Текст книги "Фулкрум"

Автор книги: Гвинет Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– А теперь вы расскажете нам, – сказал Джек. – Вы расскажете нам, что вам удалось разузнать.

– У этого женоподобного прилипалы, педика, кормящегося с правительственного стола… Грейс почувствовала, как Орландо пихает ее в бок. Она еле заметно кивнула, и они отодвинули свои стулья. Пиковый момент благополучно миновал; можно было уходить.

– Конечно, конечно мы расскажем. Но сейчас нам нужно идти…

Анни-ма жалась и дрожала. Малышка Дракона продолжала стоять.

Чужаки нашли убежище на обзорной палубе, где, как всегда, было пусто. Настоящие астронавты повидали за свою жизнь немало подобных пейзажей. Туристы стояли и смотрели, держась за перила, чтобы не кружилась голова, пока не перестали трястись.

– Думаю, просто была наша очередь, – проговорил наконец Орландо. – Они ничего не знали.

– Надеюсь, ты прав.

Перед ними за большим прозрачным куполом палубы разливалось сияние туманности Ориона,[9]9
  По легенде, охотник Орион был вооружен большой палицей и острым мечом.


[Закрыть] сверкал драгоценный камень на Мече Охотника. Они легко определили Трапецию – четыре яркие звезды, связанные общим гравитационным полем, – в границах которой можно было найти пресловутую глобулу Бока – газовое облако, смутно напоминающее по форме мужские гениталии, внутри которого рождались новые звезды. Убежденность Джека имела некоторые основания, хотя кое в чем он заблуждался. Действительно, постоянно ходили слухи (которые правительство было не в силах пресечь) о том, что «существо» происходило именно из того самого звездного инкубатора. Из напыщенной тирады Дракона им не удалось почерпнуть ничего значимого для себя: да и чего ожидать от психа, который по-настоящему убил тысячи реальных живых людей, нажимая на кнопки дистанционного пульта. Ему не было и пятнадцати, когда он осознал, что ему нравится убивать, наградой за убийства всегда служило колоссальное чувственное удовлетворение.

Грейс обняла Орландо за плечи, и они погрузились в созерцание красоты этой неизведанной Вселенной. Хоть они и притворялись, что полетели в космос, чтобы нажить себе состояние, все же они были по-своему сумасшедшими.

– Грустно, что мы не можем подойти ближе, – тихо сказала Грейс.

– Мы никогда не сможем добраться туда. Космос разрушает людей.

– Космос напоминает мне прозябание в каком-нибудь гре-баном туннеле подземки, где приходится питаться всякими отбросами. А нуль-переход будет похож на…

– Это как сесть на «Евростар»[10]10
  «Евростар» – скоростной поезд.


[Закрыть] на вокзале Ватерлоо и сойти в Аделаиде.

– Только быстрее, и вместо Южного Креста другие созвездия над головой.

– Это даже не выглядит реальным, – вздохнул Орландо. Вот этот вид… Это просто картинка в телевизоре.

– Это – как бы реальность. Азот – зеленый, кислород – голубой. Все цвета спектра что-то означают. Если бы мы были там, мы бы определили, что мы сейчас видим.

– Ты говоришь, как Джек Одиночка. Давай вернемся в нашу каморку и посмотрим кино.

Они немного привели в порядок разгромленную каюту и слегка перекусили. Им не хотелось возвращаться в салун, но, к счастью, их неприкосновенные запасы остались нетронутыми. Один из гамаков оказался достаточно удобным, когда они постелили на него коврик. Меню развлечений станции было обширным (настолько же разнообразным, насколько скудной была еда); они отыскали прекрасную коллекцию черно-белого кино, причем с таким великолепным качеством звука и изображения, будто это были первые копии с оригиналов, давно утерянных на Земле. Они поставили «Теперь путешественница»[11]11
  «Теперь путешественница» – фильм Ирвинга Раппера 1942 г.


[Закрыть] и устроились в своем странном, но уютном гнездышке – два потерявшихся шотландских воробья далеко-далеко от Клайда. Неожиданно удачно свалившаяся на них информация могла подождать. Отрезвленные встречей с крутыми парнями, они теперь опасались, что у них ничего не выйдет: горячий товарец нелегко продать.

