Текст книги "Белые розы (СИ)"

Автор книги: Григорий Жадько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кончился февраль, была не зима, но еще не весна. Толстое одеяло облаков неумолимо ползло по небу. Сырой набухший март казалось, пропитался водой. Было очень пасмурно. Все ждали солнца.

Редкие прохожие думали «Как было бы хорошо, если бы оно выглянуло, на час, на полчаса, на 10 минут. Подставить лицо и ловить теплые робкие лучи. Десять минут, радости».

Они шли по набережной. Вечерело. Молодой мужчина бережно поддерживал высокую девушку. Он был чуть ниже ее. Она была в сапогах на самых невысоких каблуках, какие наверно можно было найти в магазинах.

– Я люблю твое дыхание.– Сказал мужчина ласково и замолчал надолго. Девушка ничего не ответила, только чуть ближе приблизилась к своему спутнику.

Серые дома нависали над ними. Холодные камни, чугун решеток, хотели забрать остатки их тепла– Ты знаешь,– продолжил он,– в детстве, мы пацаны, отламывали сосульки с деревьев и с неимоверным хрустом до боли в зубах жевали их. Убеждали друг друга: « Совсем как мороженное!». Собирали с голых деревьев сморщенные замерзшие ранетки, которые действительно были вкусны.И пытались поймать снегирей, выставляя проволочные клетки. Лежали в засаде в сугробах, а ловили одних глупых синиц.

-Дима, может мы зайдем сегодня?– Девушка посмотрела на своего спутника сверху вниз. Мужчина или не услышал вопроса или просто не стал отвечать и продолжил:

– Мы ловили глупых синиц и не знали, что с ними делать…. и отпустить жалко, и самим не нужны. Домой приходили с промокшими насквозь ногами. Мамы ругали нас с добрыми глазами. Отцы грозили ремнем.

-Ты не ответил на мой вопрос?

-А что ты хочешь услышать?

– Может тебе все равно….

-Нет мне не все

равно. Если бы было все равно, я бы не задумывался. Ты совсем девчонка.

– Милый я взрослая, я выше тебя.

-Акселератка.– Проворчал с улыбкой Дима.– Вы молодые девчонки

высокие, хотел сказать длинные, но это немножко обидно. Худые и длинные.

– От меня почти ничего не зависит.

– Мы любим маленьких, а вы все растете и растете.

-Мой диетолог говорит, что все нормально.– Пошутила девушка.

– Нам хочется вас защищать, носить на руках, зачем вы лишаете нас такой возможности. Вы акселератки.

-Сам ты женатик!

– Ну…да! Разведенные мужчины, как бывшая в употреблении вещь.

Обидное слово «БУ».

-БэУшник, ПеТеУшник?

– У родителей не было денег учить меня пять лет в институте.

-Обиделся Дима?

-Мы из другого поколения. Люди из разных миров.

– Миру – мир!– девушка улыбнулась.

-Мир, май труд.

-Ты ходил на демонстрации?

-Захватил этот период. Заставляли.

– Насильно?

-Ну, ты бы пожила тогда, увидела.

-Я бы хотела сходить.– С нотками упрямства настаивала девушка

-Что там хорошего, несешь какой-нибудь транспарант с членом политбюро, дурак дураком.

-Я бы раз хотела сходить с шариками.

-Не знаю.

-Красные, синие, зеленые…целая гирлянда. И попеть песни. Вы пели тогда песни?

-Не помню.

-Неужели так можно все забыть?

-Помню, что пили водку тайком.

– И ты пил?

-Конечно.

-Про водку помнишь, а про песни нет? Дима! Что ты молчишь, улыбаешься?

– Странная штука жизнь. Мы с тобой ходим и ходим и ходим…и нам хорошо…

– А когда совсем замерзнем, иногда целуемся.– Добавила девушка

– Чем хуже – тем лучше?

– Что ты! О чем? Мне нравится, когда ты крепко прижимаешь

меня к себе. Нам становится теплей. Мне нравится, когда ты убираешь мой колючий шарф и нежно целуешь мои волосы, ушки, согреваешь их своим дыханием. Мне все нравится. Дима ничего не ответил своей спутнице. Казалось, он полностью погрузился в свои мысли. Девушка, медленно подбирая слова, продолжила:

-Мне нравится, когда ты снимаешь с меня варежки и греешь ледяные ладошки в своих руках. Люблю класть голову тебе на плечо. Люблю,когда ты подолгу не отпускаешь меня после поцелуя, и мы стоим обнявшись. Я еще многое люблю, но не знаю, как сказать.

