Текст книги "Последняя шутка Наполеона"

Автор книги: Григорий Шепелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Я никого убивать и не собираюсь. Наоборот. Отойди подальше, от камня может отрикошетить.

Рита пинками погнала Сфинкса к кустам. Когда они отошли шагов на пятнадцать, сзади раздались выстрелы. Каждый выстрел сопровождался писклявым звоном свинца о камень. Из чащи шло гулкое эхо. Вернувшись, Рита увидела,что от надписи на надгробии и следа не осталось. Четыре пули отколотили от камня целую россыпь крошева. Карабин был мощным. С таким, подумалось Рите, точно не страшно и на медведя.

– Теперь мы можем идти, – сказал музыкант, вешая ружьё на плечо, – так тебе про скрипку ответить?

– Я всё сама поняла, не дура. Уже года через три тебя перестанут называть мальчиком, потому что всё человечество будет знать твоё имя.

Они пустились в обратный путь. Идти было жарко. Сфинкс успевал собирать грибы – конечно же, не в корзину, а в свой живот. Грибов было тьма – маслята, боровики, сыроежки, рыжики. Он искал их под ёлками и у пней, ловко подлезая под буреломины. Рита молча смотрела под ноги. Димка также долго молчал, косясь на попутчицу. Вдруг спросил, когда одолели уж пол-дороги:

– Ты всё психуешь из-за надгробия?

– Я – овца, что тебе его показала, – проговорила Рита, подняв глаза и оглядев бор, сквозь который шли, – просто дура! Мне нет прощения.

– Дура – да, – согласился Димка, – но поступила ты правильно. Если б я эту гнусность не уничтожил, она бы тысячу других дур довела до слёз, а то и до психбольницы.

– Ты – как мой дед, – вознегодовала Рита, – ах, мы не верим в мистику, даже если мистика бьёт нас по лбу! Лоб весь разбит, а мистики нет! Прекрасно! Зато мы – самые умные и циничные!

– А где мистика? Я реально её не вижу! Если ты видишь – ткни меня в неё носом, ткни!Камню много лет…

– Заткнись, – перебила Рита, – можно подумать, что ты ни капли не испугался! Ты был весь бледный, я видела. Да, надгробию много лет, ну и что с того? Таких совпадений, Димочка, не бывает.

– Пусть Иван Яковлевич тебе объяснит как можно подробнее, что такое теория вероятности, – как-то вдруг потерял терпение Димка, – он это сделает в сто раз лучше, чем я. Если ты права – большое тебе спасибо. Каждый отдал бы всё за то, чтобы знать, когда он умрёт. Я благодаря тебе узнал это даром. Кстати,где Сфинкс?

– Да вон, за сосной. Не бойся, он не отстанет. Димочка!

– Что?

– Зачем ты так меня мучаешь?

– Я?

– Конечно! Ты издеваешься надо мной!Ведь благодаря мне ты умрёшь через двадцать лет! И ты мне ещё говоришь спасибо – вместо того, чтоб сжалиться надо мной и сказать, что ничего страшного? Урод! Хам!

С этими словами Рита остановилась и разревелась. Димке пришлось её успокаивать, получая новые обзывательства и удары.

– Немедленно прекрати истерику! – крикнул он, схватив её за руки, – двадцать лет – это большой срок! Если бы не ты, я, может быть,умер бы через десять. Или через неделю. Автомобильная катастрофа, туберкулёз, кирпич на башку!

– Кирпич на башку просто так никому не падает! – продолжала беситься Рита, -Не падает!Никогда! Если бы не я, ты умер бы стариком!

– Да иди ты в жопу! Я не хочу доживать до старости.

– Почему? Умереть никогда не поздно.

– Вот это – бред! Как раз с этим делом очень легко опоздать. Только мудаки стремятся к тому, чтоб сдохнуть как можно позже, как следует отравив перед смертью жизнь своим близким. Стремиться надо к тому, чтобы сдохнуть вовремя!

– Это мысль, – выдохнула Рита, мгновенно перестав плакать, – ты сам додумался до такого?

Димка был горд.

– Невелика мудрость.

– А как узнать, что время пришло?

– Ты всё уже знаешь.

Этот ответ окончательно успокоил Риту. В последний раз сказав Димке, что он – дурак и трамвайный хам, она соблаговолила продолжить путь.

