Текст книги "Тайна двух океанов (ил. М.Лисогорского)"

Автор книги: Григорий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Глава XIII
На спине кашалота

Открыв глаза, Павлик увидел ту же черноту, что и с закрытыми глазами.

Сила, прижимавшая Павлика книзу, немного ослабела, и он с трудом приподнял голову. Какой-то тяжелый черный занавес частыми рывками бил и неслышно хлестал по передней стенке шлема, голова вместе со шлемом моталась вперед и назад, порой больно ударяясь внутри него.

Струя воды мягко, но сильно нажимала на грудь и голову, отбрасывала назад свободно висевшие ноги, старалась сорвать с места, сбросить в черную бездну. Под Павликом ритмично покачивалась какая-то огромная скользкая масса, возле которой он держался непонятным образом, будто приклеенный.

Вдруг все стало ясным: он на кашалоте… Несется в пространство на взбешенном гиганте, который одним ударом могучего хвоста может превратить его в порошок, даже не разбивая скафандра…

Ужас охватил Павлика; казалось, что опять уходит сознание. В отчаянии он приник головой и грудью к телу зверя. Нажим и порывистые удары встречной струи стали слабее за его крутым боком. Из груди мальчика вырвался стон, но первый же звук в гулком шлеме отрезвил его. Он закусил губу. Мелькнула мысль: может быть, радио действует и кто-нибудь услышит его? В самом деле: может быть, действует радио? Может быть, оно само по себе исправилось? И в тот же миг из его горла вырвался громкий крик – вопль надежды и отчаяния:

– Виктор Абрамович! «Пионер»! Слушай, «Пионер»! Это я! Павлик! Спасите! Помогите!

С дрожащими губами Павлик напряженно прислушивался, стремясь уловить хотя бы слабый отклик.

Пустое и страшное молчание по-прежнему окружало его со всех сторон…

Тогда он опять уронил голову на тело кашалота, закрыл глаза и горько заплакал…

Это длилось недолго – всего лишь одну-две минуты. Плач прекратился внезапно. Неожиданная мысль сверкнула так ярко, что, казалось, осветила тьму окружающих глубин.

Кашалот уходит от лодки все дальше и дальше… Это – гибель… гибель… И чем дальше, тем гибель вернее. Нельзя оставаться на нем. Надо уйти от него. Куда? Где подлодка? Где искать? Безграничные глубины вокруг. Без границ! Без края! Но кверху, кверху!.. Это совсем близко! Подняться вверх! Там спасение! Там проходят суда, пароходы. Его увидят, выловят, поднимут… «Откуда ты, мальчик? Какой чудесный скафандр на тебе!..»

Павлик чуть не закричал от острого приступа отчаяния.

Нельзя!.. Нельзя! «Откуда ты, мальчик?» – «Из СССР, из советской подводной лодки „Пионер“…» – «Ах, из СССР? Из советской подлодки?! Расскажи, расскажи». Нельзя! Лучше умереть А может быть, Плетнева не было сейчас в радиорубке? Может быть, он выходил и теперь вернулся?

– Виктор Абрамович!.. «Пионер»! Слушай, «Пионер»! Помогите! Это я! Павлик! Павлик! Помогите!

Ему стало так жалко себя, что губы опять задрожали и скривились, готовые к плачу, и глаза налились горячими, обжигающими слезами. Он всхлипнул, но сейчас же спохватился и напряженно прислушался.

Ответа не было.

Нет, радио совсем испорчено. Что же делать? Что делать? Оставаться на кашалоте? Но куда он занесет? Остановить его? Как? Чем? Перчатки… Пистолет… Они бесполезны: фонарь потух, радио не действует – значит, нет электричества…

Навстречу, совсем близко, пронеслась огромная тень с двумя изогнутыми рядами горящих матово-желтых зубов. На мгновение осветились чудовищная дугообразная пасть акулы под длинным выступающим рылом и светлое шероховатое брюхо. Через минуту, такая же, а может быть, та же самая акула появилась позади и сбоку, быстро догнала кашалота и, метнувшись кверху, изогнувшись дугой, описала вокруг него круг, прошла совсем близко от Павлика, пронеслась вперед и вернулась обратно. За первой акулой, из тьмы глубин, как будто порождаемые ею, появлялись одна за другой все новые и новые, с раскрытыми пастями и тускло светящимися тупыми свиными глазками. Молчаливым хороводом они кружили вокруг кашалота и Павлика, все теснее, все ближе смыкая круги.

