Текст книги "Альфред Йодль. Солдат без страха и упрека. Боевой путь начальника ОКВ Германии. 1933-1945"

Автор книги: Гюнтер Юст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Осуждены еще до процесса

Никитченко: «Здесь мы имеем дело с главными военными преступниками, которые уже осуждены и чьи приговоры уже утверждены заявлениями Москвы, Ялты и главами государств» ( Ирвинг. Нюрнберг. Последняя битва. Мир в воскресенье. 1971. 26 сентября).

Неприятная для западных союзников тема «воздушных атак» – как же еще могло быть – во время лондонских переговоров была отодвинута в сторону. «Эта тема, – признает мистер Джексон, – равнялась бы требованию расследовать ответные обвинения, что во время процесса было лишним» ( Бреннеке.Нюрнбергское судебное искажение).

Спустя два дня после американского военного преступления – сбрасывания первой атомной бомбы на Хиросиму – представители четырех держав-победительниц подписывают 8 августа 1945 года лондонское соглашение – «режиссерские указания» для Нюрнбергского показательного процесса. В нем содержится договоренность о так называемом «международном военном трибунале». Эти директивы определяются в статут.

Американская еженедельная газета «Тайм» пишет об этом 26 ноября 1945 года: «Какие бы за законы ни пытались создать союзники для целей Нюрнбергского процесса, большинство из этих законов во время совершения преступления еще не существовали. Со времени Цицерона наказание ex post facto осуждается юристами».

«Судьи Нюрнберга искали закон», – утверждает в 1961 году немецкий историк и писатель Вальтер Герлиц в своей книге «Генерал-фельдмаршал Кейтель – Преступник или офицер?», когда материалы лондонских переговоров были известны уже достаточно давно и хорошо изучены.

После лондонских переговоров и событий Нюрнбергского показательного процесса победителей можно лишь сказать: «Комментарии излишни!» Можно лишь позволить себе продолжить предложение Герлица так, чтобы оно соответствовало фактам: судьи Нюрнберга искали закон, «закон победителей», и они нашли его в Лондоне за закрытыми дверями, где подло и бесцеремонно привели в действие в несправедливом процессе против побежденных.

Даже сам Шоукросс, главный британский обвинитель и ненавистник немцев, который в Нюрнберге обращал на себя внимание грубой пропагандистской ложью и отвратительным обращением с немецкими офицерами и который даже спустя 20 лет защищал свою неприглядную роль в одной немецкой газете, не мог не признать: «Без сомнения, Нюрнбергский процесс может рассматриваться как пример к древнему принципу, который у римлян гласил vae victis – горе побежденным!»

Наши «современные» историки и манипуляторы общественного мнения на телевидении, на радио и в прессе ревностно берегут свою «священную корову» Нюрнберга, не посягают на порождение победителей, так как тогда рухнет их здание антинемецкой пропаганды перевоспитания и под своими обломками погребет и победителей, и побежденных.

Показательный судебный процесс начинается

12 августа 1945 года генерал-полковника Альфреда Йодля переводят в тюрьму Нюрнбергского дворца правосудия. Здесь, в центре почти на 90 % разрушенного из-за бомбежек культурного имперского города (где под обломками жилых домов также лежат многочисленные жертвы ужасного воздушного террора), в отремонтированном здании юстиции, по приказу американского генерала Клея приготовили «сцену» для показательного процесса над побежденными. Вскоре сделанные в Лондоне на скорую руку «театральные кулисы» благодаря представителям мировой прессы окажутся в свете прожекторов.

23 немецких офицера ждут, когда поднимется «занавес» перед показательным судебным процессом столетия. Их поместили в простых камерах, лишенных каких бы то ни было удобств, ярко освещенных ночью; среди них 5 маршалов, генералов и адмиралов.

