Текст книги "Голос в ночи (полный вариант)"

Автор книги: Глеб Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Он простил меня. Он снял меня с креста…

Я думала, что она имеет в виду все тот же проклятый голос. Но тетя вдруг добавила чуть слышно:

– Бедный Франц, теперь ты успокоишься. Я выполню твою волю.

– Ты слышала голос покойного дяди? Разговаривала с ним?!

– Да, – прошептала она и потеряла сознание. Этого еще не хватало: теперь она слышит и голос покойного мужа!

Когда мы с Розали и доктором Ренаром стали переносить тетю на кровать, я вдруг с ужасом увидела у нее на запястьях две маленькие кровоточащие ранки. Это были явно следы гвоздей, словно она и вправду целый день висела распятой на кресте!

– Стигмы, – бормотал доктор Ренар, осматривая их. – Настоящие религиозные стигмы… Надо сделать перевязку. Я читал, что они возникают под влиянием экстаза и самовнушения, но никогда не видел… Поразительно!

Он только удивлялся, а я готова была сойти с ума. Бросилась к телефону и стала звонить доктору Жакобу. К счастью, он оказался дома.

– Доктор Ренар прав, – успокаивал он меня. – Такие стигмы возникают под влиянием внушения. Ничего страшного, утром они исчезнут так же быстро, как и появились. Только это, конечно, не самовнушение, как считает Ренар, а проделки голоса…

– Но она уверяет, будто начала теперь слышать и голос дяди Франца! – закричала я в трубку.

– Вот как?.. – опешил Жакоб. – Голос своего мужа? Вы не ошиблись?

– Да. Она так сказала. И добавила, что выполнит его волю.

– Ну, не начинаете же вы верить в загробные голоса…

– А откуда он взялся? Может, вы ошиблись: это все-таки болезнь и самовнушение, как считает доктор Ренар? Слишком много голосов.

– Да, это странно, – задумчиво ответил он и надолго замолчал.

Я поняла, что Жакоб ничем мне не может помочь, извинилась за беспокойство, попрощалась с ним и положила трубку.

Доктор Ренар продолжал твердить, что никаких голосов нет – тете лишь кажется под влиянием болезни и самовнушения, будто она слышит их, – и ссылался на разные ученые труды, как будто я в них что-то понимала.

Кому верить? Я решила твердо отвезти тетю к психиатру, даже если она станет сопротивляться.

Но утром она проснулась веселой, здоровой, от кровавых ранок на руках не оказалось и следа, и я снова заколебалась.

А потом тетя впала в детство.

Она проснулась рано и выбежала на террасу, весело напевая давно забытую песенку детских далеких лет. В руках у нее был какой-то сверток, заменявший ей куклу. Что она только не вытворяла: носилась по всему саду, выскакивая с пугающими криками в самых неожиданных местах из кустов, прыгала через веревочку, водила со мной и с доктором Ренаром хоровод на лужайке!..

Было и смешно и страшно!

Тетя не притворялась, не играла в ребенка. Она в самом деле опять стала семилетней девочкой и резвилась как дитя – без всяких забот и воспоминаний.

Вырвав у меня из рук газету, она, шаловливо приплясывая и показывая язык, отбежала в угол и начала старательно и неумело делать бумажный кораблик.

Потом сдвинула в угол несколько стульев и, устроив из них домик, спряталась в него, время от времени выкрикивая:

– Ку-ку! – и хитро поглядывая на нас.

Уколов случайно палец булавкой, она захныкала, послюнила клочок бумажки и наклеила на ранку, – я сама так делала в детстве.

Я была в ужасе, а у доктора Ренара глаза горели от любопытства, словно он наблюдал редкий научный опыт.

– Сколько вам лет? – спросил он у тети. Она захохотала, запрокинув голову.

– Чему вы смеетесь?

– Как ты смешно меня называешь, словно я большая.

– А ты еще маленькая?

– Да.