Стало настолько светло, что Павлик ясно видел позади себя огромный, шестиметровый хвост, работающий плашмя вверх и вниз – совсем не так, как у настоящих рыб, у которых плоскость хвоста стоит ребром, вертикально, и двигается справа налево и обратно. Только теперь, увидев такую работу хвоста, Павлик понял, почему кашалот двигался какими-то резкими, порывистыми скачками.

Впереди Павлик едва различал небольшой плавник – всего метра в два длиной и около метра высотой, – смешно торчавший сбоку, как свиное ухо, посередине между спиной и брюхом. Павлик знал, что там, возле этих плавников, находились маленькие бычачьи глаза кашалота, начиналась его чудовищная голова и страшная пасть.

Кашалот как будто забеспокоился. Движения его огромного тела под Павликом стали резче, порывистей, могучий хвост заработал с новой энергией, и встречная струя ударила в Павлика с такой силой, что он с трудом мог пригнуться к спине кашалота и спрятать голову за жировым бугром.

Акулы не отставали. Чувствовали ли они усталость гиганта или надеялись на свое численное превосходство, а может быть, эти глубоководные хищницы отличаются в повадках от своих родственниц с поверхности, которые никогда не осмеливаются нападать на кашалота, – но видно было, что преследование продолжается с возрастающей настойчивостью.

Кашалот переменил положение. Он слегка поднял переднюю часть тела, с головой, и по наклонной линии направился кверху работая хвостом, как огромным винтом. Может быть, ему пора уже было подышать свежим воздухом, хотя возможно, что он стремился избежать нападения акул и выйти из этих опасных глубин.

Акулы, вероятно, поняли намерение кашалота. В первый же момент, когда он изогнувшись, устремился к поверхности, одна из них, выплывая из-под него, слегка изменила направление, перевернулась на спину и, сделав скачок, вцепилась в плавник под глазом кашалота. Но в то же мгновение одним неуловимым движением гигант повернулся, и акулу, висевшую на плавнике, занесло по инерции вперед, прямо в его раскрытую пасть.

Миг – и ужасные челюсти сомкнулись, огромная акула была разрезана, как карандаш, и обе ее половины медленно пошли ко дну. В этот же момент другая акула случайно попала под удар хвоста и с переломленным хребтом, изогнувшись, как сломанная кукла, тоже начала погружаться на дно.

Этих двух жертв было достаточно, чтобы отвлечь внимание всей стаи. Прожорливые хищники немедленно набросились на извивавшиеся еще тела своих погибших собратьев.

Кашалот между тем быстро шел на поверхность. Становилось все светлее и светлее. Внезапно раздвинулись, распахнулись воды, и двумя мощными ударами хвоста кашалот поднялся, как исполинская черная свеча, над поверхностью почти на две трети своей длины.

На короткое мгновение голова Павлика показалась над волнами, поднятыми кашалотом, и сейчас же скрылась под водой. Но и этого мгновения было достаточно, чтобы увидеть вокруг на поверхности несколько фонтанов, характерных для кашалотов, две шлюпки с людьми на воде и небольшой пароход под парами, шедший как раз в сторону Павлика.

Кашалот лежал почти неподвижно на поверхности, выпуская не вверх, как все киты, а вперед и вбок фонтаны распыленной воды и пара, словно высокие белоснежные страусовые перья. Вероятно, он очень устал, хотел отдохнуть и набраться сил. Шлем Павлика слегка поднимался над водой и с бьющимся сердцем мальчик повернул голову и краешком глаза посмотрел назад.

Пароход, сбавив пары, осторожно приближался. Павлик заметил на его носу гарпунную пушку.

Здесь, на поверхности океана, Павлик впервые смог наконец осмотреться и понять свое необычайное положение на кашалоте. Вглядевшись, он вскрикнул от изумления.