– До чего дошло, – проворчал Орландо. – Мы проделали весь этот путь, чтобы ютиться в холодном гостиничном номере, глядя, как Бэт Девис пытается с кем-то переспать.

– Вот тебе и экстремальный туризм. Не важно. Нам ведь нравится Бэт Девис.

Бэт сбросила оперение гадкого утенка и отправилась в путешествие, которое изменит ее жизнь. Орландо тихо спросил:

– Что бы это значило – антиинформация, а, Грейси? Я никогда не слышал об этом раньше.

– Это должна быть какая-то сверхинформация, как, э-э… как отрицательные числа…

– Это не похоже на антивещество? Когда можно взорваться, только прикоснувшись к нему?

– Но руки робота не взор… Эй, мы же не собирались говорить об этом. – Но тут же с содроганием Грейс добавила: – О боже, я боюсь. Дракон рассуждает, как серийный убийца. Его слова напоминают тексты записок, которые маньяки присылают в полицию.

– Он такой и есть. Продающийся за большой куш, поддерживаемый правительством сын Сэма.

Изображение на экране задрожало.

Перед черно-белой картинкой материализовалась высокая, широкоплечая фигура, минимально прикрытая военной формой. Это была Сара Коменски – виртуальная подружка Дракона.

Чужаки застыли в изумлении. Малышка сложила руки на базуках своих мощных грудей – гротескный образ реальной живой девушки, до слез стыдящейся излишеств своей плоти.

– Привет, – сказала она. – Э… Дракон не знает, что я здесь. Чужаки кивнули.

– Да, – хрипло проговорил Орландо. – Разумеется.

Воительница, казалось, огляделась вокруг, и ее ротик округлился в немом удивлении. Жилище Дракона располагалось в первом классе, и, возможно, там было несколько наряднее.

– У нас побывали грабители, – пояснила Грейс. – Обычно у нас уютнее.

– Круто, – сказала красотка. Потом пожала плечами. – Видывала я бункеры и похуже. Я с Драконом, вы знаете сколько. Мы… Мы бывали в разных таких местах. Джунгли, разбомбленные города, вулканы, ледяные поля Узбекистана, грязные нефтяные платформы… Насмотрелась разного дерьма.

– Да, досталось тебе.

Сара прошагала по комнате туда и обратно, что при ее росте не заняло много времени, и повернулась к ним снова, мощными руками обхватив свои базуки, мускулы на руках напряглись.

– Вы должны помочь мне. Понимаете… Дракон… Он не в себе. Это все боевые наркотики, они разрушили его мозг. Он не может понять, что это – наш последний шанс. Он выбрал Лотерею, потому что это ему внушили. Он станет рисковать жизнью на каких-нибудь паршивых координатах сомнительной пригодности и убьет себя; вот что нам предназначено. Правительство официально не увольняет в запас солдат-детей; это выглядело бы некрасиво. Они просто чертовски точно уверены, что в реальной жизни он долго не протянет.

– Какая жестокость! – воскликнул Орландо. – Я уверен, что он действительно хороший человек, где-то очень глубоко внутри. Но что мы можем сделать? У нас нет никаких выигрышных номеров. М-м-можете проверить.

– Он не хороший человек, – сказала малышка. – Но если он куда идет – я с ним.

– Что?

Мелкими жемчужными зубками Сара закусила свою пухлую нижнюю губу.

– Послушайте, идиоты, вы же такие же, как я. Вы же сделаны из информации, разве не так? Разве вас никто не может включить или выключить? Я живу от щелчка до щелчка, так же как и вы. Или вы считаете себя такими до хрена свободными? – В ее огромных голубых глазах застыло отчаяние. – Ладно, ладно, понимаю, что вы не можете мне доверять. Но вы оба что-то знаете о Фулкруме.

– Мы ничего не знаем, – торопливо возразила Грейс. Огромные кукольные глаза сузились, насколько позволял графический алгоритм.

– Нет, знаете. Я связана с сис-опом[12]12
  Системный оператор.


