежащее народу, так что мы отчаянно боролись с голодом и продолжали поиски.

Но долго так не могло продолжаться. Было холодно. Отовсюду падали капли росы, и одежда промокла насквозь. На пустой желудок казалось, что даже кости внутри пусты, – и озноб никак нельзя было унять.

Мы начали прочесывать поле, засаженное репой вперемежку с сорго. Двенадцать рядов репы, потом четыре-пять рядов сорго, снова репа, снова сорго. Каждая группа шла по рядам с репой и хорошо видела людей из других групп.

– Может взять реп-п-пку? – сказал Ван Минь, стуча зубами.

– У меня внутренности прямо как изгрызены, – сказал я, потирая живот.

– А почему бы и нет? – Мэн Дун поддел ногой репу. Оторвал ботву и принялся жадно жевать.

Все занялись репой. Ван Минь стал отрезать ботву штык-ножом.

– Штыком не надо – он же отравленный, – сказал ему Мэн.

Ван, новичок, совсем об этом забыл. Репу он, конечно, сразу выкинул и выкопал себе другую размером с младенца. Вскоре разговор прекратился, и мы стали молча есть. Опасно, если другие группы заметят, чем мы занимаемся, так что вести себя следовало тихо. Кто знает, что они там делали? Может, тоже жевали репу. Все вдруг затихли как по команде, только слышался глухой звук шагов.

Я съел одну репку и выдернул следующую. Мэн тоже принялся за вторую. Ван все не мог разделаться со своей – очень уж крупная попалась. Благодарение Богу, поле было большое, и я успел доесть и вторую репку.

Было уже два тридцать. Нам разрешили сделать привал и два часа поспать. Командование, видимо, полагало, что поиски будут продолжаться не один день и нам надо беречь силы. Мы расположились на пологом склоне между соевым полем и дубовой рощей. Теперь уж каждый был сам по себе, между бойцами соблюдалась дистанция метров в тридцать.

Вскоре все стихло. Только где-то вдалеке слышался лай собак. По темному фиолетовому небу были небрежно разбросаны звезды. Редкие перистые облака трепетали под величавой серебряной луной, которая заливала холодным светом мокрые деревья и землю, словно изборожденную глубокими морщинами. Внутри у меня урчало, хотелось съесть чего-нибудь горяченького, супа или каши, чтобы избавиться от неприятной тяжести в желудке. Репа – хорошее средство, если хочешь прочистить кишки, для этого и одной штуки вполне достаточно, а я запихал в себя целых две. Теперь вместо голода я страдал от изжоги.

Если б я мог развести огонь и запечь немного свежих соевых бобов… ведь так холодно… о, мои колени… они окоченели… словно чужие…

Арахис, только что собранный арахис, такой изумительно вкусный, жареный… с изюмом… иди сюда, сядь поближе к огню… этот теплый плоский камень прекрасно согреет тебе ноги… дай-ка и мне местечко… хочу разогреть себе завтрак… соленую макрель и кукурузный хлебец… пахнет так вкусно… солнце, какое чудное солнце, как оно согревает… эти облака… как чудесно – лошади и коровы… еще яблоки, груши… ах, все-то у нас тут есть…Четвертый Пес, где твой брат… крикни ему, чтоб перестал копать картошку… не жадничай… все поле наше… никто этого места не знает… Лилиан, возьми кусочек дыни… она тает во рту… что смеешься?… она слаще всего, что есть в саду у недомерка Лю… эй, вы… идите сюда… арахис, только что собраный арахис, жареный, с изюмом… не хотите ли немного… садитесь к огню и ешьте… приглашаем всех… сегодня настал день Коммунизма – берите все, что вам нужно… что хихикаешь, старина Мэн… разве ты не счастлив… сукин сын… не хочешь ли поразвлечься… где Лев… он же только что ел тут арахис… говоришь, пошел отлить в кусты… эй, кто здесь… это ты, Лев… нет, это Ван Минь… Ван… Минь… скажи Льву, что мы и сладкой картошки напекли для него… много всяких вкусностей, чтоб позабыл все обиды… Ма Линь, дай мне свою шинель… не будь таким эгоистом… теперь моя очередь греться… кто там свистит в свисток… черт, да кто там портит все удовольствие…

“Караульная рота, подъем”… кто там орет…”Караульная рота, подъем!”?

