Текст книги "Вор откровений (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Грэм Макнилл
Вор откровений

– Действующие лица ~

Магнус Красный – примарх легиона Космического Десанта Хаоса Тысячи Сынов.

Азек Ариман – колдун легиона Космического Десанта Хаоса Тысячи Сынов.

Астинон – бывший легионер Тысячи Сынов.

Амон – капитан 9-го братства легиона Космического Десанта Хаоса Тысячи Сынов.

Катомат – легионер Тысячи Сынов.

Собек – легионер 1-го братства, практикус главного библиария Аримана.

Из всех истин, что постиг Азек Ариман, мудрец из Корвидов, эта была самой неприятной. Понимание того, что настоящее знание приходит с пониманием масштабов своего неведения. Он полагал, будто знает тайны Великого океана и его бессчетных сложностей, но события на Просперо показали, что вся его былая уверенность утекла сквозь пальцы, как пыль.

Башня Аримана, спирально закручивающиеся чертоги белого камня, возведенная на краю геомантически нестабильного плато, была истинным образцом красоты. Пусть мерцающие руины Тизки перенеслись в этот пропитанный варпом мир, но Ариман не мог заставить себя занять былые покои. Та часть его жизни завершилась, и Ариман предпочел воспользоваться силами, которые даровал этот мир, чтобы сотворить новые владения. Похоже на сделку с дьяволом, но благодаря ей Тысяча Сынов могли снова вознестись до вершин минувшей славы и оправдать свои действия в глазах тех глупцов, которые подписали им приговор.

Книга Магнуса, последний подарок от примарха, лежала открытой на кафедре из стекла и серебра. Тяжеловесные страницы шелестели своей загадочной жизнью. Из накопленных знаний, что хранились в сожженных библиотеках Просперо, уцелело очень немногое, но то, что удалось спасти, было сложено на одном бесконечном стеллаже, спиралью поднимавшемся от основания башни до самого шпиля. Именно там, на вершине, Ариман и работал. Перед ним, удерживаемая в неподвижном состоянии искрящимися цепями из света, парила фигура. Тело, которое некогда принадлежало легионеру, совершенное воплощение всего, чего удалось достичь человечеству, паладин просвещения, но теперь не более чем монстр.

Когда-то он был Астиноном, воином братства Пиридов, пока изменение плоти не забрало его. Он парил в метре над зеркальным полом, на его коже трепетал огонь. Фосфорно-яркие следы очерчивали вены, по которым сквозь призрачную плоть струилась эфирная энергия. В запавших глазницах тлели демонические угольки, а губы были растянуты в оскале пылающего жнеца. Рот шевелился, но из горла Астинона не выходило ни единого звука, лишь вырывались раскаленные сполохи обжигающего воздуха. Трансформированный легионер был заключен в концентрические круги, обереги, которые веками использовали практикусы Тысячи Сынов, выпуская свои тела в эфир. Так они держали обитателей Великого океана в узде, и тем же образом могли сдерживать существо из бездны. Вокруг Астинона лунным каустиком были выведены девять кругов, три из них уже сгорели, серебристый блеск каждого кольца постепенно тускнел, пока не становился черным. Блеск седьмого кольца уже начинал меркнуть.

Ариман многое узнал из тел изменившихся плотью воинов, которых ему удалось схватить. Объединив собственные провидческие таланты с биотрансформативной эмпатией Катомата, он исследовал гибридное телосложение сорока пяти изменившихся бывших братьев, каждый раз узнавая чуть больше о мутациях, что терзали тела легионеров. Ариман ходил вокруг шипящего огненного создания, в которое превратился Астинон, позволяя чувствам проникнуть в горящее буйство энергии внутри него.

+ Снова, Азек? + эхом раздался у него в голове голос Астинона. + Зачем ты продолжаешь эту бессмыслицу? +

Ариман не пытался оправдать того, чем занимается. Этот воин был уже потерян. Те, кто выиграют от плодов его стараний, услышат оправдания, и к тому времени будет уже неважно, как именно он сумел их спасти. Если Ариман и чувствовал гордость при подобных мыслях, то не подал вида.

