Текст книги "Портрет для киллера 2"

Автор книги: Григорий Жадько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Портрет для киллера.

Настя стояла у окна и смотрела во двор. Второй этаж идеальное место для обзора и она так делала каждый вечер. Она не знала, да и не могла знать, что это невинное занятие обернется для нее совсем с неожиданной стороны, беда уже незримо караулила ее.

Светлые каштановые волосы девушки легонько раздувались от дуновений теплого ветра и щекотали открытые плечи, прикрытые лямками легкого топика, а большие голубые глаза из-под длинных, дрожащих ресниц смотрели на мир открыто, восторженно и счастливо.

Девушка была приезжая. Она остановилась у дяди, главного пожарника Москвы, так он себя называл. Он обещал ее матери помочь Насте с поступлением в театральное училище. Сегодня с семьей он уехал в загородный дом, и ей было скучно и одиноко.

В тот год Москва, как и вся страна, жила запахом перемен и новых свобод. Открывали архивы и всплывали страшные злодеяния коммунистов всех мастей. И сносили памятники, и переименовывали улицы и города, и в обществе с новыми свободами и возможностями, поселялось безверие в реальные возможности власти управлять страной, так как люди потеряли все, что копили десятилетия, и откладывали на черный день, и зарплаты у людей стали нищенскими по сравнению с ценами в магазинах, в ларьках и на барахолках. Среди этого хаоса и безверия как грибы росли сомнительные кооперативы, и товарищества; и махровым цветом расцвела преступность, набившая руку на том, что бы заменить государство в области взимания налогов с предпринимателей всех мастей и рангов. Но Настя была далека от всего этого, и столица вызывала у нее только чувство необъяснимой радости и душевного трепета.

Она стояла у окна, а на скамеечке во дворе сидел парень в джинсах и клетчатой рубашке и читал книгу. Он был худощав, но видимо спорт не был чужд ему. Мышцы, особенно в районе плечей у него были накачаны, а черты лица неправильные, но приятные. Все дополнял прямой нос и черные волосы подстриженные коротко. Нижняя половина лица у юноши была с легкой небритостью. Не с той, что забывают побриться, а которую оставляют намеренно, тщательно удаляя ненужное. «Наверно тоже студент? Почему тоже? Сама еще ни дня не училась, а уже причислила себя к московским студентам, – расслабленно подумала девушка,– но он симпатичный!". У него была только одна странность, не смотря на лето руки его, были в тонких матерчатых перчатках.

Девушка широко открыла створки окна, поставила локти на подоконник и опустила голову на ладони. "Наверно студент живет рядом. Но он определенно ничего!» – опять пронеслась и запала у нее мысль. Вчера она тоже видела его. Он два или три раза, не спеша, проходил под ее окнами. "Если бы он жил у них в Чите, было бы неплохо". Парень видел, что она на него смотрит, но ровным счетом не обращал на нее внимания и даже иногда как-то криво и недовольно поглядывал в ее сторону, будто она мешала ему усваивать его литературу. "Конечно, это был какой-то московский задавака! В Чите бы они непременно познакомились. Парень ей определенно нравился, но это же Москва". Она разочарованно вздохнула и пошла, прилегла на тахту.

В субботу днем его не было, а вечером она открыла окно и вновь увидела его. Молодой человек был на месте и опять с книгой в руках, а рядом лежала спортивная сумка. «Пришел! Не запылился!» – уже как о знакомом подумала она, и опять поймала его быстрый недовольный взгляд. «Еще и нос воротит!! Воображала местный! Интересно, что у него в руках, учебник или какой-нибудь любовный роман? Наверно ему совсем не дают дома читать. Бедненький!».

Настя разыскала у дяди чистые листы ватмана, карандаш и резинку, тщательно вымыла разделочную доску, вытерла ее насухо и прикрепила к ней канцелярскими кнопками бумагу.