Уже на закате, который всё окрасил в розовый цвет, они выбрались из леса, пересекли большак, и, еле волоча ноги, через луга побрели к реке. Устал даже Сфинкс, изначально розовый и благодаря закату ставший лиловым. Когда ступили на мост, Рита предложила:

– Может быть искупаемся?

– Где?

– На Камешках. Димочка, ну пожалуйста! Я вся потная.

Димку так умолять совсем и не нужно было. Он,как все парни, люто завидовал дураку Алёшке, с которым Рита порой шастала купаться и так бесилась в воде, что визг достигал села, где все начинали орать друг другу из окон: "Внучка Ивана Яковлевича купается!" Камешками прозвали галечный пляж. Между высоченным обрывом и устьем маленького ручья, втекавшего в реку. Там, к счастью, не было никого. Поплавав без визга, Димка и Рита схватили вещи свои, и вместе со Сфинксом, который в силу своей свинячести лишь попил, взошли на обрыв. Он дыбился над рекой головокружительно. Загорались звёзды. Сфинкс сразу лёг и уснул. Трава была очень мягкая и высокая. Когда Рита стянула с Димки трусы,он вдруг заробел. Она поняла: мальчишка, даром что умный. Надо учить.

Глава восьмая

В полночь на Камешки притащились три восхитительные особы, равных которым во всей округе никогда прежде не было: Танька, Дашка и Вика. Вике было шестнадцать. За нею бегало ещё больше мальчиков, чем за Ритой, и она вила из них верёвки. Танька и Дашка, хотя и были постарше, видели в ней весомый авторитет. Начали особы с того, что, расположившись в паре десятков шагов от свиных ушей, торчавших из зарослей, выпили самогоночки, похрустели только что выкопанной за чужим забором морковкой, и, сняв с себя абсолютно всё, ринулись купаться. От их купания по реке пошли волны и Сфинкс повёл одним ухом. Но не проснулся. Выйдя на берег, девушки хорошенько растёрли одна другую розовым полотенцем, сели на покрывало и вновь забулькали самогонкой. Закуской им послужили на этот раз бутерброды. У Димки с Ритой, которые ничего не ели вот уже сутки, от запаха колбасы закружились головы. Но,поскольку им интересно было послушать, что про них говорят, они продолжали лежать не двигаясь. Сфинкс, который во сне похрюкивал, создавал для них некоторую опасность быть обнаруженными. По счастью, голые девки не говорили – орали, смолкая довольно редко. И ненадолго.

– Да, меня задолбала эта деревня! – орала Дашка, сидя на пятках между двумя подругами, что лежали ничком, белея округлостями, – мой дядя – правда, двоюродный – говорят, квартиру купил в ближнем Подмосковье, чуть ли не в Долгопрудном! К нему попробую подселиться. Почему нет? Он мне всё же дядя, не хрен собачий!

– А ты Алёшку с собой возьмёшь? – проорала Танька,взмахивая ногами так, будто звёзды жгли ей подошвы.

– На хрен Алёшка мне? – удивилась Дашка, – я чего, дура?

– Так вы же с ним пожениться вроде хотели!

– Он Ритку лапает! И его быки пытаются забодать!

– Да Ритка уж послезавтра в Москву уедет, если её медведи в лесу не схавали! А быки, вообще, при чём?

– По-моему , это ревность!

– К Ритке?

– К коровам! Хотя, возможно , и к Ритке. Если она к соседскому поросёнку лазит по ночам, хрена ей с быками не кантоваться?

Танька заржала так, что Сфинкс навострил оба уха сразу. Вика, грызя соломинку, проронила:

– Ритка, бесспорно, даёт Алёшке. А вот коровы вряд ли ему дают. У них есть мозги.

Это замечание рассмешило Таньку ещё сильнее.Дашке оно также пришлось по сердцу . Но она всё же прибавила:

– Если у коров есть мозги, значит– и у быков они есть. Отсюда вопрос: Ритка им зачем?

– Мозгам?

– Нет, быкам! С мозгами её всё ясно.

– С быками тоже всё ясно. Ритка им сзади напоминает корову.

Танька уже хрипела, комкая пальцами покрывало и молотя по нему ногами. Дашка выражала восторг немногим менее бурно. Когда чуть-чуть успокоились, Вика вновь наполнила рюмочки самогонкой. Выпили. Закусили.

