Текст книги "Дилетант"

Автор книги: Григорий Кроних

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

5

Во дворе (конечно, не под окнами квартиры, чтобы не обеспокоить сестру приятеля) на скамейке сидел Борька и курил, ловко пуская колечки. Митя этому волшебному искусству еще не научился.

– Привет.

– Здорово.

Друзья пожали руки и покинули двор. Сделав совсем небольшой крюк, они заглянули на базарчик, устроенный рядом с продуктовым магазином. Первые продавцы уже караулили клиентов. Борька, в своей кожаной куртке выглядящий, на Митин взгляд, совершенно взрослым, подошел к прилавку. Митька терся тут же.

– Скажите, пожалуйста, – когда надо Борька умел быть отменно вежливым, – чьи у вас яблочки?

– Эти польские. А вот чилийские и венгерские.

– А отечественные есть?

– Нет, только импорт.

– Жаль. А какие лучше?

– Все хороши, – сказала продавщица, как многодетная мать о своих отпрысках. – Эти рассыпчатые, а эти хрустящие, сочные.

– Вот, будьте любезны, этих хрустящих с килограммчик.

Продавщица принялась складывать яблоки на весы.

– Нет, нет, простите, – возразил придирчивый Борька. – Мне кажется, там сзади, в ящике, яблоки лучше.

– Да такие же точно, – проворчала продавщица, но все же повернулась к ящику и достала товар оттуда. Клиент, как говорят, всегда…

– Чудесно, – сказал Борис, строго посмотрев на стрелку весов. – Достаточно. Пакетик у вас найдется?

Солидный вдумчивый покупатель. Митька только диву давался, глядя иной раз на приятеля. Кому хочешь зубы заговорит!

– Триста рублей пакетик, – загнула продавщица и, подбадриваемая Борькиным кивком, положила яблоки в полиэтиленовый мешок.

– А с ручками нет? – поднял брови привередливый покупатель.

– Нет.

– Ладно, сойдет, – Борька одной рукой взял мешок, а другой полез во внутренний карман. На его лице проступило удивление. Он пошарил в других карманах.

– Странно!

Положив мешок на прилавок, Борис прошелся по карманам еще раз.

– Странное дело… Извините, но я, кажется, кошелек забыл, – он пожал плечами. – Не судьба, значит, яблок поесть.

– А может, у брата есть? – спросила бестолковая тетка, тыча в Митьку.

– Да он еще школьник, откуда, – молвил Борька и отошел от прилавка.

Чертыхаясь, продавщица забрала мешок.

– Ну, ты и трепач! – восхитился Митька, когда базарчик скрылся за домом.

– В этом-то все и дело, – самодовольно ответил Борька. – Клиент должен до конца думать, что это я – клиент.

Митька рассмеялся и открыл сумку, доставая оттуда небольшую гроздь бананов.

– Ты тоже не промах, – похвалил его друг и оторвал один банан.

– Чепуха, – от похвалы Митька чуть не зарделся. – Пока она поворачивалась, можно было пол прилавка унести.

– Не стоит. Помни: «Жадность фраера сгубила», – самым серьезным образом сказал Борька.

Друзья доели бананы на веранде детского сада, расположенного рядом со школой. Борис достал сигареты. Закурили.

– Те самые? – кивнув на пачку «Мальборо», поинтересовался Митя.

– Ага, – подтвердил приятель, – я себе пару блоков оставил.

– А хорошо получилось, без хлопот.

– Да, славно. Спасибо тем хмырям, что дверь в складе отколупнули. Подходи, бери, сколько унесешь и ходу. Но когда я в киоск толкал последнюю партию, на меня так внимательно посмотрели, что я решил – остаток продавать не буду.

– Осторожность – мать мудрости, – молвил подцепленное где-то Митя.

– Тебе виднее, ты чаще в школу ходишь.