– Отлично! – одобрительно сказала она сама себе и вышла на лоджию, которая тоже выходила во двор. Она уже давно не рисовала, и карандаш плохо слушался пальцев, но, увлекшись, девушка почувствовала былую уверенность, и все стало получаться. Смелые штрихи ограничили зону головы. Легкие, едва заметные осевые – задали зону глаз, носа, волевого подбородка. Постепенно из этого хаоса черточек, линий все более явственно стали проступать черты лица молодого человека. Все было привычно. Задавака получался как живой. Она так и нарисовала его с немножко кислой физиономией. Взяв в руки импровизированный мольберт, она подняла его в одной руке повыше и стала, поглядывая на него, наносить завершающие штрихи, сравнивая с оригиналом. Она подспудно хотела привлечь его внимание. "А почему бы и нет!? – пронеслась быстрая спонтанная мысль в голове девушки. – Хочу я так! И все!" Но лучше бы она этого не делала, знала бы – не делала.

Парень, очевидно, заметил, чем она занимается, и буквально подскочил как пружина. Видно было, что он не на шутку встревожился и рассердился. Что-то, бормоча под нос, он торопливо пошел прочь и вскоре скрылся за старыми, со следами побелки, тополями, которые росли посреди двора.

– Ага! Не понравилось задавака! – с улыбкой, самой себе, сказала девушка, с удовольствием любуясь своей работой. – А поздно! ... Поздно милый! – она еще больше расплылась с улыбке. – Портретик вот он! Уже нарисован и по-моему ты получился очень похож!

Ей нравилось рисовать, и она металась в своих увлечениях между театром и живописью. Думала поступать на худграф, но все-таки театр перевесил. «Так тебе и надо… обнимайся с тополями!» – мысленно вновь улыбнулась она и, сделав губы трубочкой, послала дурашливый воздушный поцелуй в ту сторону, куда скрылся молодой человек.

Но, задавака ушел, и сразу стало как-то скучно и невесело.

– Что делать?! Абсолютно нечем заняться? – невольно проронила Настя с вздохом и сладко и широко потянулась. – Как все-таки хорошо в Москве! Чудесное место это ваша Москва, совсем не Чита и парни неплохие ходят... Ходят и ходят...

Никто ей не ответил, и девушка почувствовала, что слегка проголодалась. Она прошла на кухню и попила чай с пирожками, которые сама пекла утром.

Длинные косые тени от деревьев становились все гуще и длинней и, наконец, сумерки потихоньку укутали двор. Почти стемнело, но фонарей еще не зажигали. Настя, скорей по привычке, опять подошла к открытому окну. И "О! Чудо!!!" ... Она даже вздрогнула от неожиданности. Парень вернулся и сидел, как ни в чем не бывало на прежнем месте, и читал почти в темноте. «Чудной, да и только!! Что он там видит?!! Странный такой! Может ему как-то дать знак, что я здесь? Пусть еще по психует! Он тогда становится таким милым и забавным. Студентишка!».

В это время из соседнего подъезда вышел погулять с небольшой собачкой, ёркширским терьером, грузный мужчина средних лет. Одет он был в дорогой импортный костюм Nike голубого цвета, но на ногах у него были тапочки. Судя по всему, он вышел на минутку и не собирался надолго задерживаться на улице.

Молодой человек мельком глянул в сторону мужчины и как-то необычно оживился, забеспокоился. Странная улыбка при этом озарила его лицо. Он небрежно бросил книгу в сумку, что-то достал из нее завернутое в газету и, набросив ремешок от сумки на плечо, направился в сторону мужчины.

Молодой человек шел, не торопясь, но в его походке было что-то неестественное. Он как бы делал усилие над собой, притормаживал, и не смотрел в сторону толстяка, пока не поравнялся с ним. Потом как-то лениво обернулся всем корпусом, и что-то коротко сказал ему... И... и тут же раздался легкий хлопок. Просто хлопок, как будто кто-то ударил в ладоши. Так порой бахают по плечу старого друга, которого давно не видел. "Привет старина! Сколько лет, сколько зим!?" Но мужчина, очевидно, не обрадовался встрече, а как-то чудно дернулся, протянул руки к парню, как бы хотел ухватиться за него, ища опору, и вдруг упал как подкошенный. Собачка, подняв уши, присела, и весело побежала по дорожке, видимо решив, что с ней хотят поиграть. Но на нее никто не обратил внимания. Молодой человек на секунду другую замер в оцепенении, очевидно оценивая состояние мужчины, потом склонился над ним и поднес газетный сверток вплотную к его голове. Раздался еще легкий хлопок, в этот раз чуть мягче, как будто выбивали тяжелый пушистый ковер.