– Ты обречен на неудачу, Азек, – произнес Астинон. – Конечно, ты это знаешь. Мне сказать, почему?

– Ты все равно скажешь, поэтому мне лень спрашивать, – ответил Ариман.

Горящая улыбка Астинона стала шире.

– Ты потерпишь неудачу потому, что полагаешь, будто изменения плоти следует бояться. Ты считаешь его проклятьем, но не видишь того, какое оно благо.

Взором Корвида Ариман проник сквозь внешние слои пылающей плоти воина.

– Благо? – переспросил Ариман. – По-твоему, благо – позволить всему тому, кем ты когда-то был, исчезнуть? Стоять на границе просвещения, только чтобы быть низвергнутым в пропасть мутаций? Это твое благо? Нет… Когда-то ты был великим, но теперь ты чудовище.

– Чудовище? – истерически рассмеялся Астинон. – Изменение плоти показало мне, что есть немного чудовищ, оправдывающих тот страх, что мы оказываем на них. Ты боишься того, во что превращаемся я и остальные, но каждый таит в себе монстра. Особенно ты, Азек.

Ариман знал, что каждое слово Астинона было рассчитанным на то, чтобы проскользнуть сквозь трещины в его сознании, и что больнее всего жалили те шипы, в которых таилась правда. Он прогнал слова Астинона из разума и проследил бессчетные пути будущего, которые следовали за искажением плоти Астинона. Пока огненное существо спорило и насмехалось над ним, Ариман наблюдал за тысячей вероятностей гиперэволюции Астинона. В некоторых случаях огонь целиком поглотит его. В других он растворялся и угасал, но ни в одной из них не происходило наоборот. Без постороннего вмешательства тело Астинона будет лишь глубже погружаться в варп.

Ариман вернул силу обратно в себя, на секунду ощутив костями холод лунного каустика. Доспехи казались теперь тяжелее, каждая пластина окаймленного полосами цвета словной кости керамита блестела в отражаемом свете пламени. Ему давно следовало убить Астинона, но то, что он узнавал от него, позволяло чуть лучше понять процесс изменения плоти. А то, что можно было понять, можно было и подчинить. Изменение Астинона произошло так внезапно и стремительно, что Ариман нашел его без особого труда. Сознание главного библиария Тысячи Сынов накрывало планету, словно паутина, а дегенерация воина сильно дернула ее ниточки.

– Ты не в силах остановить это, Азек. Оно настигнет всех нас, в свое время придет и к тебе. Твой девятеричный путь уже внутри тебя. Я вижу его.

Аримана охватил гнев, и он шагнул к границе круга, когда мерцающий свет под его ногами потускнел.

– Изменение плоти не коснется меня, Астинон, – уверенно сказал Ариман. – Я не допущу этого.

– Как говорится, все зависит от тебя.

Слишком поздно Ариман понял, что последние обереги вокруг Астинона сгорели дотла. Огненное существо ринулось на него, сияющие вены в его теле вспыхнули с обжигающей сетчатку яркостью. Огненные когти оцарапали нагрудник. Быстрым ударом Ариман отбросил Астинона в сторону, но его бывший брат вскочил на ноги, словно кошка, и его тело объял сверкающий ореол белого пламени. Воздух замерцал от жара, и с губ Астинона, будто проклятья, потек бессловесный хрип не-звуков. Ощущения Аримана метнулись в ближайшее будущее, и он вовремя отшатнулся, когда Астинон прыгнул через всю комнату. Следом за ним вздымалось пламя, каждая секунда его присутствия отдавалась вопящим эхом в реальном мире.

Ариман вытянул руку и призвал свой посох-хеку. Он взмахнул им, будто широким мечом, и изогнутое навершие угодило Астинону в грудь, заставив его сложиться вдвое. По посоху прошло призрачное пламя, но Ариман стряхнул его. Астинон ринулся снова, и перед ним понесся сполох огненного дыхания. Но прежде чем оно долетело до Аримана, Астинона окружила мерцающая сфера замерзающего воздуха.