– Я уже тебе говорил,– произнес после долгой паузы Дима,– в детстве, когда тебя еще не было, и никто не знал, будешь ли ты на этом свете, я ловил глупых несчастных синиц и не знал что с ними делать. Приносил их домой, оставлял на холодной веранде и кормил хлебными крошками. Иногда просовывал руку в клетку и ловил их беззащитных. Нет не беззащитных, они щипали, клевали меня клювиком, а я очень аккуратно держал их, дышал на них, согревал дыханием. Они смотрели на меня своими бусинками-глазками и не понимали, что я хочу им добра. А потом они умирали, умирали, не смотря ни на что. Я так заботился о них.

-Жалко!

– Не думаю, что мы можем быть вместе…. Не думаю …. Это в молодости я не отпускал бедных синиц и любил их… согревал дыханием. Сейчас другое дело.

-Милый ты говоришь глупости и зачем ты мне рассказываешь про этих синичек?

-Так просто.

На перекрестке ветер сильным порывом попытался сорвать

белый берет девушки, но она в последний момент удержала его и повернувшись спиной к ветру, поправила головной убор, убрала под него волосы и обратилась к своему спутнику с хитрой улыбкой на лице:

-Ты знаешь, где я живу?

– Скажешь тоже, всю зиму провожал и не знаю.

– Только до подъезда милый.

– Я все знаю… и квартиру, и твое окно. Я иногда подолгу стою и смотрю на него. Жду, когда ты погасишь свет.

-А смелости нет?

-Дело не в смелости.

-Ты боишься моей мамы?

-Не настолько, чтобы не прийти. Дело не в маме.

-Завтра восьмое марта.

-Я помню.

-Я думала, ты забыл.

-Нет, не забыл. Куплю маленький подарочек, который тебе обязательно понравится.

-Не думаю, что мне может понравиться то, что ты купишь.

-Я куплю и подарю тебе белые розы.

-А если вместо белых роз ты бы согласился зайти к нам.

-Познакомишь с мамой?

– Мама уехала на праздник к своей сестре в Барабинск. Я совсем одна.

-Я куплю белые розы, я уже договорился.

-Розы так розы, – обиженно и сухо проговорила девушка.

– Мне должны оставить самые лучшие.

-Розы без тебя мой дорогой, даже самые лучшие это уже не праздник. Они будут напоминать все время о тебе. Что ты один и что я одна.

Дима не ответил. С третьей попытки нервно закурил, закрываясь

от ветра. Лицо его стало сосредоточенным. Он напряженно думал. Он думал о том, что значила эта девушка для него: «Холодные дни, согретые теплым дыханием. Что это – любовь? Наверно нет, им просто было хорошо вдвоем. Они больше молчали, чем говорили. А потом шли по домам, ложились в холодные неуютные постели и никак не могли согреться и уснуть. Разные дома, разные этажи, разные постели и два человека которым так хорошо вдвоем и так холодно и неуютно поодиночке. Они не могут быть вместе, они не могут быть вместе никогда…. он это знал,… чувствовал. Груз пережитого – мудрость. А в чувствах двух людей он враг. Он как незримая тень нависшая и заслонившая все вокруг. И дело совсем не в маме…»

– Я спекла тортик. И есть очень вкусное вишневое варенье.

Нам прислали с Украины. «Я начну пить чай с вишневым вареньем. Губы онемеют, и язык прилипнет к нёбу от желаний».– Представил Дима. – «Руки будут от нетерпения дрожать. И чашка на блюдце предательски выдаст меня».

– Я не люблю сладкое, – соврал Дима.

-Ты капризный.

-Я просто неустойчивый.

-Что! Что-что-о ….ты сказал?– Раскатисто и громко засмеялась девушка.– Вон в чем дело! Не переживай. Придумал тоже.

– Неужели ты не думаешь о том же?

-Как тебе сказать. Сказать?…. В общем думаю.– К

лицу девушки прилила кровь. – Думаю. Об этом все думают.

– И что?

-Дима! Много хочешь знать. Когда то…. может быть….Но не в этот раз.

-Почему не в этот?

-Просто так.

– Все-таки ты об этом думаешь. Тебе разве плохо как у нас сейчас?

-Я этого не говорила.

-Найдешь себе потом помоложе, мальчика-паиньку.

-Дорогой! Ты постоянно говоришь глупости, которые я уже устала слушать. Мне не надо ни помоложе, ни постарше и вообще кроме тебя мне никто не нужен. Это правда.