Я вскочил, схватил винтовку. Растер руки и почувствовал тупую боль в локтевых суставах. Колени дрожали, я стал хлопать себя по ногам, чтобы проснуться… Вот это сон! Мне приснилось множество чудных вещей, но все так перепуталось. Как это столько людей могло собраться в одном месте – в моей родной деревне? Кошмар какой, мне даже снилось, что Лев – наш друг. И все мы собрались в Лисьей долине.

О, как я скучал по дому! Дома всегда тепло и безопасно, и если ты устал как собака, то можешь спать хоть день и ночь напролет. А утром глаза откроешь – мама поставит у изголовья горшок просяной каши, горячей и вкусной, да в ней еще четыре крутых яйца. О, мама и папа, как я скучаю без вас!…

Мои мысли были прерваны бранью. Народ опять стал проклинать Льва, все желали, чтоб его разорвало, а его кости обглодали бы медведи.

Еще не рассвело. Тонкая пелена тумана окутывала дубовый лесок и стелилась над полями. Каждая травинка клонилась под тяжестью росы. В воздухе пахло травой, но никто, кажется, не находил в себе сил вдохнуть свежий воздух полной грудью. Люди выстроились длинной цепью вдоль опушки и, стараясь не шуметь двинулись вперед. У меня кружилась голова и совершенно онемел лоб. На дереве застучал дятел – было ощущение, что от его стука сотрясаются горы.

Мы вышли из полосы тумана, и начался рассвет: внезапно на востоке озарилось и заалело небо. Мы увидели, что вдалеке с подветренной стороны холма бегут люди. Кто-то предположил, что Льва уже поймали. Командир Янь стал смотреть в бинокль, мы сгрудились вокруг него.

– Нет, – сказал он, – похоже, еще один полицейский ранен. Они несут на плечах носилки.

– Война еще не началась, – сказал командир взвода Фан, – а уже есть потери.

– Всем внимание, – повернулся к нам командир Янь. – Сейчас входим в лес. Когда выберемся оттуда, будем завтракать.

Мы пошли дальше, мечтая о завтраке, теплой каше и свежеиспеченном хлебе. Объявили, что минувшей ночью были ранены два милиционера. Кто-то забыл поставить ружья на предохранители.

Лес оказался невелик. Вскоре мы сделали привал и позавтракали сухарями с холодной водой. Сухари, может, были и не так уж плохи, но мы дрожали от холода и всем очень хотелось выпить хоть немного горячей воды. Но разводить огонь запретили, дым мог выдать наше местонахождение. Хотя мы не заметили никаких следов беглеца, но вынуждены были действовать так, будто он где-то рядом.

После завтрака час отдыхали. Никто не знал, где именно нужно искать. А бесцельно блуждая, мы могли даже и следов Льва не найти. Но об этом лучше было не думать.

В десять часов наш взвод получил приказ прочесать участок долины вокруг бойни. Нам велели не заходить слишком далеко, держаться в этом районе. К тому времени все проходы и узловые точки от Лунмыня до Хутоу и до самой границы контролировались армией, полицией и крестьянами. Лев оказался посреди безбрежного океана воруженных людей.

Мы медленно двигались по просяному полю восточнее здания бойни. Каждый, механически передвигая ноги, пытался хоть чуть-чуть расслабиться. Два наших командира уже помирились. Вечно у них так: сначала ссорятся чуть не до драки, а час спустя – снова лучшие друзья. У нас у всех настроение улучшилось, но как Льва вспомним – материмся.

Днем на бойне забивали быков. Прочесав окрестные просяные и соевые поля, мы отправились поглядеть, как там работают. Ма Линь сказал, что в их краях вначале валят быка на землю, а потом закалывают длинным ножом прямо в сердце. Но замкомандира взвода Сю сказал: “Чушь, надо сначала его кувалдой вдарить. А иначе кто же сможет завалить быка?!”

