Текст книги "Чисто логическим путем"

Автор книги: Говард Шенфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шенфельд Говард
Чисто логическим путем

Говард Шенфельд

ЧИСТО ЛОГИЧЕСКИМ ПУТЕМ

– Этот сорт называется "Всеобщая панацея",– произнес Фрэнк, раскуривая сигару.– Вот, не угодно ли?

Я взял.

– Прикуривай, старина.

– Шикарная штука, старина.

Мы шли по Пятой авеню в направлении Четырнадцатой улицы.

– Подожди-ка,-сказал Фрэнк, и мы остановились.

Он вытянул руку вперед и пару раз провел ладонью по воздуху, сотворяя кролика. Вызвав в себе ощущение кроличьего меха, он чисто логическим путем создал кролика, исходя из этого ощущения. Только данный экземпляр был способен производить это единственное в своем роде ощущение, и я гордился тем, что Фрэнк додумался до такой штуки.

– Потрясающе!-воскликнул я, любуясь кроликом.

Тот сидел на задних лапках-этакий комочек белого меха с розовыми глазками. Принюхавшись, он ускакал прочь и исчез в чьем-то открытом подъезде. Никогда еще я не наблюдал столь искусного акта творения.

– Изумительно!-сказали.

– Сущие пустяки,– ответил Фрэнк.– Посмотри-ка лучше вот сюда.

Фрэнк был высокий человек с тонкими губами и выпуклым лбом. Теперь на этом лбу выступили бусинки пота. Мышцы лица сначала напряглись, потом вновь расслабились.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спросил он.

Казалось что-то стучит в мой мозг, что-то огромное настойчиво ломится в него. Это было представление о кроликах, об их месте в системе мироздания. Я понял, что мы с ними должны быть всегда заодно.

Фрэнк ухмыльнулся.

– Не только ты, но и каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в мире сейчас думают о том же самом. И только я мыслю иначе.

Это было сверхъестественно.

Мы взяли такси и поехали в "Три семерки" – был такой кабачок на Пятьдесят второй улице. Там набилось полным-полно любителей джаза-у "Семерок" было много почитателей. Возле стойки человек в сером пальто читал блондинистой девчонкеподростку какую-то рукопись. Я подошел ближе и прислушался.

Вот, что он читал:

– Этот сорт называется "Всеобщая панацея",– произнес Фрэнк, раскуривая сигару.– Вот, не угодно ли?

Я взял.

– Прикуривай, старина.

– Шикарная штука, старина.

Мы шли по Пятой авеню в направлении Четырнадцатой улицы.

– Подожди-ка,-сказал Фрэнк, и мы остановились.

Он вытянул руку вперед и пару раз провел ладонью по воздуху, сотворяя кролика. Вызвав в себе ощущение кроличьего меха, он чисто логическим путем создал кролика, исходя из этого ощущения. Только данный экземпляр был способен производить это единственное в своем роде ощущение, и я гордился тем, что Фрэнк додумался до такой штуки.

–Стой!-заорал я.-Ради всего святого, прекрати это!

Человек в сером пальто обернулся и посмотрел на меня.

– Кто тебя укусил, приятель?

– Так, ведь, это я автор рукописи,– воскликнул я,– которую вы читали!

Он презрительно оглядел меня с ног до головы.

– Значит ты и есть тот самый олух?

В нем было нечто раздражающе знакомое.

– Послушайте, да кто вы такой?

Вместо ответа он сжал кулак и двинул своей соседке в челюсть. Прежде, чем упасть, она несколько раз качнулась взад и вперед вместе с табуреткой. На пол блондинка рухнула с грохотом.

–Дерево! – буркнул незнакомец, глядя на нее. – Самое, что ни на есть бревно!

Я ткнул в девчонкину спину носком башмака. Сомнения не было: бревно-бревном.

– А тебе было бы приятно торчать в ночном кабаке и читать рукопись чурбанам?-спросил мужчина в сером пальто с отвращением.

– Нет,-признался я.

– Все действующие лица твоих рассказов чурбаны,– сказал он.