-Это ты сейчас так говоришь.

-Ты бережешь меня мой милый для мальчика-паиньки?

-Не знаю. Наверное.

Девушка задумалась. Встала у стены дома от ветра, нашла его руки и приложила к своему лицу.

-У тебя холодные руки Дима. У тебя всегда горячие, а сегодня холодные.

-Да холодные.

-Сегодня я тебя буду греть. Дай подую на них.– Девушка дурашливо и смешно начала дуть и целовать его грубые пальцы.– Они у тебя пахнут табаком.

-Прости меня!

-За что ты извиняешься дорогой?

-Прости и всё!

-Не за что тебе извиняться. Ты многое надумал. Ни к чему это. Я взрослый человек и просто поверь мне, что все, о чем ты сейчас говоришь – чепуха.

– Не чепуха. Я не смогу взглянуть твоей маме в лицо, ты не сможешь показать меня подругам. Засмеют.

-Чепуха на постном масле.

– Неудачник. Коротышка. Папенька ПТУ-шник, который живет в общаге.

– Милый мы что-нибудь придумаем.

– Это так кажется. А я так привыкну, и будет труба. После этого точно мне будет труба. Мне нельзя и тебе нельзя.

-Льзя нельзя. Что ты заладил дорогой. Нельзя так нельзя. Подаришь цветы и сиди в своей общаге.

-Я может, приду посмотреть на твои окна.

-Какой ты глупый и смешной.

-А ты ешь свое варенье.

-И торт.

– И торт конечно. Налопаюсь и довольная лягу спать, а ты стой там и думай какие большие тараканы у тебя в голове.

-Большие!

-Огромные.

– У всех они есть.

-У тебя особенные.– Она состроила смешную гримасу.– Или нет! Лучше позвоню мальчику-паиньке.

-Звони.

-Так! Надо подумать есть ли у меня на примете такой. Так. Так. Ну, что-нибудь придумаю наверно. Так сразу и не приходит на ум.

-Ты способная.

-Конечно мой дорогой. Не сомневайся. …Ну, может, хватит. Не надоело тебе?

-Сдаюсь.

-Вовремя.– Она зябко поежилась.– Пойдем хоть в наш подъезд. Да не бойся, просто в подъезде постоим, я пока тебя грела, что-то сама остыла.

Они развернулись в другую сторону, и пошли молча.

-Передавали, что сегодня будет снег,– сказала она, что бы, что-то сказать, когда они прошли уже почти половину пути.

-Ты разогрелась?

-Так! Немножко.

-О чем ты думала, пока мы молчали?

-Не скажу.

-А если я тебя поцелую, – он остановился и обнял свою спутницу.

-Все равно не скажу,– упрямо поджала губы девушка. Дима, чуть

дотрагиваясь ее губ, легонько поцеловал.

-Нет!

-Тогда продолжим!

Они слились в долгом протяжном поцелуе, и она не видела, но чувствовала, что он привстает на носочках. Так было часто, и она к этому уже привыкла. Белый берет у девушки сполз на затылок, волосы выбились из-под него, и длинными прядками упали на клетчатое пальто.

-Всё! Всё!– прошептала она, еле переводя дыхание.– Милый от тебя ничего невозможно скрыть. У тебя есть тайное оружие.

-Ну, рассказывай.

-Сейчас, только поправлю маленько, что тут у меня

творится на голове. Вот так будет лучше. Так нормально?

-Чудесно.

-Ага! Про что ты хотел услышать?

-Мысли вслух. Содержимое темной комнаты, то есть головы. Часть первая.

– И последняя. Вообще-то это касается больше тебя.

-Даже так? Интересно.

– Это серьезно. Брось свои ужимки. Вот я подумала. Ты

расстался с женой, переживал. Мы уже почти год встречаемся, и за все это время у тебя не было женщины?

С лица Димы сразу сползло шутливое выражение. Он ответил не сразу. Ей даже показалось, что он не расслышал вопроса. Но он все расслышал и подбирал слова. Заговорил медленно, но твердо:

– Было один раз. Только один. Как-то так получилось.

-Раз до меня или со мной?

-С тобой,– с трудом выдавил он.

-Милый это правда!?

-Да дорогая.

-Этого не может быть.

-Может.

-Не думала.– Она чуть отстранилась и высвободила руку.

