Текст книги "Девушка Вера (СИ)"

Автор книги: Григорий Жадько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Она долго смотрела прямо и вверх. Неровный потолок  местами облупился, и свежая побелка была нанесена неровно, полосами. В этих полосах проглядывались очертания сказочного леса, оленей и угадывались перья диковинных птиц.

«Что-то произошло!– думала она,– А что собственно произошло. Все нормально. Это когда-нибудь должно было произойти, а с ней это случилось сегодня». Ничего она не чувствовала, не раскаяния ни стыда, ни радости. Так же за окном дворник Степа-косой беззлобно ругался с Пелагеей, что одиноко жила на первом этаже, так же на мопедах гонялись друг другом подростки Андрей и Игорь, а сосед сверху в который раз напившись, пел свои тягучие блатные песни и плакал. Тюремное прошлое не отпускало его.

Все было как всегда. Мир не перевернулся. Он даже ничего не заметил.

–Мне интересно как там было? – сказала Вера,  чуть слышно и теребя кончик белой материи правой рукой.

–Где? За речкой?

–В  Афганистане,– уточнила она, разглядывая в который раз его дембельскую фуражку, с лакированным козырьком примостившуюся на буфете.

–Интересно?!! А что про него можно рассказать?–  равнодушно промолвил Олег, не повернув головы и не шелохнувшись.

–Ну, про войну и все такое.

–Газетная трескотня… Бодяга. Одно могу сказать – ничего общего с действительностью в наших газетах не печатают.

–Поэтому и спрашиваю или все забыть?– с нотками упрямства настаивала девушка.

–Забыть нельзя, но рассказывать не о чем.

–Два года жизни. Вы же с Максимом  служили вместе?

–Воевали,– вяло поправил он.

–Тем более. Он  писал, много духов на его счету.

–Ништяк! Это он тебе такую феньку  выдал?

–Вроде да! А что?

–Духи – это нищие крестьяне. Чмошники. Они пасли овец, выращивали для себя на огородах  жратву … Мы пришли и превратили этих людей в убийц.

–Это не интересно.

–Я и говорил, что нечего рассказывать.

–Но ты, же стрелял? Сколько на твоем счету?– спросила Вера, незаметно переходя на «Ты».

–Может много, может никого. Команда, снаряд, шмальнули. А там дым, газы  скорей вперед.…из танка плохо видно. Дом разрушен, это точно,…а был ли там кто, или он стоял пустой, и моджахедов реальных завалило или мирная семья с детьми там нашла свой конец, кто там разберет. … Они ждали нас и часто уходили в горы.

–Они знали? Откуда?

–Постреляют поблизости на трассе нашу колонну грузовиков, или что другое. Мы так дело не оставим.  Придем. … Мы обязательно должны отомстить.  Вот ближайшие кишлаки в панике и улепетывают, укрываются в горах. Тех, кто шмалял уже не найти, жители тоже попрятались. Раз мы пришли и эта операция возмездия, стреляем по глинобитным домам, крушим все подряд, ограды, дувалы, виноградники, сады, посевы.  Нам не стреляют в ответ, но те из разрушенных домов, куда им возвращаться? И очередную колонну опять обстреливают из «зеленки».  И автоматов становится больше.

–Максим говорил, что он убивал.

–Флаг ему в руки.

–Вначале страшно, потом нет.

–Значит он герой.

–У них весь экипаж геройский был.

–Не знаю. Люди разные.  Кто храбрый, кто не очень, иной просто шлангом прикинется.  Потом всех в кучу: геройский экипаж,  геройская рота, полк. Так всегда. Хотя все может быть. Подобрались пацаны, – он помолчал, долго и напряженно вглядываясь в пыльное окно. – Мы не герои были. Хотелось  немножко пожить. Но были у нас в роте и отморозки. Те чем ситуация хуже – тем им лучше. Во все «заварушки» готовы были кинуться. А если пулю схлопочут, верещат: «Вертушку скорей вызывайте! Скорей!». А когда бой не до них. Лежите, ждите очереди, может, перевяжут, а лучше сам, рви зубами пакет, укол перевязка…молись.

–Значит, нет настоящих героев, даже те, кто кровь проливали?

–Если тебя ранили это  плохо.  Ты обуза особенно в отступлении. Бывали и случайные ранения, но много и таких  – подставился, не уберегся, растяжку не заметил. А бывало и форс, понты кидали,  на рожон лезли. Бубен выставит – получил. Слава живым и здоровым, которые и задачу выполнили и таких растяп на себе вытащили.

–Ты осуждаешь Максима?

–Нет.  Хотя геройствовать не на своей земле непонятно ради чего…

–А интернациональный долг?

–Никогда не говори этой фразы.

–Почему?

–Просто не говори и все.

–Странный ты.

–Долг! Мы никому и ничего не были должны. Это были чужие горы. Чужая страна.

–Максиму хотели дать героя России, но наградные листы затерялись.

–Все так рамсят. Особенно девушкам.

–Что?

–Может еще найдут. Награды иногда вручают через много лет.