Ни один разумный человек – ни сидящие в узких камерах в Нюрнбергской тюрьме, ни находящиеся в голодающей, разрушенной, поделенной на оккупационные зоны Германии – не мог всерьез предположить, что этот показательный суд победителей будет проведен честно. Как может партия судить другую, победитель – побежденных, не вгоняя в краску адвокатов и юристов-международников этим насилием над справедливостью? Было бы значительно лучше, если бы все обвиняемые помалкивали, отклоняли защиту и тем самым показали бы общественности, что они думают о несправедливой пьесе некомпетентного «суда силы». Рудольф Гесс был единственным обвиняемым, не принимавшим участия в спектакле театра правосудия, который устроили жаждущие мести победители.

19 декабря 1945 года начинается процесс. Во имя защиты законов правосудия адвокат доктор Штамер, защитник маршала Германии Германа Геринга, совершает мужественную попытку оспорить компетентность суда. Юридически обоснованное объяснение, которое он представляет как письменный документ, ему не разрешают изложить в зале судебного заседания. Трибунал победителей боится, что присутствующие представители мировой прессы могут об этом сообщить всему миру.

Объяснение доктора Штамера следующее:

«Этот процесс, который должен карать преступления против мира, основывается не на действующем международном праве, а на новых законах, законах, которые были изданы уже после совершения преступления. Он противоречит священному во всем мире принципу правосудия, частичное нарушение которого в гитлеровской Германии вызвало всеобщее порицание. Это положение: наказание накладывается на того, кто нарушил существовавший во время совершения проступка закон, который и грозит ему наказанием. Это положение принадлежит к важнейшим принципам государственного порядка, которые приняты в судопроизводстве в Англии еще в Средних веках, в Соединенных Штатах Америки со времени создания государства, во Франции со времени великой революции и в Советском Союзе.

Адвокаты всех присутствующих обвиняемых нарушат свой долг, если станут молча мириться с нарушением действующего международного права и с пренебрежением всеми принятыми принципами и отбросят сомнения, которые сегодня высказывают даже вне Германии. Защитники должны также иметь в виду, что и другие нормы уголовного права в уставе [15]15
  Устав, учредивший Международный военный трибунал (МВТ) для осуществления правосудия в отношении некоторых германских лидеров, ответственных за агрессию, преступления против человечности и связанные с этим злодеяния, подписанный в августе 1945 года США, СССР, Великобританией и Францией.


[Закрыть]противоречат юридической основе: nulla poena sine lege. [16]16
  Нет наказания без закона.


[Закрыть]

В конце концов, защита обязана указать на другую характерную особенность этого процесса, из-за которой он расходится со всеми признанными принципами современного уголовного права.

Судьи назначены от четырех государств, которые во время войны были на одной стороне. И эта сторона одновременно предстает как некое единое целое, являющееся всем в одном: создателем судоустройства и норм уголовного права, обвинителем и судьей. До сего дня юристы всех государств считали, что так быть не должно. И Соединенные Штаты Америки всегда требовали для устройства международного арбитража и судопроизводства того, чтобы судебную скамью занимали люди нейтральные и были привлечены представители спорящей стороны. Международный военный трибунал в Гааге продемонстрировал эту мысль.

Принимая во внимание многообразие и сложность этих правовых вопросов, защита предлагает:

«Пусть трибунал запросит экспертизу этого процесса, основанного на уставе военного трибунала, которую проведут признанные в мире ученые по международному праву» (Нюрнбергские протоколы, том 1).

Это заявление исчезает в судебных актах. 21 декабря трибунал отказывается проводить экспертизу. Критика устава запрещена самим уставом. Заговорщики против справедливости подумали об этом еще в Лондоне. Теперь же они ссылаются на третью статью устава:

«Ни трибунал, ни его члены, ни их заместители не могут быть отведены обвинителем, подсудимыми или защитой».

* * *

Немецкий народ ничего не узнает о заявлении защиты. Трибунал победителей во время «процесса» позволяет попасть в лицензированную немецкоязычную прессу лишь таким новостям, которые для обвинителей благоприятны, а для обвиняемых немцев и немецкого государства вредны.