Теперь Павлику стало понятно, каким образом он так крепко держался на кашалоте. Небольшой обломок гарпуна, торчавший в боку кашалота, случайно проскочил в кольцо, на котором висели у пояса ножны утерянного в борьбе с осьминогом кортика. Гарпун так плотно вошел в кольцо, что даже огромное сопротивление воды при яростном движении кашалота вперед не могло сорвать Павлика с места. Точно так же лишь теперь Павлик заметил, что крышка от щитка управления на поясе свисала, обнажив все кнопки и рычажки, которыми управлялись механизмы и аппараты скафандра. Очевидно, Павлик, еще находясь в трюме каравеллы, от нетерпения вгонял кортик не туда, куда следовало, и нечаянно нажал кнопку от крышки. Она упала вниз, открыв щиток управления. Машинально закрыв теперь крышку, Павлик сейчас же забыл о ней, занятый наблюдением за всем, что делается на поверхности океана. Оглянувшись, он увидел, что пароход продолжает неслышно подходить к кашалоту и что на его носу, возле гарпунной пушки, люди суетятся, готовясь, вероятно, к выстрелу.

Павлик замер, затаив дыхание.

Сейчас будет выстрел. Кашалот будет убит. Его, Павлика, снимут… «Откуда ты, мальчик?» Он не виноват. Это кашалот вынес его на поверхность. «Какой замечательный скафандр на тебе, мальчик!» Они его снимут. «Павлик, это измена! Это – подлость». Так скажет капитан и все… Все так скажут… Но что можно сделать? Кашалот устал – он отдыхает, он спит, он не подозревает об опасности. Отцепиться от кашалота? Остаться одному? Но что он будет делать в глубинах без света, без оружия, без механизмов? Он погибнет! Лучше с кашалотом вместе: он его уже два раза спас. Только не отдавать скафандр, не выдавать…

– А-а-ах!

Не думая, не рассуждая, Павлик отчаянно вскрикнул и изо всех сил ударил кулаком по обломку гарпуна, на котором висел.

Кашалот вздрогнул, метнулся в сторону и, высоко подняв хвост, ударил им плашмя по воде с такой силой и громом, что, казалось, где-то рядом, над ухом, раздался оглушительный залп из нескольких орудий. В следующее мгновение, обезумев от боли, гигантское животное стремительно нырнуло в глубину, подняв над водой вертикально хвост и заднюю часть тела вместе с висевшим на ней Павликом.

В каком-то оцепенении, почти без чувств, Павлик лежал на боку кашалота, спрятав голову за жировым бугром.

Последняя, может быть единственная, возможность спасения исчезла! Он, Павлик, сам отказался от нее, сам убежал от нее. Куда несется сейчас полный ярости кашалот? Сколько может еще он, Павлик, держаться на нем? Надолго ли хватит ему воздуха в баллоне скафандра? А пища?

Мысль о пище неожиданно напомнила Павлику, что он голоден. Перед выходом из подлодки он вкусно и сытно позавтракал, но с тех пор прошло, вероятно, уже часов восемь. Его термос полон горячего какао. Надо растянуть этот запас на возможно большее время. Он сделает лишь три-четыре глотка – не больше. Надо экономить.

Кашалот стремительно несся на небольшой глубине. Он еще не успокоился и двигался резкими, порывистыми скачками, глубоко поджимая под себя огромный хвост и мощно выбрасывая его вверх. Было достаточно светло, как бывает светло днем в Саргассовом море на глубине ста – ста двадцати метров; стояли светлые ярко-зеленые сумерки.

Павлик открыл крышку на щитке управления, перевел и нажал кнопку от термосного аппарата. Сейчас же он почувствовал на губах прикосновение круглого и гладкого кончика трубки. Павлик с наслаждением сделал несколько глотков.

Ставя на место кнопку от термоса, Павлик вдруг застыл с открытым ртом. Какая непростительная глупость! Ведь он вызывал радиостанцию «Пионера», а между тем его собственный радиоаппарат настроен на волны зоолога, Скворешни и Марата. Ведь он только с ними поддерживал разговор возле затонувшего испанского корабля! Как он это упустил из виду?! Как он мог это забыть и вызывать подлодку, не настроившись на волну ее радиостанции?