– Сегодня у меня, кстати, контрольная по алгебре. Я не пойду, ни фига не знаю, – почти похвалился Митя. – А сестра обещала в школу зайти. Опять будет промывкой мозгов заниматься.

– Плюнь! – посоветовал мудрец Борька.

– Уже плюнул, – бодро ответил Митя.

– У тебя каким уроком алгебра?

– Шестым. А у тебя что?

– История. У Петровны.

– Так, может, в кино двинем? В «Маяковском» боевик.

– Можно. Есть и другой вариант. Одно дело.

– Вот как?

– Верняк. Шмотки есть, хозяева на даче.

– Точно?

– Первый этаж. Можно через окно войти и выйти. Оно в таком простенке, почти не видно, кусты еще прикрывают.

– Не знаю…

– Ну, думай, – сказал Борька и погасил окурок. – Пошли, а то и так опоздали.

Звонок уже прозвенел. Митя пробежал по пустому коридору и вошел в класс.

– Разрешите, Елена Петровна? – спросил Митя.

– Садись, Комаров. Каждый раз одно и то же. Только не морочь мне голову испорченным будильником.

– Хорошо, не буду, Елена Петровна.

Учительница покачала головой.

– А запах… Господи, ты что, куришь?

– Нет, Елена Петровна, это у нас во дворе старые листья жгут, – невинно сказал Митя. По классу прокатился смешок.

– Не валяй дурака, Комаров, садись.

Митя сел за парту, но был и от истории, и от класса далеко. Предложение Борьки его растревожило. Что решить?

6

До дела оставалось еще несколько часов. В квартире Андрей сидеть больше не мог. В просторную спортивную сумку он сунул пятнистую форму и черные очки, пакет с фруктами, толстую пачку из пяти– и десятитысячных купюр.

Андрей спустился вниз, пересек двор и улицу, открыл гараж, завел «Жигули» шестой модели желтого цвета и поехал в сторону центра. Из «Снегирей» есть два пути в центр: мимо универмага «Юбилейный», от автозаправки направо, к «Богданке». Андрей поехал другим путем, короче: через железнодорожный переезд, мимо спорткомплекса «Север», сразу на Учительскую.

На перекрестке перед СГАПСом (бывшим блаженной памяти НИИЖТом) Андрей повернул направо – на улицу Залесского. Среди массы корпусов горбольницы отыскал хирургию. Вошел в фойе и спросил у дежурной, можно ли повидать больного. После коротких переговоров ему разрешили, а поскольку у него не было с собой халата, пришлось сунуть тетке червонец, чтобы она вдруг обнаружила в подсобке лишний.

Андрей поднялся на второй этаж и, постучавшись, вошел в нужную палату. Она оказалась одноместной, слава богу, денег на это еще хватило.

Его друг… он висел почти что распятый, противовесы растягивали ноги и правую руку. Переломанные ноги растягивают всегда, а вот рука была сломана каким-то сложным образом, и также нуждалась в противовесе. Счастливица левая покоилась поверх одеяла просто в гипсе.

– Привет, корефан, – сказал Андрей.

– Привет, – разлепил губы Олег. – Присаживайся.

– Спасибо, – Андрей сел на табурет и бросил сумку под ноги. – Ну, как ты?

– Паршиво, а как иначе?

– Морфий-то покалывают?

– Есть и менее болезненные способы словить кайф.

– Рад, что ты еще шутишь. Это хороший признак, – заметил Андрей.

– Ты не поверишь, но мне в последнее время стало легче… Кажется, что все позади. Что уже отбоялся, отмучился. Нужно только встать и начать новую жизнь.

– Мне очень жаль… – начал Андрей.

– Но иногда очнешься ото сна, все болит, и понимаешь, что ничего хорошего ждать не приходится.

– Мне очень жаль, что с тобой так вышло… Очень плохо?

– Хочешь жить и терпишь. По крайней мере, я ничего отсюда изменить не могу. Положение на койке гармонирует с положением в жизни. Быть на своем месте – это неплохо.