Это было все так неожиданно, что Настя буквально остекленела. Резче запахло смолистыми тополями, в ушах неприятно зашумело, наверно от волнения и легкий румянец бросился в лицо девушке. Она отказывалась верить своим глазам. Это был какой-то отвратительный плохо поставленный спектакль. "Если закрыть глаза – то ничего не будет!!– подумала она. – Просто закрыть!!" Но она продолжала напряженно смотреть не в силах даже на секунду отвернуть взгляд оттого, что творилось во дворе дома.

Молодой человек меж тем торопливо засунул сверток в сумку и стал оглядываться. Он вел, вел глазами... и увидел ее в окне и вперился в нее взглядом. Этот взгляд был холодный и пустой. Как будто на нее уставились глаза неживого человека. "Какие у него рыбьи глаза!" Настя вдруг с ужасом поняла, что, что-то произошло, и с силой и звоном захлопнула створки окна. От ужаса и нелепости произошедшего ее охватила оторопь. Она отскочила в угол и онемела. Мелкая противная дрожь сотрясала ее тело. Никаких мыслей не было. Было гадко и противно.

Окружающее сразу померкло в ее глазах. Весь мир и все вокруг исчезло, будто кто-то невидимый накрыл его темной пеленой. Стало холодно и пусто. Москва с ее красивыми башнями и рубиновыми звездами перевернулась с ног на голову. "Вот и столица! Вот и столица! – долбила мысль. – Как такое могло случиться!? Не причудилось ли мне!!?"

Спустя минут пять, когда шок прошел, девушка очень осторожно прокралась к окну. Встала у края и с замирающим сердцем глянула во двор. Ничего не изменилось. Так же лежал мужчина, а вокруг бегала его собачка. Только рядом с ним появилось темное пятно, которое все время увеличивалось. Парня не было. И вообще никого не было вокруг, а темнота начала окончательно скрадывать пространство.

Настя, поглощенная своими мыслями, и только что увиденным за окном, не слышала, как кто-то осторожно взбирается по водосточной трубе. Не заметила и легкой тени, которая стремительно метнулась и оказалась у них на лоджии. Когда молодой человек предстал перед ней, она не закричала и вообще не смогла вымолвить ни звука. Это было, как гром среди ясного неба и парализовало ее. Она смотрела на него, как наверно глядят на кобру когда она в метре встает в боевую стойку перед атакой. Уже поздно, что-либо предпринимать. Время упущено. Осталось только принять неизбежный рок судьбы.

Киллер выглядел уставшим, но в глазах его читалась решимость и воля.

– Уф-ффф! – молодой человек еще не отдышался от подъема, – сделл-ал-ала ты мне беременную голову зараза!

Настя молчала. Молодой человек оперся на косяк и приходил в себя.

– Ты … наверно меня не ждала касатка?– спросил парень, наконец, обернувшись с кривой усмешкой на лице.

Она, молча безропотно, сделала утвердительный знак головой.

– А я пришел, – чуть с сожалением в голосе промолвил он и оценивающе, и бесцеремонно стал оглядывать ее с ног до головы.

Настя опять неопределенно кивнула головой.

– Немая что ли? Ты одна на хате? – поинтересовался парень, заглядывая в коридор и прислушиваясь.

– Я-я ...одн-на!– сдавленно прошептала Настя, и голос ее показался ей самой себе чужой и незнакомый и звучал он как будто издалека.

Молодой человек быстро, но поверхностно заглянул в соседние комнаты и тут же вернулся. Настя сидела, пребывая в прострации. Ноги и руки ее, были полностью парализованы, а глаза и зрачки расширены.

– Ну-ну?! ... Показывай зазноба, что ты там накалякала? – бросил он в повелительном тоне.

Дрожащими руками Настя вытащила из стола лист с его изображением.

– О! – Киллер удивленно посмотрел на Настю.– Умеешь! Понтово! Ничего не скажешь. Пять с плюсом!!

Настя кисло улыбнулась и виновато развела руками. Наверно впервые в жизни успехи не радовали ее.

– Набросков не оставила? – деловито осведомился киллер, собирая лоб гармошкой и смотря пристально.

– Нет.

Молодой человек очень медленно и аккуратно положил листок с портретом в боковое отделение спортивной сумки.