Трясущимися руками Павлик пошарил по щитку управления – раз… потом еще раз… Рычажка от радиоаппарата не было на месте. В необычайном волнении Павлик согнулся и попробовал рассмотреть все, что находится на щитке. Но свет, как будто достаточно яркий, оказался обманчивым: ничего нельзя было различить на расстоянии полуметра от щитка.

«Куда же все-таки делся рычажок? Неужели сломан и сорван с места? Как? Когда? Осьминог… Да, да, конечно… это он…»

Павлик медленно проводил металлическим пальцем по пустому месту между рычажком от винта и кнопкой осветительного фонаря. Вдруг сердце замерло. Стерженек, на котором держалась кнопка, был согнут, и кнопка прижата и щитку между позициями «вкл» и «выкл». Может быть, только поэтому и не горит фонарь? Павлик стал осторожно отгибать и выпрямлять кнопку. Потом с еще большей осторожностью начал переводить ее по вырезной щели на позицию «вкл».

Луч яркого света ударил из фонаря на шлеме. И одновременно, как будто слившись с ним, из груди Павлика вырвался крик радости.

Кашалот, испугавшись света, бросился в сторону, но Павлик даже не заметил этого рывка. Он громко и радостно смеялся.

Какое счастье – свет! Какая радость – свет! Как легко и весело на душе! Но ведь это значит, что есть электричество! Есть энергия для винта! Для радио! Ура! Ура!

Павлик опять залился веселым, счастливым смехом, но внезапно замер, и лицо его сделалось серьезным и озабоченным.

«Радио, вероятно, не будет работать, потому что нет рычажка управления и настройки. Надо попробовать винт. А куда плыть, если он даже и будет работать?.. Ну, об этом после. Сначала винт».

Павлик попытался перевести рычажок управления винтом по дужке на позицию «малый ход». Рычажок не тронулся с места.

Павлик нажал сильнее. Рычажок пошел гладко, без защелкивания и заскакивания в гнезда различных позиций. Сняв с пояса запасный фонарь, висевший на шнуре, Павлик нажал кнопку и направил его свет на щиток управления.

Присмотревшись, он увидел, что рычажок от радиоаппарата отведен далеко в сторону и задвинут под рычажок от винта, который поэтому высоко приподнят над дужкой с позициями, ходит свободно и не производит включений.

«Ах, проклятый осьминог! Вот что он наделал! И как он только умудрился?»

Через несколько минут осторожной, терпеливой работы оба рычажка били разъединены и поставлены на свои места.

Павлик хотел первым делом проверить работу радиоаппаратуры – и не мог. В решительную минуту полный страха и надежд, он боялся этого последнего испытания. Наконец с замирающим сердцем Павлик чуть тронул рычажок радиоаппарата и перепел его на волну «Пионера».

– Говорит «Пионер!» Павлик! Отвечай, Павлик!

Все закружилось перед глазами Павлика. Он хотел что-то сказать, крикнуть, но слезы хлынули из глаз, спазмы сжали горло и лишь хриплые, невнятные звуки вырывались из раскрытого рта.

– Отвечай, Павлик! Отвечай! Говорит «Пионер»!

– Это я! Это я, Павлик! Я здесь! Я здесь! Помогите!.. Помогите!..

Слезы текли по смеющемуся, радостному лицу, крики прерывались счастливым смехом:

– Я здесь, Виктор Абрамович! Я на кашалоте! Он несет меня куда-то! Где вы? Где вы? Помогите!

* * *

Подлодка вырвалась из темных глубин, волоча за собой короткий туманный быстро таявший шлейф. Она беззвучно и легко неслась, как, вероятно, несутся планеты в безвоздушном мировом пространстве.

В паническом испуге, напрягая всю свою чудовищную силу, почти судорожными скачками кашалот ринулся обратно в глубину.

Под шлемом послышался голос капитана.