– Это не твое место.

– Я его занял надолго.

– Брось. Все действительно уже прошло. Тебе нужно выздороветь и восстановиться.

– Это ты – брось. Эти суки по голове меня не били, так что я не идиот и прекрасно понимаю – ничего не изменилось.

– Замнем для ясности. Как срастаешься?

– Врачи говорят – нормально. Ты, вообще, что здесь делаешь?

– В смысле?

– Чего ждешь? Я думал, ты уже «ноги сделал». Или тебя мой пример не убедил?

– Я еще кручусь.

– Не валяй дурака, уезжай куда-нибудь.

– Пустой?

– Здоровье дороже.

– Может, ты и прав…

– Прав, прав, – Олег закрыл глаза и стиснул зубы.

Андрей жалостливо посмотрел на друга. Олег был бледен, с синими тенями под глазами, с нелепо заострившимся носом. Белые обрубки гипса… Возможно, они больше не увидятся. Даже наверное. Зря он сюда приехал. Олег – это его прошлая жизнь. Ее очень жаль. Это была хорошая жизнь. Но теперь он начинает другую. Он не станет платить долги – он в них не виноват. Просто он начнет все снова. Отступит один раз от своих правил, рискнет и, если получится, попытается снова жить. По закону, если не божьему, то человеческому.

Олег открыл глаза.

– Позвать сестру? – спросил Андрей.

– Нет, не стоит. Как Катя?

– Нормально, наверное. Я давно ее не видел. Мы общаемся по телефону.

– Только не говори, что ты очень занят.

– Я очень занят.

– Те развалины, что остались от нашей конторы, не стоят потраченного на них времени.

– Считай, что я просто не могу сидеть без дела.

– Врешь. Что-то ты задумал… Зря не рискуй.

– Я тебе фрукты принес, – сказал Андрей и достал из сумки пакет.

– Спасибо.

– И еще кое-что, – Андрей показал Олегу толстенькую пачку денег. – Это тебе пригодится.

– Зачем? Ты что, квартиру продал?

– Почему сегодня всех это интересует?

– Продал?

– Это не важно. Не имеет значения.

– Тебе самому «бабки» нужны.

– Мне нужно значительно больше.

– Спасибо.

– Я положу деньги в тумбочку, под коробку печенья. Скажешь жене – заберет.

– Я тронут. Думал, что ты уже удрал, меня бросил. Извини. Знаешь ведь, бизнес – дело сучье.

– Бывают исключения.

– У меня такое ощущение, что ты зашел попрощаться, – сказал Олег.

– Мне пора идти.

– Значит, так и есть. Прощай, Андрюша.

– Мне жаль, что так вышло. Может, еще и увидимся.

– Рад был тебя повидать. Счастливо.

Андрей вышел из больницы, сел в машину. Добрался до Плановой и повернул на Нарымскую. Не доезжая путепровода, свернул направо. Здесь, за территорией метродепо, расположился гаражный кооператив. Андрей завел машину в тупичок между гаражами. Огляделся – никого. Достал из сумки пятнистый камуфляж (штаны и куртку), переоделся, пристегнул к поясу кобуру с купленным на крайний случай «Макаровым». Под ногой что-то звякнуло. Андрей наклонился и подобрал металлический прут. Вот такой же железкой переломали руки и ноги Олегу. Теперь это – его оружие. Андрей бросил прут в салон и сел в машину.

Вот и финишная прямая: Нарымская, Димитрова, ЦУМ. Только станет ли он победителем?

7

Виктор вышел на балкон и закурил. Вот чертова кукла! Приказы Дарьи Евгеньевны были по-военному суровы. Но в жизнь проводились методами начальства штатского. В форме рекомендаций. Рекомендовано потолки белить, а паркет не трогать. А сроков исполнения никто не устанавливает. Можно, значит, не спешить? Но вдруг ощущаешь, что жизнь твоя через некоторое время становится невыносимой. Носишься по квартире, как по раскаленной сковороде, и понять не можешь, откуда припекает? Еще помедлил – оказался в духовке и жаришься уже со всех сторон. И все так деликатно, тонко, ненавязчиво. Извините… будьте любезны… сделайте милость… благоволите… «Благоволите» – последняя стадия перед взрывом.