И все потащились смотреть. В большом помещении висело несколько обезглавленных бычьих туш, уже потрошенных, но еще не освежеванных. Было время обеда, и работали только два человека: один из них, видно, главный, другой – ученик. Они нам кивнули и вроде не возражали, что мы пришли. Главный был высокий и крепко сбитый. Его толстые щеки подпирали глаза, так что те превратились в два маленьких треугольничка. Подмастерье тоже высокого роста, но худой и узкоплечий. Его массивная нижняя челюсть странно кривилась, подбородок казался свернутым на сторону и продолжал вертикальную линию левой щеки. Выглядел он умственно отсталым. Ван Минь попросил их показать, как забивают быка, они согласились. Мне было интересно, как они вдвоем смогут убить такое большое животное.

Они разложили веревку на дне устроенного в полу желоба так, что получились четыре петли. На бедре у главного болтался короткий пятидюймовый нож. Потом они сходили за зеленые ворота в загон для скота и вывели оттуда быка. Увидев болтающиеся над ним туши, бык отказался идти вперед. Шерсть у него на загривке повытерлась, видать, много работал. Глаза были затуманены. И слезы, я видел катившиеся у него из глаз слезы. Мужики стали тянуть сильнее.

Когда копыта быка оказались в ловушке, они дернули за концы веревки. Бык с грохотом рухнул на пол. Все его четыре ноги оказались связаны, он молотил ими в воздухе, силясь подняться. Младший ударил его кувалдой по лбу, и бык сразу затих. А главный достал свой короткий нож и принялся отрезать быку голову. Из-под острия показалось белое мясо, сразу ставшее красным. Тремя ударами он отделил голову от туловища. Все дело заняло не больше двадцати секунд. На полу начала расползаться пенистая темно-красная лужа, а в воздухе поплыл навозный дух.

Я вышел наружу, в груди и в желудке жгло. Передо мной в зарослях полыни запрыгали маленькие звездочки. Подступала тошнота, но выдавить из себя ничего не удавалось. Они быка зарезали как цыпленка. Права была моя бабушка: человек – самое злобное существо на земле. Бык работал на своего хозяина, пока не состарился; а когда уже не мог работать хорошо, хозяин продал его на бойню. Только что бык плакал, молча умоляя толстого мясника пощадить его. Но люди хотят есть говядину и, не обращая внимания на слезы, забивают быков. Человек – настоящее чудовище.

Когда я присоединился к моим товарищам, они уже сели обедать на краю соевого поля и обсуждали происшедшее на бойне. На всех произвело впечатление, что огромного быка можно убить безо всякого шума. На обед опять были сухари. Их нам выдали еще во время завтрака. Я был голоден, но чувствовал себя так отвратительно, что ел медленнее остальных и через силу. Главный из нашей группы велел мне поторопиться. А те, кто уже покончил с обедом, лежали на траве и покуривали табачок.

В три часа пришло известие, что Льва поймали. Собрали всю роту; наш взвод на грузовике повезли в штаб дивизии, где мы должны были его дожидаться. Все обсуждали, как мы поступим с русским, когда он попадет к нам в руки.

Выяснилось, что Лев не знал ни в каком городе его держали, ни в каком направлении находится Россия. Всю ночь он двигался в глубь страны, но прошел всего тридцать ли. Оказывается, мы его прямо-таки избаловали. Все наши страхи были напрасны, он попросту не сумел прокормиться в полях. Слишком долго лакомился деликатесами и лучшими сладостями, курил слишком много дорогих сигарет. Всю эту ночь он ничего не ел, хотя и был голоден. Около полудня, уже не в силах выносить голод, он выбрался из кукурузного поля, в котором прятался, остановил проходившего мимо старого крестьянина и попросил у него еды и сигарет. Старик понял, кто это, и привел его к себе домой. Набил ему трубку и велел жене готовить еду. Тем временем дочь старика побежала в контору их производственной бригады и вызвала полицию. Полицейские приехали, как раз когда Лев уплетал луковый пирог, яичницу и ростки фасоли. Они окружили дом, но тревожить его не стали. Чуть позже за ним прибыл джип из Военного отдела района Чаоян.