– Сколько же тебе лет?

– Семь.

– Когда ты родилась?

– В тысяча восемьсот девяносто четвертом году.

– А теперь какой у нас год?

Тетя замялась и пожала плечами, нерешительно поглядывая на него.

– Не знаешь? – спросил Ренар. – А в школу ты уже ходишь?

– Да.

– Ты хорошо учишься?

– Я еще недавно хожу в школу.

– Как же недавно?

– Один год перед этим я ходила совсем немного.

– Скажи: ты уже умеешь читать, писать, считать?

– Да, но это скучно. Можно, я лучше поиграю в саду?

И, получив разрешение, весело запрыгала к двери на одной ножке…

– Нет, доктор Жакоб, кажется, был прав, – повернулся ко мне старик, – а я ошибался. Это все-таки гипноз, а не душевное заболевание. Поразительно! Я читал о таких опытах по внушению возраста в книгах, но вижу впервые. Кто мог внушить ей это?

– Голос, – угрюмо ответила я.

– Мистика! – сердито отмахнулся Ренар. – Никакого голоса нет и быть не может. Просто галлюцинации и самовнушение. «Человек суеверен только потому, что пуглив; он пуглив только потому, что невежествен». Гольбах!

У тети даже изменился и стал совсем детским, неуверенным почерк. Это специально проверял любознательный доктор Ренар. Как строгий школьный учитель, он продиктовал тете несколько фраз. Она записала их, от напряжения высовывая кончик языка и облизывая губы. При этом она покосилась на меня, прикрыла листочек ладонью и совсем по-детски сказала:

– Чур, не подсматривать!

Мы сравнили эту запись с одной из школьных тетрадок, сохранившихся у тети с детства. Совпадение было поразительным, полным – вплоть до грамматических ошибок, от которых тетя, став взрослой, уже давно избавилась.

Настал подходящий момент, решила я, и снова тщательно обыскала тетину спальню, пока она резвилась в саду.

Дважды она забегала в спальню. Я замирала, но она хватала что-нибудь и убегала, не обращая на меня никакого внимания.

Я обшарила и выстукала, как в шпионских романах, даже стены в тщетных поисках потайных репродукторов или микрофонов, но ничего не нашла.

Потом я долго сидела посреди разворошенного белья и беспорядочно нагроможденной мебели, тупо смотрела то на потолок, то на стены и с тоской думала: где же прячется проклятущий голос?..

Может, все-таки существует телепатия и космические чудотворцы ведут внушение на расстоянии без всяких приемников и передатчиков?

Жалко, не с кем посоветоваться. Если позвонить Жакобу, он станет смеяться. А доктор Ренар ответит очередной назидательной пословицей: в телепатию он тоже не верит.

В газетах все то же… Интервью с Ахиллом д'Анджело, именующим себя «Великим магом Неаполя»:

Только у нас, в Неаполе, насчитывается семь с половиной тысяч официально зарегистрированных магистров оккультных наук. Государство должно заботиться о будущем своих гадалок и чародеев. Мы платим налоги, а потому имеем полное право на получение больничного страхования, пособий по инвалидности и пенсии…

Как тоскливо и одиноко!

Было душно, томительно, безысходно. Я нигде не находила покоя. Голова раскалывалась от боли, хотелось куда-то бежать.

Даже дальние вершины гор стали отчетливо видны, но в сиянии их снегов было что-то гнетущее, мрачное. Наверное, приближался фён. Я всегда плохо переношу этот ветер, прилетающий через Альпы откуда-то из африканских знойных пустынь. Он резко меняет погоду и приносит в наши тихие долины беспокойство и беспричинную раздражительность.

К выходкам тети я вроде начала привыкать и переносила их с тупым, апатичным терпением. Но, видно, струна терпения была натянута в моей душе до предела, и настало ей время лопнуть…

За обедом, когда я попыталась повязать ей фартучек – впав в детство, тетя баловалась за столом и все проливала, – она вдруг обеими руками вцепилась мне в горло и стала душить!