Существо закричало, когда пламя погасло, а горевший в венах свет потускнел до слабого тления. Скованный чистым холодом, Астинон бессильно бранился на варварском демоническом языке. Ариман ощутил тревожный зуд, говоривший о применении могущественной биомантии.

– Это создание огня, а ты не додумался использовать против него искусство Павонидов. Ты забываешь, как пользоваться своими силами, брат.

Ариман обернулся и увидел Катомата, стоявшего с вытянутыми перед собой руками. С кончиков его пальцев исходило морозно-белое свечение. Рядом с ними стояли Собек и Амон, их ауры переливались направляемой по каналу силой. Пока Ариман был в защитном круге, он не мог ощутить их приближения. Почитаемый Амон приблизился к шипящему непокорному Астинону, в ужасе разглядывая деградировавшую физиологию существа.

– Астинон… Астинон… – произнес он. – Что с тобой случилось?

– То же, что случится со всеми нами, если мы потерпим неудачу, – ответил Ариман.

Амон кивнул, соглашаясь со словами Аримана, но не желая произносить этого вслух.

– Не хочу казаться назойливым, но долго поддерживать криосферу я не смогу, – произнес Катомат. – Поэтому поторопитесь и убейте его.

Ариман втянул силу обратно и поднялся по исчислениям, чтобы сфокусировать мысли. Он кивнул Катомату, и тот опустил руки. Астинон бросился на них, но Собек задержал его на середине прыжка, заключив в колдовскую сеть. Воля Аримана стала физической хваткой, продолжением его мощи и способностей, умноженной многократно. Она схватила Астинона и сломала пополам.

Комната наполнилась отвратительным хрустом лопающихся костей, и пламенное тело Астинона остыло, словно огарок свечи. Эфирная аура рассеялась, словно развеянный ветром дым, и еще одна частица сердца Аримана обратилась в камень от потери еще одного из Тысячи Сынов. От Катомата не укрылась его досада.

– Не стоит скорбеть о таких монстрах, как он.

Ариман зло повернулся к Павониду.

– Человек знания должен не только уметь любить врагов, но также ненавидеть друзей.

Амон перевернул голову мертвеца, как будто мог увидеть нечто, что сразу объяснило бы причину деградации. Собек присел и провел пальцем по порошковым линиям лунного каустика.

– Ты сильно рискуешь, изучая изменившихся плотью, – заметил Собек.

– Я рискую больше, не изучая ее, – ответил Ариман.

– И ты узнал от него что-то полезное? – спросил Амон.

Ариман на секунду заколебался, прежде чем ответить.

– Теперь я понимаю, как распространяется порча.

– Но ты не знаешь, как обратить ее вспять, – произнес Амон.

– Нет, пока нет, – грустно сказал Ариман.

– Нужно доложить об этом Багровому Королю.

– Ты знаешь, что мы не можем, – зло бросил Ариман.

– Почему? Ответь! – стоял на своем Амон. – Однажды он остановил это, сможет и вновь.

– Он попросту отстрочил наше вырождение. В своем высокомерии он счел, будто овладел теми силами, что были порождены Великим океаном.

– И ты думаешь, что остановить это сможем мы, – с улыбкой сказал Амон. – И кто теперь высокомерен?

– Ты слишком оторвался от легиона, Амон. Странствия завели тебя в самые дальние уголки мира, но что ты узнал? Ничего!

Амон приблизился к нему вплотную.

– Тогда я узнал не больше твоего, Азек.

Собек быстро поднялся и встал между Амоном и Ариманом.

– Примарх может нам помочь, – сказал он.

Ариман покачал головой и пролистал Книгу Магнуса на страницу с наполовину оконченной формулой и эзотерическими вычислениями.

– Мы уже прежде шли этим путем, братья, – произнес Амон. – Когда Рубрика будет готова, мы поднесем ее нашему отцу. Если он узнает о работе, пока она не завершена и не опробована, то остановит ее.

Катомат коснулся пожелтевших страниц Книги Магнуса, как будто она была священной реликвией.

– Думаете, его это достаточно волнует, чтобы останавливать? Когда в последний раз кто-то из вас видел Магнуса или чувствовал его присутствие в этом мире?

