Текст книги "Каменное Сердце"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

IX. Пленник

Теперь нам предстоит рассказать читателю, что произошло с доном Фернандо после того, как он оказался в ловушке и был тяжело ранен.

Как только шпага выпала из его ослабевшей руки и он беспомощно повалился на землю, разбойники в масках, прежде взиравшие на него с опаской – его тонкая шпага, пронзившая насмерть их четверых сообщников, внушала им неописуемый страх, – теперь дружно кинулись к нему.

Дон Фернандо Карриль лежал на спине, не подавая признаков жизни. Смертельная бледность разлилась по его благородному лицу, обильная кровь текла из ран, покрывавших все его тело.

– Здорово мы его отделали, – заметил один из разбойников, внимательно оглядев дона Фернандо. – Как к этому отнесется хозяин?

– А что может сказать хозяин? – отозвался другой разбойник. – Он же сам виноват. Надо было сдаться добровольно и был бы целехонек. Да и мы потеряли четырех человек.

– Я предпочел бы, чтобы он убил всех шестерых, только не находился бы в таком плачевном состоянии.

– Черт побери! Что вы такое говорите?

– Ладно, ладно. Помогите мне перевязать ему раны и прочь отсюда. Здесь нам не годится оставаться. К тому же нас ждут. Быстрее!

Не рассуждая больше, разбойники повиновались приказаниям Карлочо. Раны пленника были перевязаны, после чего он был брошен на лошадь предводителя отряда, и уцелевшие в схватке разбойники пустились в галоп, покинув тела погибших товарищей на растерзание хищникам.

После бешеной скачки, продолжавшейся около двух часов, они достигли заброшенного ранчо.

Там их ждали с нетерпением два человека: дон Торрибио и Тигровая Кошка.

– Ну? – крикнул последний.

– Все в порядке! – кратко отвечал Карлочо, слезая с лошади. Он поднял на руки Фернандо и отнес на ложе из листьев.

Дон Фернандо не обнаруживал признаков жизни.

– Он мертв? – спросил Тигровая Кошка. Карлочо покачал головой.

– Чуть жив.

– Негодяй! – гневно вскричал Тигровая Кошка. – Так-то вы исполняете мои приказания? Разве я не приказывал вам взять его живым?

Карлочо пожал плечами:

– Гм! Хотелось бы мне посмотреть, как бы сделали это вы. Он же настоящий демон с тонкой парадной шпагой, более двадцати минут отражал наши атаки, уложив четверых наших храбрых товарищей.

Тигровая Кошка презрительно усмехнулся.

– Вы трусы!

Он подошел к дону Фернандо. Дон Торрибио тотчас же оказался рядом.

– Он мертв? – спросил Тигровая Кошка.

– Нет, – ответил дон Торрибио, – но жизнь едва теплится в нем.

– Тем хуже, – пробормотал Тигровая Кошка. – Я отдал бы многое, чтобы он остался жив.

Дон Торрибио с удивлением взглянул на него.

– Какое нам дело до жизни этого человека, он же ваш враг?

– Вот потому я и не хотел, чтобы он умер.

– Я вас не понимаю.

– Я посвятил свою жизнь осуществлению одной идеи, стало быть, не принадлежу себе. Во имя идеи я обязан жертвовать моей ненавистью и моей дружбой.

– В какой-то степени я вас понимаю. Зачем же тогда вы устроили ловушку этому человеку? Вы же сами говорили, что он изменник?

Тигровая Кошка горько усмехнулся.

– Как странно, что часто о людях дурно судят даже те, кто их хорошо знает. Ну и что, если этот человек изменник? Держа его в плену, но отнюдь не угрожая его жизни, я добивался поставленной цели. Когда же я вступил в союз с вами, я счел полезным подержать его в плену несколько дней, чтобы не позволить ему действовать против вас и помешать вашему браку с донной Гермосой. А потом я возвратил бы ему свободу.

– К сожалению, теперь уже поздно, сделанного не воротишь. Смерть этого человека, убитого так вероломно, более пагубно, чем вы предполагаете, скажется на ваших планах.

– Пусть же кровь его падет на вашу голову, потому что вы велели совершить это убийство!

– Я? Полноте, вы с ума сошли! – воскликнул дон Торрибио.