– А Димка-то как помчался её спасать! – заорала Танька, щёлкая зажигалкой, – ружьё схватил! Да я, говорит, сейчас всех медведей перестреляю на хрен!

– Как бы он заодно быков не перестрелял, – усмехнулась Вика, – тоже дурак! Вот деда её мне жалко.Такой отличный старик! Вы помните мой "Зенит"?

– Фотоаппарат?

– Да. Я на это лето его сюда не взяла. Надоело фоткать. А год назад он, помню, сломался. Отец смотрел, дед смотрел – ничего не могут понять! Понесли к Ивану…как его…Яковлевичу. Тот взял, да и починил!

– Да что фотоаппарат? – опять разоралась Дашка, – он трактор нам ремонтировал!Представляешь? Трактор! Он самолёты может чинить! Всю жизнь этим занимался. А внучка, дура, в гроб его вгонит! Где она, сука, шляется? Он весь день сердечные капли пил. Вечером хотел идти за ней в лес. Еле удержали. Соседи вместо него пошли, Борька с Петькой.

– Эти найдут, – опять рассмеялась Танька, – бутылку они найдут, да под куст завалятся!

– Так ведь Пашка Мальцев ещё пошёл!

– Тёти Машин брат?

– Ну, конечно. Но он пошёл поросёнка больше искать, чем Ритку. Они ведь думают, Ритка его с собой позвала.

– У этой шизоидной скотоложницы ума хватит! Виктория, наливай.

Виктория налила. Перелили в глотки. Заели. Чиркнули зажигалками.

– Кто бы мне объяснил, ну что в ней Алёшка нашёл такого? – не унималась Дашка, пуская дым, – ну, москвичка. Ему-то с этого что? Он думает, внучка Ивана Яковлевича пойдёт замуж за дурака, который только умеет коровам хвосты крутить? Размечтался!

– Он уже видит себя в московской квартире, перед цветным телевизором, в мягких тапках! – прыснула Танька, вновь замахав нижними конечностями, -козёл! Но жалко его.

– Пожалели бы, – предложила Вика, зевая, – взяли бы вместе, да пожалели.

Танька и Дашка уставились на неё растерянными глазами.Смотрели долго.

– А это как? – спросила вторая.

– Откуда я знаю, как? Не я, ты с ним трахалась целый год! Вы сами коровы, что ли? Одной – семнадцать, другой восемнадцать уже исполнилось, и не знают,как! Может, мне к вам его притащить, штаны с него снять,поднять и засунуть?

– Я не об этом! – вскричала Дашка, – он ведь, дурак, всё расскажет Ритке!

– Наверняка, – согласилась Танька, – а у неё порой крышу сносит. Помнишь, она за Ромкой Фроловым с ножом гонялась? За то, что тот собаку свою побил?

– Ой, дуры вы, дуры! Алёшка её боится так же, как вы. Ничего не скажет. Ну что, позвать его? Говорите!

– Да как ты его сюда позовёшь?– вконец растерялась Танька.

– Да очень просто. Свистну особым свистом, и он примчится! Правда,не только он. Другие мальчишки прибегут тоже. Но мы прогоним их, а его оставим. Готовы?

– Он уже спит, – возразила Дашка.

– Проснётся! И побежит, натянув штаны, задом наперёд. Уж я его знаю.

– И у нас будет групповой секс?

– Конечно. Ещё какой! Только без меня. Я буду руководить процессом, так как иначе выйдет не секс, а нудное скотоложество. Вы готовы, дуры? Свистеть, что ль?

Дуры, поколебавшись, выразили согласие. Их подруга, бросив окурок в реку, поднялась на ноги, чтобы свистнуть как можно громче. Однако Рите видеть провинциальный групповой секс под луной совсем не хотелось. Не спросив Димку, который,вполне возможно,горел желанием посмотреть, она со всей силы двинула Сфинксу пяткой в пятак. Сфинкс мигом проснулся, и, моментально почуяв великолепные бутерброды, с дружеским хрюканьем устремился к трём голым сплетницам.

Ой, что тут началось! У Вики весь воздух, набранный в рот для свиста, вышел с прескверным звуком через другое место.