[Закрыть] станции. Мы с ним во как живем… – Куколка отпустила свои орудия и для наглядности сцепила указательные пальцы. – Я не могу забраться в ваши головы, но я знаю, что вы были там, куда сис-оп попасть не может. Все, что потребуется, – всего одна капля того серебряного джизина. Один кусочек этой дряни, и он станет нормальным, и вам никогда не придется ходить, оглядываясь. Я не сказала ему, клянусь. Это – между нами. Теперь я должна вернуться. Подумайте об этом, это все, о чем я прошу. Мы еще поговорим.

Она исчезла.

Орландо и Грейс выскочили из гамака, откопали в своих вещах радиодетектор (устройство, которое часто помогало им в экстремальных туристических путешествиях), потом судорожно запрыгали по комнате, обыскивая карнизы, щели, туалет – все. Они ничего не нашли. Поразительно, как Дракон сумел использовать свою куколку таким образом, посылая сигнал с другой палубы, если здесь не было приемника? Кино продолжало крутиться.

– Проектор! – взревел Орландо.

Они метнулись к пульту, отключили блок центра развлечений и выставили его в коридор, потом вырубили всюду свет и вдобавок ко всему – дверной замок. Они решили, что отключение вентиляции и гравитации не улучшило бы ситуацию, даже если бы они знали, как это сделать. Вконец обессилев, они плюхнулись на пол. Из груды разбросанных по полу вещей Грейс извлекла фляжку с виски, из старательского набора.

– Что мы можем сделать?

– Мы в дерьме, – пробормотал Орландо, выхватывая у нее драгоценный резервный запас «Хайленд Парк» и делая большой глоток. – Мы в дерьме по самые уши. У нас на руках набитый кокаином чемодан, украденный у мафии!

– Нет, это не так. Он наш!

– Н-нет, не наш! Чемоданы, полные кокаина, долларовые чеки, антиинформация – это всегда принадлежит мафии. И они все навалятся на нас. Мы ничего не можем сделать, кроме как свалить товар в какую-нибудь яму и бежать, спасая свои гребаные жизни.

– Но мы не можем бежать. Мы не сможем убраться отсюда до прибытия «Рогатки».

– М-может, попытаться угнать-за-шестьдесят-секунд[13]13
  Фильм режиссера Халицки «Угнать за 60 секунд» (1974 г.).


[Закрыть] один из астероидных транспортов астронавтов?

– Да, правда, мы не умеем управлять ими, а если бы и знали, они все равно не предназначены для возвращения на Землю. Мы просто прожили бы немного дольше.

На станции не было спасательных шлюпок. Большинство старателей и вся служба обеспечения полностью зависели от «Рогатки», которую ждали только через три месяца. Где-то должен быть отделяемый спасательный отсек для суперкарго, который открывался его идентификационным ключом… но об этом можно забыть. Он наверняка одноместный. Вдруг перед Грейс мелькнула слабая надежда.

– Может быть… Может быть, Дракон не знает? Может быть, куколка сказала правду?

– Возьми себя в руки. Это была интерактивная видеограмма, Грейси. Тот, с кем мы говорили, и был Дракон, гребаный ублюдок! А ты как думала?

– Ты уверен? Я согласна с тобой, но не знаю, это просто не… Кто-то постучал в дверь. Они замерли, не дыша, и уставились

друг на друга. Грейс бесшумно поднялась и включила свет.

– Войдите, – откликнулся Орландо.

Дверь открылась, и появилась Лейки – тучная леди в своем инвалидном кресле.

– У вас сломан замок, – сообщила она. – Вам следует пожаловаться Эдди.

– Он не сломан, – пояснила Грейс. – Мы отключили его.

Лейки огляделась, золотой водопад озера Вероника закачался. Ее, казалось, не так сильно, как куколку Сару, удивил разгром в каюте.

– Чем обязаны? – спросила Грейс.

– Я здесь потому, что мы хотим поговорить с вами.

– Все хотят поговорить с нами, – сказал Орландо. – Ваше кресло – тоже?

– У моего кресла мозгов не больше, чем у хомяка. Я имею в виду некоторых из нас. – Кресло зашипело. – Сегодня утром вы оба исчезли с экрана системного оператора. Мы думаем, Эдди водил вас за стену, и теперь вы знаете кое-что, и, если никто вам не поможет, за это кое-что вы поплатитесь своими хорошенькими туристскими шкурками.

– Что такое Фулкрум? – спросила Грейс.