– Наверно где-то училась? – поднял он на нее глаза. – Хотя какая разница теперь. Сплошное непотребство,– процедил он и при этом недобро усмехнулся. – Возьму на память симпотка. Не возражаешь?

– Берите,– выдохнула Настя и опустила в пол глаза.

– Посмотрите. Прямо Алёнушка! Еще б тебе возражать. Кто бы тебя спрашивал, кукленок.

– Да я так, – промямлила Настя, не поднимая глаз.

– Ну, это не важно. Важно другое – если ты накалякала раз, ты можешь сделать это вновь. …Ты же можешь повторить?

Настя молчала вся сжавшись. Все внутри у нее замерло. Чувства, мысли, разум, сознание – атрофировались, и она превратилась в какую-то безвольную одноклеточную амебу, которой уже все равно, что будет дальше.

– Можешь?! Я тебя спрашиваю?– вновь более настойчиво спросил киллер.

– Да! Конечно. Я смогу, – как от удара плетью вздрогнула Настя и подняла на него глаза.

– Не врешь. … Это мне нравится. Эх, жалко зараза! Жалко. Ладно, убью я тебя не больно. Как этого. Ты же видела, он даже не вскрикнул.

Киллер не торопясь, достал из сумки сверток, завернутый в газету, развернул его. Газету сложил обратно в сумку.

– Да ты не это. ... Умирать не страшно, если это делают профессионалы. Ясен перец, придется немножко потерпеть, но как без этого. Но это лучше, того, чем попасть к челу который это делает и боится, не уверен в себе или делает это впервые. Мне доводилось. Я это делаю не в первый раз, так что с этим будет все в полном ажуре, – он помолчал, разглядывая ее и добавил. – Ну, ты же сама эту чахотку затеяла! Кого теперь винить. Расслабилась?

– Что-а-о! – сдавленно пропищала Настя.

– О! Как! ...Трепетулька! Зря!– с сожалением и разочарованием произнес киллер.– Тебе же хуже. Не напрягайся, будь паинькой!

Пистолет был небольшой, но длинный, а может, так казалось из-за набалдашника на стволе. Вороненая сталь приглушенно поблескивала и приковывала взгляд Насти. Так наверно гипнотизеры выкладывают на сеансе блестящие шарики, и лишают воли пациента. Киллер по-доброму улыбнулся и достал мягкую суконную тряпочку серого цвета.

– Успокойся я еще не того... марафет наведу...есть время...

Не снимая перчаток, киллер неторопливо стал протирать пистолет, очищать, от каких-то неведомых пылинок.

– Бесшумник на базе пистолета Макарова, – опять улыбнулся он. – Видишь, несмотря на массивный глушитель, он обладает хорошим балансом и использует штатные магазины от ПМ. Хотя, что я тебе говорю... тебе не интересно и что ты в этом понимаешь.

Протирал он любовно, как бы гладил оружие, и в его движениях было какое-то мрачное и жуткое спокойствие и неумолимость асфальтного катка, который сам по себе катится с горки.

– Пуля дура. Зажмуриться от пули в черепушку это самое легкое, что удалось придумать нашим предкам. Пожалуй, легче кони двинуть только от передозировки герычем. Но это не наша тема. Ведь так?

– Я не знаю о чем вы? – задавленно прошептала Настя.

– Да говори нормально, дуреха. Ты же не дефектозная.

– Хорошо. Просто так получается.

– Я не тороплюсь. Догоняешь? Настраиваюсь на работу. – Киллер помолчал и продолжил. – В смерти, конечно, ничего не может быть кайфового, не так красиво как в старых советских фильмах про войну. Там поэтично высоко и с прекрасными словами умирают герои. Этого не обещаю. Киношники все врут. Смерть почти всегда бывает я бы сказал, страшна и нелепа,... но что делать. Кто-то должен этим заниматься. Все мы когда-нибудь станем жмуриками. И я и ты. Ну, ты чуть раньше. Планида такая у тебя. А могло быть иначе. Да блин!!

Киллер закончил протирать пистолет. Так же аккуратно как перед этим укладывал портрет, сложил вчетверо тряпочку и неторопливо поместил ее в тот же боковой карман сумки.

– Где тебе лучше?

– Что?! Как ... Как?!!– с ужасом не поняла Настя, хотя конечно давно все осознала, но спросила в слабой надежде что ошиблась.

