Текст книги "Переселенец"

Автор книги: Григорий Шаргородский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Рассекая воздух клинком, как пропеллером, пират отогнал меня к борту. Тело слушалось отвратительно. Не хватало опыта взаимодействия разума с чужими рефлексами – спарринг в лесу не в счет.

Идиот, блин, вместо того чтобы любезничать с Ларой, нужно было заняться тренировками!

Мне с трудом удалось увернуться от «пропеллера», нырнуть под удар и, пробежав мимо здоровяка, оставить разрез на его камзоле. Пират взревел и развернулся вслед за мной, явно не пылая любовью к своему оппоненту. Совсем как на политических дебатах.

Следующий мой выпад он пресек ударом сабли сверху, и клинок сатарского гвардейца, жалобно звякнув, обломился. А в руках осталась едва ли треть его – не больше велайского шила. Что ж, и то хлеб. В близком бою очень кстати пришлись навыки мошенника.

Короткий шаг – и мы сошлись со здоровяком как партнеры в танце, он попытался даже обнять меня, явно не с целью побрататься. Удар из арсенала велайских нищих прошел чисто – довольно удачно обломившийся острый кончик клинка вошел под челюстью пирата и, пробив череп, достал до мозга, если он там был.

Я едва избежал участи быть раздавленным огромным телом и тут же понял, что нахожусь в центре палубы. Вокруг враги, а путь к своим перекрывал злорадно улыбающийся Хруст. К счастью, всем остальным пиратам было не до нас. На палубе царил настоящий ад – утратившие человеческий облик люди с рычанием бросались друг на друга, едва ли не вгрызаясь зубами. Вся палуба была залита кровью, многие поскальзывались и падали, но лишь счастливчикам удавалось подняться – остальным упавшим доставался либо почти бескровный укол шпагой, либо не такой аккуратный удар саблей, способный раскроить череп и разбросать его содержимое по такелажу и лицам дерущихся.

Впрочем, ни меня, ни Хруста эти страсти не интересовали. Все наше внимание было отдано друг другу. Вариантов оставалось немного – Хруст славился как отличный фехтовальщик, и с моим огрызком против его шпаги не было никакого шанса. К тому же он был левшой, то есть очень неудобным противником. Требовался нестандартный ход, но на ум не пришло ничего, кроме оригинальной фишки, придуманной постановщиком боев для красавца Брэда Питта, правда, с очень болезненным дополнением.

Три стремительных шага, левая рука хватает метнувшийся вперед клинок вражеской шпаги, отводя его в сторону и оставляя без прикрытия путь к шее. Дикая боль пробежала по нервам руки и вонзилась в мозг, мне даже послышался скрежет металла по костям пальцев, но я все же завершаю движение – короткий тычок обрубка шпаги в основание шеи с уклоном в глубь тела – и уже неживой Хруст падает на палубу за моей спиной.

Еще секунда, мимолетно проткнутый в спину пират – и я вновь в кругу соратников, отметивших мою победу громогласным воплем. Наше положение было незавидным: из оставшихся в живых бойцов меня поддерживает уже меньше четверти, но главное мы все же сделали – защитили мостик и отвлекли внимание. Кто-то из противников успел оглянуться и закричать, но остальные все же прозевали приближение флагмана сатарцев.

Шустрый «шалун» помог четырем большим фрегатам быстро сократить расстояние. Особо впечатлял впередиидущий, возможно, флагманский корабль. Если это была «Веселая Устрица», то с чувством юмора у графа все в порядке. Огромный фрегат, построенный из темно-коричневого, почти черного дерева, буквально нависал над шхуной, и казалось, что вот-вот раздавит ее, но он прошел немного в стороне. Абордажные крючья вцепились в наш борт, и «Ласточку» резко повело вбок. Едва удержавшись на ногах, я метнулся на мостик, хотя уже чувствовал, как силы покидают это тело. Рана в боку и практически отрезанные пальцы левой руки были явно неоперабельны. Да и ни к чему все это – осталось узнать, как там Лара, и отправляться баиньки в кристалл, навстречу кошмарам Эдгара Омара.