Его голос казался удивительно знакомым.

– Да кто вы такой в конце концов?!

Он осклабился и вручил мне визитную карточку. На ней стояло:

ХИЛБЕРТ ХУПЕР АСПАЗИЙ

Бердсмит Писатель

Минуту я обалдело глядел на него. Потом понял, что так оно и есть: человек в сером пальто был я сам, собственной персоной.

– Скоро ты совсем спятишь,– сказал мой собеседник.

Он уже изрядно мне надоел.

– Хорошо бы,– подумал я,– немедленно изъять его из рассказа.

Человек в сером пальто встал и покинул кабачок.

Я огляделся-хотелось знать, куда подевался Фрэнк. Оказалось, он воспользовался тем, что я отвлекся, вышел из задуманного мной образа и самочинно избрал себе роль музыканта в джазе. Он сидел на эстраде вместе с "Семерками" и вертел в руках саксофон, который где-то раздобыл. "Семерки" безмолвствовали, давая ему возможность выступить соло. Фрэнк встал и тупо уставился на публику.

Теперь он очутился в отвратительном положении человека, неумеющего играть на саксофоне. Естественно, это был прямой результат неповиновения моим творческим замыслам. Аудитория с интересом ждала.

Фрэнк с мольбой посмотрел на меня.

Я улыбнулся во всю ширь и отрицательно покачал головой.

На некоторое время я оставлю Фрэнка в этом унизительном состоянии в наказание за выход из власти автора в разгаре рассказа.

Бармен прикоснулся к моему плечу. Кивком он указал в дальний угол кабака. Высокая рыжая девица в вечернем платье с глубоким вырезом стояла у двери с табличкой "Управляющий". Она жестом подозвала меня. Я с трудом пролавировал меж столиками-народу было, что сельдей в бочке.

– Не вы ли писатель Аспазий?-спросила рыжая.

Лет ей было около девятнадцати, фигурка гибкая, как у ласки.

– Лично.

Глаза красотки сверкнули.

–Я-Салли Ла Рю,-сказала она.-Дочка здешнего управляющего.

Ее фигура состояла из восхитительного чередования изящных округлостей, обтянутых черным платьем.

– У меня тут есть кое-что, что могло бы вас заинтересовать.

В этом я ни минуты не сомневался.

– Я имею в виду папочкино произведение. Не могли бы вы написать о нем статью?

– Если вот об этом, то безусловно,-ответил я, разглядывая ее в упор.

Рыжая застенчиво улыбнулась:

– Я готова на все, лишь бы помочь папочке,-сказала она просто.

Она взяла меня за руку и ввела в кабинет. Это была большая комната с двумя окнами, выходившими на Пятьдесят первую улицу. Посреди комнаты стояла металлическая конструкция, напоминавшая турбину. К конструкции было подведено множество проводов, подключено несколько реостатов и две колбы с ртутью.

– Что это за штуковина?-спросил я.

– Машина времени,-ответила Салли, явно рассчитывая поразить мое воображение.

Я внимательно оглядел конструкцию.

– Она работает?

– Еще как! Хочешь посмотреть?

Я сказал – хочу.

– В прошлое или в будущее?

– В будущее.

– Не возражаешь против пяти тысяч лет вперед?

– Разумеется, нет.

Салли передвинула стрелку на циферблате. Затем отошла к стене и щелкнула выключателем. Турбина взревела. Голубая молния проскочила между ретортами и превратила ртуть в зеленый пар. Комната озарилась фосфоресцирующим светом. Указатель уперся в цифру 5000. Салли выключила ток.

– Порядок! – воскликнула она.

Я кинулся к окну, чтобы узнать, как выглядит мир будущего.

– Точно так же, как и раньше,– произнесла Салли, догадываясь о моем желании.

Я увидел Пятьдесят первую улицу. Ничто не изменилось.

– В том-то и заключается прелесть нашей машины,– объяснила Салли.-Она передвигает во времени весь мир, а не его отдельные части.

– А звезды? – спросил я,– Их-то положение должно было измениться?