Тигровая Кошка вытаращил глаза на своего союзника и принялся насвистывать мексиканскую сегидилью.

Очевидно, этот человек, который находил удовольствие только в убийстве, не понял ни слова из того, что сказал ему дон Торрибио.

– Подумаешь! – сказал он. – Что за беда! Одним больше или одним меньше!

Он наклонился над доном Фернандо, тщательно вглядываясь в его черты. Тот пребывал в неподвижной позе с печатью смерти на лице. Три вакеро беспрестанно массировали ему виски и грудь.

Тигровая Кошка вытащил из-за пояса нож и поднес его лезвие ко рту дона Фернандо, подержал его минуты две. Лезвие слегка потускнело. Тогда он схватил его левую руку, закатал рукава и, нащупав вену, проткнул ее тонким лезвием ножа.

Все присутствующие замерли в ожидании. Это был последний способ, с помощью которого можно было попытаться вернуть дона Фернандо к жизни.

Вакеро по-прежнему терли виски.

Из вены в том месте, где ее проткнул Тигровая Кошка, выступил темный сгусток крови и медленно покатился по руке. Капля за каплей выступали наружу с каждым разом все более яркие и наконец кровь брызнула ключом.

Тигровая Кошка не мог удержаться от торжественного возгласа. Дон Фернандо был спасен.

Через некоторое время дон Фернандо сделал едва приметное движение и глубоко вздохнул. Тигровая Кошка перевязал руку дона Фернандо, знаком приказал Паблито следовать за ним, а дона Торрибио попросил подождать его здесь.

Не дожидаясь, когда вакеро задаст ему вопрос, висевший у него на кончике языка, Тигровая Кошка, с трудом сдерживая волнение, спросил:

– Вы видите, что случилось?

– Э! Конечно, вы, кажется, хотели этого сами? – удивился Паблито.

– Да, я сам этого хотел, и благодарю Бога, услышавшего мою молитву и избавившего меня от гнусного преступления.

– Если вы довольны, тогда все в порядке.

– Но теперь речь пойдет о другом. Только помните, дон Торрибио не должен ничего знать. Для всех, особенно для этого человека, дон Фернандо должен умереть.

– Я, кажется, понимаю вас.

– Раны дона Фернандо, хотя их много, не опасны. Потеря крови и быстрота, с которой его везли сюда, вызвали летаргию, из которой он скоро выйдет.

– Так, так, что же я должен тогда делать?

– Прежде всего, он не должен меня видеть.

– Ну, это не составит труда.

– Он и вас не должен узнать.

– Гм! Это трудно, он же меня знает.

– Тем не менее это необходимо!

– Постараемся!

– Вот что вы должны сделать.

– Слушаю.

– Я сейчас вас покину. Мое присутствие требуется в другом месте, а вы велите отвезти дона Фернандо в президио так, чтобы он не знал, кто его везет.

– В президио? – удивился Паблито.

– Да, это самое надежное место, – сказал Тигровая Кошка, вынимая бумагу, сложенную особенным образом. – Вы отвезете его ко мне. Он ни под каким видом не должен выходить. Главное, он не должен знать, что находится в президио.

– Это все?

– Да, только помните, что вы отвечаете мне за него головой.

– Слушаюсь. По вашему требованию я доставлю его к вам мертвого или живого.

– Живого. Жизнь его мне очень дорога.

– Постараюсь.

– Паблито, будьте откровенны со мной. Могу я положиться на вас или нет?

– Если вы уж так дорожите такою ерундой, будьте спокойны, я ручаюсь вам за вашего пленника.

– Прощайте и благодарю, – сказал Тигровая Кошка, – главное помните, что сегодня вечером вы должны доложить мне в присутствии дона Торрибио о смерти его врага.

– Положитесь в этом на меня.

– Нет, нет, – пробормотал Тигровая Кошка. – Я не хочу, чтобы он умер. Он необходим мне для осуществления мести.

И он поспешил к дону Торрибио, с нетерпением поджидавшего его возвращения.

Оба не говорили ни слова. Они сели на великолепных мустангов и вскоре исчезли из виду.