– Капитан Арат.

– Да, капитан Омар, – с готовностью откликнулся Джайме.

– У меня еще остались силы, чтобы прикрыть княгиню. А вы постарайтесь, чтобы мою команду не вырезали поголовно, – попросил я, не желая подставлять тех, кто доверился мне, даже не догадываясь, что перед ними не совсем их капитан, точнее, совсем не их. Верность должна быть вознаграждена, несмотря ни на что. Это закон любого нормального лидера.

Джайме коротко кивнул и устремился к сыплющимся на борт «Ласточки» озверевшим сатарцам. А с левого борта к нам швартовался второй фрегат, чуть поменьше «Устрицы». Я посмотрел на флагман и увидел на мостике графа с Яной. Карн и Лован наверняка были где-то в гуще боя. По крайней мере, коротышка точно не упустит такой возможности «повеселиться».

Убедившись, что впереди все нормально, я повернулся к замершей у кормового фальшборта Ларе.

– С вами все в порядке, ваша светлость?

– Да, – выдохнула девушка, во все глаза рассматривая мое перекошенное от боли лицо.

– Ну и прекрасно. – Я постарался улыбнуться и посмотрел через ее голову на преследователей.

Три омарских фрегата, каждый меньше даже не такого впечатляющего напарника «Устрицы», уже делали резкий разворот. Они были довольно далеко, но я все же успел заметить на корме флагмана фигурку в зеленом комбинезоне. Дари оттягивал тетиву лука к своему «неострому» уху, и кто являлся его целью, догадаться было несложно.

Зараза!

Я едва успел обхватить Лару за талию здоровой рукой и развернуться вместе с легонькой девушкой, а в следующий миг в спину что-то ударило. Мне даже пришлось немного опереться на Лару, чтобы не упасть.

Девушка завороженно смотрела на кончик стрелы, выглядывающий из моей груди прямо напротив ее лица. Повезло еще, что стрела потеряла мощность из-за расстояния и довольно крупного тела Эдгара.

– Как же так? – Лара подняла взгляд, и ее глаза начали наполняться слезами.

Говорить было очень трудно, но я все же сумел выдавить из себя одну фразу, единым мазком делая всю эту картину идеально романтичной:

– Когда ты грустишь, твои глаза похожи на осеннее небо.

После этого я печально улыбнулся и, отпустив Лару, начал заваливаться на спину. Мир ухнул в темный, абсолютно бездонный колодец.

Боже, как хорошо, когда ничего не болит!

Кошмар Эдгара, если честно, не впечатлял – никаких тебе монстров и обнаженных дам, просто бесконечный шторм, бросавший шхуну по волнам, как маленькую щепку. Иногда казалось, что она даже становилась вверх килем. Матросы кричали, стихия ревела, а душу раздирал ужас Эдгара, с детства боявшегося штормов. Впрочем, я поторопился с выводами насчет отсутствия монстров – из-за фальшборта появилось огромное щупальце и с треском вцепилось в доски.

Узнать, что за тварь лезет на палубу, мне было не суждено – блеснула вспышка, и меня опять вызвали «на работу».

Глава 4
Дари

Сознание включалось резко, словно кто-то дернул рубильник, не заморачиваясь медленным и постепенным всплытием из небытия. Это было больно и неприятно. Даже после того как я окончательно пришел в себя, меня не отставляло чувство нереальности. Это трудно объяснить, но многие цвета окружающего мира были невозможными – им даже не было названия. Такое ощущение, что к стандартному набору цветов и их оттенков добавили еще несколько десятков дополнительных. К тому же было такое ощущение, будто я нахожусь в скафандре. Нет, чувствительность тела не пропала, наоборот, она серьезно повысилась, и если сосредоточиться, можно было ощутить, как мечущиеся в воздухе пылинки задевают кожу.

– Мы можем потерять его, – с жаром вещал голос Ургена.

– Профессор, еще с первой попытки я втайне надеюсь, что в следующий раз что-то пойдет не так и меня больше не будут терзать бесы соблазна.