– Ну, где лучше это сделать, пиф-паф? На кухне? В ванной? Выбирай?

– Я – я-яя-я не знаю. Я ... выбирать?

– Или здесь? Я и здесь могу,– с ласковыми и добрыми нотками предложил киллер.

– Здесь наверно тоже можно.

– Можно, не можно…что ты как овечка! Попроси что-нибудь перед смертью…закурить, может выпить хочешь?

– Я …не пью и не курю,… я из Читы приехала к дяде,… это его квартира.

– Вот видишь! «Не пью-ю, не курю-ю…» – растягивая слова, передразнил ее киллер.– Значит, здоровенькая помрешь.

– Я поступать приехала в театральное, экзамены закончились, завтра утром уезжать хотела, – быстро проговорила Настя.

– Хотела она. Хотела. ... Мало ли кто что хочет…. Поступила?

– Да, меня приняли.

– Типа повезло тебе. А не поучишься уже. Чувствуешь, какой расклад. … Дядя помог?

– Дядя!

– Дядя, конечно. Ясен перец! Разве так в театральный в наше время из Мухосранска поступишь. Вот и дядины хлопоты пропадут. Жалко, может, артисткой бы стала.

– Жалко,– уныло согласилась девушка, и глаза ее стали влажные.

– Так-то ты ничего, – киллер окинул ее хрупкую, нежную фигуру оценивающим взглядом,– мне такие нравились и нравятся. Может, глядишь, и в киношку бы задвинули.

– Наверно, – потерянно согласилась Настя.

– А тут понимаешь, оказалась не вовремя и не в том месте, – процедил он сквозь сжатые зубы и усиленно потер лоб и сплюнул.

– Ужасно глупо. Я понимаю.

– Причем тут глупо или не глупо. Фигня все это! Мало ли кто чего малюет. Вот ты меня нарисовала, другая еще кого, – он помолчал немного,– случай…..!!! Такие обстоятельства случились. – Он поднес ствол пистолета ко рту и дунул в него. Он отозвался глухим свистом. – Чистенький!! Не люблю, когда не следят за оружием или относятся к этому спустя рукава. У меня и в армии оружие всегда было в идеале. Комвзвода не раз это отмечал. Стрельба и оружие, это мое. Как мне не хочется заниматься этим с тобой,…ты бы знала!

– А вы же можете меня не убивать? – жалобно спросила Настя, отводя глаза в сторону.

– Ну, это ты брось симпотка. Это я так сказал. Не обращай внимание.

– Не убивайте, что вам стоит, – взмолилась Настя, и в голосе у нее почувствовались задавленные слезы.

– Ну, хватит жалость педалировать. Тут погоду делаю я! – он покряхтел, как кряхтят когда, хотят вежливо подать знак о своем присутствии. – Что? Ничего так и не придумала, что бы ты хотела сделать перед смертью!?

– Я– я я ... не хочу у-у-мирать! – промямлила девушка.

– Я бы с радостью хотел дружить домами. И ходил бы к вам на именины, а приходится на похороны. Работа у меня такая, – он почесал затылок. – Во! Придумал! Что ты там сдавала, расскажи перед смертью. Басню, стишок?

– Я и то, и то могу, – просветлев лицом, выдавила из себя Настя, и ресницы ее затрепетали.

– Ну, давай, мне все равно, – с лаской в голосе предложил парень, – послушаем.

Девушка напряглась, потерла лоб, виски.

– Нет, не могу. Все забыла, – с ужасом проговорила Настя, и глаза ее округлились.

– Ничего тебя клинит,– удивился киллер.

– Простите! извините…

– Да блин! Что там у вас в Чите все такие!?? Ее жизни лишить хотят, а она извините… извините!!

– Я завтра уеду. Честно. Отпустите меня!?

– Да как я тебя отпущу голуба, – он подошел и погладил ее по голове. Она испуганно сжалась.– Не могу я.

– Отпустите! И никто ничего не узнает, и я никому ничего не скажу.

– Хм! Скажешь тоже. Это не в моих силах.

– Правда!

– Сама подумай! И свидетель ты, и еще рисовальщица, каких поискать... мать твою!

– У меня и билет есть на поезд, я вам покажу. Могу прямо сейчас уехать на вокзал, переночевать там... и на поезд, как будто меня и не было здесь совсем. Ну-у-уу вот так...?!