Вся эта ценная информация добыта Виктором исключительно методом «разведка боем». Самый кровопролитный способ. Вызываешь огонь на себя и засекаешь огневые точки противника. Первые пять лет семейной жизни стоили всех пятнадцати. Теперь Виктор умел из штатских рекомендаций сформулировать для себя четкий военный приказ. Затем уяснял боевую задачу, проводил рекогносцировку, организовывал материально-техническое обеспечение, определял методы решения задачи, время ее выполнения. Если бы не на работу, напился бы ей-богу!

Вот и Алка такая же. Никогда его не поддержит против мамаши. Когда он только женился, думал, что офицер, профессией которого является война, сможет покорить одну женщину. Но женщина сильнее иностранной державы. А две – вообще непобедимы.

Может быть, он не ту женщину выбрал? Не подходящую для него? Если бы другая… Пошла бы за него? Такая, как Нина? И не поздно ли ему об этом мечтать? Вот лет десять назад, когда он был и помоложе, и посильнее…

«Вы сами себя задерживаете»… Еще недавно так любили говорить продавщицы и мелкие чиновники. И Виктор принялся за дело.

– Ты куда? – тут же спросила Алла, увидев, как он надевает старые туфли.

– В подвал, за известкой.

Отзыв верный, можно покинуть охраняемую территорию. Виктор спустился вниз, открыл ключом (сам сделал!) общую дверь, добрался до своей кладовки, и тут вышла заминка. Кто-то побывал здесь до него и расковырял замок.

– У-у, гады, – тыкаясь ключом в дверь, бормотал Виктор, имея в виду и пакостников-подростков, и бичей-алкоголиков, промышляющих всюду, где что-то плохо лежит.

Виктор так разозлился, что успокоить нервы мог только глоток коньячного напитка, находящегося рядом, за дверью со сломанным замком. Виктор даже прикинул, сможет ли он выломать чертову дверь, но потом взял себя в руки и вернулся домой.

Подозрительный взгляд Аллы отметил пустые руки мужа.

– Опять пацаны замок сломали. Поймаю – уши оборву.

Виктор переоделся в более приличный, чем старая олимпийка, костюм и летние туфли.

– Дай-ка денег, пойду на стройку, может, дверки для антресолей прихвачу.

Алла выделила необходимую сумму, и Виктор отправился на расположенную рядом стройку. Прибыв на место, он по преувеличенно бодрому и одновременно бесцельному движению рабочих понял, что и тут пришел вторым. Последнюю надежду Виктора окончательно разрушил бригадир. Твердо держась за стенку двумя руками, он сказал:

– Мы теперь работаем на хозрасчете, самоокупаемости и финансировании. Все антресоли учтены и задокументированы. Лишних нет и не будет!

Виктор понял, что они пьют уже в счет следующего квартала. И вернулся домой.

– Антресоли уже пропили, – кратко доложил Виктор жене. – Подай-ка сумку, за шпаклевкой схожу в магазин.

Алла смолчала и на этот раз, но, подавая сумку, подошла вплотную к мужу и принюхалась. Виктор ответил гордым взглядом честного человека.

В ближайшем магазине шпаклевки не оказалось. Виктор поехал во второй магазин, потом в третий. Он скандалил, требовал жалобную книгу, обещал натравить журналистов… Шпаклевки не было.

Его просили зайти на следующей неделе, обещали шпаклевку повышенного качества, с большой скидкой. Виктор был в отчаянии. Если бы не на работу…

– Купил? – деланно равнодушным голосом спросила Алла, незаметно проверяя сумку.