Тело Лейки превратилось в развалину, но ее отечное лицо все еще сохраняло следы былой красоты, особенно когда она улыбалась.

– Вы только что раскрыли все свои карты, маленькая леди.

– Я правда не понимаю, что вы хотите сказать.

– Дайте мне точку опоры, – сказала Лейки, – и я переверну мир.

– О чем вы говорите?

– Для меня Фулкрум не значит ничего. Для вас же он – жизнь или смерть. У вас, ребята, хватило наглости заявиться на «Ковш». Разве вам есть дело до того, что нуль-переходы сотворили с нашей культурой, с нашими людьми? Мы здесь живем, на этом гребаном обломке, это единственное, что у нас осталось. На станции есть ремонтный отсек, через коридор от обзорной палубы к центру, там разбирают на части отслужившее свой срок пищевое оборудование. Вам лучше быть там в ноль четыреста по стандартному времени, а то как бы чего не вышло. Вы знаете, что такое «похороны в море»?

Когда астронавты голышом выбрасывали какого-нибудь негодяя из шлюза прямо в вакуум, это называлось «похороны в море».

– Ладно, – сказала Грейс. – Поговорим. Но мы хотим получить обратно свои велосипеды.

Лейки одобрительно усмехнулась:

– Я посмотрю, что можно сделать.

Шесть часов спустя станция погрузилась в ночной цикл. Тусклые лампочки в ореолах пылевой взвеси едва освещали темные коридоры. Вздыхали воздухообменники. Чужаки пробирались к месту встречи, стараясь издавать как можно меньше шума. Как только они допрыгали до последнего пересечения коридоров, Орландо тронул Грейс за руку. Она кивнула. Они оба слышали скрип подошв на липучках. Какой-то ветеран космических трасс крался следом за ними, и это определенно была не Лейки. Не говоря ни слова, они подпрыгнули – вот где пригодились гимнастические тренировки в условиях повышенной гравитации – и понеслись вперед, отталкиваясь от стены коридора и пролетая вперед некоторое расстояние до следующего толчка.

Не осмеливаясь схватиться за что-нибудь, они ввалились в ремонтный отсек, чудом не врезавшись в здоровенный остов синтезатора мясных продуктов, и залегли позади него под брезентом. Скрип шагов приближался, будто кто-то в сапогах тихонько прогуливался по свежему снегу. Чужаки едва дышали. В ремонтном отсеке было темно, как в могиле, но в этой темноте они не чувствовали себя в безопасности. Их окружали бесчувственные машины системы жизнеобеспечения, тайные хозяева станции, они казались чужакам глухими, слепыми, злобными чудовищами. Потом кто-то пронзительно вскрикнул. Что-то упало, раздалось несколько жутких, захлебывающихся человеческих стонов…

– Это Лейки, – прошептала Грейс прямо в ухо Орландо.

Наступила тишина. Они пробирались вперед, пока не увидели в тусклом свете, льющемся из прохода, перевернутое и сломанное инвалидное кресло. Лейки лежала рядом, ее золотистые волосы разметались, она выглядела так, будто повышенная гравитация наконец добралась до ее большого тела, раздробив кости и раздавив лимфатические сосуды.

– Лейки? – беспомощно прошептала Грейс. – Эй, э… ты в порядке?

Послышалось слабое всхлипывание. Рядом с телом Лейки, как рисованная картинка на темном фоне, на корточках сидела куколка Джека Одиночки в своей обычной замусоленной ночной сорочке.

– Джек не делал этого, – жалобно скулила Анни-ма. Она потирала голые руки и съеживалась от ударов, которые существовали только в ее виртуальном мире. – Это не Джек! Его здесь не было! О, ударь меня сильнее, да…

Окровавленный нож с запястья легендарного пилота валялся рядом на полу. Орландо и Грейс подошли ближе к месту страшного события. Лейки получила множество ударов ножом. Раздувшиеся капли крови покрывали все ее тело и обшивку на полу, как нелепые черные пузыри. Взгляды чужаков встретились. Безумец, должно быть, находился где-то очень близко и в совершенно невменяемом состоянии. Конечно, у него было еще оружие. Джек Одиночка носил при себе не один только нож.

– Анни? – прошептала Грейс, стараясь говорить как можно мягче. – Где бедняга Джек?