Паблито неохотно вернулся к своему подопечному, ему явно не нравилось его поручение, однако, поскольку вакеро был по своему честен и среди многочисленных достоинств, которыми он гордился превыше всего, было умение держать слово, ему даже на минуту не могла прийти в голову мысль о том, чтобы нарушить данное обещание.

– Как он? – тихо спросил он у Карлочо.

– Ему гораздо лучше, – ответил тот. – Удивительно, как на него подействовало кровопускание. Он уже два раза открывал глаза и даже пытался заговорить.

– Гм! Стало быть, нам нечего терять времени. Завяжите ему глаза и свяжите руки, потому что он наверняка будет пытаться сорвать повязку. Сделайте это как можно более деликатно, поскольку это нужно всего лишь для подстраховки. Вы меня поняли?

– Да!

– Поторопитесь! Вы должны управиться за десять минут, а через пятнадцать мы выезжаем.

К дону Фернандо действительно вернулись силы, потому что его раны, как сказал Тигровая Кошка, были неопасны. Причиной обморока была большая потеря крови.

Мало-помалу он окончательно пришел в себя и сразу же понял, в чьих руках оказался. И хотя был еще слишком слаб, к нему вернулось присутствие духа. По зрелому размышлению он пришел к выводу, что должен действовать осторожно, а главное – не возбуждать подозрений на счет своего самочувствия, так как эти люди недолго думая прикончат его ради собственной безопасности.

Когда Карлочо, по приказанию Паблито, завязал ему глаза и руки, он притворился, будто снова потерял сознание и не оказывал ни малейшего сопротивления. По тому, как с ним осторожно обращались, он понял, что жизнь его пока в безопасности.

– Теперь что делать? – спросил Карлочо.

– Возьмите его втроем и осторожно перенесите в лодку, которая стоит в нескольких шагах отсюда. Особенно осторожно укладывайте его в лодку, – говорил Паблито. – При малейшей неловкости я прострелю вам голову.

– Карай! – невольно воскликнул вакеро, с удивлением глядя на Паблито.

– Если вы такие глупцы и не прикончили его в свое время, тем хуже для вас, вот теперь и нянчитесь с ним. Это научит вас впредь не проявлять излишней вежливости, а точнее сказать, неловкости в засаде.

Карлочо был удивлен этой внезапной вспышкой гнева и почел за лучшее послушно повиноваться.

Дон Фернандо и трое вакеро, в том числе и Паблито, поплыли на лодке, в то время как другие зашагали вдоль берега, ведя лошадей своих товарищей.

Три часа спустя пленник был доставлен в президио и водворен в дом, издавна нанимаемый Тигровой Кошкой под чужим именем, но всего этого дон Фернандо, естественно, не знал.

Здесь ему сняли повязку с глаз, освободили руки. Однако при нем неотступно находился человек в маске, бдительно его охранявший.

Дон Фернандо, утомленный треволнениями этого дня, доверился судьбе. Он окинул помещение, где находился, рассеянным, но при этом проницательным взглядом и, успокоившись, заснул глубоким сном, длившимся несколько часов и возвратившим его сознанию прежнюю ясность.

Молчаливые люди в масках, состоявшие при нем, были предупредительны и выполняли все его желания, вплоть до прихотей. Положение дона Фернандо было вполне сносным и даже не лишено приятности. Через два дня ему стало совершенно ясно, что лишать его жизни в их планы не входило, более того, они старательно врачевали его раны, так что в конце концов он покорился своей участи в ожидании лучших времен.

На третий день своего плена дон Фернандо чувствовал себя уже вполне сносно, поэтому попробовал встать с постели, дабы испытать свои физические возможности на случай побега, а заодно и попытаться выяснить, где он находится.

Было утро. Яркие лучи солнца исчертили затейливым узором пол спальни, служившей ему тюрьмою.

Он почувствовал прилив бодрости и попробовал сделать несколько шагов под неусыпным оком его сторожа.

Вдруг послышался грохот пушек, от которого задребезжали стекла в окнах.

– Это что такое? – спросил дон Фернандо. Его надзиратель молча пожал плечами. Пушечной пальбе вторил сухой звук ружейных выстрелов. Не оставалось сомнений, что где-то совсем рядом идет ожесточенное сражение.