– Павлик! Эта погоня может продолжаться неизвестно сколько. Надо убить кашалота. Ты сможешь это сделать?

У Павлика сжалось сердце. Он помолчал, не находя слов, потом ответил:

– Смогу, товарищ командир! Только мне жалко его.

– Ничего не поделаешь, Павлик, – сказал капитан. – Не стрелять же нам в него из ультразвуковой пушки. Вмешался взволнованный голос Марата:

– Разрешите, товарищ командир. Разрешите сказать…

– Говорите, Марат, говорите.

– Действительно, очень жалко. Кашалот дважды спас Павлика – от осьминогов и от акул. Пусть живет, товарищ командир. А Павлику прикажите запустить винт на полный ход и вперед вдоль тела кашалота. Павлик легко сорвется и уйдет от его хвоста. Опять раздался голос капитана:

– Ты слышал, Павлик, предложение Марата?

– Слышал, товарищ командир. Это очень хорошо. Я сейчас так и сделаю…

Павлик открыл щиток управления и выдвинул наружу винт и рули. Потом нащупал рычажок от винта и резко передвинул его на крайнюю позицию слева – «десять десятых» – самый полный.

От неожиданного сильного толчка все потемнело и завертелось перед глазами Павлика. Потом он увидел стремительно уносившуюся в глубину огромную тень кашалота, а позади медленно надвигающуюся, как гора с массой правильных продольных морщин, подлодку.

С правого борта подлодки откинулась площадка, раздвинулись металлические двери. Перейдя на малый ход и изогнувшись дугой, как рыба, Павлик скользнул в широкое отверстие, ярко освещенное желтоватым светом электрических ламп.

Глава ХIV
Бомбардировка глубин

В центральном посту вахтенный, лейтенант Кравцов, сидел перед щитом управления, задумчиво глядя на экран и его купол. В голубых сумерках экранного поля мелькали темные силуэты встречных рыб, головоногих, моллюсков самых разнообразных форм и размеров.

Подлодка шла на шести десятых хода; пятьдесят пять миль в час – средний крейсерский ход, при котором не перенапрягался материал взрывных дюз, не было надобности накаливать корпус и окружать его паровой оболочкой. Время от времени глаза лейтенанта пробегали по созвездиям маленьких зеленых лампочек, спокойно горевших на щите управления и на круглой стене центрального поста, успокоительно доносивших о ровной, ничем не нарушаемой работе всех механизмов и агрегатов подводного корабля.

Лейтенант вдруг очнулся, протянул руку к телефонному щитку, и спокойное лицо его оживилось. Он нажал кнопку под номером двенадцать, и сейчас же рядом со щитком осветился небольшой матово-серебристый экран. На нем появилось изображение госпитального отсека, несколько коек, двух лежащих на них фигур и зоолога в белом халате, рассматривающего на матовый свет лампы какую-то пробирку. Зоолог повернул голову и вопросительно вскинул глаза на экран.

– Простите, Лорд, – тихо, почти шепотом, произнес лейтенант, – не терпится узнать, что поделывает Павлик. Зоолог кивнул головой.

– Спит, – так же шепотом ответил он, подходя совсем близко к экрану и почти целиком заполняя его своей бородой. – Спит, но не очень хорошо. Должно быть, нервы разгулялись: вскрикивает, поднимается в полусне, что-то бормочет и опять засыпает.

– Ну, ничего… – начал было лейтенант, но не успел окончить.

Снаружи внезапно донесся глухой, но мощный удар, сопровождаемый коротким грохотом, вырвавшимся из рупора гидрофона. Ни лейтенант, ни зоолог не успели еще прийти в себя от этой неожиданности, как огромный подводный корабль взметнулся носом кверху, сейчас же нырнул вниз, потом, не замедляя хода, под непрерывные грохочущие удары судорожно заметался, точно бросаемый непонятной силой вверх, вниз, во все стороны.

Зоолог был отброшен от экрана на ближайшую койку. Лейтенант, инстинктивно схватившись рукой за ножку привинченного к полу стола, удержался на месте. Его глаза скользнули по большим круглым часам, висевшим на стене: было ровно восемнадцать часов. Машинально, не сознавая еще, что произошло, он нажал пальцем свободной руки кнопку тревоги: «Внимание! Все по местам!»