– Да базар понятен,… но ничего не могу симпотка. За грязную работу с меня самого могут спросить и по полной!

– Никто не узнает.

– Узнают. Кому надо всё узнают. А потом и уберут.

– Уберут!?

– Ну, убьют! За косяк. Вот ты свои художества повторишь. Мой портрэт (он так и сказал портрэт) развесят на каждом столбе. Меня будут искать и рано или поздно заметут, это все равно дело времени, ведь так?

– Может быть. Наверно.

– Значит, я потенциально могу в СИЗО загреметь, и... – он поднял руку как бы ожидая ответа от девушки, но она была нема как рыба. – И ... и на следствии, сдать заказчика. А кто это допустит. У заказчика знаешь сколько бабла. Если он почувствует такой расклад, пошлет еще киллеров, чтобы меня ликвидировали по-тихому. Сам виноват. Засветился. Так что оставь я тебя, и мне крышка. Усекла?

– Да– а-а, – с потухшим взглядом промолвила девушка и опустила задрожавшие сильней ресницы.

– Ну, куда двинем, – с деланно залихвацкими нотками бросил киллер, но глаза его были грустные.

– Подождите. Я стишок вспомнила! – хватаясь как за соломинку воскликнула девушка.

– Не длинный?– с нотками недовольства спросил киллер.

– Нет, – торопливо выдохнула Настя.

– Рассказывай голуба.

Девушка напряглась, как-то вымученно улыбнулась и развела руками.

– Опять забыла,– пробормотала она с широко открытыми от испуга глазами.

– Вот видишь, сама у себя пару минут жизни украла. Ну ладно, пару минут я тебе подарю. Может, в толчек, в смысле в туалет перед смертью хочешь?

– Хочу.

– Ну, пойдем, только не закрывайся. Я ногу поставлю, смотреть не буду.

Они прошли в туалет. Она села на унитаз, посидела и встала.

– Что? Никак? – обернулся он, пряча улыбку в уголках глаз.

– Я при вас не могу.

– Мужчин боишься, …. ….. поди, и девочка еще?

Настя, молча обреченно, кивнула. Глаза ее были потухшие, и как бы закрыты поволокой и никаких мыслей в них не отражалось.

– Блин! Ну и работка у меня!! Что зажалась?

– Та-ак, – неопределенно хмыкнула Настя.

– Ну, выпить хоть есть?

– Есть. Вот тут в шкафу,– торопливо пробормотала девушка, делая непроизвольное движение всем телом к кухонному гарнитуру.

Когда она раскрыла створки, глаза у молодого человека разбежались от обилия спиртного. Чего тут только не было. Дорогие водки, коньяки, бренди, всевозможные виски, ликеры, ром, джин. Он неторопливо и с удивлением рассматривал внушительную коллекцию.

– Откуда?

Девушка пожала плечами:

– Дядя не покупает точно. Дарят, наверно.

– А что дядя не пьет?

– Пьет, но наверно не успевает.

– Хорошо быть главным пожарником Москвы!! – присвистнул киллер, – мне вот за всю жизнь ничего не подарили. Выспоришь, и то не отдают. А тут такое богатство!

Молодой человек выбрал плоскую бутылку бурбона в объеме 0,75. Она была в деревянном ящичке и утопала в дубовых стружках.

– Woodford Reserve ... 45 градусов, Кентуки это в Америке... Однако! Не палёнка? – деланно сморщился парень, нагоняя важности.

– Нет, конечно!

– Я думаю, – улыбаясь, согласился он. – Давай. Для храбрости. Хотя это конечно нарушение всех правил. Я на работе никогда не пью.

Настя потянулась, достала с верней полки хрустальные фужеры.

Молодой человек внимательно проводил взглядом ее движения, изогнувшуюся фигуру девушки, неосторожно приподнявшийся край платья.

– Ты это симпотка ... сдавленно процедил он и задумчиво побарабанил пальцами по столу... – ну ладно, это ладно, давай стаканы.

Парень взболтнул содержимое бутылки и посмотрел на свет.

– Живут же люди!! Не то, что мы сирые и убогие!

Настя промолчала, втянув плечи в себя и отводя глаза. Она почувствовала себя виноватой за дядю, но это чувство было быстрым и мимолетным.