Надзиратель бесстрастно затворил окна. Дон Фернандо подошел к нему. С минуту они смотрели друг на друга. Дон Фернандо уже не раз пытался заговаривать с этим телохранителем, твердокаменным молчуном, но не мог добиться от него ни слова. Сейчас он секунду колебался, а потом предпринял новую попытку.

– Друг, – сказал он кротким голосом, – что там происходит?

Тот, как всегда, молчал.

– Ответьте же, ради Бога, – взмолился дон Фернандо. – Я спрашиваю вас о сущей безделице, вы не нарушите отданных вам приказаний, если ответите на этот вопрос.

В эту минуту послышались приближающиеся к дому торопливые шаги и какие-то непонятные крики.

Караульный, или надзиратель, выхватил из ножен кинжал, пистолет из-за пояса и направился к двери, но она вдруг отворилась и на пороге появился человек с лицом, перекошенным от страха.

– Торопитесь, торопитесь! – вскричал он – Мы погибли!

Караульный подал знак дону Фернандо, чтобы тот отошел и решительно преградил вход в комнату. И в ту же минуту, словно из-под земли выросли четыре человека в масках, вооруженные с ног до головы.

– Назад! – крикнул караульный. – Сюда никто не имеет права входить, если не знает пароля.

– Вот он! – сказал один из незнакомцев и выстрелом

из пистолета прострелил ему череп.

Караульный дико взревел и упал замертво. Четыре незнакомца крепко связали незадолго до этого

пришедшего человека, который, забившись за угол, дрожал

от страха, и устремились к ничего не понимавшему дону

Фернандо.

– Вы свободны, кабальеро, – сказал ему один из них, – пойдемте. Вам необходимо как можно скорее покинуть этот дом.

– Прежде скажите, кто вы, выдающие себя за моих избавителей?

– Мы не можем объяснить этого здесь. Пойдемте, нам надо спешить, – ответил все тот же незнакомец.

– Я не пойду, прежде чем не узнаю, кто вы. Незнакомец сделал нетерпеливый жест и, наклонившись к его уху, сказал:

– Безумец! Разве вы не хотите видеть донну Гермосу?

– Я следую за вами, – сказал дон Фернандо.

– Послушайте, – продолжал незнакомец, – возьмите эти пистолеты и шпагу. Не исключено, что нам придется драться.

– О! – радостно воскликнул дон Фернандо. – Теперь я верю, что вы действительно явились меня спасти. Я готов последовать за вами, – и он схватил оружие.

Выйдя из дома, дон Фернандо не мог скрыть удивления.

– Как? Неужели я в президио Сан-Лукар?

– А вы не знали? – спросил незнакомец.

– Как же я мог это узнать? Меня везли сюда с завязанными глазами.

Несколько оседланных лошадей стояли наготове.

– Вы можете держаться в седле? – спросил незнакомец.

– Надеюсь, что могу.

– Надо во что бы то ни стало. Иного выхода нет.

– Тогда поехали.

Когда они выезжали на улицу, им навстречу мчалась кавалькада из двенадцати всадников.

– Вот и неприятель, – шепнул незнакомец. – Будем драться! Либо мы победим, либо умрем.

Все пятеро выстроились плотно в ряд и помчались за незнакомцем, стреляя из пистолетов в упор и рубя саблями направо и налево.

– Мой пленник убежал! – бешено вопил Паблито. Это он возглавлял кавалькаду.

Рванув лошадь в сторону, он устремился на дона Фернандо. Тот, не замедляя скачки, выстрелил из пистолета и, лошадь вакеро, пораженная пулей в голову, рухнула наземь, увлекая за собой своего всадника. Паблито с трудом приподнялся, но пятеро храбрецов уже исчезли из виду.

– О, я их отыщу! – в отчаянии повторил он. Между тем пятеро смельчаков уже достигли реки, где их ждала лодка.

– Здесь мы расстанемся, – сказал незнакомец дону Фернандо, срывая с себя маску.

– Эстебан! – радостно вскричал дон Фернандо.

– Я собственной персоной, друг мой. Эта лодка доставит вас на асиенду дель-Кормио. Отправляйтесь немедленно, – добавил он, подавая ему бумажку, сложенную вчетверо. – Прочтите это внимательно, может быть, вы тоже можете нам помочь.

– О! Будьте спокойны, я должен отомстить.