– Здесь Джек, – отозвался незнакомый голос.

Они повернулись. К ним приближались белые огоньки. От скопища погибших машин отделился долговязый человек с визором, которого они звали Слепой Пью; руки и ноги у него были сильно искривлены от множественных переломов. Его поддерживал под руку пучеглазый парень по кличке Джо Каир. К ним присоединились другие действующие лица: однорукий Грязный Гарри, надменная женщина, которую называли Джин Харлоу[14]14
  Харлоу Джин – звезда американского кино 30-х гг.


[Закрыть] за ее платиновые космы, еще двое из службы обеспечения в серо-коричневых комбинезонах. Сейчас они как раз обеспечивали доставку Джека Одиночки. Пилот рассеянно смотрел на чужаков, будто с трудом осознавая, где он находится, и все бормотал: «Джек не делал этого».

– Это он убил Лейки? – спросила Грейс. – Мы слышали шум борьбы.

– Лейки?

– Леди в кресле. Долговязый безразлично кивнул:

– Похоже на то.

– Мы должны были встретиться с ней здесь. Она сказала, что может помочь вернуть наши велосипеды.

– А, велосипеды. Идемте. Оставьте это. – Он резко дернул подбородком в сторону трупа. – Роботы все уберут. Ее звали Лана. Она была моей женой, – добавил он буднично, проводя их к обзорной палубе под руку с Джо Каиром. – Это было много лет назад, когда я еще был пилотом. Но мы разошлись.

Купол все еще заполняла собой огромная, молчаливая и величественная туманность, усыпанная сияющими молодыми звездами. Остальные старатели и те двое из службы обеспечения собрались вокруг долговязого. Джек Одиночка все еще что-то бормотал про себя.

Позади, как беспокойное привидение, маячила Анни-ма. Долговязый повернулся спиной к звездам, прислонился к перилам и повернул голову, нашаривая визором чужаков.

– Меня зовут… хотя это не важно. Они кличут меня Либу, что означает «филин». Когда-то давно я был франко-канадцем. Эти добрые люди уполномочили меня выступать от их имени. Нам нужно поговорить с вами о тех сведениях, которыми вы располагаете касательно Фулкрума, и о том, как вы собираетесь ими распорядиться.

– Лейк… Лана называла это слово. Мы не знаем, что оно означает, – сказала Грейс.

– Фулкрум, мои юные друзья, – это закрепленная ось, вокруг которой вращается рычаг. Можно сказать, неподвижная движущая сила. Но reculons-nous, pour mieux sauter.[15]15
  Отступим, чтобы лучше прыгнуть (фр.).


[Закрыть] Восемьсот лет назад первопроходцы отправились бороздить не отмеченные на карте моря; так родилась могущественная цивилизация, которая до сих пор вершит судьбы человечества. Четыреста лет назад человек полетел в космос. И что в итоге?

Орландо и Грейс не знали, что сказать. У Либу был готов собственный ответ.

– А ничего, – сказал он с безмерным отвращением. – Только флажки да следы в безжизненной пыли! Да, в конечном итоге несколько придурков ухитрились кое-как наскрести себе на жизнь работой в космосе. Но полеты на гравитяге доконали нас. Мы не смогли стать новым миром. Там нечего было качать из недр, не было ни специй, ни золота, ни новых рынков; сырья было так мало, что возить его оказывалось себе в убыток.

Астронавты дружно загалдели, поддерживая оратора.

– Открытие Буонаротти все изменило, – продолжал Либу. – На его фоне все наши старания выглядели, как попытки Леонардо да Винчи изобрести летательный аппарат. Трогательное, бесполезное, преждевременное развитие. Жалкое заблуждение! Но что, собственно, нуль-переход дает человеческой расе? Планеты-тюрьмы, мои юные друзья. Сточные канавы для слива избыточного населения Земли, люди будут отправляться туда, имея при себе кирку, лопату и мешок семян. Вот каковы намерения международного правительства. И пусть так и будет, нас это не касается. Но пятнадцать лет назад здесь, на станции Пояса Койпера, кое-что произошло. Во время одного из первых экспериментов Буонаротти открылось «окно» в другое пространство, и обратно вернулось что-то чужое, что-то из другой Вселенной. Тогда погибли все: и люди, и системы искусственного интеллекта. Записи стерлись. Не выжил ни один свидетель события, и подобные эксперименты больше не проводились никогда, исследования космоса с помощью нуль-перехода свелись к известной схеме. Но мы сообразили, что к чему в той давней истории. Они очень боялись. Они достали из приемной камеры это существо, окруженное силовым полем, в котором оно до сих пор находится. «Набалдашник» – Центр управления – построили вокруг этого поля, а затем присоединили к «Ковшу», чтобы его тюремщику было где развеяться и чтобы в случае необходимости он имел средства спасения. Там оно и остается, выделяя свои драгоценные слезы.