Молчание заставило черты лица Катомата застыть в неподвижности, что никогда не было особо сложной задачей.

– Магнус размышляет в Обсидиановой башне. Кто знает, какие мысли тревожат его разум? Определенно не судьба оставшихся сынов.

– Ты слишком много думаешь, Катомат, – заметил Амон.

Некогда глас примарха, Амон всегда становился на его защиту, когда споры становились слишком накаленными.

– Ты так считаешь? – бросил Катомат. – И что ты предлагаешь делать? Покорно ждать, что нам преподнесут волны варпа? Будь они прокляты вместе с тобой!

Катомат прошел к свернувшемуся трупу Астинона, чьи прежние благородство и величие были теперь разрушены и осквернены.

– Я не стану подобным ему, и если мне придется пойти против воли примарха, значит так тому и быть, – зло сказал Катомат.

Щеки Амона вспыхнули, и его аура сместилась на высшие исчисления боя. Собек усилил способности Корвида, чтобы спроецировать в ауру воинов их будущее: сломанные кости, сожженная плоть и их конечная гибель.

– Довольно! – крикнул он.

Амон и Катомат уставились на образы своей смерти, и оба успокоили силы, так что те разлетелись из психовосприимчивого шпиля вспышкой эфирного огня. Ариман шагнул в середину комнаты.

– Мы идем по предначертанному пути с единой целью, и забыть ту цель – величайшая глупость, – сказал он.

– А раз за разом повторять одно и то же, ожидая других результатов – определение самого безумия, – ответил Амон.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Ты знаешь, – произнес Амон.

Ариман вздохнул.

– Отлично, я поговорю с Багровым Королем.

Обсидиановая башня не зря получила свое название – изогнутый шип из черного камня возвышался над остальным пейзажем. Такую невероятную конструкцию она обрела в считанные мгновения по мимолетной прихоти, которую Багровый Король воплотил в реальность. Башня состояла из неровного стеклянного вещества, похожего на шероховатую вулканическую скалу, и пронизанную прожилками света. В ее поверхности не было ни единого окна или двери, кроме тех, что силой мысли создавал примарх. На вершине блестело сияние, излучая свет и одновременно поглощая его. Никто не мог смотреть на него, не ощущая при этом на себе взгляд Багрового Короля – всевидящее и всезнающее присутствие, не оставлявшее теней, в которых можно было бы утаить секреты.

Ариман старался не смотреть на сияние. В мире, пронизанном варп-энергией, можно было в мгновение ока перемещаться из одного места в другое, но Ариман предпочитал путешествовать на «Громовом ястребе». Как и все в этом мире, боевой корабль также не избежал воздействия трансформирующих энергий нового дома. Его корпус стал более обтекаемым, чем планировалось, более хищного профиля. Сила имени изменила машину по своему подобию.

Ариман медленно развернул корабль, кружа вокруг башни в поисках места, где можно было бы приземлиться. Яркие электрические бури походили на остаточные образы титанических сражений высоко в небесах, неровные вершины на горизонте озарялись сполохами рвущихся в небо молний. За «Громовым ястребом» неслись разумные зефиры – осколки лихорадочного сознания, которые стекались к человеку силы, словно ученики к верховному жрецу. Миллионы слетались к башне Магнуса, подобно кольцам планеты или акулам, почуявшим запах крови в воде. Ариман заложил вираж, когда в верхней части шпиля возник проем, и из материи выдвинулась стеклянная платформа. Он разогнал двигатели и поднял искривленный нос корабля, с мягким давлением мысли сажая машину.

Он позволил двигателям остыть, прежде чем спуститься по штурмовой рампе в башню. Как обычно, Ариман почувствовал в воздухе статику, ощутил потенциал, что пронизывал здесь каждое мгновение. Дыхание тут обладало силой, разносимой незримыми зефирами, которые стекались к нему. Ариман, не обращая на них внимания, направился вглубь башни через эллиптическую арку с краями, извивающимися, будто танцующее пламя. Помещение внутри было большим, слишком огромным, чтобы существовать в окружности башни, и освещалось мягким сиянием библиариума.