В мгновение все коридоры подлодки наполнились топотом бегущих ног, потом сразу наступила тишина, прерываемая лишь частыми глухими ударами.

Еще держа палец на кнопке тревожной сигнализации, лейтенант мельком взглянул на круговой экран и застыл в недоумении. В глубокой перспективе экрана, на той его полосе, куда со своих дальних дистанций посылали сообщения инфракрасные разведчики корабля, с необычайной быстротой неслась навстречу «Пионеру», клубясь и разрастаясь, огромная темная туча. Впереди тучи, словно настигаемые пожаром, мчались бесчисленные массы морских животных. Ближайшие к подлодке рыбы также стремительно поворачивали и в общей панике устремлялись ей навстречу.

– Простите, Лорд… сигналы… – торопливо проговорил лейтенант и выключил телефон и телевизор, оставив Зоолога в состоянии полного недоумения и растерянности.

Вслед за тем лейтенант повернул на щите управления навстречу друг другу два штурвала; на одном из них виднелась надпись: «Разведчик правого борта», на другом – «Разведчик левого борта».

Туча сразу закрыла узкую верхнюю полосу па передней части экрана и нижнюю часть его купола.

– Черт возьми! Что же это значит? Неужели подводное извержение? – вполголоса проговорил лейтенант, давая подлодке задний ход и сейчас же полностью останавливая работу дюз.

В центральную рубку поспешно вошел капитан и пошатнулся от резкой остановки движения корабля.

– В чем дело, товарищ лейтенант? – спросил он еще в дверях.

– По донесениям приборов, товарищ командир, впереди что-то непонятное и, во всяком случае, угрожающее. Поэтому я остановил подлодку до ваших распоряжений.

Капитан увидел на экране быстро надвигавшуюся тучу. Глухие удары продолжали доноситься снаружи, сопровождаемые гулом из рупора гидрофона. Корабль мотало на месте не переставая.

– Хорошо сделали, – одобрил действия лейтенанта капитан. – Какое расстояние до источника звуков? Их направление? – продолжал он отрывисто спрашивать, держась за стол и внимательно рассматривая клубящуюся мглу на экране и несметные стада несущихся перед нею животных.

– Тридцать восемь миль! Прямо по носу! – быстро ответил лейтенант, взглянув на приборы у гидрофона.

– Вызовите Арсена Давидовича сюда. Здесь очень много интересного для него, – сказал капитан и наклонился над картой; он провел на ней несколько линий, взглянул на приборы и сделал короткий подсчет. – Что такое? – выпрямился он вдруг, и лицо его сразу сделалось жестким, каменным. – Ведь это значит, что звуки несутся с нашей стоянки. С нашей глубоководной станции!

В этот момент в центральный пост торопливо вошли зоолог и старший лейтенант Богров.

Услышав последние слова капитана, они быстро оценили положение.

– Нет никакого сомнения, товарищ командир, – сказал старший лейтенант, – удары несутся из района нашей стоянки. Все это очень похоже на подводное извержение вулкана с тучей поднятого со дна ила, пепла, размельченного туфа…

– Да, да… – подтвердил лейтенант Кравцов. – Это первое, что и мне пришло в голову.

Капитан с сомнением покачал головой и задумался. Зоолог молча, не отрываясь, смотрел на экран.

Первые отряды обезумевших обитателей моря приближались к подлодке, в двадцати километрах от нее встречаемые уже ультразвуковыми прожекторами, которые пересылали их изображения на нижнюю полосу экрана.