– Но мы узнали так много! – не мог успокоиться ученый, не понимая, что лишь сильнее убеждает графа в необходимости зачистить лишних свидетелей.

– Да, мы закопались в эту грязь слишком глубоко, и назад дороги нет. Я просто кожей чувствую, что близится страшная угроза.

Да, действительно, кожей можно почувствовать многое, например, неприятно холодный пол и ломаные линии стыков паркета.

И кто же его так коряво уложил? Эта мысль настолько захватила меня, что я решил встать и посмотреть. Как ни странно, паркет был уложен очень качественно и хорошо натерт.

Чего это, интересно, я веду себя как принцесса на горошине? И что самое главное: кто это – я? Самый насущный для меня вопрос в последнее время заставил осмотреть руки.

М-да. Очередной попадос.

Увиденное в какой-то степени объясняло странные ощущения – меня «подселили» в тело дари. На некоторое время опасения и разочарования отошли под натиском любопытства. На «приеме» у царя Омара я смог увидеть только лица, и то не полностью. А вот теперь тело дари можно рассмотреть, так сказать, во всей красе. На первый взгляд от человека оно не особо отличалось, если не считать сероватого цвета кожи и необычайной худобы, – реберные кости и ключицы дари в буквальном смысле выпирали наружу. Еще из внешних отличий, но не таких явных, было то, что на пальцах рук насчитывалось по четыре сустава. Очень непривычно, но если не акцентировать внимание и не использовать второй от кончика сустав, то терпимо. Да и не стоит забывать о немаленьких когтях.

Так, и как же нас зовут?

Уже ставшее привычным обращение к памяти тела дало неожиданный результат. Я на секунду буквально ослеп. Память выдала не воспоминания в виде смутной информации, а яркую картинку, от которой голова взорвалась дикой болью.

Да уж, непросто будет в этом теле.

Попытка простого определения имени вызвала яркий образ поляны между гигантскими, метров десяти в обхвате, деревьями, с каменным алтарем в центре. Укутанный в мантию дари торжественно повернулся и произнес короткую речь, в которой я с трудом разобрал смысл, что-то наподобие: «Нарекаю тебя Ворваларэ – Догоняющий Ветер».

Ситуация с памятью удручала, поэтому я решил пока не лезть в эти дебри, а разобраться с текущим моментом.

Беглый осмотр помещения показал, что я нахожусь в какой-то каморке. Вот только для чего нужно было стелить здесь паркет? В комнате, кроме одного сплошного диванчика, размещенного по периметру, больше ничего не было, если не считать пентаграммы на полу и моей тушки. Дорогие обои, да и обивка диванчика не дешевле – странная каморка. Еще мне показалось необычным освещение. Какой-то синеватый сумрак без явного источника света.

Все прояснилось через мгновение. Причем в буквальном смысле: единственная дверь в комнату открылась, пропуская яркий солнечный свет. Глазам сразу стало больно, но через секунду они приспособились, и я увидел графа и Ургена.

– Наш друг уже очнулся – прекрасно, – слишком уж жизнерадостно заявил Гвиери.

– А что, были сомнения? – тут же осведомился я.

– Ты пролежал пластом почти всю ночь, а от профессора мне удалось услышать только бессвязный лепет. Ну же, Ван, раскрой мне все тайны народа дари.

– А вот это вряд ли, – поспешил я остудить энтузиазм графа, но, судя по всему, больше расстроился Урген. – Простая попытка вспомнить имя едва не расколола мне мозг, и голова до сих пор звенит. Кто вообще додумался подсадить меня в тело нелюдя?

Граф хмыкнул и посмотрел на профессора, при этом он не выглядел расстроенным. Что-то явно подпитывало его настроение. Кровавый Морж выглядел почти как нормальный человек, и я не сумел сдержать любопытства:

– А что вас так веселит, ваша милость?

Граф моментально стал прежним и пронзительно осмотрел меня с головы до ног, но все же снизошел до ответа:

– Княгиня решила легализовать нашу организацию, и теперь я глава тайной службы княжества Сатар.