Спиральные стеллажи и полки стонали под весом бессчетных форм знания: пергаменты, свитки, инфокристаллы, обтянутые кожей фолианты, сейсонги и гаптические мемы – каждый нес в себе фрагмент бесценных знаний, спасенных с разоренного Просперо. Для обычного человека это собрание показалось бы объемным, хранилищем данных, с которым не могло сравниться ничто, кроме великих подземелий Терры, но для Тысячи Сынов то были остатки, толики мудрости, что за последние два столетия они собрали со всех уголков галактики. Ариману хотелось плакать из-за того, что столько знаний было загублено по одному лишь гневу и зависти.

– Оно того стоило, Русс? – произнес Ариман.

Голос, раздавшийся сверху, резонировал от вековой скорби. Это был голос, не знавший ни удивления, ни радости, и был грустным оттого, что однажды мог испытывать их.

– Не называй его имя.

– Отец… – сказал Ариман.

– Зачем ты потревожил меня?

Ариман не видел ни следа своего генетического повелителя. Голос исходил отовсюду и из ниоткуда, бесплотный дух, который мог шептать ему на ухо или кричать из глубин библиариума.

– Я хочу кое-что спросить, – сказал Ариман.

– Для этого ты мог не лететь к Обсидиановой башне, – ответил Магнус.

– Нет, но кое о чем лучше говорить лицом к лицу, как отец с сыном.

Наступила пауза, а затем внезапно в зале стало ощущаться присутствие, фундаментальное изменение в сокрытой физике мироздания. Библиариум исчез, и Ариман оказался на вершине башни Магнуса, вознесшись подобно богу над своими владениями. Мир исчезал вдали, Ариману казалось что он великан, стоящий на сфере, откуда виднелись земли воинов-колдунов, которые спаслись из финальной резни у пирамиды Фотепа. Из многотысячного легиона выжила горстка.

– Мы бы хотели жить, как раньше, но история этого не допустит.

– Но группа решительных воинов, которых направляет непоколебимая вера в свою цель, способна изменить ход истории.

Он назывался Багровым Королем, Красным Циклопом, Магнусом Одноглазым – все эти и множество других эпитетов были возложены на него. Одни он получил в восхвалении, другие от страха. Магнус, возвышавшийся над Ариманом, выглядел так, как он его запомнил – примарх шел на битву с Волчьим Королем в завывающей буре черного дождя. Кроваво-красный нагрудник, пронзенный двумя костяными рогами, на плечи наброшена янтарная кольчужная мантия. Килт из опаленной кожи, окаймленный золотом и с вырезанным из слоновой кости символом легиона – змеиным знаком. Багровые волосы взъерошены, придавая ему сходство с безумцем.

Лицо примарха было красным с бронзовым отливом, но в нем сиял пламенеющий свет, солнце в самом сердце естества, что одновременно создавало его выдуманное тело и наполняло своими лучами. Ярче всего свет пробивался через единственный глаз – сферу из чистого золота, подернутую невиданными цветами, но твердую от всей той скорби, что ему пришлось повидать. Это был тот Магнус, каким он хотел выглядеть – полубог в образе из утраченного прошлого из воспоминаний и эмоций возлюбленного сына. Магнус стоял на пороге великого превращения, но куда оно могло привести его, было загадкой, на которую даже он не знал ответа. Ариману вдруг захотелось упасть на колени. После прибытия на Планету Колдунов Магнус потребовал, чтобы ни один из его сынов больше не преклонял перед ним колени, но некоторые привычки отмирали с трудом. Вопреки внешнему виду, вершина башни Магнуса была открыта всем стихиям, и бушевавшие над головой калейдоскопические бури казались такими близкими, что к ним можно было дотронуться. В выси танцевали пылающие энергии невообразимой мощи, и их сила будто наполняла кровь Аримана чудодейственным эликсиром.

– Какое зрелище, не правда ли? – сказал примарх, словно радуясь секрету, который мог с кем-то разделить.

– Просто потрясающе, – ответил Ариман.