– Спасибо, – сказал Орландо. – Мы прочли путеводитель.

– Это скорпион! – прошипел пучеглазый коротышка. – Скорпион, который жалит, потому что для него это естественно, скорпион, который свалит могучего охотника.

Долговязый криво усмехнулся:

– Мой друг Худышка Джонни такой же сумасшедший, как и Джек. Он убежден, что эти серебряные слезы способны разрушить мир под нами так же, как мексиканское золото погубило могущественную Испанию. Это как медленно действующий яд.

– Ха-ха-ха. Когда боги хотят уничтожить нас, они дают нам то, чего мы желаем.

– Успокойся, Джонни. – (Коротышка затих.) – Истинное значение слез в том, что они прошли сквозь. Что происходит при переходе Буонаротти, друзья-туристы? Ну, вы же читали путеводитель!

– Ничего не движется, – ответила Грейс. – Тело путешественника и старательский набор – я имею в виду аварийный комплект – исчезают, как требует закон сохранения фазности пространства в начальной точке нуль-перехода. В э… заданной точке элементы, составляющие основу тел и которых везде навалом, притягиваются к поступившей в эту точку информации, и тогда появляется тождественное исчезнувшему тело и э… комплект. При возвращении происходит то же самое, только наоборот. Результаты анализов всегда неполны, они могут только показать, что путешествие осуществимо, но не дают информации о том, все ли элементы наличествуют в точке выхода. Но когда астролетчик-испытатель возвращается…

Астронавты, все как один, издали громкий протяжный вздох возмущения.

– Она имела в виду бессловесную тварь, – торопливо поправил Орландо. – Обезьянку, не важно кого…

– Несомненно, – холодно согласился долговязый. – Но ситуация ясна. Материю переместить невозможно, но серебряные слезы – материальны. Они – то самое доказательство, они – подтверждение, ворота в империю, которая должна была бы стать нашей, и поэтому правительство никогда, никогда не будет проводить исследования в этом направлении. Корабли, мои юные друзья. Если бы у нас были пробы тех слез, мы были бы на пути к строительству кораблей, способных совершить переход…

– Уверена, что вы правы, – сказала Грейс. – Но чего вы хотите от нас?

– Нам известно, что у вас есть ключ от камеры узника с Фулкрума.

Чужаки переглянулись, чувствуя сухость во рту.

– Допустим, вы правы, – сказала Грейс. – Но что толку в знании комбинации шифра, если у вас все равно нет шансов бежать?

– Согласен. Однако можно уговорить какого-нибудь сумасшедшего. Какого-нибудь опасного психа.

Чужаки посмотрели на Джека Одиночку, все еще висящего на руках парней из обеспечения. Эмблемы Пояса Койпера на их комбинезонах слегка поблескивали в тусклом свете. Джек был где-то не здесь, что-то нашептывая куколке, которая сидела у его ног в своей грязной розовой ночнушке. Либу поднял руку:

– О нет. Джек наш. О своих мы заботимся.

– У Дракона Фухимы есть lettres de cachet,[16]16
  Во Франции lettres de cachet – письма, подписанные самим королем Франции и скрепленные королевской печатью, cachet. В них содержались приказы короля, которые не подлежали обжалованию.


[Закрыть] – прошептал Худышка Джонни и вздрогнул.

– «Lettres de cachet»? – Повторила Грейс. – Что это?

– Это мой термин, – сказал Либу. – Достаточно сказать, что у этого подонка есть связи, и каждый из нас успел его каким-нибудь образом оскорбить. Он угрожает лишить нас званий и выгнать со станции.