– Кабан! Кабан! – душераздирающе завизжали Танька и Дашка, вскакивая, а лучше сказать – взлетая. Дальше никаких слов уж не было – один вой на высоких нотах. Забавным было сверкание голых пяток и голых задниц, стремительно удалявшихся от реки, взлетавших на кочках. Достигнув вяза, который рос около колодца, перед дорогой, три безобразницы с обезьяньим проворством и поросячьим визгом вскарабкались на него и расположились все на одном суку. Других, достаточно прочных, на стволе вяза в пределах их достижимости не было. Свесив ноги, они притихли,так как боялись привлечь внимание кабана. Через две минуты подошла Рита, одетая и серьёзная.

– Что это вы здесь делаете? – поинтересовалась она, встав под тремя парами голых ног, болтавшихся в воздухе. Ей наперебой объяснили, что у реки – кабан, который набросился.

– У реки? Кабан? – спокойно переспросила она, – Вы в этом уверены?

– Да, уверены! – с раздражением отвечала Вика, – мы ведь не идиотки! Если не хочешь , чтоб он тебя разорвал, быстро лезь сюда!

– Да куда – сюда? – заорала Дашка, – сук четверых не выдержит! Он сломается, и кабан нас всех разорвёт!

Танька согласилась с дочерью агронома и дала совет Рите срочно бежать в деревню. Рита, однако, не поспешила воспользоваться этим советом.

– А что вы делали у реки, в таком голом виде? – осведомилась она.

– Да какая разница, что мы делали у реки? – вконец разозлилась Дашка, – ты о себе бы лучше побеспокоилась! Тебя вся деревня ищет вторые сутки. Твой дед сердечные капли пьёт. И Димку все ищут. Ты его там не видела?

– Где?

– Откуда я знаю, где ты была?

– Конечно же, у медведей. Быки меня уже не удовлетворяют. А Сфинкс процессом руководил, чтоб не было нудного скотоложества. Свиньи любят руководить. Но я и не знала, что некоторые из них умеют свистеть. Кстати, почему вы не допускаете мысли, что к вам сейчас подбежал не кабан, а Сфинкс? Ведь если я здесь, он должен быть рядом.

Ответом Рите был дружный хохот и объяснение, что Сфинкс – розовый, небольшой, а напал огромный, чёрный, клыкастый, с огненными глазищами.

– Даже с огненными глазищами? Любопытно.

Справа от вяза были густые заросли. Рита к ним подошла. Достав из кармана нож,а так же платок,чтоб защитить руку от волдырей,она быстро срезала три высоких стебля крапивы, после чего вернулась к трём парам великолепных ног, очень аппетитно белевших под придорожными фонарями.

– Задницы свесили, стервы! Быстро! Не то я вас в один миг на землю спущу.

– Ты что, идиотка?– взорвалась Танька, – мы тебе объяснили – здесь рядом бродит кабан! Ты что, хочешь быть растерзанной?

– Вместе с вами.

И, подняв стебли, охотница на медведей ласково провела ими по голым пяткам. Снова раздался визг. Отчаянно заболтав ногами с риском свалиться, подружки стали умолять Риту не подвергать их такому страшному истязанию.

– Если мы упадём, сюда прибежит кабан, – простонала Вика , задрав модельные свои ноги на максимально возможную высоту, – он всех нас убьёт! Зачем тебе это надо?

– Задницы свесили, – повторила Рита, опустив стебли. Три сплетницы, матерясь, подались назад и сели на ляжки, позорно свесив над Ритой голые ягодицы. Ногтями им пришлось зацепиться изо всех сил за сук, чтоб не опрокинуться. Засмеявшись,Рита стала их сечь крапивой по широко раздвинутым задницам, объясняя правила вежливости и вежливо обращаясь к ним по имени-отчеству. Танька с Дашкой, взвизгивая при каждом хлопке, уверяли Риту, что не всерьёз её называли дурой и зоофилкой.

– Я не сказала, что ты корова, Риточка! – щебетала Виктория Александровна, получая больше подруг, – нет, ни в коем случае! Я имела в виду, что ты на неё похожа! Совсем чуть-чуть! Не больше, чем я! Даже ещё меньше!

– С ума сойти, – восхитилась Рита, не прекращая стегать, – как может унизиться человек от прикосновения травы к заднице!

Она так увлеклась, что даже и не заметила трёх парней, которые подошли к колодцу со стороны деревни и наблюдали за экзекуцией, раскрыв рты. То были Алёшка, Витька и Лёнька – ещё один местный житель. Три наказуемые обратили на них внимание Риты. Та отшвырнула крапиву, решив,что хватит.