Впереди всех, поближе к поверхности, стрелой летели острорылые дельфины. Теперь им было не до игры. Лишь изредка они взмывали кверху, делали прыжок над водой, чтобы обновить запас воздуха в легких, и вновь стремительно неслись вперед. Следом за ними, не отставая, мчались такие замечательные пловцы, как золотая макрель, бониты, меч-рыбы, барракуды, акулы, несколько крупных кальмаров. Вытянув в виде трубы все десять щупалец, они мчались задом наперед, всасывая своими воронками и выбрасывая затем мощные струи воды. Стадо кашалотов, голов в тридцать, разбрасывая головами, словно таранами, окружавшую их мелочь, молотило ее затем позади себя своими мощными хвостами. За этими хищниками и властителями глубин, на некотором расстоянии, сплоченно или врассыпную, изо всех сил неслась остальная масса перепуганных животных, и грохот от каждого удара как будто придавал им новые силы и новую быстроту. Их последние ряды постепенно заволакивались грозовым фронтом настигавшей их тучи.

Проникшие уже далеко в глубины этой тучи разведчики посылали оттуда на экран смутные очертания множества тел погибших животных, плывших вверх брюхами или вертевшихся во все стороны под действием неожиданно возникших здесь невидимых струй, течений и подводных волн.

Капитан поднял наконец голову, приняв, по-видимому, какое-то решение.

– Нам во что бы то ни стало необходимо узнать, что там происходит, – обратился он ко всем находившимся в центральном посту. – Источник звуков остается на одном и том же месте. Мы должны, следовательно, приблизиться к нему по крайней мере еще на десять километров – на дистанцию, с которой можно будет при достаточной безопасности для корабля воспользоваться помощью наших разведчиков… Дайте три десятых хода вперед, Юрий Павлович, – приказал он лейтенанту Кравцову.

В непрекращающейся качке корабль тронулся с места и вскоре вошел в гущу панически мчавшихся животных. Еще через несколько минут клубящаяся мгла заполнила весь круговой экран и его купол. Неисчислимыми массами проносились на экране трупы рыб, морских ежей, морских звезд, голотурий, офиур, морских лилий, крабов, рачков, медуз и сифонофор. Среди них в огромном количестве попадались исковерканные, разорванные тела глубоководных горгоний и морских перьев, пучки водорослей, сорванных и захваченных необычайной силой приведенных в движение вод.

«Пионер» медленно, под непрерывный гул ударов пробирался среди этого хаоса смерти и разрушения. С каждым километром мгла становилась все более густой, все более непроницаемой для инфракрасных приемников обоих разведчиков. Когда разведчики находились уже на расстоянии всего лишь двух километров от прежней стоянки «Пионера», удары внезапно прекратились. Все притихли на своих постах, напряженно прислушиваясь и выжидая, но тишина продолжала оставаться невозмутимой. С каждой уходящей минутой все более светлели лица людей, все спокойнее бились их сердца. Тишину нарушил лейтенант Кравцов.

– Я насчитал сто сорок два удара, – сказал он, обращаясь к капитану.

– Первый последовал ровно в восемнадцать часов.

– Отлично, – ответил ему капитан. – Не забудьте занести это в журнал.

Разведчики между тем все ближе подходили к прежней стоянке корабля.

– Опустите правобортовой разведчик поближе ко дну, – приказал капитан.

– Заставьте его хорошенько обследовать грунт.

Лейтенант Кравцов поставил правый штурвал на новую позицию.

Правая верхняя полоса экрана начала все больше и больше чернеть, и смутные тени, проходившие на ней, сделались едва различимыми. Наконец чернота настолько сгустилась, что все растворилось в ней и слилось в слепом однообразии. Качка на невидимых подводных волнах между тем постепенно стихала, и корабль спокойно шел, почти не выдавая себя.

Лейтенант не снимал теперь рук со штурвала, осторожно направляя разведчик то в ту, то в другую сторону. Все внимательно смотрели на экран, стремясь уловить хотя бы какую-нибудь слабую тень или признак движения. Но на общем черном фоне экрана не выделялось ничего, что мог бы заметить человеческий глаз. Ясно было, что инфракрасные разведчики в этой иловой мути совершенно бесполезны.

– Поднять разведчик на поверхность! – отдал команду капитан. – Идти под ультразвуковыми прожекторами!

– Есть поднять разведчик на поверхность! – повторил лейтенант Кравцов, поворачивая и поднимая кверху левый штурвал.

– Шесть десятых хода вперед!