– Поздравляю.

– Твой вклад в это дело тоже был немаленьким. Ты оказался на удивление полезен. Было бы интересно узнать, почему Лара до сих пор рыдает над телом пирата Эдгара, но на это нет времени. К тому же тебе стоило бы одеться.

Непривычное восприятие нечеловеческого тела не давало ощущения наготы, а я вообще-то стоял голый в центре пентаграммы. Словно для подтверждения этого факта в комнату вошла Яна, она окинула меня цепким взглядом, задержавшись на паховой части, и тут же повернулась к графу: интерес в ее глазах был чисто научным.

– Ваша милость, Карн передал, что «Попрыгун» готов к отходу.

– Хорошо, мы уже идем, – кивнул граф. – Ван, теперь о твоей задаче. Когда мы взяли остров, ни дари, ни всей семейки Омаров здесь уже не было. Также мы не смогли найти брата княгини. Я все же сумел вытащить из нее информацию о его роли в заговоре, но так и не сумел убедить, что от этого уродца нужно избавляться. Насколько я знаю, княжича утащили с собой дари, а Омары пошли за ними буксиром. Калана нужно ликвидировать любой ценой, поэтому я позволил Ургену этот эксперимент. И еще: меня очень мучает вопрос о том, какой во всем этом интерес у обитателей Темного Леса. Ты что-то можешь сказать об этом прямо сейчас?

От одной мысли, что придется копаться в памяти, получая болезненные «откровения», меня передернуло. Но все же я зацепил нечто важное для Догоняющего Ветер.

Причал. Рядом покачивается туша флагмана Омаров, а на меня смотрит любитель рассыпать зернышки по полу.

– Ворваларэ, ты должен умертвить человеческую самку любой ценой. После этого возвращайся на нашу временную стоянку у разрушенного дома господина Торнадо.

Видение схлынуло, оставив после себя невыносимую головную боль.

– Что? – тут же напрягся граф, увидев мою гримасу.

– Их нужно искать в месте, которое старший дари назвал разрушенным домом господина Торнадо.

– И где это?

– Ваша милость, вопрос не ко мне, я здесь единственный не местный, а на память дари можно не рассчитывать, – не удалось мне сдержать раздражения.

Граф нахмурился, но тут робко подал голос Урген.

– Ван, скажите, Торнадо – это имя или перевод имени?

– По-дарийски оно звучало иначе, я просто понял его как Торнадо, – немного подумав, ответил я.

– Точно! – засиял как новая монета ученый. – Дальше на юг, в двух днях пути от берега, находятся развалины крепости демона Торнадо, вот только почему дари назвал его господином?

Озарение ученого было секундным, и он тут же впал в мрачную задумчивость.

– Так, хватит научных диспутов, – закончил отвлеченные разговоры как всегда лаконичный граф. – Я остаюсь наводить порядки на острове, а вы всей дружной компанией грузитесь на «Попрыгуна» и отправляетесь к этим вашим развалинам. Ван, Калана нужно убить любой ценой. Все, отправляйтесь, а я пойду рассказывать княгине, что одна пиратская яхта все же сумела сбежать. И еще постарайся вспомнить все, что можно, об этих дари.

Я внутренне улыбнулся, когда граф практически повторил приказ дари, но с другим именем.

Гвиери покинул помещение, оставив меня в компании ученого.

– Профессор!

– А, что? – вынырнул из раздумий Урген.

– Где одежда дари?

– На диване, – отмахнулся профессор и, опять впав в задумчивость, вышел из комнаты.

Я же, еще раз осмотревшись вокруг, увидел не замеченную мною раньше тряпку. Комбинезон дари оказался очень тонким и эластичным. Думаю, что материал, из которого он был сшит, не известен ни одному человеческому портному как в этом мире, так и на Земле.

Комбинезон по крою в принципе был вполне обычным, и я быстро натянул его на себя. Вот только застегивался он довольно странный способом. Крошечные, но удобные крючки скрепляли разрез, который шел от левой части пояса вверх к подмышке. Затем – по передней части плечевого шва и дальше, над ключицей, к шее.