– Мальчики, там кабан, – сообщила Вика, кривясь, – мы влезли на дерево от него! А Ритка…

– А Ритка достала вас и на дереве, – перебила Рита, – она и на облаках вас достанет, если вы ещё раз её оскорбите или обидите. Мальчики, вы пришли сюда заниматься групповым сексом?

– Нет, – пробормотал Витька, не отрывая взгляда от голых девок, – мы это…мы…услышали крики, ну и пришли.

– Вы отлично сделали. Вас здесь ждали для виртуозного секса. Надеюсь, он состоится. Слезайте,девочки. Кабана на берегу нет.

Но девочки не решались слезть.

– Отвали, – опять осмелела Вика, почёсывая ногтями зад, – нам и здесь неплохо. Тут из-за бугорка, который примыкал к берегу, показались двое – Димка с ружьём и Сфинкс, успешно сожравший все бутерброды. Под изумлёнными взглядами трёх парней у колодца и трёх девчонок на дереве эта странная парочка и присоединившаяся к ним Рита пересекли бетонку и побрели к деревне задами. Вскоре им вслед загремел отборный мат с дерева и весёлый смех от колодца.

Глава девятая

Иван Яковлевич не спал. Ему нужно было хоть чем-нибудь заниматься, чтоб не так сильно болело сердце. Сидя за верстаком в сенях, он при ярком свете настольной лампы пил слабый чай и перебирал карбюратор, тщательно промывая его детали в баночке с растворителем. Во втором часу ночи послышался скрип ступенек чёрного хода. Потом дверь чуточку приоткрылась, и вошла Рита. Лучше сказать, вскользнула. Не выпуская кованой ручки двери, она застыла с краснеющими щеками. Внучка и дед внимательно посмотрели в глаза друг другу, после чего Иван Яковлевич вернулся к своей работе. Но его руки стали дрожать. Взглянув на них, Рита с ужасом поняла, что она наделала. Но молчала.

– Где поросёнок? – сухо спросил отставной военный, вытерев одну руку тряпочкой, и взяв чашку.

– Я запустила его во двор к тёте Маше, через калитку. Он убежать оттуда не сможет. Будет бродить себе вокруг дома. Утром его заметят.

Старик кивнул и сделал глоток.

– Время очень позднее. Иди спать.

– А ты спать не будешь?

– Буду, но не сейчас. Я должен закончить.

Вот это было самое страшное. Когда-то очень-очень давно, будучи совсем маленькой, Рита слышала, как Иван Яковлевич сказал кому-то, что опасается умереть во сне. Значит, у него болит сердце. Но говорить было больше не о чём. Подойдя к холодильнику, Рита вынула из него колбасу и сыр, взяла с полки хлеб, и, пожелав деду спокойной ночи, спустилась в нижнюю комнату. Там был Димка. Приставив ружьё к комоду и сняв ботинки, он крепко спал на диване, лицом к стене. Рита растолкала его, и они поели. Она вполголоса пересказала ему свой разговор с дедом.

– А почему ты не объяснила ему, зачем потащилась в лес? – удивился Димка.

– Да потому, что он не спросил. Он сам говорил мне тысячу раз, что незачем отвечать на несуществующие вопросы.

– На не существующие или на не заданные?

– Отстань, – разозлилась Рита, – мы сами как-нибудь разберёмся, ладно?

Димка не возражал. Но, попив воды из графина, он заявил, что должен идти домой. И ушёл. Рита не удерживала его. Ей очень хотелось спать. Уснула она при свете – не потому, что боялась, а потому, что не было сил тащиться до выключателя. Их остатки ушли на то, чтоб раздеться.

Проснувшись после полудня , она увидела, что погода – великолепная: солнце – яркое, небо – синее, птицы – в праздничном настроении. Съев остатки позднего ужина и умывшись из рукомойника в огороде, Рита отправилась посмотреть, что делает дед. Иван Яковлевич был занят починкой крыши со стороны дороги. Расплавив в ведре гудрон, он мазал им стыки между рубероидными листами вокруг трубы. Тётя Маша, стоя возле забора, снова о чём-то его просила. Увидев Риту, она приветливо улыбнулась ей.

– Добрый день, Ритуля. Как поживаешь?

– Здравствуйте, тётя Маша. Всё хорошо. А как Вы?

– Да тоже неплохо. Ты представляешь – мой поросёночек прибежал обратно домой!