Йодль: «Я пришел в ярость…»

В обвинительном заключении говорится, что подсудимые и вместе с ними немецкое государство обвиняются в планировании и совершении «преступлений против мира» (агрессивная война), «военных преступлений» и «преступлений против человечности».

«‹…› Я пришел в ярость, прочитав обвинение, – пишет генерал-полковник Йодль в своей камере. – Все происходит как в 1918 году. Если же у этой войны должен быть какой-то смысл, то он в том, чтобы на долгое время умиротворить Европу, если не весь мир. На место насилия, которое стало причиной войны и благодаря которому была одержана победа, в конце концов должно прийти всеми признанное правосудие. Иначе человечество не сделает шаг вперед. Генеральный прокурор – это еще не суд.

Также в бешенство меня привел упрек в том, что обвиняемые якобы лично обогащались на оккупированных территориях. О настоящих преступлениях я сейчас слышу впервые, и очень не хотелось бы, чтобы эти слухи оказались правдой…»

«Для меня очень важно доказать чистоту собственных убеждений. Меня можно спокойно упрекнуть лишь в том, что я приложил все силы для достижения победы…»

Честный Йодль не может даже предположить, что при этом «суде» нет никакой разницы между «генеральным прокурором» (обвинителем) и «судьей». Вскоре он поймет, как был не прав…

В обвинительном заключении нет ни одного пункта, в котором победители не должны были бы обвинить сами себя – согласно собственному уставу.

Вершиной подлости этого обвинения было утверждение, что «11 000 польских офицеров-военнопленных были убиты» немцами «в Катынском лесу близ Смоленска». При этом установлено абсолютно точно, и это было известно западным победителям, что это массовое убийство было устроено по приказу Сталина. Участвовавшие в этом массовом убийстве сейчас сидят за одним «судебным столом» с западными союзниками и принимают участие в «суде».

После того как антинемецкая пропагандистская ложь относительно Катынского леса была упомянута в ходе процесса, в окончательном приговоре она не сформулирована. Советское массовое убийство в Катынском лесу до наших дней остается ненаказанным…

Абсурдные пункты обвинения

В обвинительном заключении против генерал-полковника Йодля утверждается, что «генерал-лейтенант» (!) «руководил (!) и содействовал захвату власти нацистскими заговорщиками и укреплению их контроля над Германией» благодаря «своим руководящим должностям» в вермахте и своей «тесной связи с фюрером» (IM-протокол процесса, том 1).

Хватаешься за голову, когда читаешь эти абсурдные «обвинения»! Полностью законный «захват власти» Гитлером состоялся 30 января 1933 года. И только в 1939 году – спустя несколько дней после начала Польской кампании – Йодль впервые встречается с фюрером и Верховным главнокомандующим вермахтом. Кроме того, тогда, в отличие от сегодняшнего бундесвера, [17]17
  Бундесвер – вооруженные силы в ФРГ.


[Закрыть]офицерам рейхсвера [18]18
  Рейхсвер – вооруженные силы Германии в 1919–1935 гг.


[Закрыть]и вермахта было запрещено входить в состав какой бы то ни было партии.

Далее обвинительное заключение формулирует заведомо ложное утверждение, что Йодль усилил «приготовления к войне». При этом лишь незадолго до начала кампании против Польши ему поручили руководство оперативным отделом ОКВ. Тогда «план Вейс» Польской кампании был уже давно завершен.

Обвинительное заключение против 22 подсудимых (Борман не был найден, Лей в Нюрнберге покончил жизнь самоубийством) состоит примерно из 25 тысяч слов, оно сильно приукрашено. По объему это книга средней толщины. Судебная пресса со всего мира находится от него под впечатлением. Пресса каждое слово обвинения принимает на веру, хотя могла бы узнать от любого члена «юнгфолька», что это чаще всего бестактное и смехотворное искажение истории.