– Прощайте, или лучше сказать, до свидания, друг.

– Благодарю! Увижу ли я донну Гермосу?

– Мне запрещено говорить вам об этом!

– Еще один вопрос. Вы знаете, кто взял меня в плен?

– Да, Тигровая Кошка и дон Торрибио Квирога.

– Вот как! Я этого не забуду! Еще раз благодарю, Эстебан!

Он сел в лодку, и они быстро заскользили по воде, канув в непроницаемую темень ночи.

Три человека, оставшиеся на берегу, тревожно следили за удаляющейся лодкой. Эти три человека были: Дон Эстебан Диас, донна Гермоса и донна Мануэла.

Х. Лагерь краснокожих

Благодаря трогательной заботе матери, дона Педро и его дочери здоровье скоро вернулось к дону Эстебану.

Он сразу же рассказал асиендеру, какой у него состоялся разговор с доном Торрибио, в руки которого попал дон Фернандо.

Дон Торрибио так низко пал в глазах дона Педро и его дочери, что они о нем даже слышать не желали.

Едва оправившись от ран, дон Эстебан принялся разузнавать о своем друге. Счастливый случай свел его с Сапатой. Вакеро находился в благоприятном для беседы расположении духа и готов был сообщить все сведения, которые от него только потребуют, потому что в это самое утро он в пух и прах проигрался. С помощью нескольких унций, весьма кстати предложенных, дон Эстебан сумел заполучить подробные сведения о том, что происходит с доном Фернандо, а главное – куда его упрятали.

Как только дон Эстебан получил интересующие его сведения, он поспешил в асиенду.

Донна Гермоса была существом необыкновенным: решительным и энергичным. Она решила во что бы то ни стало освободить дона Фернандо, которого горячо полюбила. Скрывая свое нетерпение, дабы не тревожить отца, она выразила желание провести два дня в асиенде Лас-Нориас. Дон Педро охотно согласился, при условии, что она возьмет с собой многочисленную свиту пеонов, надежных и хорошо вооруженных.

Вместо асиенды молодая девушка отправилась в президио и сумела пробраться туда, не будучи замеченной индейцами. В президио она отыскала дона Эстебана и сообщила ему о своем намерении. Дон Эстебан немало удивился, выслушав план задуманной ею операции, в которой должна была участвовать не только она, но и мать дона Эстебана. Все его попытки отговорить ее были тщетны, и волей-неволей ему пришлось согласиться.

Когда лодка с доном Фернандо исчезла из вида, дон Эстебан обратился к донне Гермосе.

– Теперь, сеньорита, что вы собираетесь делать?

– Теперь, – решительно заявила она, – я хочу проникнуть в лагерь апачей и увидеться с доном Торрибио. Дон Эстебан содрогнулся от ужаса.

– Вас ждут там бесчестье и смерть!

– Нет, – возразила она все так же решительно, – меня ждет там возможность отмщения.

– Вы этою хотите?

– Требую.

– Ну что ж, – сказал он, – я буду вам повиноваться. Ступайте оденьтесь, и я сам провожу вас в лагерь индейцев.

Они молча направились в дом дона Педро по пустынным улицам. Леденящая душу тишина нависла над городом в отсветах все еще продолжавшихся пожаров в старом президио, где среди пепелищ кое-где виднелись силуэты индейцев.

Подъехав к дому, дон Эстебан придержал лошадь и заговорил, обращаясь к донне Гермосе.

– Подумайте о том, что вы собираетесь предпринять, сеньорита. Какой смысл в мести, когда тот, за которою вы намерены мстить, теперь в безопасности?

– Да, но его собирались убить. То, что не удалось в первый раз, может удастся во второй. Дон Торрибио пытался нанести мне жестокий удар. Мое решение непоколебимо. Он изведает месть женщины.

– Ничто не способно поколебать вашу решимость?

– Ничто, – сказала она твердым голосом.

– Ступайте же, готовьтесь, сеньорита! Я жду вас здесь. Обе женщины вошли в дом, между тем как дон Эстебан задумчиво опустился на ступени крыльца.

Он ждал не долго. Вскоре появились женщины. Обе в апачских костюмах. Разрисовав лицо, они сделались совершенно неузнаваемыми. Эстебан не мог удержаться от восторженного возгласа.