Теперь и мы были готовы забрать его. Солдаты внутренних войск, полиция, народ на улицах – все знали, что мы поймали “русского шпиона”. Выстроившись в две шеренги у входа в штаб дивизии, мы не давали толпе приблизиться к наружному караульному посту. Кое у кого в этой толпе были ружья, многие держали палки и лопаты. Все выражали желание преподать “русскому шпиону” незабываемый урок, все злились после бессонной ночи и почти двадцатичасовых поисков. Кроме того, много посевов было повытоптано. Даже некоторые полицейские говорили, что хотят морду набить этому Большеносому.

Нашему взводу было велено отконвоировать его обратно на Восточный аэродром. С этого момента все привилегии, которыми наслаждался Лев, отменялись, теперь ему в день на питание будут выделять столько же, сколько нам. Он и есть теперь будет вместе с нами.

Подъехал джип. Едва машина остановилась, оттуда вышел Лев в наручниках. Народ бросился ему навстречу. Лев понял, что его собираются бить, и заспешил к нам, но вдруг остановился, видимо разобрав, что мы все вооружены. Мы его ненавидели: он нас ославил на всю округу и теперь каждый должен будет в течение нескольких дней выступать с самокритикой.

Видя, что вокруг него только у двоих-троих есть палки, мы не стали вмешиваться и просто крикнули им: “Не бейте его. Не применяйте силу”. Мы думали, что парочка ударов ему не повредит, а лишь отобьет охоту бежать еще раз.

– А-а-а! – Лев повалился на землю и закричал. Он корчился на гравии, потом скатился в придорожную канаву. Там и остался лежать на спине в своей перепачканной зеленой форме. Руки он закинул за голову и судорожно шевелил кистями, пытаясь высвободиться из наручников. Ноги его не двигались.

– Стоять! Стоять! – мы бросились к нему, отталкивая озверевших людей. Никто не ожидал, что его будут бить так, чтобы забить до смерти. Один парень все продолжал рваться вперед и, потрясая в воздухе палкой, кричал: “Пустите меня! Я с ним рассчитаюсь, с этим русским гадом!” Это он сломал Льву правую ногу. Мы схватили этого парня вместе с его палкой и отвели в штаб. Потом мы узнали, что старший брат парня, начальник отряда внутренних войск, был этим утром убит случайным выстрелом из карабина.

Льва тем временем перенесли в Отдел почты и информации. От него несло, как от козла. Его тело, распростертое на цементном полу, била дрожь. Он прерывисто стонал, не открывая глаз, и, словно тупое животное, не мог выговорить ни одного человеческого слова, хотя переводчик Цзяо стоял рядом. Местами его одежда промокла от пота. Командир взвода Ши приподнял ему голову и поднес к губам стакан воды. Лев выпил с закрытыми глазами. Казалось, ему все равно – вода это или отрава.

На машине скорой помощи приехал доктор Кай. Мы вынесли Льва и погрузили в машину. Сразу же включилась сирена, и “скорая” понеслась к Двадцать третьему полевому госпиталю.

Ночью мы собрали свои вещи и переехали из аэропорта к месту нашей дислокации в ротное управление. Тогда мы видели Льва в последний раз. Теперь, когда выяснилось, что он ни с кем не собирался встречаться и что, направляясь в Россию, шел в сторону Пекина, его личность уже не была загадкой.

Месяца два спустя нам сказали, что Льва вернули на родину в обмен на перебежчика из Четвертого полка. Хотя мы теперь знали, кем был этот Лев Петрович, я думаю, ему было нелегко объяснить, кто он такой, своим русским друзьям. Они наверняка посчитали его или предателем, или китайским шпионом. По счастью, у него была сломана нога.