– Ты будешь смеяться, но шпаклевки в магазине нет.

– И чтобы это узнать, тебе понадобилось два часа?

– Но я поехал…

– Только не ври, что объездил весь город в поисках дурацкой шпаклевки!

– Это правда.

– Значит, поиск вел по барам и забегаловкам! Дыхни!

Виктор послушно втянул воздух и дыхнул. Алла покрутила в недоумении носом и… поняла.

– Ты что, уже одеколон пьешь? Ах ты…

Все. Тут Виктор отключился. Он ничего не слышал и не видел. Он собирался на работу. Надел форменный камуфляж и, выскочив за дверь, включил слух.

– … мама была права, негодяй! – донеслось из-за двери.

Виктор скатился по лестнице вниз и вышел на остановку. Отдышался, сел в трамвай и поехал в банк.

– Ваш билет, гражданин?

Виктор ткнул в нос кондукторше удостоверение.

– Я не разглядела.

Виктор показал снова.

– Подозрительно себя ведете, гражданин. Удостоверение прячете.

– Что мне его в руках носить?

– Не хамите, гражданин, я при исполнении. Инкассаторы, между прочим, в трамваях не катаются, у них машины есть. Может, у вас удостоверение поддельное?

– А у вас?

– Нахал!

– Дура!

Кондукторша достала свисток и выдала такую трель, что сомнений не оставалось: в прошлой жизни она была боцманом. В открытую дверь тут же втиснулся милицейский наряд с красными, от жары, конечно, лицами.

– Почему нарушаем, гражданин? Пройдемте.

– Я на работу опаздываю. В чем дело?

– Пока не знаем, но скоро заведем.

– «Заяц» он, «заяц»! И удостоверение поддельное, – верещала сзади кондукторша таким знакомым тембром.

Виктор выключил слух.

8

Мужчина в легком костюме спортивного стиля, летних, на босу ногу, туфлях, подошел к окошечку обменного пункта.

– Солидняк! – прошептали за ухом.

Нина возмущенно дернула плечом. Мужчина небрежно сунул в окошечко пачку двадцатидолларовых купюр.

Нина взяла доллары и широко, как учили в банке, улыбнулась. Детектор со скоростью белки в колесе перебрал купюры, просветил их ультрафиолетом и сложил аккуратной стопочкой. Баксы настоящие. «55» – загорелась на экранчике цифра. Тысяча сто долларов. Нина умножила сегодняшний курс на эту сумму, а потом повторила операцию. Ошибешься – не рассчитаешься. А «новые русские», Нина заметила, когда надо, как подпольный миллионер Корейко, в уме и трехзначные цифры перемножают. Собственные деньги творят с людьми чудеса. Вчерашний тупица и двоечник в уме марки переводит в доллары, доллары в рубли, вычитает налоги, плюсует собственную изворотливость и получает чистую прибыль – иногда, правда, тоже в уме. Может, в ресторанах эти люди и сорят деньгами, но в банках считают. Наверное, обстановка располагает.

Нина отсчитала упаковки с рублевыми купюрами. Мужчина кивнул и отошел от окошка.

– Отовариваться пошел!

Нина резко обернулась.

– Сколько раз тебя просила – не говори мне под руку. Я ошибиться могу. Подошел клиент – молчи в тряпочку. А если он услышит?

– Подумаешь, – проворчал Митька, – хоть и услышит – не беда. А потом, кто меня сюда заставляет ходить?

– Я заставляю. Чтоб не болтался где попало с приятелем своим, Борькой. Я ведь в школу заходила, почему на первый урок опоздал? Вышел вовремя, до школы триста метров. Где был?

– Тренера бывшего встретил, Вадима Сергеича, – не моргнув, ответил Митька. – Он меня в команду звал.

– Играть?

– Бери выше. Команда-то малолеток. Ему на тренировках помогать. Играющим тренером.

– Так и иди, займись, чем шляться-то…

– Я подумаю, – сказал Митька, довольный переменой темы.