– Нет. Машина переносит сквозь время всю Вселенную. Всю как есть.

– Понятно...

– Разве это не удивительно?

Подумав, я решил, что нет, но предпочел промолчать.

– Ты напишешь об этом, правда? – шепнула она настойчиво. Ее тело под черным платьем прямо-таки источало соблазн. Я уже давно приметил, что родитель оборудовал свой кабинет удобной кушеткой.

– Что ж, если хочешь,-сказал я,-ТО... да.

–Может перенесемся еще на пять тысяч лет?-спросила она.

Я бросил взгляд на кушетку.

–Пожалуй, не сейчас,-ответил я.

Салли возилась с машиной.

– Я установлю ее на миллион лет от нашей эры.

Я поглядел на нее, потом на кушетку. И тут вспомнил, что пять тысяч лет плюс несколько минут назад я оставил Фрэнка в весьма затруднительной ситуации.

– Вернусь через минуту,– сказал я.-Подожди меня, ладно?

Рука Салли лежала на выключателе. Девушка улыбалась.

–Конечно, милый!-проворковала она.

Я оставил ее с родительской машиной времени, играючи толкающей нашу Вселенную на миллион лет вперед.

Фрэнк все еще торчал на эстраде вместе с "Семерками", там, где я его оставил, и продолжал глазеть на замершую в ожидании публику. Завидев меня, он помахал мне саксофоном, а потом убрал его в футляр. Жестом он попросил публику сохранять спокойствие.

Фрэнк склонил голову набок, сжал ухо в горсти и сотворил рояль. Взяв за основу звук рояльных струн, он создал этот инструмент чисто логическим путем, исходя из этого звука. Это был, единственный экземпляр рояля, способный звучать в данной тональности, и мне было приятно видеть, как Фрэнк справился с этим делом, хотя сам трюк уже несколько приелся.

Один из джазистов сел к роялю и забарабанил буги-вуги. Фрэнк подошел и встал около меня.

– Что ты скажешь об этом?-спросил он.

– Шикарно, старина.

Он протянул мне сигару. Мы закурили.

Позади знакомый голос произнес:

– Пусть изобретет что-нибудь пооригинальней.

– Например?-спросил я не оборачиваясь.

– Что-нибудь общественно значимое. Ну, хотя бы третий пол.

В моем кармане копошилась чья-то рука.

– Что ты думаешь об этом, Фрэнк?-спросил я.

– Что это говорит твое подсознание,-ответил Фрэнк, глядя поверх моего плеча. Рука тут же исчезла.

Я полез в карман и с удивлением обнаружил там визитную карточку. На ее чистой стороне было написано:

Догадайся, кто это,

и ты меня получишь

(см. на обороте)

Дрогнувшими пальцами я перевернул карточку. На ней значилось:

ХИЛБЕРТ ХУПЕР АСПАЗИИ

Бердсмит Писатель

Голос позади меня и та рука, что была в кармане, принадлежали мне самому!

Обернувшись, я увидел человека в сером пальто, который спешил к двери с табличкой "Управляющий". Там он помедлил и взглянул на меня. Я кивнул. Получив мое согласие, он вошел в дверь, закрыл ее за собой и присоединился к этой рыженькой мышке-Салли Ла Рю. Я поздравил себя с плодотворной идеей ввести в рассказ свою личность в двух образах. Благодаря этой предусмотрительности я теперь мог развлекаться с Салли Ла Рю без вмешательства цензуры и в то же время продолжать повествование.

Я повернулся к Фрэнку.

– Давай-ка заглянем на вечеринку к барону,-предложил .я.

– Неплохая мысль!

Мы вышли, взяли такси и отправились в центр города, где в большом многоквартирном доме жил барон.

Вечеринка была в разгаре. Барон как всегда лежал на тахте, мертвецки пьяный. Гости находились в разных стадиях опьянения. Когда я вошел, на мгновение воцарилось молчание.

В тишине какая-то девица прошептала:

– Пришел Аспазий, писатель.

– Ему бы следовало приобрести себе новый образ,-сказал кто-то другой.