Лина уронила на пол миску с супом и с диким криком убежала. Доктор Ренар подскочил к нам и пытался освободить меня. Но тетя вцепилась мне в горло мертвой хваткой, глаза ее горели ненавистью. О нет, теперь она уже не была шаловливым ребенком! Руки у нее стали словно железными…

Я уже начала задыхаться, пока доктор Ренар с помощью прибежавшего Антонио не вырвали меня из рук тети, оттащили ее и с немалым трудом увели в спальню.

А я бросилась к телефону и стала звонить Жакобу. Подошла матушка Мари и, услышав мои рыдания, ничего не стала расспрашивать, побежала за доктором. Через мгновение Жакоб был у телефона.

– Она пыталась меня задушить. А еще утром притворялась семилетней девочкой. Я больше не могу!.. – простонала я. – Вам ничего, вы не видите этих ужасов. Ведь они окончательно сводят тетю с ума, эти «космические» бандиты. Или уже свели?

– Нет, этого они не сделают, – быстро ответил он.

– Почему? Откуда у вас такая уверенность?

– А зачем им нужна сумасшедшая жертва? Ведь она еще не отдала им все деньги, верно?

– Пока нет.

– А им только это от нее и нужно. Пока они лишь пугают главным образом вас, чтобы отступились, не противились им, не связывались со мной. Думаю, сегодняшний трюк с нападением на вас – последний их фокус. Они оставят ее в покое, будут только внушать во время сна, даже незаметно для нее самой, чтобы она поскорее подарила или завещала им все деньги.

– Почему вы так думаете?

– Для того, чтобы завещание признали законным, ваша тетя должна подписать его, выражаясь юридическим языком, «в здравом уме и твердой памяти». А в таком состоянии, как сейчас, никакой нотариус не признает ее нормальной.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, а прав доктор Ренар. Она просто больна. Я перерыла всю спальню и никакого приемника не нашла…

– Значит, вы плохо искали. Он где-то запрятан тщательно. Хорошо бы перевести вашу тетю хоть на время в другую комнату. Придумайте что-нибудь – ремонт, скажем. Вы слушаете?

– Разве она мне поверит… – ответила я таким усталым и безнадежным тоном, что доктор Жакоб вдруг предложил:

– Слушайте, приезжайте сюда. Вам нужно отдохнуть.

– А тетя? Вы же сами говорили…

– Ничего с ней пока не случится. Даже лучше, если вы уедете из дому на какое-то время. Они подумают, будто их трюки вас доконали, вы напуганы окончательно, рассорились с тетей и решили оставить ее. А кроме того, вы не будете попадаться тете на глаза и раздражать ее. Так что со всех точек зрения вам лучше уехать. А рядом с тетей останется любознательный и дотошный старина Ренар. Он будет все аккуратно записывать и держать с нами постоянную связь.

– Подождите. Кажется, идет доктор Ренар, я с ним посоветуюсь и позвоню вам.

Положив трубку, я кинулась навстречу старику:

– Что с ней?

– Мы уложили ее в постель, и она уже крепко спит. О, какие ужасные синяки оставила она у вас на шее! Бедняжка, вам надо сделать примочку…

– Пустяки, пройдет, – отмахнулась я. – Доктор Жакоб советует мне уехать на несколько дней…

– Очень разумная мысль.

– А как же вы тут один?

– Если припадок повторится, я вызову санитаров, отвезем ее в психиатрическую лечебницу.

– Теперь вы опять думаете, что она психически больна?

– Не знаю, – сумрачно ответил Ренар и, вздохнув, добавил: – Посмотрим, какой она проснется.

– А я уверена, что это проклятый голос внушил ей кинуться на меня.

– Дорогая девочка, вам надо уехать, – настойчиво сказал доктор Ренар.