– В общем как тебе объяснить. Случайно все получилось в кампании. Это не то что бы чувства. Разрядка понимаешь. Разрядка. Это физика, физически нужно, еще водка.

-Физик значит у меня милый. А я?

-Зря сказал. Я такой! Все что надо и не надо …Можно было и не говорить.

-Ты думал обо мне в тот момент?

-Да!– соврал Дима.

-Думал и спал с ней?

-Я не помню.

-Ты не умеешь врать и это не нужно. Дорогой мне, правда все равно с кем ты был до меня, и я понимаю, как это год терпеть после того как ты привык спать с женой. Может, это было не раз. Может ты заказывал проституток. Ты заказывал проституток?

-Нет.– Сказал он правду.

-Ты наверно заказывал их, что бы сберечь меня?

-Я их не заказывал.

Ветер маленько стих. Темнота полностью овладела городом. Желтые фонари круглыми пятаками светили тускло и равнодушно. Дома придвинулись, и улицы казалось стали уже. Остальной путь до подъезда они опять молчали.

-Белые розы ты мне не покупай,– сказала она, когда они подошли к ее дому.

– Почему?

-Просто не покупай. Не трать деньги милый, они еще тебе пригодятся.

-Я куплю и положу их у порога.

-Позвонишь в дверь и уйдешь?

-Не думал об этом.

-Ты хочешь позвонить в мою дверь?

-Зачем ты спрашиваешь?

-Если ты позвонишь, я уже не отпущу тебя и мне все равно кто там был у тебя или будет после меня.

– Я сломаю тебе жизнь.

-Это будет просто разрядка милый. Зачем тебе кого-то искать. Пить противную водку. Восьмое марта. Моя первая разрядка в жизни.

-Ты все решила?

-Милый все решишь ты!

– А если я не позвоню?

-Тогда не будет у тебя больше девочки-психотерапевта.

Они поднимались по лестнице. Дима шел сзади она чуть впереди. Лестничные лампочки от звука шагов чутко вспыхивали и освещали им путь неровным дрожащим светом. Иногда она оглядывалась. В больших печальных глазах ее была усталость и решимость. Дима шел как привязанный. И чувствовал.

Боль. Страх и ожидание конца.

Ожидание конца!

Конца! Где то в подсознании четко звучало с каждой ступенькой:

Конца!

Конца!

Они остановились у двери. Девушка вошла в отгороженный тамбур, Дима остался стоять снаружи. Она вернулась, и молча напряженно уставилась ему в лицо. Дима тоже не отводил глаз. Никто не хотел уступать. Наконец девушка взяла его за руку и его пальцем нажала на звонок.

-Дима! Ты сам это сделал!– Сказала она с улыбкой в голосе.

Они вошли в тускло освещенный коридор. Это была обычная «двушка» в стандартной панельной девятиэтажке. На стенах виниловые обои под досточку, открытая вешалка была закрыта ситцевой занавеской. В торце коридора в рост человека зеркало в простой тонированной раме из дерева, внизу полочка.Над ним небольшое бра с пальчиковыми лампочками. Девушка неторопливо сняла берет и пальто, остановилась у зеркала, и стала смотреть на свое изображение что-то долго поправляя в прическе и на лице. Он разделся в гардеробе и в нерешительности топтался сзади. Так продолжалось довольно долго. Совершенно неожиданно не оборачиваясь и ни слова не говоря, девушка расстегнула на спине пуговички и сняла блузку через верх. Увидев в зеркале его вытянувшееся от удивления лицо, она улыбнулась и продолжила раздеваться. Завела руки за спину и расстегнула телесного цвета бюстгальтер, скинула его с плеч и повесила на край зеркала. Дима нерешительно подошел ближе. В зеркале отражалась ее большая грудь с розоватыми пятнами сосков, отражалось ее лицо, отражался он сам смущенный и немного растерянный. Руки его почти помимо воли легли ей на грудь, и она слегка вздрогнула:

-Почему ты делаешь все молча, милый?

-Не знаю что говорить.

-Ты всегда это делаешь молча?

– Я просто запоминаю тебя.– Он немножко поднял грудь девушки обеими руками вверх. Она была полновесная тяжелая и упругая.

-Запоминаешь зачем?

-Запоминаю и всё. – Он ласково взял сосочек и слегка катнул между пальцами.

-Ничего себе,– она чуть отстранилась и повернулась к нему,– посмотри, сказала она ему, показывая на свою руку выше локтя.

По ней, по плечу и по всей левой половине тела пошли мелкие пупырышки. Дима улыбнулся.