Среди прочих большая американская газета «Лайф» (Нюрнберг. Последняя битва. Мир в воскресенье. 1971. 17 октября) рассказывает следующие сказки:

«Гитлер подделал последнее завещание Гинденбурга в свою пользу. В 1935 году Шахт был назначен генеральным уполномоченным по военной экономике. Кейтель принял в заговоре участие с целью убийства собственного посланника в Чехословакии… Гитлер угрожал ударить Чемберлена в живот на глазах у всех фотографов. Кейтель в 1941 году приказал втянуть в войну Японию…»

Дальше – больше. В докладе британского историка Дэвида Ирвинга говорится: «Фабиан фон Шлабрендорф (принадлежал к Сопротивлению), написавший самое полное заключение по обвинению, предупреждал Джексона: «Мое чувство справедливости приказывает мне обратить ваше внимание на один из пунктов обвинительного заключения». На тот, в котором говорится, что нацисты убили поляков в Катынском лесу, так как он не соответствует истине: «Я сам был в то время в Катынском лесу и был свидетелем того, как были обнаружены могилы польских офицеров».

Даже указание этого борца Сопротивления и позитивного критика (!) нюрнбергского обвинительного заключения фон Шлабрендорфа не приносит успеха. Советы хотели обвинить в этом массовом убийстве Германию.

Ужасное обращение с обвиняемыми

Негуманное, жестокое обращение с обвиняемыми в Нюрнберге еще долгие годы потом описывали в своих книгах историки и писатели Гертле, Керн и Кляйст. Сегодня они подтверждаются и дополняются докладом Дэвида Ирвинга («Мир в воскресенье»). Он сообщает следующее:

«Он (полковник Андрус) отказал международному Красному Кресту в доступе к пленным. Подарки на Рождество от Красного Креста были конфискованы».

От жестокого обращения санитаров и унтер-офицеров полковника Андруса заключенных не защищали ни возраст, ни должность, ни имя. Старому Ялмару Шахту не разрешалось спать на боку. Кейтель страдал от фурункулов на шее, которые не лечили. Большинство пленных страдало от голода и холода, так как из разбитого окна дуло.

Фельдмаршал, арестованный в Нюрнберге как свидетель, писал в октябре 1945 года в своем дневнике: «Государственный казначей Шварц восхищается Штрайхером, который после пяти дней пребывания в кандалах, питания гнилой картофельной кожурой и после прочей мерзости остался честным человеком. Когда Штрайхер попытался, давая показания, пожаловаться на побои, Джексон приказал вычеркнуть это свидетельство из протокола…»

А автор мемуаров Альберт Шпеер – когда-то любимчик и кандидат в преемники Гитлера – осмеливается сегодня открыто утверждать, что «отношение к заключенным в Нюрнберге» было «честным».

Препятствия для защиты

Свыше 70 представителей обвинения и их помощников, которых было более тысячи, в начале процесса противостоят 20 защитникам, с которыми порой обращаются как с «обвиняемыми второго сорта». «В зал переговоров их, как рекрутов, ввели под охраной. Караульные союзников при любом удобном случае за каждую мелочь делали им выговор и часто не давали поговорить со своими подзащитными. Нередко их подвергали личному обыску. Когда один из них, юрист доктор Симерс – защитник гросс-адмирала Редера, – по почте пожаловался на подлое обращение, то в тот же вечер его арестовали». [19]19
  Kern Erich.Deutschland im Abgrund – Das falsche Gericht. K. W. Schütz Verlag, 1963. S. 88. ( Керн Эрих. Германия в пропасти. Лживый суд.)


[Закрыть]

Генерал-полковника Альфреда Йодля защищают профессор Франц Экснер и профессор Герман Яройсс.

Трибунал победителей, как только мог, усложнял работу защиты. Многие документы не удается найти («нельзя найти»), как и срочно требующихся свидетелей защиты. А когда что-то не устраивает «судей» – а это происходит очень часто, – они вмешиваются, обрывают на полуслове защитников и обвиняемых и препятствуют тому, чтобы представители мировой прессы затронули «неприятные» вещи и стали их подробно рассматривать.