Одежда оказалась совершено невесомой и вообще не чувствовалась на теле. Даже сквозняк, гулявший по тронному залу дома Омар, будто не заметив материи, пробежался по коже.

Как оказалось, каморка, в которой проводился ритуал, примыкала прямо к тронному залу, где сейчас находились только Урген и Лован.

Еще одна мысль заставила меня повернуться к центуриону, потому что Урген вряд ли ответит на этот вопрос.

– Лован, а где оружие дари?

Центурион молча махнул куда-то вдаль, всем своим видом давая понять, что беспокоиться не о чем. Затем протянул мне уже ставший привычным плащ с глубоким капюшоном и направился к выходу, по пути дернув за локоть задумавшегося Ургена.

Путь до порта мы проделали в уже знакомом фургоне, но в этот раз поехали не к центральным пирсам, а по вырубленной в камне левой «клешни» дороге. Почти у самого бастиона, поскрипывая бортом о камни пирса, на волнах покачивалась маленькая яхта раза в четыре меньше «Ласточки».

Интересно, какие корабли пираты могли захватывать на этой скорлупке?

С виду «Попрыгун» вряд ли мог вместить в себя больше двадцати человек. Впрочем, больше и не нужно – пять человек в одежде пиратов, но явно из канцелярии графа, да нас четверо. Прицепом, или, как здесь говорят, «на буксире», шли еще четверо парней угрожающей наружности, тоже косящих под вольный народ, но моряки из них были, как из меня балерина. А вот очаровательной Яны нигде не наблюдалось. Не знаю, что у них здесь было с предрассудками насчет женщины на корабле, – память пирата находилась уже далеко, вместе с его телом.

Кстати, насчет памяти. Спустившись в кубрик, в котором явно проживала вся команда, включая капитана, я завалился в первый же гамак и закрыл глаза. Урген присел рядом на привинченную к палубе скамейку и тихо, как мышка, принялся наблюдать – похоже, он догадался, чем именно я собираюсь заняться.

С памятью было совсем плохо. Она норовила ударить меня целыми художественными полотнами из жизни молодого дари. Выуживать из этих картин информацию – было все равно что пытаться описать мелкие детали огромного панно, увидев его лишь на секунду.

Все, больше не могу. Боль словно разламывала голову на куски. Превозмогая ее, я открыл глаза и посмотрел на оживившегося Ургена. Порадовать его мне было нечем.

– Увы, профессор, не скажу ничего нового.

– Как жаль, – искренне расстроился ученый. – Ведь мы ничего не знаем о народе дари. Никто даже не пытался исследовать их жизнь. И эта подробность насчет господина Торнадо…

– Кстати, кто это? – заинтересовался я.

– Один из демонов, – сказал профессор так, словно это должно было ответить на все мои вопросы.

– Профессор, прошу не забывать, что я из другого мира и ваша история для меня тайна за семью печатями. К тому же все, чьей памятью мне пришлось пользоваться до этого, не увлекались подобными вопросами.

– Немногие изучают историю нашего мира. Особенно после развала первой империи, – приосанился ученый, переходя на лекторский тон.

– А что, современная империя – вторая?

– Нет, – снисходительно улыбнулся Урген. – Четвертая. Но все эти империи можно назвать новейшей историей. А до этого здесь царила необычайно мощная магическая цивилизация.

– И что с ней случилось? – поддержал я задор ученого, понимая, что мы приближаемся к интересующей меня теме.

– Некоторые из магов достигли таких высот могущества, что перестали быть людьми. Они превратились в высших созданий и вообразили себя богами. Что случилось дальше – неизвестно, но после ужасной войны вся власть над людьми перешла в руки десяти демонов.

– Так вот о каких демонах все говорят…

– И да и нет. Даже самые именитые историки считают их пришельцами из какой-то потусторонней реальности, которую называют преисподней. Но они ошибаются.

– А вы, значит, правы, – добавил я немного иронии в голос исключительно для остроты момента.