-И на ноге тоже под джинсами,– сказала она, – ты только не видишь. Пойдем в комнату.

Они сели в два кресла напротив друг друга. В комнате был полусумрак. Девушка взяла его руки и положила себе на лицо. Он ласково и нежно стал гладить по ее щекам лбу, подбородку и ничего не говорил. Глаза девушки горели, дыхание ее стало учащенным и горячим. Она хотела что-то сказать, но он прикрыл ей рот и сказал сам:

-Нам лучше выпить немножко,– Комок в горле мешал ему говорить.

-Вино на подоконнике в кухне, салаты в холодильнике, я все приготовила.

-Пойдем?

-Хочешь, я тебе принесу сюда?

-Хорошо.

Когда она вышла, Дима достал сотовый телефон и начал вспоминать, как сделать звонок самому себе. Была такая функция. Полное ощущение, что тебе позвонили. Девушка спустя минуту появилась с небольшим подносом, поставила его ему на колени. Он придерживал его одной рукой. Она сама разливала вино, положила по ложке салата. Дима обратил внимание, что она уже успела снять джинсы и была в легком незастегнутом халатике. Глаза Димы привыкли к сумраку комнаты. Он отчетливо видел качающуюся оголенную грудь, небольшой втянутый живот с небольшим пупком и

очень узкие легкие как крылышко плавочки, которые носят молодые девушки и никогда не носила его жена.

Когда они закончили легкий ужин, она тщательно влажной салфеткой протерла свои губы, другой салфеткой его рот, нос лицо и убрала в сторону поднос.

-Подожди еще глоток вина.– Нерешительно попросил Дима.

-Не надо дорогой.

-Чуть-чуть!

-Ты знаешь что делаешь,– сказала она ласково и вновь подала ему бутылку и фужер. Он налил много, а пил маленькими глотками и смотрел на нее задумчиво и как бы запоминал. Ему вспомнилась ее фраза: «У тебя больше не будет девочки-психотерапевта!». Да! Девочка выросла. Она помогла ему избавиться от одиночества. Он изливал ей душу. Она была его священником и отпускала грехи. Она его вытащила из ямы, вылечила, отогрела душевным теплом. Он использовал ее. Но всему приходит конец. Маленькие девочки становятся взрослыми. Он не сказал ей, что каждую неделю он встречался с дочкой и два последних месяца имел регулярный секс с женой. С бывшей женой, которая уже не против была убрать приставку «бывшая» Он ничего не говорил ей об этом и не хотел говорить сейчас». Глаза ее лучились и горели нетерпением. Ресницы обиженно хлопали.

-Сколько можно милый?

-Сейчас, сейчас, ты просто купила очень вкусное вино.

-Знала бы не брала,– сказала она шутливо.

Когда он закончил, она опять салфеткой протерла его губы

и подошла совсем близко. «Пора» подумал Дима и обреченно нажал нужную кнопку в кармане брюк. Необычно громко зазвонил телефон. Девушка отшатнулась. Дима поднес его к уху и сказал:

-Говорите.

Секунд пятнадцать двадцать молчал и опять сказал:

-Это срочно? Хорошо я понял.

Он вернул телефон на место, на лбу у него выступила испарина от вранья и напряжения.

-Милый! Что случилось!?– с тревогой в голосе и недобрым предчувствием проговорила она.

-Случилось!

-Ты не можешь мне сказать?

-Не сейчас.

– И тебе вот прямо сейчас надо уйти?

Он, молча, кивнул головой и опустил глаза в пол.

-Хорошо, я поняла,– потеряно пробормотала она, нервно и

торопливо застегивая пуговички халата.

Дима торопливо оделся и стал прощаться. Глаза его повлажнели и еще чуть-чуть могла выкатиться скупая мужская слеза. Он прижал ее к себе и очень долго не отпускал, пока глаза не пришли в обычное состояние. Наконец он слегка отстранил ее, поцеловал в лоб.Он поцеловал не как, обычно привставая на носочках, а просто нагнул ее голову к себе.

-Прощай. Прости за все!

Она не понимая, что происходит, вдруг схватила его голову и стала неистово покрывать его лицо поцелуями:

-Хорошо! …Прощай! ….До завтра. …Я весь день дома.

Улица встретила его не ласково. Мелкий дождь со снегом порывами налетал, бил в лицо. Это было даже хорошо, так как никто не видел его слезы, хотя кому какое дело в этом мире было до его слез.