Реплики председателя были достаточно однообразными:

«Минуточку, доктор Экснер, это вы уже говорили, трибунал об этом слышал. Нам это неинтересно…»

«Доктор Экснер! Трибунал считает, что лучше вы будете обращать его внимание на то, что, по вашему мнению, является неправильным, ошибочным переводом, а не на то, что вы называете сознательно ложным переводом…»

«Нам не нужна лекция на эту тему…»

«Доктор Экснер! То, что нам сказал обвиняемый, к рассматриваемому нами вопросу не имеет никакого отношения и, по моему мнению, оказывается пустой тратой времени…»

«Трибунал считает эти проблемы абсолютно незначительными…» (том 15).

* * *

В Нюрнберге на пути у защиты планомерно возникают препятствия и сложности. В распоряжении защитников, число которых увеличивается до 50 человек, в течение долгого времени была одна пишущая машинка. Собственного прибора для снятия фотокопий у них нет. В пользовании 50 защитников всего две телефонные линии.

Представители же обвинения пользуются многочисленными телефонами и другими средствами связи. Когда они срочно нуждаются в каком-нибудь документе, то могут даже использовать военный самолет, чтобы поскорее его доставить.

Также ограничено количество свидетелей защиты: генерал-полковник Йодль назвал 19 свидетелей, «суд» разрешил лишь четырех (!).

В первую же очередь тяжелейшую работу защиты усложняет лондонский устав. Многие доказательства, которые были доступны защитникам, предусмотрительно называются недозволительными.

Работа неутомимых защитников достойна всяческой похвалы. Но при таких условиях их борьба была безнадежной.

За кулисами показательного процесса происходят не менее удивительные вещи. На свидетелей оказывается влияние или давление. Если свидетель не поддается давлению обвинения, то его пытаются заставить уступить, дав понять, что его вполне могут передать восточной стороне. Если же, несмотря на угрозы, свидетель дает показания в пользу обвиняемого, то может произойти так, что он в конце концов окажется либо в тюремной камере, либо в изоляторе.

Дэвид Ирвинг в «Мире в воскресенье»: «…Когда защитникам Йодля понадобились обоснованные доказательства планов британцев захватить Норвегию в 1940 году, несмотря на ее нейтралитет, они обратились к бывшему полковнику Солтманну из отдела «Иностранные армии – Запад» в ОКХ. Солтманн телеграфировал о своей готовности свидетельствовать, и вскоре был арестован американцами».

«Представитель» Джексона

Но все же были свидетели, которые охотно предоставляли себя в распоряжение обвинения. Таким человеком оказался доктор Бернд Гизевиус, который не обошел своим вниманием и Йодля. Об этом подозрительном «свидетеле», главной опоре американского обвинителя Джексона, Эрих Керн пишет в книге «Германия в пропасти»:

«На переднем плане общественных интересов гораздо большую роль, чем Лаоузен, играл Гизевиус. После 1933 года Гизевиус был служащим гестапо, позже работал в государственном министерстве внутренних дел. В войну он служил в абвере (на основе подделанного свидетельства о призыве. – Авт.) и был назначен вице-консулом в генеральном консульстве в Цюрихе. Также он признавал себя причастным к Сопротивлению, которое он в весьма своеобразной манере описал в часто цитируемой в Нюрнберге книге «До горького конца».

Американский обвинитель Джексон встретился с Гизевиусом еще в июле 1945 года в Висбадене и имел с ним ряд обстоятельных бесед (!). После того как Гизевиуса взволновали более чем проблематичные высказывания защитников доктора Штамера и доктора Дикса, Джексон сразу же пришел ему на помощь и заговорил об угрозах Гизевиусу, «единственному представителю демократической Германии».