Магнус медленно обошел башню, и вокруг него замерцали капризные разряды молний, будто он был магнитным камнем. Примарх почувствовал на себе взгляд Аримана.

– Подобное притягивает подобное. Сила внутри меня – Великий океан, очищенный через мою перерожденную плоть в нечто более возвышенное, но все еще хаотичное.

В присутствии Магнуса было невозможно не чувствовать себя беспомощным учеником всесильного мастера, и хотя Ариману хотелось многое у него расспросить, он заставил подняться беспокойные мысли по исчислениям, чтобы сосредоточиться.

– Я кое над чем работаю, что вам стоило бы увидеть.

– Да, я знаю, – сказал Магнус. – Ты без устали работал с последними измененными плотью.

– Вы знаете? – недоверчиво спросил Ариман.

Магнус обернулся и бросил на него кривой взгляд.

– Ты действительно думал, будто я не узнаю?

Ариман понял, каким был наивным, полагая, будто Багровый Король не обратит внимания на его великую работу, но все равно удивился тому, какими прозрачными оказались его действия.

– Вот почему ты помешал моим трудам? – раздался голос Магнуса.

– Да, мой лорд. Я прочел весь гримуар, что вы мне доверили, и там есть одно заклинание, которое, как я думаю…

– Зачем ты пришел сюда, Азек? – резко оборвал его примарх.

Ариман подошел к краю башни и ветры с вулканических долин внизу затрепали его плащ. Из основания башни возносились зазубренные скалы, словно черные клыки в пасти хищника.

– Потому что мне нужна ваша помощь, – сказал Ариман. – Нам не сделать этого без вас. Мы многое постигли, и все равно мы слепцы, что ищут откровения не в тех местах.

– Так ты хочешь моего благословения и помощи? – спросил Магнус. – Ты их не получишь. Ты идешь по опасному пути, сын мой. Поверь, я знаю, какое благородство движет тобой. Я и сам таким был, но ты сломишь проклятье изменения плоти только для того, чтобы быть обманутым той самой силой, которая, как ты полагал, помогла тебе.

– Но вместе мы, наконец, найдем ответ.

– Нет, я не могу помочь тебе. Более того, я не стану помогать тебе, и тебе нужно бросить все попытки сделать это. Тебе понятно?

Ариман ощутил, как его контроль над исчислениями ослаб, когда он поднялся в высшее, боевое состояние.

– Нет! – воскликнул Ариман. – Я этого не сделаю.

Магнус, не шевельнувшись, словно увеличился в размерах, превратившись в гигантского исполина, безжалостного зверя, покрытого окровавленным мехом и задубевшей кожей. Его единственный глаз стал расплавленным солнцем, который пригвоздил Аримана к месту, словно тушу, насаженную на вертел.

– Твоего мелкого кабала больше нет, и кара постигнет всякого, кто проигнорирует мое предупреждение или нарушит мне верность, – разъярился Магнус. – Он станет мне врагом, и я обрушу на него и его последователей такие несчастья, что с этого дня и до конца всего сущего он будет жалеть о том дне, когда отвернулся от моего света.

Ариман узнал слова и горечь, сквозившие в каждом слоге. Оставалось задать всего один вопрос.

– Почему?

– Потому что мои мысли заняты более важными проблемами, – уже спокойнее ответил примарх.

Отвратительная угроза и ужасающая опасность покинула глаз Магнуса, когда его тело вернулось к прежним формам.

– Проблемы, что важнее гибели вашего легиона?

Магнус не ответил и бросил взгляд на бушующие штормы света, как будто в них таился ответ. Его лицо чуть смягчилось и стало задумчивым.

– Намного важнее.

– Так скажите! Скажите мне… чтобы я понял, почему вы бросили нас.

Магнус кивнул и положил бронзовую руку ему на плечо. Планета Колдунов исчезла, будто сияющий пузырь в темном колодце.

– Я сделаю лучше. Я тебе покажу.