– О! Вы истинные индианки!

– А вы думали, что только дон Торрибио способен перевоплощаться?

– Женщин в этом смысле никто превзойти не способен, – сказал дон Эстебан, качая головой – Что далее от меня требуется?

– Немногое, – ответила донна Гермоса, – чтобы вы проводили нас до первой индейской линии.

– А потом?

– Потом мы будем действовать по нашему усмотрению.

– Неужели вы намерены остаться одни среди индейцев?

– Конечно!

– Матушка! – печально проговорил дон Эстебан. – Неужели вы хотите попасть в руки варваров?

– Успокойся, сын мой, – сказала донна Мануэла, улыбаясь, – мне не грозит никакая опасность.

– Однако…

– Эстебан! – резко перебила донна Гермоса. – Я отвечаю за вашу мать.

Дон Эстебан уныло потупил голову

– Ну да хранит вас Бог!

– Пойдемте, – сказала донна Гермоса, старательно закутываясь в плащ.

Дон Эстебан шел впереди. И тут и там виднелись затухающие костры, вокруг которых спали защитники президио.

Какая-то зловещая печаль тяготела над городом, погруженным в тишину, лишь изредка нарушаемую криками коршунов, уруби и соколов, оспаривающих друг у друга добычу – трупы павших в последней битве.

Все трое уверенно шагали среди развалин, то и дело натыкаясь на усыпавшие землю трупы, нарушая кровавые пиршества хищных птиц.

Они прошли практически из конца в конец весь город и достигли земляной насыпи на подступах к лагерю индейцев, который нетрудно было опознать по многочисленным кострам, а также громкой речи и пению. Часовые, обменявшись несколькими словами с доном Эстебаном, пропустили всех троих в лагерь. Сделав несколько шагов, дон Эстебан остановился. Его спутницы последовали его примеру.

– Донна Гермоса, – сказал дон Эстебан прерывающимся от волнения голосом. – Вот перед вами лагерь индейцев. Мое дальнейшее присутствие может повредить вам. Лучше мне сейчас удалиться.

– Благодарю и до свидания, Эстебан, – сказала молодая девушка, протягивая ему руку.

Дон Эстебан, удерживая ее в своих, проникновенным голосом сказал

– Сеньорита, позвольте еще сказать вам.

– Говорите, друг мой.

– Заклинаю вас всем, что вам дорого в этой жизни, откажитесь от вашего опасного намерения, пока еще не поздно. Вернитесь в асиенду дель-Кормильо. Вы не можете себе представить, какая вам грозит опасность.

– Эстебан, – решительно отвечала донна Гермоса, – какая бы ни грозила мне опасность, я иду ей навстречу, ничто не способно заставить меня переменить мое решение. Итак, до свидания.

– До свидания, – печально прошептал дон Эстебан. Донна Гермоса улыбнулась и уверенно шагнула навстречу неизвестности. Донна Мануэла колебалась секунду и вдруг бросилась на шею сыну.

– Ах' – вскричал взволнованно дон Эстебан, что было совсем необычно для него в нынешней ситуации – Останься со мною, матушка, умоляю тебя!

– О! – мужественно отвечала благородная женщина, указывая на донну Гермосу – Неужели я позволю ей принести себя в жертву?

Эстебан молчал. Мануэла поцеловала его и с усилием последовала за Гермосой

Дон Эстебан с тревогой следил за ними глазами до тех пор, пока они не исчезли в темноте.

Тогда с вздохом, скорее похожим на отчаянный вопль, он быстро зашагал прочь, бормоча тихим голосом:

– Только бы мне успеть вовремя, только бы мне успеть вовремя к дону Хосе Калбрису, только бы он не опередил меня.

В ту минуту, когда дон Эстебан подошел к крепости, дон Хосе выезжал оттуда с доном Торрибио Квирогой, однако погруженный в тревожные мысли, он не заметил всадников, проехавших мимо.

Эта пагубная случайность явилась причиной непоправимой беды.

Расставшись с доном Эстебаном, Гермоса и Мануэла шли несколько минут наудачу, желая выйти к одному из ближайших костров.

Подойдя на близкое расстояние к костру, они остановились перевести дыхание и умерить волнение сердца.