– Да, теперь уже нет никаких сомнений. – Ученый начал судорожно шарить в своей сумке и торжественно достал средних размеров книгу, больше похожую на неряшливо подшитые вырезки из журналов. – Вот, это труд Хорама Странника, который полностью подтверждает мою теорию. Неучи из академии и варвары из священной коллегии не смогли уничтожить всего наследия прошлого. Они утверждают, что любой магический артефакт является нечистым, потому что был создан темными силами, явившимися из ада. Но эта книга доказывает, что в артефактах сокрыты только силы природы, и пусть маги прошлого превратились в монстров, они владели знаниями, которые могут служить людям.

Ученого понесло, и нужно было вернуть его на землю. Тем более что в книге, которой он размахивал, как опахалом, могло храниться нечто чрезвычайно важное для меня.

– Профессор, а почему вы решили, что этот ваш Странник не ошибается?

– Ха! – Урген едва не подскочил на лавке. – Он ведь не ошибается в описании «камня душ» и его возможностей? А иллюстрация с рунами уз?

– Кстати, насчет уз, профессор. Вы не нашли ничего, чтобы продлить срок?

– Боюсь, что нет. Руны не устанавливают сроков, в основном все зависит не от них, а от силы пленной души. Если старый хозяин тела захочет, вы сможете ужиться даже несколько месяцев, но, как вы сами понимаете, это маловероятно.

– Только месяцев? А если он сильно захочет?

– Увы, двум душам в одном теле не жить, – печально улыбнулся Урген. – Это закон природы, который мы смогли нарушить, но лишь на малую толику. И не стоит забывать о том, что вы все равно привязаны к камню, несмотря на любые отношения со связанной душой.

– Скажите, как я могу вырваться из камня? Не смогу жить – так хоть спасу душу, – решил я взять быка за рога, чувствуя, как утекает драгоценное время.

– Ну не знаю, – замялся ученый. – Нужно внимательно изучить все документы. Хотя в двенадцатой главе Хорам описывает…

– И где же вы откопали такую интересную, а главное – запрещенную, книжицу? – перебил я Ургена, замечая, как дверь в кубрик открывается и в каюту входит Лован.

На лице центуриона читалось подозрение и недовольство самим собой. Наверняка граф приказал не спускать глаз ни с меня, ни с профессора. А тут такой конфуз.

Интересно, что я мог сделать в такой ситуации? Грохнуть ученого или разбить камень? А это интересная мысль! Вот только не стоит совершать таких поступков с кондачка, не обдумав последствий.

К счастью, ученый легко перескочил на другую тему, тем более что ему очень хотелось похвастаться:

– О, это очень интересная история. Пока вы приходили в себя, я посетил библиотеку Омара. Конечно, у этого варвара не могло быть библиотеки, так я назвал комнату, где были свалены в кучу сотни книг. Но дело не в этом. На островах нет ни представителей академии, ни даже священников церкви Единого. И соответственно некому выслеживать запрещенные книги. А пираты просто снесли не очень понятную добычу в одно место, надеясь продать ее в будущем. О, я уже мечтаю вернуться туда. Вы не представляете, десять минут – и в моих руках оказалось такое сокровище!

– Вы говорили, что этот Странник описывает «камень душ»?

– Да, и все то, что мы уже знаем о нем, подтверждается. Это и много другое. Например, мы считали, что в камень подселяется сущность из потустороннего мира, так называемый джинн, но Хорам утверждает, что демоны заключали туда души своих слуг, а когда это было нужно, помещали их в подходящие тела для выполнения задания или получения необходимых сведений.

– А как же я?

– Не знаю, но разберусь. С такой книгой это будет намного легче.

– Что со сроками пребывания в телах? – Этот вопрос был задан не из любопытства, а для проверки нашего надсмотрщика. И не напрасно.

– Как мы и думали – неделя, не больше. Записи Странника это подтверждают. Но если говорить о…

И в этот момент Лован кашлянул и выразительно прижал палец к губам.

– Последний вопрос, профессор. – Я все же решил продавить свое право на информацию, поэтому добавил для напрягшегося Лована: – Это нужно для операции. Профессор, что будет, если камень случайно разобьется?