Ариман ощутил ужасное смещение, походившее на телепортационный рывок, только стократ хуже. Генетически измененное тело, биологически спроектированное так, чтобы выжить в любой среде, внезапно показалось хрупким и смертным, когда его дух покинул плоть. Его тело из света воспарило в Великом океане, вцепившись в хвост пламенеющей золотой кометы – сущности такой мощи, что он даже не осмеливался смотреть на нее. Ариман знал, что это Магнус, но в глуши Великого океана его более не сдерживала неизменность формы. Вокруг него спиралью сворачивались звезды и галактики, бесконечный парад случайных событий, которые были вовсе не случайными. Все шло согласно замыслу Архитектора Судьбы. Замыслу столь грандиозному, что узреть его можно было лишь из самых дальних пределов бытия. И все равно Ариман едва ли мог осознать тот план, его сложности казались чрезмерно вычурными, а интриги – слишком тесно переплетенными для понимания.

К горлу Аримана подкатила тошнота, его пробрал до костей вихрь и сбивающее с толку чувство падения. Он старался не закричать. В масштабе вселенной он не значил ничего – мелкая песчинка посреди пустыни, по которой ветер гонял пыль крошечных частиц вселенной. Он не был особенным. Он был никем.

– Нет! Я – Азек Ариман! – в отчаянии закричал Ариман.

И с этой мыслью он вновь стал единым целым, воином-мудрецом Тысячи Сынов. Ариман заставил разум подняться до второго исчисления, в котором мирские волнения уступали место погоне за просвещением. Его тело исчезло, и вместо него вспыхнул мерцающий свет – скопление шестеренок, вращающихся внутри других шестеренок, бессчетных глаз и форм столь же чистых, как непознаваемых. Это было чистейшее воплощение его сущности – создание из света и мысли. Через неведомые органы чувств до него донесся голос Магнуса, и в каждом слове его ощущалось грозное предвидение.

– Пойдем, сын мой, – произнес Магнус. – Мы станем ворами откровений. Узри то, что видел я, и скажи, верно ли я поступаю, не думая о твоих тревогах.

И внезапно Ариману расхотелось смотреть. Если он увидит, ничто больше не будет так, как прежде. Но он не мог отказать примарху, а уют неведения считал достойным лишь презрения. Его сияющее тело подлетело к излучающему свет Магнусу.

– Покажите мне… все.

– Все? Нет. Только не это. Никогда. Но я покажу тебе достаточно.

– Достаточно для чего? – спросил Ариман.

– Достаточно для того, чтобы знать, что у нас еще есть выбор. И он повлияет на то, как нас запомнят.

Звезды вокруг них засияли ярче. Они помчались со скоростью мысли. Ощущения были, как от колдовства. Они шагали по бескрайней галактике подобно богам. Ариман едва начал постигать истинную мощь примарха, как понял, что они остановились. Мир вокруг принял знакомые образы звезд и эллиптических орбит планет.

– Где мы? – спросил Ариман.

– Это Тсагуальса, – ответил Магнус, – мир-падальщик Ночного Призрака, место убийств и пыток, где никогда не стихают вопли умирающих. Место, откуда мой брат ведет свою кампанию геноцида. Отсюда он сражается против легиона Льва.

Они облетели систему, минуя безжизненные миры и планеты, опустошенные конфликтом, резней и взаимным истреблением двух сражающихся легионов. Взор Аримана привлекла граница системы, где в пустоте бушевала жестокая битва – два флота обстреливали друг друга в упор. Перемешавшиеся военные корабли давали залп за залпом, наполняя пространство между собой разрывными снарядами и пересекающимися лазерными лучами. От носов до кормы разлетались обломки, корабли разламывались на части, когда их кили не выдерживали мощного гравиметрического давления. Ариман видел, как тысячами угасают огоньки душ, каждую секунду гибнут сотни людей.

– Это погребальный звон Трамасского крестового похода.

Ариман пролетел над сражением, призрак из света, ставший свидетелем безжалостной бойни в пустоте космоса. Черные корабли с символом крылатого меча одерживали верх, пожиная ужасный урожай полуночно-темных судов Повелителей Ночи. Но, казалось, Восьмой легион не искал решающего сражения.

– Два года они изводили друг друга, – пояснил примарх, – но с этой битвой война окончится, и мои братья разойдутся зализывать раны.