Этот «представитель», которого Джексон восхваляет во время процесса, задолго до начала показательного заседания составил для американских обвинителей список с именами офицеров, которых, по его мнению, точно (!) нужно было обвинить, среди них – маршал Германии, оба гросс-адмирала, 13 фельдмаршалов и генерал-полковник Йодль.

Как сотрудник немецкого абвера при адмирале Канарисе во время войны, Гизевиус поддерживал предательские связи с враждебными державами, и прежде всего с американской разведкой. Во время процесса он под присягой говорит, что никогда не был агентом американской разведки и никогда не брал у них денег. Поток его красноречия в зале суда неиссякаем. Предатель исполняет роль своей жизни.

0 генерал-полковнике Йодле он говорит, что тот имел «отсечную позицию» [20]20
  Под «отсечной позицией» подразумевается такая позиция, целью которой является преграждение обходных путей движения противника.


[Закрыть]и «сильное влияние» в годы правления Гитлера.

Йодль и его главный защитник доктор Экснер могут это опровергнуть. Но высказывания представителя Сопротивления в те дни имеют очень большое значение. В особенности тогда, когда речь идет о главном свидетеле обвинения, о котором можно сказать, что он имеет «сильное влияние» на результат процесса. Его «отсечную позицию» в «здании обвинения» едва ли можно поколебать. И лишь спустя годы после несправедливого Нюрнбергского процесса становится известным, что некоторые из высказываний Гизевиуса плохо согласуются с историческими событиями.

Отношение Йодля к Гитлеру

Обвинение снова и снова делает попытки загнать генерал-полковника Йодля в «политический» угол и обвинить его в преступлениях, которые он не планировал и не совершал и о которых даже не имел ни малейшего понятия.

В этом коротком труде, посвященном памяти генерал-полковника Йодля, невозможно описать ход всего процесса. Но о некоторых сценах из заседания суда читатель должен узнать.

Профессор доктор Экснер:«В какой мере фюрер посвящал вас в свои политические планы?»

Йодль:«Настолько, насколько это требовалось для нашей военной работы. Естественно, начальнику штаба оперативного руководства политические цели необходимее, чем командиру батальона, так как политика является частью стратегии».

Профессор доктор Экснер:«Проходили ли между вами и Гитлером обсуждения политических вопросов?»

Йодль:«В общем, среди нас, солдат, обсуждений политических вопросов не было. Один пример представляется особенно показательным. Когда в сентябре 1943 года я сообщил фюреру, что фашизм в Италии побежден, что улицы Рима завалены партийными значками, он сказал мне: «Такую ерунду может сообщить только офицер. Еще один пример того, что генералы ничего не понимают в политике». То, что после такого замечания желание обсуждать политические проблемы практически исчезает, вполне понятно».

Профессор доктор Экснер:«То есть политические и военные вопросы резко разграничивались?»

Йодль:«Они были разделены».

Профессор доктор Экснер:«Было ли для вас возможным обсуждение военных проблем?»

Йодль:«Рассмотрение военных вопросов зависело от состояния фюрера на данный момент. Когда он мучился сомнениями, то мог неделями и месяцами обсуждать военные проблемы. Но если ему все было ясно или когда он спонтанно принимал решения, тут же любое обсуждение подходило к концу».

Профессор доктор Экснер:«Было ли вообще возможно изолировать Гитлера от военных дел?»

Йодль:«Могу лишь сказать, что, к сожалению, нет».

Профессор доктор Экснер:«Я не понимаю».

Йодль:«Я должен ответить, что, к сожалению, нет. Было множество путей, при помощи которых Гитлер получал информацию о военных делах. Любой человек мог доложить ему. Фотограф, отправленный фюрером на фронт, чтобы сделать снимки, также посчитал целесообразным при этой возможности сообщить Гитлеру о военных делах. Когда я выразил фюреру свой протест насчет этого, то получил ответ: «Мне абсолютно все равно, от кого узнавать правду, главное, что я ее узнаю…»