Он ушел к тете. А я снова позвонила Жакобу, который, видно, ждал у телефона, сказала, что приеду сейчас же, с первым поездом, и попросила заказать для меня номер в самой тихой и спокойной гостинице.

МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ТЕЛЕПАТИЯ!

На вокзале меня встретили доктор Жакоб с матушкой Мари. Увидев меня, она сокрушенно запричитала, даже прослезилась, начала обнимать, расцеловала, и не успела я даже заговорить о гостинице, как потащила меня к машине, приговаривая:

– Скорее, скорее, жареная утка не может ждать. Она по-хозяйски заняла место за рулем, мы с доктором сели сзади.

– Что вы так на меня смотрите? – спросила я у него, когда мы тронулись. – Да, я постарела на десять лет. Видите, какие синяки на шее? Даже пудрой не скроешь. И всё вы виноваты.

– В чем?

– Почему вы ничего не предпринимаете? Чего ждете? Когда мы с тетей в самом деле сойдем с ума?

Насупившись, он помолчал, а потом ответил:

– Простого, вульгарного убийцу не так уж сложно поймать и посадить на скамью подсудимых. А вот таких уличить гораздо труднее, хотя они совершают преступление на глазах у всех. Да не одно, а сразу несколько преступлений – не только убивают свою жертву медленно и мучительно, но и калечат души окружающих. Даже поймав такого убийцу, нелегко доказать его вину, уличить. Бесплотный «глас небесный» в суд не потянешь. Один я его поймать не могу, нужна помощь моего друга Вилли. А он, как назло, загостился в Америке. Но скоро вернется, я уже говорил с ним по телефону.

– А кто этот Вилли? Фокусник?

– Нет, инженер.

– Такой же, каким вы представились тете?

– Нет, он в самом деле очень талантливый инженер. Изобретает для меня оригинальную аппаратуру вместо спившегося старика Анри. Кстати, я позавчера с ним беседовал. Стыдил его, уговаривал одуматься. Старик был, как всегда, пьян, но, по-моему, не настолько, чтобы пропустить мои слова мимо ушей. Отрицает, будто связался с Гораном. Но все-таки, кажется, я его заставил задуматься. Не беспокойтесь, даже если Анри нам не поможет, все равно их поймаем.

– Вы все об одном… – вздохнула я. – А я уже не верю, что ее преследуют космические жулики. Комнату ее обыскала, заглядывала в каждую щелочку. А она по-прежнему слышит голос, да теперь еще и второй – своего покойного мужа. Откуда он взялся?

– Я тоже, честно говоря, озадачен, но в загробные голоса не верю, – помрачнев, упрямо ответил Жакоб. – Разгадаем и эту загадку. Вы просто устали, измучились, упали духом, а тут еще фён. Он на всех действует. Опытные автомобилисты норовят ехать по левой стороне…

– Верно! – вставила матушка Мари, покачивая старомодной шляпкой. – Я это знаю.

– …У хирургов начинают дрожать руки, и они берутся оперировать во время фёна лишь в неотложных случаях. Но он кончится, вы отдохнете, успокоитесь. Время у нас еще есть: они непременно должны оставить пока вашу тетю в покое.

Мне стало немножко стыдно за то, что я так на него напала. Морис прав: все фён виноват. Тут, к счастью, в разговор вступила милая матушка Мари, и мы стали болтать с ней о погоде, об ужасных ценах на рынке, об этой новой чудовищной моде носить такие короткие юбки…

– Хотя вам это очень идет, милочка. У вас красивая фигура…

Доктор Жакоб сидел рядом со мной и, похоже, ничего не слышал, погруженный в свои мысли. Вид у него был такой удрученный, что мне вдруг захотелось погладить его по голове, приласкать, как обиженного ребенка.

После ужина, которым нас накормила матушка Мари, мне уже не хотелось идти в гостиницу и сидеть там в тоскливом одиночестве. И милая матушка Мари, и доктор Жакоб были так внимательны и заботливы, что я не стала особенно возражать, когда они начали уговаривать меня пожить у них.