– Этот, толстяк, которого я сегодня замочил … тоже..., – заявил киллер, как бы разговаривая сам с собой,– Заслужил! Воруют, тянут, хапают и не могут остановиться. Даже меж собой не могут договориться. Как пауки в банке друг друга заказывают. На! – он повелительно протянул распечатанную бутылку, – наливай… наливай, полный стакан. Вот! Нормалёк! Вон туда отойди в угол подальше, чтобы не слиняла, пока я пью.

Он размашисто одним залпом выпил, но на две трети. Остальное содержимое поставил на стол.

– Офигенное пойло! ... Держи!– он неожиданно резко подвинул ей остатки бурбона,– не брезгуй, пей из моего, тебе уже все равно. Давай.

– Да я не это, я-я...

– Да знаю, что не пьешь. Надо. Кайфанешь. Не так страшно будет. И закусь, поскреби по сусекам.

– У меня пирожки. Сама утром пекла и курица холодная.

– Молоток! Давай, – одобрительно улыбнулся парень, и глаза его впервые за все время чуть оттаяли.

Настя принесла закуску и послушно выпила все до дна.

– Вот симпотка! Вот молодец! Отличница! Была отличницей? – лукаво посмотрел он на Настю.

– В начальных классах.

Они стали ломать курицу руками и закусывать пирожками.

– Вкусные! У меня ма... тоже такие пекла раньше, – задумчиво вздохнул парень.

– А сейчас?

– Сейчас нет, – скрипнул он зубами, и желваки у него заходили по скулам.

– А что так?

– Не печёт и все, – он подумал и добавил нехотя. – Не может.

– Аллергия?

– Да что ты пристала! – вспылил он. – Не встает она с постели. В больнице лежит.

– Ты ходишь к ней?

– Ну а как же? Я что совсем что ли!?

– Стра-анно!!? – вопросительно протянула Настя.

– Что странного? Это работа. Так-то я нормальный. Она ясен пень, ничего не знает. Сегодня был. Завтра не знаю, как получится. Ждет, всегда волнуется.

– После убийства к маме ходишь? – с недоумением продолжила девушка.

– Ну, ты даешь голуба! Бурбон по мозгам шарахнул? Это не убийство – это работа. Хорошо! Налей еще немного. Вот примерно то, что я тогда тебе оставлял. Нет, это много!

– Много?– удивилась Настя, приподнимая стакан.

– Ну ладно. Оставь, – выдохнул парень. – Спаиваешь? – посмотрел он подозрительно и пристально.

– Нет,– невинным голосом обронила Настя, испугавшись не на шутку, что он прочитал ее тайные мысли и желания.

– Пирожков-то больше нет?

– Я могу напечь.

– Ишь! Хитрая бестия. У вас все в Чите такие? Что я тут с тобой буду сидеть до полуночи. Пиф! Паф! И в дамки. Мне тут высиживать совсем не резон. Не дай бог, мусора всполошатся.

– Я просто сказала, – с еще более невинным лицом заявила девушка.

– Про-о-сто. ... Вон там, что в тарелке? – Киллер вытянул руку по направлению к кухонному окну, прикрытому легкой полупрозрачной шторкой.

– Яблоки.

– Неси. Пойдет. Закушу яблочками.

– Пожалуйста, – она поставила тарелку и тревожно подняла глаза на него. Молодой человек стал мягче. Напускная злобливость и блатной налет сошли с него, но порой все равно прорывались.

– Кайфовое! Нормальное виски у твоего дяди. Он что генерал?

– Генерал.

– Настоящий?

– А какой еще бывает?

– Ну, мало, ли. Хорошо быть генералом, – он одобрительно кивнул головой, – а тут куда податься. Ты что думаешь, я убийца?!! Нет! Убийцы – они! Я исполнитель. Убивает пистолет. Я только нажимаю на курок. Они убийцы, я передаточный механизм. Винтик. Одно звено в цепи и не главное.

Киллер помолчал погруженный в свои мысли и продолжил:

– Прежде чем нажать на курок знаешь, сколько событий происходит. Обычно подготовка недели две, а то месяц. Пацаны ездят, устанавливают маршрут, привычки клиента. Семья, работа, телохранители, если есть, водители, любовницы, съемные квартиры, коды подъездных замков, телефоны, фотографии в разных ракурсах. Представляешь не того замочить!?