– И мы знаем, что он не шутит, – угрюмо добавил Грязный Гарри. – Если мы не сможем подкупить его.

– Только это должно быть что-то стоящее, – тряхнув головой, вставила Джина. – На мелочь он не согласится.

Астронавтов не страшила насильственная смерть. Быть высланными обратно на Землю, прозябать в бедности, медленно умирать в какой-нибудь богадельне было равносильно для них последнему проклятию.

– Мы бы хотели получить обратно свои велосипеды, – сказала Грейс. – И несколько выигрышных номеров Лотереи.

– Договоритесь с этим солдатом из песочницы, и мы о вас позаботимся.

Чужаки вернулись в свою каюту, трясясь от страха, и объединили свои головы – фигурально и буквально – для большей безопасности. Если им предстояло вступить в сговор, то они предпочли бы заключить сделку с Джеком Одиночкой, который казался не таким отпетым негодяем… несмотря на его нож. Виртуальные секс-игрушки (поэтому такие куколки на Земле представляли собой только промежуточный этап) неизбежно отражают подсознательные устремления владельцев. Безумному Джеку, таскающему повсюду хнычущую Анни-ма, как флаг своего поражения, оставалось только посочувствовать. От подсознательного представления о себе Дракона как о здоровенной малышке их просто выворачивало. Но Анни-ма не могла договориться с сис-опом.

– У нас нет выбора, – сказала Грейс наконец. – Мы знаем, что нужно сделать. Тебе придется рисковать жизнью, флиртуя с солдатиком.

Орландо кивнул:

– А тебе придется оттрахать мозги Эдди.

Проходили дни. «Лейки» просто ушла. В любом случае никто ничего не расследовал бы: правило такое – никаких правил нет. Какой-то неприметный астронавт, с мизерной ставкой, не имея, на первый взгляд, никаких шансов, совершил удачное путешествие. Другой старатель продал несколько хороших номеров разработчикам, и несколько сильно задержавшихся «путешественников» были официально объявлены пропавшими без вести. Дистанционно управляемые работы, направленные на то, чтобы приспособить станцию на Поясе Койпера для массовой ускоренной переброски людей, – и тогда объект превратится в новый остров Эллис,[17]17
  Эллис – остров в Нью-Йоркской гавани, когда-то первое пристанище будущих эмигрантов в США.


[Закрыть] – быстро продвигались вперед. Планы включали в себя также перемещение гуся, несущего золотые яйца, в еще более тайное и уединенное место, но никто из астронавтов, даже Эдди, об этом не знал. «Рогатка» подходила все ближе, но была еще в неделях пути от дока.

В один скучный, холодный полдень по стандартному времени у двери Эдди раздался звонок, и вошла Грейс. Она села в грибовидное кресло, и они немного поболтали. Джек Одиночка вел себя так, будто ничего не случилось, но куда он ударит в следующий раз?

Эдди понимал, что это бестактно, но он видел, что она чем-то огорчена, поэтому в конце концов спросил прямо:

– Где Орландо? Грейс пожала плечами:

– На самом деле мне это безразлично. Хотя я знаю, с кем он.

– И с кем же? Если, конечно, ты хочешь говорить об этом.

– С Драконом Фухимой, – печально призналась Грейс. Эдди заморгал. Он открыл доступ к сис-опу у себя в голове и просмотрел список пассажиров: это было нетрудно, и он иногда позволял себе запретное развлечение. Он не мог получить движущееся изображение, но в любое время мог выяснить, кто в данный момент находился, так сказать, не в той каюте. Увы, Грейс оказалась совершенно права. Орландо был с Драконом.

– О Грейс, мне очень жаль.

– Пустяки. У нас свободные отношения. Это просто… Мне просто не хотелось бы, чтобы это был Дракон.

– Я могу чем-нибудь помочь? Она потерла увлажнившиеся глаза.

– Эдди, вы такой милый. – Грейс смело улыбнулась. – Да, раз уж вы заговорили об этом… Эдди-суперкарго, могли бы мы пойти к вам?

– Вы имеете в виду прямо сейчас?

– Если вам не запрещено, то да. Прямо сейчас.

Эдди понимал, что его используют. Он совсем не возражал против этого. Зачем еще нужны друзья?