Центурион нахмурился, но все же разрешающе кивнул Ургену.

– И Краст, и Хорам едины в этом мнении. Душа окончательно разрушится вместе с камнем и не перейдет дальше, как все остальные.

Ловану этот ответ понравился, и он многозначительно улыбнулся. А вот мне изменила выдержка:

– А ты чего улыбаешься, центурион? Я останусь в этом куске камня навсегда или вообще погублю свою душу. И скажи – за какие грехи мне уготовано такое наказание?!

Сначала центурион явно хотел двинуть меня в ухо, но, когда до него дошел смысл моих слов, как-то сник. Конечно, выжать жалость из ветерана имперских легионов было трудно, но какое-то понимание с его стороны я все же получил.

Любопытство ушло, а головная боль навалилась с новой силой. К тому же блеснувшая надежда рассыпалась тысячами осколков от столкновения с реальностью.

Я вновь улегся в гамак и прикрыл глаза. На душе было сумрачно и противно, но все же где-то в глубине маленькой искоркой надежды горела мысль о главе номер двенадцать.

Страх пронзил все мое естество, и я вскочил с гамака, едва не запутавшись в сетке. Сердце стучало с бешеной скоростью. Уснул! Одна мысль о том, что моя душа могла быть атакована не просто чужой, а нечеловеческой сущностью, заставила кожу покрыться мелкими пупырышками.

Хм… интересно. Осознание того, что во сне на меня никто не напал, на пару с любопытством успокоило мои страхи, и я наконец-то обратил внимание на свои руки. Очень интересный эффект. Как огурец, только серый. Кожа действительно напоминала кожуру огурца, причем самого колючего. И на ощупь пупырышки оказались острыми. Но уже через секунду успокоившиеся нервы заставили кожный покров разгладиться до обычного состояния.

Закончив с осмотром вверенного мне тела, я осознал, что проспал почти сутки. За иллюминатором разгоралась утренняя заря. Кстати, мне так и не пришло в голову разобраться с будущим заданием. Решение вопросов с «камнем душ» и подробностями из жизни дари – оно, конечно, хорошо, но если запороть задание графа, то на ближайшие несколько тысяч лет моим постоянным местом жизни станет заполненный кошмарами кристалл. Так что нужно браться за дело. По изменениям в интерьере кубрика я понял, что остальные члены экипажа ночевали здесь же, но сейчас никого из них не было.

Подниматься на палубу не хотелось, поэтому я воспользовался опытом человека, всю жизнь проведшего в многоквартирном доме. Назначение короткой деревянной штуки мне было неизвестно, но, несмотря на это, она вполне сгодилась. Несколько гулких ударов в потолок – и вниз кубарем слетели оба моих конвоира. Карн даже сжимал в руках кинжал.

– Приветствую, господа. Присаживайтесь, нам есть что обсудить.

– Ты совсем курс потерял, гаденыш, – тут же завелся коротышка, но был остановлен тяжелой ладонью центуриона. На что, собственно, я и рассчитывал.

– Когда мы будем на месте? – тут же задал я следующий вопрос.

– Через час.

– И ты предлагаешь мне отправиться на берег без подготовки? Я, конечно, понимаю, что тебе наплевать на мою жизнь, но как насчет выполнения задания?

Карн для порядка посверлил меня взглядом, но затем достал что-то из мешка у одного из гамаков и все же присел за стол. Лован сделал это немного раньше. Мне ничего не оставалось, как присоединиться к ним для «военного совета».

На стол легла карта, и моряк тут же начал объяснять.

– Мы высадим тебя на мысе Лесном. – Короткий и толстый, как сосиска, палец ткнул в небольшой выступ на береговой линии восточной части континента. – Здесь в море впадает река Быстрая. Если идти вдоль ее русла, то через двадцать стадий и будут те самые развалины. Это где-то день пешего пути по нормальной дороге. Но теперь ты дари, так что не исключено, что доберешься значительно быстрее, даже через буреломы. По крайней мере, дорог на карте нет, а карта хорошая.