–А что ты первое сказал?

–Максим настоящий герой!

–Ну, честно.

–Герой, если не считать что вешал крестьян на стволе танковой пушки…

–Ужас? Это как?

–На конце орудия за дульный тормоз веревку привязывали. Одно движение и ствол вверх… вот он уже несчастный болтается, беспомощно трясет ногами, а что бакланит, непонятно. Потом хрипит, а потом успокаивается.

–Как мерзко! Это правда?

–Всяко бывало.

–А ты?

–И я не святой!  Были косяки. Чем я хуже или лучше других.

–Так вы расправлялись с моджахедами?

–Кто их там разберет. Моджахеды они, духи. Тухлая тема.  Пожалуй, даже их было меньше, чем мы думали. По подозрению вешали. Сведений не дает. Просто не понравился, других, на понт взять, которые рядом на земле сидят, в молчанку играют. Они сразу сговорчивей становились. Очень старались тогда, кто же лопари хочет откинуть.

–Зря мы начали этот разговор.

–Согласен, хотя это цветочки.

–Было и хуже?

–Еще как. Допрос, это эпизод, Во всех войнах был такой порядок. Ты что думаешь в Отечественную рейд в тыл врага сделают, доставят языка, а он не колется или порожняк гонит, на этом все и кончится? Никто не церемонился. Может в этом рейде половина  клевых  пацанов,  разведчиков полегло.  Тех с кем ты делил кров и последнюю порцию табачка. Да и вообще…не перетрешь как надо, сведений не выбьешь, тебя самого отправят туда, откуда не возвращаются.

–Максим все равно может стать Героем России.

–Он и так настоящий Герой.

–Это не официально. Где представление никто не знает. Затерялось.

–Какая разница. Заглянул в бездну. Вернулся оттуда живым, значит это его новый день рождения. У меня второй 14 ноября, когда перешли в обратном направлении речку.

Олег надолго замолчал, но по лицу его пробегали тени, а глаза тревожно вспыхивали. Вера долго смотрела в окно на верхушки лип, которые раскачивал ветер, на далекие облака. Неожиданно она прервала долгое молчание:

–А Максим предлагал мне выйти замуж.

–Не гонишь? По настоящему, не на словах? А ты?

–Нет, все было серьезно,– немного обиженно надула губы Вера,–  я ничего не ответила.

–Лучше бы представление  похерили, не нашли.

–Почему?

–Если ему присвоят Героя,…то свадьба может расстроиться.  Знаешь, как сносит крышу у героев.

–Ты думаешь? – Вера нервно провела по волосам,– пожалуй, я с тобой соглашусь,… лучше бы оно действительно исчезло.

–Это тоже бабушка надвое сказала. Он все время будет считать себя обойденным, неудачником.

–У него буду я. Я постараюсь убедить его в обратном.

–Обойденные неудачники скверная штука! Это на всю жизнь.

–Запьет?

–Да! Забухает, или того хуже.

–Чего хуже?

–Куча всякой хрени, жить не захочет или  глюк  попытается поймать, мы там ямба,  всякую дрянь пробовали,…снова потянет забыться. …Он рассказывал тебе, что ночью часто не может уснуть до утра?

–Мы об этом не говорили.

–Может сейчас уже прошло.

–Я видела его изможденным, усталым утром, один раз.

–Один раз не считается.

–Нет, это было пару раз.

–Пару раз тоже ерунда. Он справится. Только бы ему дали Героя.

–А я?

–Что ты?  В крайнем случае, найдешь себе другого. Будешь всю жизнь благодарить судьбу и радоваться.

–Без него?

–А что на нем свет клином сошелся?

–Он же твой друг?

–Потому и говорю. Когда двое расходятся неизвестно, кому повезло. Скорей всего повезет вам обоим.

–Ты жесткий.

–Не думаю.  Герой России с больной головой и проблемами…  тебе это надо? Нет, я не против, но ты просто должна быть готова. Когда делаешь выбор осознано, тогда нет розового тумана. Нет глупых иллюзий.  И нет ничего, что бы ты не знала. А так конечно все здорово. Просто надо решиться и сказать «Да!».

–Сказать «Да!»?

–Не ему…себе…Просто будешь просыпаться посреди ночи и слышать, что он не спит. Все спят, а ему не хочется. Ты спросишь, а он в ответ притворится спящим, но ты знаешь, что это не так. У тебя тоже сон пройдет и будете лежать оба смотреть на сереющий восток за окном и думать …думать …думать… Он о тех повешенных с выпученными глазами или погребенных заживо под развалинами собственного дома  или раздавленных траками  танка на ровные брусочки, а ты о нем.

–Ты тоже об этом думаешь?

–Я сплю. Но бывает.  Тогда приходится вставать и выпивать полстакана водки. У меня в шкафчике всегда стоит это лекарство. Я забыл обо всем. Я другой. Я толстокожий. У меня и кличка была «Слон!». Все знали, что мне все нипочем. Меня не пронять.