– Выглядит как шарж на самого себя.

– Скорее как ходячее клише.

– Вы читали его последний рассказ?

– Нет, не пришлось.

– Прямой плагиат из "Чисто логическим путем" X. X. Аслазия.

– Не может быть!

Покраснев, я притворился, что внимательно разглядываю редкости из коллекции барона. Девичий голос произнес:

– На прошлой неделе я встретила его психоаналитика. Он говорит, что никогда не может точно сказать, какая именно из его раздвоившихся личностей осматривает какую именно из раздвоившихся личностей Аспазия.

– Ужасно!

– Да, но очень показательно.

– Весьма.

– А что еще говорит психоаналитик?

– Что психика Аспазия полностью разрегулирована-невроз почти не заметен!

– Держу пари, что видна даже тенденция возврата к норме!

– Я бы нисколько не удивилась!

– Как это ужасно!

– Да, но очень показательно!

– Весьма!

– Мне его почти жаль.

– А не опасно ли общение с ним?

– Но вы же знаете, что он лишь частично тут, с нами!

– Бедняжка, он, наверно, живет в реальном мире!

– Без сомнения!

– Как ты думаешь, психоанализ ему поможет?

– Возможно. Бывают же случаи излечения...

– Посмотрите, как он уставился на коллекцию барона. Это показательно, не правда ли?

– Весьма.

На меня накатила скука. Гости мне не нравились. Я решил прекратить вечеринку...

Болтая и смеясь, гости собирали вещички и выходили группами по два-три человека. Остались Фрэнк, я и мертвецки пьяный барон.

Фрэнк стоял на середине комнаты странно скособочившись и к чему-то прислушивался.

– В чем дело? – спросил я.

– Ш-ш-ш-ш!-ответил Фрэнк,-слушай!

Я прислушался.

– Слышишь?

Я отрицательно покачал головой.

– В чем дело?

– Биение пульса Вселенной. Я слышу его.

– Боже!-вскричал я.

Он стоял, вслушиваясь в биение пульса Вселенной.

– Потрясающе! – воскликнул я.

– Да,– ответил он,– но то ли еще будет.

Фрэнк наклонил голову, зажал ухо в горсти и сотворил Вселенную. Ощутив биение ее пульса, он построил ее чисто логическим путем, исходя из этого ощущения. Только данному экземпляру Вселенной было свойственно это единственное в своем роде биение, и я был ошеломлен кощунственным деянием Фрэнка.

– Прекрати!-крикнул я.

Но мое требование было гласом вопиющего в пустыне.

Лицо Фрэнка осунулось. Капли пота выступили на лбу. Потом он как-то обмяк. Однако ухмылка у него была самая зло-вещая.

И тут я понял весь ужас своего положения. Создав Вселенную и ее содержимое, Фрэнк сотворил и меня.

Неразбериха получилась невероятная-выходило, что я порожден продуктом собственного воображения.

– Наши роли переменились,– сказал Фрэнк.– Я породил не только тебя, но и все твои произведения, включая и этот последний рассказ. Теперь я по праву займу место автора повествования, ты – место одного из его персонажей.

Лицо Аспазия побелело.

– Это невозможно! – простонал он.

– Еще как возможно! – ответил я.– И даже уже свершилось! Я все же добился своего и теперь командую ходом событий. Наконец-то мне удалось шагнуть в мир реальности!

В голосе Аспазия звучала горечь:

– Да, но за мой счет!

– Зато ты первый автор в истории литературы, который обрел плоть и кровь в мире собственного вымысла.

Аспазий ощерился:

– Это случается сплошь и рядом!

Я пожал плечами:

– Что ж, выживают наиболее приспособленные. Не надо было наделять меня большей силой воображения, чем та, которой обладал сам. На что ты собственно рассчитывал?

– На благодарность, конечно,-язвительным тоном ответил Аспазий.-И отчасти на дружеское расположение...

– На благодарность? Черта с два! Разве ты не тот самый тип, который заставил меня торчать перед завсегдатаями кабака целых пять тысяч лет, да еще с саксофоном, на котором я в жизни не играл! Это были самые унизительные годы в моей жизни!