Теперь, когда их отделяло от индейцев всего несколько шагов, при всей их твердой решимости осуществить свой дерзкий план бедные женщины почувствовали, что мужество покидает их и сердце леденеет от ужаса при одной мысли об ужасной драме, в которой им предстояло играть главную роль.

И как ни странно, Мануэла смогла возвратить своей спутнице твердость, готовую было покинуть ее.

– Сеньорита, – сказала она, – теперь моя очередь руководить вами. Если вы согласитесь следовать моим советам, я надеюсь отвратить многочисленные опасности, грозящие нам.

– Говори, я слушаю тебя, кормилица.

– Во-первых, нам надо оставить здесь плащи, скрывающие нашу одежду. По ним сразу узнают, что мы – белые.

Она проворно сняла с себя плащ и бросила подальше в сторону. Донна Гермоса, не колеблясь, последовала ее примеру.

– Теперь, – продолжала она, – идите рядом со мной и ни при каких обстоятельствах не выказывайте страха, а главное – не произносите ни единого слова, иначе мы неминуемо погибнем. Мы две индианки, давшие обет молчания Ваконде ради исцеления раненого отца, вы меня поняли? Запомните – не произносить ни слова!

– Пойдем, и да хранит нас Господь!

– Да будет так! – ответила Мануэла, истово крестясь. Они продолжили путь и вскоре вступили в лагерь. Индейцы, опьяненные победой, так легко одержанной над мексиканцами, пребывали в радужном настроении, находящем выход только в пении и танцах.

Несколько бочонков водки, похищенных в старом президио и в асиендах, были выпиты, и теперь в лагере царил неслыханный беспорядок, ибо спиртное оказывает на индейцев совершенно непредсказуемое воздействие, толкая их порой на безрассудные действия.

Власть сахемов теряла силу, и сами начальники пребывали в таком же, как их воины, состоянии. И если бы защитники Сан-Лукаса совершили на них внезапное нападение, они наверняка без труда истребили бы большую часть отупевших от водки и неспособных сопротивляться индейцев.

Пользуясь царившим вокруг пьяным весельем, наши отважные женщины, с замиранием сердца и дрожа от страха, однако внешне совершенно спокойные, легко, как змеи, проскальзывали между пирующими группами пьяных индейцев в надежде на провидение или на свою счастливую звезду отыскать среди многочисленных палаток ту единственную, которая принадлежала высокому бледнолицему начальнику.

Долго блуждали они таким образом, не вызывая подозрений у индейцев, и страх постепенно проходил. Но вдруг какой-то индеец огромного роста схватил донну Гермосу за талию и, подняв в воздух, крепко поцеловал в шею.

Донна Гермоса вскрикнула от испуга, вырвалась из рук индейца, с силой оттолкнула его от себя.

Дикарь был настолько пьян, что не удержался на ногах и повалился со злобными криками наземь. Однако, тотчас же вскочив на ноги, подобно ягуару, ринулся к донне Гермосе.

И Мануэла мгновенно заслонила ее собой

– Прочь! – сказала она, решительно уперев руку ему в грудь. – Эта женщина – моя сестра.

– Гриф – воин, не терпящий оскорблений, – ответил дикарь, злобно выхватив нож.

– Ты хочешь ее убить, – испуганно вскричала Мануэла.

– Да, если она не согласится идти в мою палатку и стать женой начальника.

– Ты с ума сошел, – продолжала Мануэла. – В твоей палатке нет места для новой жены, она и так битком набита.

– Там могут поместиться еще двое, – насмешливо сказал индеец. – А потом, если эта женщина твоя сестра, и ты ступай с нею.

На шум стекались другие индейцы, и вскоре женщины оказались в центре плотного круга, из которого невозможно было выбраться.

Мануэла быстро оценила положение, в котором они оказались, и поняла, что их ждет неминуемая гибель.

– Ну! – продолжал Гриф, схватив волосы донны Гермосы и намотав их на руку, одновременно размахивая ножом: – Пойдешь ты с сестрой в мою палатку?

Донна Гермоса отпрянула назад, зажмурившись, ждала удара занесенным над нею ножом. Мануэла, собрав свое мужество, решительно остановила руку Грифа, сказав громким голосом:

– Если ты хочешь, негодяй, пусть совершится твоя судьба! Ваконда не позволяет безнаказанно оскорблять своих рабов!