Он надолго замолчал, вспомнил слова  проводника, тамошнего Сусанина, ваханца из Бахшана который как свои пять пальцев знал левобережье верхнего Пянджа и Ваханарьи. Когда настали его последние минуты, бабай сказал восточную мудрость, наверно давно приготовленную: «Не судите чужое прошлое, вы не знаете свое будущее». О чем он говорил?  Может толмач что попутал. Эта фраза врезалась в память.  Он умер как все с выпученными глазами, герои и простые смертные в этом совершенно одинаковы.

–Тебе тоже могли дать Героя?– прервала молчание Вера.

–Это вряд ли. Я был в контрах с ротным, Пал Палычем. Обещал его загасить, пристрелить при случае в бою.

–Так и сказал ему? Поругались?

–Среди друзей башню переклинило, сорвалось. Просто сболтнул. Но ему донесли. У Палыча очко заиграло, струсил. Думаю не без этого. Посылал меня в самую ж-пу, а в отчетах и наградных беса гнал, писал другие фамилии.  Но у него ничего не получилось... Я был заговоренный. То представление на Героя, о котором тебе говорил Максим,  липа по большому счету. Я и он знаем, как было на самом деле. Но я рад, что в представлении фигурирует он и его экипаж. Ротный хотел поссорить нас. Лажанулся. Пацанская дружба выше. Я рад, что то, что сделал  с ребятами, не замолчали, не пропало совсем. Максим достоин Героя. Он такой.  Если бы ему дали, может, быть все бы наладилось. А что? Санатории, курорты, внимание прессы и девушек, могли бы излечить его полностью.

–Поэтому он и не пишет по инстанциям, не ищет затерявшееся представление?

–Может поэтому. Может в лом. Скорей всего. Но от Героя он не откажется, только сам он и пальцем не пошевелит.

–Жалко.

–Мне надо начать поиски. Его награда как бы и моя. Но думаю, дело не выгорит. Много времени прошло. Тут наши подвиги не подвиги, а как бы так.  Все сторонятся нас, открещиваются от этой войны, стыдятся. Поначалу можно было,… теперь не знаю. Нас сливают. Мы стали никому не нужны. На словах все по старому, но на деле по-другому. Героя не дадут, но возможно представят к  ордену. Вынуждены будут замазать глаза.

–Так ты напиши.

–Бумага все стерпит, мне не трудно.

–А как ты думаешь, соглашаться мне на предложение Максима?

–Обязательно. Кто ему еще поможет.

–А бессонные ночи?

–Ты будешь его наградой. Живой наградой. Это лучше всяких железок … даже золотых. Вдвоем легче справиться.

–Я тоже так думаю. Награда нашла Героя!–  язвительно и вымученно улыбнулась девушка.

–Справедливость восторжествовала,–  в тон ей продолжил Олег.

–Хотя она восторжествовала сегодня и с тобой!

–Это не считается.

Вера надолго замолчала, обиженно поджав губы, собрала волосы дешевой заколкой и наконец нерешительно промолвила:

–Ну, тогда что расходимся? Ты домой?

–Наверно.

Девушка спустила голые ноги с кровати. Нашла белые узкие трусики на полу.

–Всё забыли?– сказала она глухо.

–Почему? Ты чудесная, – сказал Олег с теплотой в голосе, взглянув на нее.

–И все?

–И милая, – он легонько поцеловал ее меж лопаток. Она вздрогнула, сильней согнулась.– Если бы я знал, что ты девушка, не настаивал.

–Сама не знаю, как получилось,– она помолчала и добавила чуть слышно, – ты мой первый…

–Я понял. Было трудно.

–Мне тоже. Максим не должен знать,– сказала Вера с твердостью в голосе.

–Разумеется. Я не думал, что у вас серьезно.

–Это неизвестно. Но как потом жить с этим… вы ведь друзья…

–Даже больше…

–Немного глупо все. Как ты считаешь,– она подняла глаза на него, и захлопала ресницами готовая расплакаться.

–Просто жизнь такая. Если это нельзя изменить, то лучше смириться. Принять все как есть.

–Не забыть, а смириться,– она вздохнула,– я постараюсь.

Вера одела, заведя руки за спину, белый бюстгальтер. Натянула на ноги плотные джинсы. Олег тоже оделся. Он не смотрел ее.

 Сосед сверху   не унимался, и казалось сильней пел свои тягучие песни про Север Дальний и плакал. Он хотел вернуться в Магадан, но сам не по этапу. Наверно в этом суровом краю осталась часть его души и никак не отпускала его. А может он просто не знал других песен. Он пел, сожалел о потерянных годах. Новый мир, в который он вернулся, не принимал его.

Вера надела легкую блузку. Посмотрелась в зеркало, поправила волосы, вымученно улыбнулась:

–Вот и все.

–Если ты надолго уезжаешь, страна меняется,– вдруг сказал Олег.

–Ты о нем?– сказала Вера, показав на потолок.

–Нет, я о себе,– сказал он.

Красный Яр. Июль 2013 – Декабрь 1914.