Рита, как смогла, сделала лицо похожим на блин. Всплеснула руками.

– Вот счастье-то! Я от всей души поздравляю Вас, тётя Маша.

– Спасибо, Риточка. Представляешь – калиточку сам открыл, а потом закрыл. И бегает, хрюкает! Я на радостях его даже расцеловала, будто сынка. С праздником поздравила. И тебя поздравляю с праздником, моя девочка.

– И Вас также с праздником, тётя Маша, – ещё обильнее растеклась Рита липовым мёдом добрососедства, – а что за праздник-то нынче? Что-то я, грешным делом, запамятовала!

– Успение Пресвятой Богородицы. Большой, светлый, престольный праздник. Мы всем краем села соберёмся нынче у Ильичёвых, песни попеть. И Ивана Яковлевича зовём. Он песен-то знает уйму! Придёте ведь, Иван Яковлевич?

– Приду, Машутка, приду, – отвечал старик с высоты, – крышу долатаю, картошку выкопаю, умоюсь, да и приду. Очень много дел. Послезавтра едем уже домой.

– Так ждём, Иван Яковлевич. И Риточку ждём.

Поцеловав Риту, соседка быстро ушла. А Рита осталась, и, задрав голову, наблюдала за дедом. Тот напевал, работая. Он любил Успение. Этот праздник был первым вздохом после тяжёлых летних работ в селе – ведь он совпадал с концом сбора урожая. А Рита больше любила Троицу, потому что это был праздник начала лета, когда каникулы – впереди. Кроме того, песни, которые пели бабы на Троицу, ей казались более мелодичными. Душа плакала от того, что на каждый праздник были у них особые песни, пришедшие из глубин минувших веков, все эти века прожившие, а теперь умирающие -ведь женщин, которые пели их, оставалось меньше и меньше. Ещё лет пять, и конец. Песни умирали вместе с деревней.

Две девочки и малыш из дома напротив во дворе злили щенка, бросая друг другу палку, которой он хотел завладеть. Щенок на них лаял. Взрослые из окна ругались. Прохожие поздравляли Ивана Яковлевича с Успением. Он приветливо отвечал. У каждого спрашивал, как дела. Спросил и у внучки, как ей спалось, что ела она на завтрак. Видя, что отношения восстановлены и возврата к ссоре не будет, Рита решила заговорить о Выселках. Обозначив тему, и подождав, когда прогрохочет грузовик с тёсом, она задала вопрос:

– Ты туда ни разу не забредал?

– Я туда специально ходил, – сказал Иван Яковлевич, закуривая.

– Специально?

– Ну, да. Просто любопытно было взглянуть.

– И кладбище видел?

– Видел.

– Так говорят, оно проклято!

– Мы с тобой вчера уже ,кажется, обсудили моё отношение ко всему сверхестественному..Точнее, позавчера.

Рита покраснела. Вот он всё же, намёк на её ужасное поведение! Вероятно, он прозвучал случайно, и дед о нём пожалел. Надеясь на это, Рита продолжила разговор.

– А кто на нём похоронен?

– Те, кто там жил.

– На Выселках?

– Да.

– А это была большая деревня?

– Нет, совсем небольшая.

– А почему её больше нет?

– Ну, как почему? Многие деревни исчезли с лица земли после революции. До сих пор они исчезают, а города растут. Это неизбежный процесс.

– Слушай, а зачем ты перед отъездом крышу латаешь? Она ведь, вроде бы, не течёт.

Старик улыбнулся, размазывая по стыку гудрон.

– А вот поздней осенью прольёт дождь, а потом ударит мороз, лёд крышу растянет, и может быть повреждение. Её надо как следует укрепить.

– Иван Яковлевич, пора железную крышу класть, – прошамкал, проходя мимо, дядя Володя, электрик, – С праздничком тебя, дорогой!

– Тебя также с праздником. А железная крыша дорого стоит. Не потяну.

Замедлив шаги, электрик с прищуром оглядел Риту и усмехнулся, показывая довольно редкие зубы.

– Да ты бы внучку поменьше баловал тряпками – глядишь, денег было бы больше!