Но Нину сбить с толку не просто.

– «Классная» говорит – хулиганишь много, – возобновила тему Нинка. – Уроки пропускаешь. Почему? По алгебре сильно сдал.

– Придирается, – буркнул Митька.

– «Классная» или «математичка»? – переспросила Нина.

– Обе, – не затрудняясь выбором, ответил Митя.

– Прекрати паясничать, – строго потребовала Нина. – Учеба – дело серьезное.

– Просто меня Вовка позвал, я повернулся, а она…

– Митя! – крикнула Нина. – И слушать не хочу. Даже если к тебе и придираются, твое дело учиться. И на занятия ходить. Думаешь – поступишь в институт с тройками?

– Да я и не собираюсь.

– Митя, ты это прекрати!

Тут к окошечку подошел клиент, и Нина отвлеклась, обменивая рубли на доллары.

Тем временем Митя тоскливо раздумывал, зачем Нинка хочет непременно запихнуть его куда-нибудь в институт. А еще лучше – в университет. А еще – академия. Но Митьке-то это зачем?

– Митя, – повернулась к нему Нина, – я знаю, о чем ты думаешь. Но поверь мне: высшее образование всегда пригодится. Один мой одноклассник после НИИЖТа стал журналистом, а другой – милиционером. Ты думаешь, если бы не корочки, их бы взяли на службу? А так – курсы переподготовки закончил и будь, кем хочешь.

– Так было последние тридцать лет, но это не значит, что так будет всегда, – заметил Митя. – Времена изменились.

– А дипломы остались! – воскликнула Нина.

Митя не ответил, надеясь, что сестра устанет и замолчит сама. В окошке возник еще клиент и купил тысячу долларов.

– Контрольную написал? – спросила Нина.

– По алгебре?

– По алгебре.

– Написал.

– Хорошо написал?

– Хорошо.

Что до времени говорить? Митя решил не раскрывать ожидающий сестру сюрприз, чтобы не портить себе выходные. Вместо контрольной по алгебре они с Борькой рванули в кино и посмотрели классный боевик. Это гораздо интереснее и веселее алгебры, которая, верил Митя, никогда ему не пригодится. Где в нормальной жизни человек может столкнуться с дифференциальным исчислением или какими-то логарифмами?

– Придешь домой, разогрей суп и поешь. Потом приготовь уроки, не тяни до воскресенья.

– А ты? У тебя же работа в шестнадцать ноль-ноль заканчивается?

– Я хочу к подруге заехать, буду дома часов в семь.

– Ладно, понял, – сказал Митя, обретая надежду, что сможет несколько часов свободного времени провести по-своему.

К окошечку подошел новый клиент, военный. Но не протянул деньги, а замер, словно чего-то ожидая.

– Вы что-то хотели? – спросила Нина.

Нет, не военный, погон нет.

– Добрый день. Я новый инкассатор из банка, – сказал парень в пятнистой форме и показал сквозь окошечко удостоверение.

Нина испуганно глянула на часы.

– Нет, нет, с часами все нормально, – перехватив ее взгляд, сказал парень. – Это я пришел немного раньше. Пятница – короткий день, – парень непринужденно улыбнулся.

Нина ответила натянутой улыбкой. Она думала, что, как обычно, за деньгами придет Виктор.

– Будьте добры, подождите минут десять-пятнадцать. Я ведь вас так рано не ждала. Мне нужно деньги в сумки уложить.

– Хорошо, я подожду, – кивнул парень и убрался от окошка.

Нина посмотрела, как он ушел.

– Митя, быстро отсюда иди, мне нужно деньги укладывать, инкассатор ждет. Я скоро освобожусь.

– За примерное поведение, – пробормотал Митя. Он встал со стула и подошел к двери.

Нина открыла замок и выпустила брата. Повернула ключ обратно и стала быстро укладывать пачки денег в две сумки.