– Есть шесть десятых хода вперед! – отчеканил лейтенант, нажав последовательно несколько клавишей на нижней клавиатуре щита управления и переведя красный рычажок над дужкой на три деления.

С удвоенной скоростью «Пионер» ринулся вперед. Через пятнадцать минут ультразвуковые лучи прожектора проникли в район бывшей стоянки подлодки. Нижняя полоса экрана получила свой обычный голубоватый цвет – правда, несколько более густой. По приказанию капитана скорость хода подлодки была вновь уменьшена до трех десятых, и прожекторы принялись тщательно обследовать дно океана. На экране появился совершенно незнакомый пейзаж. Там, где раньше дно покрывали заросли морских лилий, горгоний, светящихся морских перьев, глубоководных кораллов, среди которых ползали кроваво-красные или бледные крабы и раки, фиолетовые голотурии, синие и красные морские звезды, хрупкие офиуры, раки-отшельники, увенчанные целыми розетками из разноцветных актиний, там, где раньше неслышно кипела в темноте молчаливая своеобразная жизнь, – расстилался теперь однообразный мертвый покров из ила, над которым поднимались порой небольшие бугры или отдельные полузасыпанные и обломанные кисти потухших морских перьев.

Нахмурив густые мохнатые брови и зажав в кулаке бороду, зоолог молча смотрел на эту безрадостную и безжизненную пустыню.

– Если здесь было извержение вулкана, – проговорил он наконец, – то где же лава! Где пемза и пепел? Почему наружные термометры не показывают повышения температуры воды? И, наконец, где кратер?

– Вот кратер! И не один, а несколько! – сказал старший лейтенант, показывая на темные, со смутными очертаниями пятна, выступившие вдали, на экране.

– Смотрите, смотрите! Их здесь много! – воскликнул лейтенант Кравцов.

И действительно, по мере продвижения корабля вперед на экране появлялось все больше и больше пятен.

Приближаясь к переднему плану, их очертания делались немного яснее; но все же тучи не осевшего еще ила мешали работе ультразвуковых прожекторов. Однако было достаточно отчетливо видно, что края этих пятен представляли почти ровную окружность и что к центру пятна чернота сгущалась, как бы в глубокой воронке или колодце.

Скоро вся передняя часть экрана была покрыта пятнами, проходившими по экрану то густо, порой сливаясь и образуя огромные, с рваными, неправильными краями котловины, то рассыпанно, словно горох, по глубокому полотну экрана.

– Как раз здесь находился наш «Пионер», – тихо сказал зоолог и, точно вспомнив что-то, быстро обернулся к капитану: – А Горелов так настойчиво требовал, чтобы подлодка осталась на месте… Какое счастье, что вы не послушали его!

Никто не ответил ему.

Капитан стоял у стола со сжатыми кулаками, подавшись вперед, к экрану, и не сводя с него глаз. Его ноздри раздувались, побелев от скрытого внутреннего волнения. Наконец он резко и сухо стукнул костяшками сжатых в кулак пальцев по столу и повернулся к стоявшим позади него зоологу и лейтенантам.

– Вы говорите, вулкан? Извержение? – спросил он громким, звенящим от возбуждения голосом. – Здесь происходила бомбардировка! Вы понимаете? Бомбили нашу подлодку, нашего «Пионера».

И, словно сразу почувствовав себя в разгаре сражения, он отрывисто бросил лейтенанту Кравцову:

– Поднять оба разведчика над поверхностью океана! Пять подъемов в минуту! Высота подъемов – десять метров! Следить за небосклоном!

Пока лейтенант, едва успевая, быстро работал штурвалами разведчиков и клавишами щита управления, капитан повернулся к телефонному щитку и нажал одну из его кнопок.

На засветившемся экране телевизора появился отсек носовой пушки. Главный акустик Чижов сидел в своем кресле бледный, но спокойный, внимательно глядя на экран телевизора, где появилось изображение капитана.

– Изготовиться к бою! – донесся до Чижова властный голос капитана. – Цель – металл, органика, стекло. Самолеты или судно. Из водной среды – в воздушную. Расстояние и угол – по экрану. Ждать моих приказаний!