До той минуты Мануэла старалась держаться так, чтобы никто не мог рассмотреть ее лица. Теперь она вдруг встала к свету.

Увидев, как странно разрисовано ее лицо, индейцы вскрикнули от испуга и отступили в сторону Мануэла, вдохновленная произведенным ею впечатлением, продолжала

– Власть Ваконды безмерна! Горе тому, кто посмеет противиться ей! Это он послал меня. Прочь все! – Схватив за руку донну Гермосу, едва оправившуюся от пережитого страха, она вознамеривалась выйти из круга. Индейцы не спешили разомкнуть круг. Мануэла сделала повелительный жест рукой, и дикари мгновенно расступились, освобождая им проход.

– Я умираю! – прошептала донна Гермоса.

– Соберитесь с мужеством, – сказала тихо ей донна Мануэла, – мы спасены!

– О! – послышался насмешливый голос. – Что здесь происходит?

Перед женщинами возник человек, с любопытством разглядывавший их.

– Аманцин! – забормотали индейцы и, успокоенные присутствием своего колдуна, снова столпились около пленниц.

Мануэла внутренне содрогнулась, поняв, что ее хитроумная уловка не удалась.

Однако мужественная женщина не сдавалась.

– Ваконда любит индейцев, – сказала она. – Это он послал меня к аманцину апачских воинов.

– Вот как! – ответил колдун насмешливым тоном. – Чего же он желает?

– Никто, кроме тебя, не имеет права это слышать Колдун приблизился к Мануэле, положил руку на плечо и, пристально на нее глядя, спросил.

– Чем ты можешь доказать, что всемогущий дух направил тебя с поручением ко мне?

– Хочешь меня спасти? – быстро прошептала Мануэла.

– Смотря по обстоятельствам, – ответил колдун, стрельнув глазами в сторону донны Гермосы – Это зависит от нее.

Мануэла, преодолев чувство отвращения, сняла свои золотые браслеты с жемчугом и, протягивая их колдуну, сказала: – Вот возьми.

– О! – воскликнул колдун, пряча браслеты за пазуху. – Чего желает моя мать?

– Освободиться от этих людей.

– А потом?

– Сначала освободи нас

– Будет сделано, как ты желаешь.

Индейцы оставались неподвижны, ожидая возвращения колдуна. Тот вернулся с озабоченным видом и даже испуганный.

– Бегите! – провозгласил он взволнованным голосом. – Эта женщина принесла несчастье. Ваконда возмущен, бегите, бегите отсюда!

Индейцы, послушные своему шаману, видя как он непривычно взволнован, бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног.

Оставшись наедине с женщинами, колдун продолжал:

– Ну как, я защитил вас?

– Да, – поспешно ответила Мануэла. – Благодарю моего отца. Он столь же всемогущ, сколь и мудр.

Самодовольная улыбка появилась на губах хитрого индейца.

– Я могу сурово покарать обманщиков, – сказал он.

– Поэтому я и не буду пытаться обмануть моего отца

– Откуда эта белая девушка?

– Из ковчега первого человека, – ответила Мануэла, не моргнув глазом

– У моей дочери раздвоенный язык кугуара, – сказал колдун, – видно, она принимает меня за игуану, которая легко поддается обману.

– Вот ожерелье, – сказала Мануэла, подавая индейцу богатое жемчужное ожерелье, – которое Ваконда поручил мне вручить вдохновенному человеку апачей.

– Ох! – вздохнул колдун. – Моя мать не способна лгать, она мудра. Какую услугу могу я ей оказать? – спросил он, поспешно пряча ожерелье.

– Я хочу, чтобы мой отец проводил меня в палатку великого белого начальника, которому подчиняются все воины.

– Моя дочь желает говорить с бледнолицым9

– Да.

– Этот начальник мудрый, примет ли он женщин?

– Это не должно смущать моего отца Я нынешнюю ночь должна говорить с великим начальником.

– Хорошо, моя мать будет с ним говорить, а эта женщина? – прибавил он, указывая на донну Гермосу.

– Эта женщина, – ответила донна Мануэла, – приятельница бледнолицего начальника. У нее также поручение к сахему.