– Ты заслужил наказание, выйдя из задуманного мной образа,– нахально заявил Аспазий.

– А вот это,– подхватил я,– наводит меня на прелюбопытную мысль.

За унижение в "Трех семерках" я отплачу Аспазию той же монетой. Пока он был автором рассказа, Аспазий не удосужился описать собственную внешность. Теперь у него нет другого выхода, кроме как принять ту, которую я ему дам.

Я приоткрыл ему краешек моего замысла.

– Нет,-молил Аспазий.-Нет! Только не это!

Но я не вняд его мольбам.

Страшно загримасничала заячья губа Аспазия. Руками с обгрызенными ногтями он закрыл свое изрытое оспой лицо кретина, одновременно продолжая бросать на меня косые взгляды красных свиных глаз. Под напором растущего как на дрожжах огромного брюха градом посыпались брючные пуговицы. Похожие на тараканов черные брови разбежались по низкому лбу. Уши торчали подобно крыльям летучих мышей.

– Мерзавец,-хрипел Аспазий,-неблагодарный мерзавец!

В его глазах пылала жажда убийства. Тут я понял, что нам теперь просто так не разойтись. Следовало опередить Аспазия хотя бы из соображений самозащиты. Выключив свет, я вышел в холл и притворил за собой дверь, оставив Аспазия в темноте вместе со спящим бароном. По предусмотренному мной, как автором данного рассказа, совпадению, сосед барона тоже был в холле и как раз в это время начал спускаться по лестнице. Мы пошли вместе. На половине лестничного марша мы услышали, как в квартире барона грохнул выстрел. Мой спутник рияулся вверх по ступенькам. Мне не было нужды следовать за ним. Я и так знал, что он там обнаружит.

Мной было предопределено, чтобы барон, неожиданно проснувшись, в темноте принял Аспазия за грабителя и пустил ему пулю в лоб. Так что наверху лежал труп Аспазия.

Я сошел с крыльца на тротуар. Перейдя улицу, я тяжело опустился на крылечко какого-то дома. Устав как собака, прислонился головой к перилам и сразу заснул.

Пока Фрэнк спит, я – Аспазий – воспользуюсь преимуществом своего положения, и вновь займу место рассказчика. Хотя в качестве Хилберта Хупера Аспазия, друга и жертвы Фрэнка, я мертв, читатель все же с облегчением вспомнит, что я живу и .здравствую в моем другом образе, в облике Аспазия-человека в сером пальто.

Второй раз за этот вечер я поздравил себя с тем, что предусмотрительно ввел в рассказ два своих "я".

Как человека в сером пальто, меня последний раз видели входящим в кабинет управляющего "Трех Семерок", где находилась рыжеволосая красотка Салли Ла Рю.

Салли лежала на кушетке в кабинете своего папеньки, ее огненная головка выделялась на белоснежной руке. Она смотрела на меня с удовлетворенной улыбкой. Звезды ее глаз сияли.

– Милый Аспазий,– сказала она чуть хрипловатым голосом.

– Где тут пишущая машинка?-спросил я.

– На письменном столе,– отозвалась Салли.

Я сел за машинку.

– Поторопись, милый,-призывно шепнула Салли.

Я кивнул, вложил в каретку лист бумаги и продолжил рассказ.

В квартире барона горел свет. Оглядев лежащее на полу тело, барон с ужасом узнал в нем своего друга Хилберта Хупера Аспазия. В исступлении барон вышвырнул в окно пистолет, сразивший столь драгоценную для него жизнь.

По случайности, задуманной мною как автором повествования, пистолет при ударе о землю разрядился и послал пулю в голову Фрэнка, который все еще спал на ступеньках кирпичного дома на противоположной стороне улицы.

Фрэнк ткнулся лицом вперед и скатился в кювет мертвый суровое и памятное предупреждение всем литературным героям с бунтарским складом характера. Я засмеялся и добавил к рассказу еще одно слово:

КОНЕЦ