Он даже не понимал, кого он жалел, в эту минуту: ее оставшуюся одну в пустой квартире, себя, неудачника, нерешительного, не переступившего такой желанной грани или все-таки их обоих. Два человека, которым очень хорошо и которые так понимают друг друга, уже не могут быть вместе. «Завтра последний день!» – Вдруг закралась не прошенная мысль. «Еще не сожжены мосты! Не сожжены».

Утром Дима проснулся необычно рано. Он долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Он просто глядел в потолок без всяких мыслей, совершенно опустошенный. Не злости не сожаления он не испытывал, или думал, что не испытывает. «Наверно так лежат после инфаркта, боясь пошевелиться»,– вдруг подумал он.– «Лежат и ждут, когда восстановится их сердце. Каждую минуту, час сердце обколонное лекарствами регенерирует, восстанавливает мышечную ткань, дает шанс на выздоровление».

Так и не выспавшийся, с ватными руками и ногами он встал

почти к обеду. Сунул голову под холодный кран, как иногда делал с похмелья. Не помогло. С трудом оделся, и даже не вспомнив о завтраке, направился в цветочный магазин.

Он шел, смотрел на необычно нарядных женщин, которые встречались на его пути, на возбужденных мужчин с толстыми пакетами и тортами, на двух алкашей которые уже набрались с утра в честь праздника и пребывали в отличнейшем расположении духа. Он смотрел на все это и думал, что наверно и он так спустя год, два будет ходить с авоськами и списками от жены и она в любом случае будет отчитывать его, когда он вернется. А он будет оправдываться, заикаться и ждать когда она прекратит. А потом они обязательно пойдут в гости к ее сестре и будут слушать бесконечный монолог ее мужа о строительстве дач, бань коттеджей. Все будут поглощать кучу салатов и запивать дешевой водкой, говорить набившие оскомины тосты. А вокруг до звона в ушах будут носиться дети, и красть со стола конфеты и фрукты. Он все знал наперед. И такая жизнь его совсем не устраивала. Даже в общежитии он себя порой чувствовал гораздо лучше, чем дома. Сунув продавщице припрятанную шоколадку, он взял оставленный ему букет из свежего привоза.

Знакомый подъезд, знакомая лестница, дверь. Он в волнении

остановился, снял упаковочные газеты, расправил бережно целлофан и позвонил. Он позвонил соседям по лестничной клетке.

-Кто там?– Раздался за дверью старушечий голос.

-Откройте пожалуйста. Я к вашим соседям. Только положу сверточек и сразу уйду.

Дверь щелкнула. Его впустили. Он положил цветы на оббитый оцинкованным железом ящик для картошки. Белые нежные розы распались небрежно, и было странно видеть семь белых роз на крышке этого не очень чистого ящика. Нежные беззащитные они казались инородным телом в этом тесном предбаннике с облупленными стенами и не закрывающимся от старости электрическим щитом. Взглянув в последний раз на цветы, на такую желанную дверь, он тяжело вздохнул и молча, не поблагодарив соседку, ушел.

Пройдя квартал, он достал телефон и выключил его, потом подумал и вытащил аккумулятор. Он ходил до самого вечера по знакомым улицам и прощался …прощался, прощался. Больно саднило в груди. Хотелось напиться. Не просто выпить, а напиться в хлам, но он ходил

абсолютно трезвый. По этим улицам они ходили вместе. И здесь, и здесь!

Когда легкие сумерки начали закрадываться в улочки, он вышел к знакомой набережной. Ленинград-Санкт-Петербург, город на Неве. Чугунные решетки, холодный камень положенный здесь рабским трудом, все источало равнодушие. Равнодушие этого города к судьбе его одинокого жителя, который здесь мерз на ветру. С трудом, окоченевшими пальцами он вставил аккумулятор в телефон, включил его.Ни одной СМС-ки о том, что кто-то пытался дозвониться до него. Ничего. Он втайне ждал пять, десять звонков. Он ждал напрасно. Ему никто не звонил. В конце тех улиц, в одном из домов, сидела у окна девушка, которая все поняла. Белые розы были рассыпаны по полу. Белые беззащитные и холодные они валялись небрежно, как вывались из рук. Она не плакала. Смотрела в черное окно и водила пальцем по стеклу. Дышала теплым дыханием и снова писала. Кому и что она писала, кто должен был прочитать ее послание… это так и осталось тайной и уже никто наверно об этом не узнает.

Жадько Г.Г Новосибирск.

Март 2011. – Красный Яр. Октябрь 2012.