Что ж, все понятно – идем по ручью, а дальше как получится. Теперь можно позаботиться о других деталях.

– Что с оружием?

– Все вещи дари вон в том мешке, – указал Карн на баул у занятого мной гамака.

Когда я засыпал, его там не было. Во сне я пропустил не только отплытие, но и ночной храп команды.

– Да, кстати, как вам удалось взять дари? – спросил я, и по дернувшемся уголку губ Карна понял, что ответ будет интересным.

– Не суть важно.

– Думаю, что важно: мне в этом теле выполнять задание графа. Если что-то пойдет не так и достать Калана не получится, за ним пойдете уже вы.

– Ну, – немного подумав, все же заговорил кронаец, – «Веселая Устрица» легко догнала омарский флагман. Мы сцепились, и я его…

Лован тихонько кашлянул, направляя линию рассказа в правдивое русло.

– …В общем, он меня пару раз порезал, а потом Лован спихнул серокожего веслом с борта. После этого мы выловили его из воды сетями, как подмоченную кошку, в невменяемом состоянии, – проворчал Карн и сердито замолк.

Задавать дальнейшие вопросы было бессмысленно, поэтому я поблагодарил Карна за важную информацию и, попросив оставить карту, принялся разбирать «наследство» дари.

Длинная сумка с одним ремнем застегивалась на такие же крючки, как и комбинезон, только побольше. Так что это было уже привычно, но то, что я увидел внутри, вызвало легкий ступор. Единственными знакомыми вещами были: лук, стрелы и два коротких, слегка изогнутых клинка, а вот для чего нужны разные ремешки, крючочки и мешочки, мне было неведомо. В память дари лезть не хотелось – впереди нелегкий путь, и головная боль может спутать все карты.

Так, попробуем зайти с другой стороны – то есть немного ослабив контроль над телом, но чтобы не прозевать атаки души дари. Хотя, если он не воспользовался моим неосторожным сном, то тут вряд ли попробует атаковать.

Расчет оправдался. Руки словно сами собой начали доставать из баула все эти непонятные вещи и напяливать их поверх комбинезона. Ременная упряжь легла на торс, а уже в нее вошли разные крючки и тонкие металлические листики. Не успел я подумать о назначении этих пластин, как рука самостоятельно швырнула один из них в стену кубрика.

Неплохо, такие метательные листочки.

Очень оригинально в дарийский «разгруз» легли стрелы – руки рефлекторными движениями устроили длинные черенки стрел за спиной, но не единым пучком, а в каком-то беспорядке. Но, попрыгав на месте и сделав пару резких движений, я понял, что все так и задумано.

Клинки мне удалось прицепить уже самому – ножны с ремнями не оставляли сомнений, и через минуту оба коротких, не более полуметра, меча были прикреплены к бедрам.

Первая же попытка помахать оружием показала, что я все-таки перепутал их местами. Клинок с широким – в три пальца – и массивным лезвием предназначался под левую руку, а более тонкий и короткий – под правую.

Закончив с экипировкой, я перешел к изучению карты. Увы, рассматривание куска разрисованной бумаги ничего нового не принесло. Карн объяснил все вполне доступно, а изображенная на карте река Быстрая хоть и виляла иногда, но в основном прямо вела к моей цели. Как далеко она проходила от развалин, определить по карте из-за масштаба было трудно, но не беда – разберусь на месте.

За всеми приготовлениями поначалу я даже не заметил, как покачивание корабля слегка изменилось, а затем днище зашуршало по песку, и судно замерло.

Мы что, сели на мель?

Все оказалось намного проще – моряки отдали якорь недалеко от берега и подошли к нему вплотную.

Меня встречал классический райский пляж, словно сошедший с рекламы разных батончиков и шампуней. Наклонившиеся к морю пальмы, чистый песок и живописные коряги выбеленного водой и солнцем плавника. Впрочем, вид зарослей за прибрежной полосой говорил о том, что это уже последний привет тропического климата и теплого течения: пальмы здесь больше случайность, чем закономерность. Дальше к северу климат будет посуровей.