– А ты бы, дядя Володя, меньше совался не в своё дело – глядишь, побольше было бы у тебя зубов, – дала совет Рита. Дядя Володя загоготал и поплёлся дальше. Дед промолчал. Несколько минут было весьма тихо, так как детей и щенка загнали домой. Иван Яковлевич курил одну за одной, ползая по крыше с ведёрком и черенком сапёрной лопатки, которым он наносил гудрон. И вдруг очень высоко в ярко-синем небе раздался грохот – такой, что дрогнул забор, к которому прислонялась Рита. Она испуганно подняла глаза, и, увидев в небе лишь самолёт, который белел на очень большой высоте, протягивая туманный след за собой, спросила:

– Дед, а это что грохнуло?

– Самолёт, – спокойно сказал бывший офицер, отбрасывая окурок.

– Как – самолёт? Он, что потерпел крушение?

– Нет, конечно. Преодолел звуковой барьер. Скорость звука помнишь?

– А как же! Триста метров в секунду.

– Так вот, когда самолёт преодолевает…

– Дед! Леший с ним, с самолётом! – крикнула Рита, поверив в то, что ничего страшного не случилось, – кто жил на Выселках? Ты не знаешь?

Дед не обиделся, потому что был в приподнятом настроении.

– Риточка, я ведь родом-то не оттуда. И не отсюда. Но слышал я, что там жил какой-то Мутлыгин, лесопромышленник.

– Кто? Мутлыгин?

– Да. Говорят, он прожил почти сто лет, детей своих проклял, а всё имущество отписал каким-то монастырям. Я слышал легенду, что в ночь перед погребением он бесследно исчез из гроба, и гроб зарыли пустым. С тех пор ходит слух, что эта могила ждёт своего хозяина. Но другого, так как Мутлыгина чёрт не выпустит.

– А когда он помер?

– До революции.

Рита крепко задумалась. Иван Яковлевич ей не мешал,чтобы и она ему не мешалась.Оторвала её от дум Танька. Она шла вниз с двумя подруженциями, которые враждовали с Ритой уже лет пять. Одетые лишь слегка, но концептуально намакияженные, три дамы переставляли длинные свои ноги с модельной грацией и бросали по сторонам такие победоносные взгляды, будто вокруг был Лос-Анджелес. На пути у них оказалось стадо гусей с гусятами. Вступив с ними в ожесточённую перебранку, девушки одержали верх, и птицы попятились. Три старухи, которые шли навстречу, сделали девушкам замечание. Те, ни слова не говоря, продолжили путь. Заприметив Риту, Танька отстала от двух подруг, что-то им сказав, и подплыла лебедем. Изогнула бровь.

– Ну, здравствуй, Марго. Что ты здесь стоишь? О, здравствуйте, Иван Яковлевич! Высоко залезли. Не упадите.

– Здравствуй, Танечка, здравствуй, – скорее сухо, чем ласково произнёс Иван Яковлевич, – купаться идёшь?

– Нет, что вы! Купаться после второго августа не желательно. А сегодня – двадцать восьмое. Просто иду гулять. Ты где была, Ритка? Тебя искали тут всей деревней. Думали,всё!

– Я просто гуляла.

– Просто гуляла она! Вот дурочка. Ох, и внучка досталась Вам, Иван Яковлевич! Взяла бы её да выдрала, дрянь такую. Сегодня с нами пойдёшь?

– Куда? – без всякого интереса спросила Рита.

– Да мы на пруд собрались, карасей ловить. Костёрчик там разведём, пожарим карасиков.

– Вы сначала поймайте хоть одного, – сказал Иван Яковлевич, достав папиросы из пиджака, – Ты думаешь, это такое простое дело?

– Ну, испечём картошечки.

– Не с чужого ли огородика?

– Нет, свою возьмём. Ну что, пойдёшь, Ритка? Там Дашка будет, Алёшка, Вика, и все, все, все.

– Нет, я не пойду, – отказалась Рита, – мы с дедушкой к Ильичёвым приглашены. Сегодня ведь праздник.

Гордое лицо Таньки слегка скривилось на одну сторону.

– А тебе-то что делать там? Старушечьи песни петь? Сало жрать? Ты его не жрёшь. Или жрёшь?

– Да при чём здесь сало?

– Да как-при чём? Тётя Маша сало туда потащит. Она сегодня хряка зарезала раньше времени. Говорит, большой очень вырос. Дальше растить нельзя – не вкусный получится. Так что, думай, Риточка, что вкуснее – сало или картошка.

На другой день Рита в первый раз оказалась в психиатрической клинике.