Чужаки несколько дней вели свою игру в полной безопасности, но Дракон наблюдал за ними и умело рассчитал момент начала успешной операции. Он поймал одного из парочки на обзорной палубе и сделал свой ход. Номинально они с Джеком Одиночкой были партнерами, но черт с ним. Джек был обузой для него, а он, Дракон, заслужил, чтобы ему хоть немного повезло.

Он слегка прижал чужака на пути к своей каюте первого класса.

– Вот так примерно, – пояснил он. – Я делаю тебе больно, ты поёшь. Если мне не нравится твоя песня – я делаю тебе больнее. Усек?

– Ты н-не можешь так поступать, – запротестовал Орландо. – Я – н-не астронавт. Я европейский гражданин. Если… если со мной что-нибудь случится, тебе это не сойдет с рук!

– Эй, на это особо не рассчитывай. Мы очень далеко от дома, и я – ветеран-инвалид. У меня может случиться временное помешательство. В суд меня никто не потащит.

Для войны Дракон Фухима еще годился, он не утратил способности просчитывать варианты.

С целью ускорить процесс он показал туристу пистолет, который ему удалось протащить на борт, и это заставило Орландо (а может быть, это была Грейс – он не знал, и ему было это безразлично) стать более сговорчивым. В стране слепых одноглазый будет королем. И лучше всего, когда этот глаз – темное маленькое отверстие на конце ствола.

– А теперь я расскажу тебе, что происходит, – заговорил Дракон. – У тебя и твоей партнерши вшиты имплантаты. Предполагалось, что вы избавитесь от них, но вы решили рискнуть – вы ведь не планировали совершать переход Буонаротти и поэтому не захотели лишиться своих «жучков». Вы думали, что никто не станет это проверять, и оказались правы. К тому времени, когда астронавты попадают сюда, мозг у них уже слишком поврежден для того, чтобы в нем мог прижиться имплантат. Когда Эдди в тот день провел вас сквозь стену, вы рискнули еще раз и просканировали его частоту. У тебя в голове код, который поможет нам попасть в камеру и приведет в действие доильного робота. Теперь расскажи мне, как это работает.

Сара Коменски стояла за плечом Дракона и улыбалась.

– Хорошо, хорошо, – задыхаясь, сказал Орландо. – Правительство не могло доверить ИИ управление тем, что происходит в Центре. Оно бы не осмелилось и на дистанционное управление, потому что команды могли быть перехвачены террористами или государствами-изгоями. Эдди – ключ ко всему. Он делает вид, что он здесь только для красоты, но на самом деле он – ходячий ключ.

– И вы заполучили его, просканировав двоичный код Эдди.

– К-как ты?..

– Скажем так, существует куча способов взлома компьютерной системы, а вы оба слишком болтливы. И мне кажется, что твоя партнерша сейчас с Эдди и ты ждешь от нее сигнала, чтобы начать действовать.

– Нет! Я тебе ничего не скажу!

– Они, должно быть, как-то отвлекают внимание, Дракон, – сказала Сара. – Мы не знаем, что они делают с Эдди, но определенно что-то делают. Мы тут не совсем разобрались.

– Лучше бы вам удался этот трюк, – сказал Дракон. – Лучше для тебя, задница!

Орландо счел, что протянул достаточно долго, чтобы не вызвать подозрений.

– Хорошо, ладно, я дам тебе код. Я могу загрузить его тебе, только покажи свое устройство ввода.

Дракон ухмыльнулся:

– Не-е-т, задница, это не прокатит. Когда я увольнялся, военные забрали мой чип. Ты сам проведешь меня туда.

Грейс и Орландо знали, как повлияла на Эдди ужасная ответственность, которую на него взвалили. Может быть, это было абсурдно с человеческой точки зрения, но в области извращенных удовольствий чужаки были экспертами, и они сумели его понять. Эдди не мог спокойно выносить то, что происходило с существом в камере, он не мог выносить роли, которую ему приходилось играть, – роли кодового пускового механизма для этого бесчеловечного эксперимента. Поэтому его реакция оказалась непредсказуемой. Все огромное чувство вины и бессильное сострадание трансформировались у него в сексуальную энергию. Когда чужака доили, бедный мягкосердечный Эдди получал сексуальное удовлетворение.