Он надолго замолчал, видимо о чем-то вспоминая.

– Да-а! – парень доел яблоко, и огрызок положил в свою сумку. – Он тебя ни разу не видел, а ты прямо все про него знаешь. Вот он на блюдечке с голубой каемочкой. Пацаны могут засветиться. Им обеспечивают алиби. Как правило, отправляют в другой город. Дальше мой выход. Выбрать место и время согласно привычкам клиента. Подготовить проверить пути отхода. Скажем замки на чердаке сбить. Легенду, почему я здесь оказался. Работа!! ... мать ее! Просто работа, за которую платят хорошие бабки. А так! Я ма.. люблю, брателу, сестру. Меня грохнут и им всем крышка. Давай и тебе еще маленько?– Киллер вновь потянулся к бутылке.

– Нет! Мне уже хватит. Пожалуйста, хватит!– взмолилась девушка.

– Спокуха! Ссыкуха. Убери руки, – жестко бросил парень, – я знаю что делаю.

– Чуть-чуть! Только совсем немножко, – сдаваясь, согласилась Настя.

– Много не налью, – он закашлялся. – Пей!

– Ну, зачем?

– Пей! Так надо, – он помолчал. – Я сказал!

Она выпила. Яблоко не взяла. Утерла губы кистью руки.

– Ну, как вторая пошла?– киллер добродушно улыбнулся.

– Не знаю. Голова немного закружилась.

– Это нормально. Закусывай. Закусывай. Держи вот яблочко.

– Кружится.

Он протер руками в перчатках крупное яблоко и подал ей.

– Садись. Вот сюда. Ага. Нормально. – Он устроился поудобней, немного откинувшись на стуле. – Ты знаешь, как я стал киллером. Мы с Челябинска сами. Отец, мать приехали, вложились в новостройку. Там все продали. Нам должны были построить хату. И что? Да ни фига. Кинули. У отца инфаркт, мать слегла. ... Квартира съемная… Что делать? Я типа старший. Брат балетными танцами серьезно занялся. Сестра вот как ты. Нет чуть помоложе, на следующий год школу кончает. Москва! Столица мать ее!!

Он забарабанил по столу пальцами, и желваки у него на скулах заходили ходуном.

– Правду начали искать. Наши заявы лежат себе и лежат. Никто не чешется. Одни отписки. А потом узнаю. Все в сцепке. И прокурор и следаки. Так я захотел наказать. Порешу, думаю ублюдка генерального. Ствол стал искать. Купить не на что. Думаю, сунусь к бандюкам каким-нибудь. Сунулся. К одним, ко вторым, третьим. А никому я не нужен. Это только в киношках красиво снимают. Реальные пацаны сами на своем районе работают и лишний рот им совсем ни к чему.

Парень закашлялся, взглянул на черное окно и продолжил чуть тише без былого напора.

– Ну, зачем я им? Кто крышует, кто проституток развозит, кто с тачками мутит. Возьми меня. Лишний рот, делиться надо. Послали меня короче к этой матери. Ушел. – Он опять тревожно забарабанил по столу пальцами. – Дальше случай помог – обстоятельства. У братвы видать затык случился. Через полгода меня нашли. Базар завели:

– Не передумал братан?

– Нет,– говорю.

– Тебя никто не знает. Вальнешь одного из соседней группировки по-тихому, достал сука, а нам не по понятиям самим, вот ищем, кто бы взялся. Если засветишься, мы в отказ пойдем.

– А если все «окей»? – спрашиваю их.

– Там посмотрим, – уклончиво так отвечают. Так и стал в резерве у них. К себе не берут, но разовые заказы, иногда подкидывают. Ну и бабло соответственно. Не обижают. Может и правильно, что на дистанции держат. Киллера ведь вообще никто не должен знать. Блатная среда только на первый взгляд такая спаянная и братанская, а стукачей там не мало. А может, побаиваются. Киллер он кто? Он вообще вне закона, семь или восемь человек на тот свет отправить, это уже все одно. Один спрос. Представляешь если на тебе несколько жмуриков…полная свобода. Да тебе не понять. Что ты там примолкла?

– Я не примолкла. Слушаю.

Настя посмотрела на часы. Она посмотрела не для того, что бы узнать время.