– Кто выйдет победителем? – поинтересовался Ариман.

– Это еще предстоит увидеть. Хотя Темные Ангелы до сих пор несут семя своей погибели. Может ли в подобные времена кто-то зваться победителем?

Небо размылось вновь, и в этот раз Ариман ощутил, как перемещению что-то противится. Звезды погасли одна за другой, задутые, будто свечи в спальнях послушников, пока не воцарилась полнейшая тьма. За черной пеленой он узрел горящий мир, изрытый трещинами и пожираемый огнем. Континентальные плиты раскололись, а на коре горел восьмеричный символ. Позади него находилась планета, объятая переливающейся короной сражения, багровый мир, купавшийся в крови и безумии. Ариман полетел вперед, чтобы ближе посмотреть на очередной ужас, но мягкое психическое давление Магнуса остановило его.

– Нет, сын мой! Если подойдешь ближе, тебя коснется скверна безумия, которая принесет погибель Сангвинию и его Ангелам.

– Кровавые Ангелы уничтожены? – недоверчиво спросил Ариман.

– Время покажет, ибо Сангвиний стоит на перепутье. Он понимает, что оба пути закончатся кровью, но он сильнее, чем кто-либо подозревает. Или почти кто-либо. Жиллиман знает, но даже ему не до конца ведомо израненное сердце своего брата.

Образ кроваво-красной планеты померк, и его сменили бескрайний неизведанный космос между мирами. Пустота, которую человеческий разум был не в состоянии объять.

– Зачем вы мне показываете это? – спросил Ариман.

– Потому что я не позволю обмануть себя снова, – гневно сказал Магнус. – Просперо сгорел из-за того, что я считал, будто знаю больше других. Если нашему легиону предстоит выбрать путь, то я постараюсь сделать так, чтобы он оказался верным, и ради этого я скитался между звездами и сквозь само время, чтобы разыскать своих братьев и узнать, к кому они примкнули.

Ариман почувствовал, как пустота сжимается вокруг него все сильнее, словно неотвратимо надвигающиеся стены комнаты для медитации. Там, где всего мгновение назад космос казался непредставимо громадным и просторным, он стал крошечным и замкнутым.

– Так давит на нас ответственность, Азек. Война пришла в галактику, война, невиданная прежде, и вскоре мне придется выбрать сторону.

– Зачем вам выбирать чью-либо сторону? Император нас предал, а Гору Луперкалю нечего нам предложить.

– Ты так считаешь? – спросил Магнус. – Тогда позволь показать тебе Ультрамар!

Мерцающая форма примарха ярко вспыхнула, утянув Аримана следом за собой сквозь пространство. В этот раз путешествие привело их к синему миру, скрытому за адским штормом его обреченной звезды. Города продувались радиоактивными ветрами, а те люди, что не укрылись в подземных аркологиях, были уже мертвы.

– Я знаю этот мир, – шокировано произнес Ариман. – Я был в нем после посещения Кристаллической библиотеки на Прандиуме. Это Калт.

Военные корабли, рассеянные вокруг обреченной планеты – золотая лазурь Тринадцатого легиона и насыщенный красный Семнадцатого. Корабли Ультрадесанта перегруппировывались, пока Несущие Слово использовали хаос боя, чтобы исчезнуть во тьме между Пятьюстами мирами. На глазах у Аримана с поверхности планеты вырвался шторм, словно самая страшная вспышка на поверхности солнца. Незримый для обычного ока, он походил на огромный прилив зарожденных энергий, связанных с эфиром. Они объяли Калт и вскоре распространились за пределы системы. Гибельный шторм непредставимых масштабов горел, подобно ненасытному лесному пожару – неуправляемый, чистый и пожирающий все на пути. Буря прорвала имматериальное царство без какого-либо направления, бушующий барьер из ненависти и жестокости, недоступной никому, кроме самых могущественных созданий. Эти энергии происходили из веры, и Ариман понял, что ему сложно вообразить, как нечто столь разрушительное могло выйти из чего-то естественного. Но у кого, кроме Тысячи Сынов, могло хватить сил на призыв чего-то подобного?