Ночью наконец прогремела гроза, принесенная фёном. Сразу стало легче дышать. Утром я позвонила доктору Ренару, чтобы узнать, как себя чувствует тетя, и сказать, где меня искать. Вести были хорошие: тетя проспала всю ночь спокойно и проснулась нормальной, психиатра вызывать нет нужды.

– Я сказал, что вас срочно вызвал издатель и вы уехали на две недели в Париж. Она, по-моему, поверила. Отдыхайте и не волнуйтесь, дорогая. Передайте, пожалуйста, поклон коллеге Жакобу, – сказал доктор Ренар.

Меня поселили на первом этаже в тихой и чистой комнатке, рядом с матушкой Мари. Вот только на стене висела репродукция известного офорта Гойи «Спящий разум рождает чудовищ…». Мне не хотелось все время видеть перед глазами поникшего человека, прикрывающего голову руками, над которым вилась стая чудовищных вампиров и нетопырей, и я попросила заменить офорт любым пейзажем.

За окном шелестели деревья, они дружески протягивали ветки в окно, ласково щебетали птицы. По утрам я ездила с матушкой Мари на базар и бродила по магазинам, а потом помогала ей готовить – вернее, мешала своей болтовней, потому что делать она мне ничего не давала, не подпускала к плите, не доверяла даже чистить картофель и нарезать овощи.

Матушка Мари твердила, что с тетей все наладится, она непременно выздоровеет. А однажды вдруг, поглядывая на дверь, доверительно шепнула мне:

– Я ведь тоже слышу иногда по ночам голоса. Только Морису ничего не говорю. А то вылечит меня, а без них станет скучно…

Так я и не поняла: выдумала это добрая старушка, чтобы меня подбодрить, или в самом деле страдала какими-то галлюцинациями, о чем доктор Жакоб даже не подозревал?

На третий вечер после моего отъезда из дома доктор Ренар позвонил снова. Как приятно было услышать знакомый старческий голос! Тем более, сообщал он опять хорошие вести: вчера тетя заявила, что будет теперь совершенно здорова. Так приказал голос.

– «Он доволен мною и больше не станет меня мучать…» Это ее собственные, точные слова, – пунктуально доложил Ренар. – И знаете, она действительно совсем успокоилась. Я нарочно не стал вам звонить вчера, решил понаблюдать за нею. Никаких эксцессов.

– Отлично. Дело близится к развязке, – обрадовался Жакоб, когда я передала ему эти новости.

– А может, они испугались и решили отступиться, оставить тетю в покое? – с надеждой сказала я.

– Вряд ли. Затеяна слишком крупная и опасная игра, чтобы выходить из нее, не добившись своего. Они оставили вашу тетку в покое лишь на время, чтобы окружающим казалось, что она поправилась, стала нормальной и вполне отвечает за свои поступки. Я же говорил: им непременно придется так поступить. Как видите, мои прогнозы оправдываются. Мы разгадали их тактику. Теперь они перейдут к решительной атаке. Чтобы их опередить, нужно непременно узнать, каким образом проникает к вам в дом этот хитроумный голос. Где же спрятан приемник? Если бы удалось тетю переселить хоть ненадолго в другую комнату, мы бы с Вилли его нашли…

– А вдруг никакого приемника нет? Жакоб прищурился и насмешливо спросил:

– Телепатия?

– А почему бы и нет? Или вы считаете всех, кто верит в телепатию, жуликами и шарлатанами?

– Ну, зачем же так утрировать… Многие честно заблуждаются, принимая случайные совпадения мыслей или свои неясные ощущения за телепатические явления. Но и жуликов много. Они любят промышлять в мутной водичке, а в этой области наших знаний о человеческой психике как раз еще много темного… – Он неожиданно засмеялся. – Рассказать, какую забавную штуку выкинули два жулика с моим учителем, профессором Рейнгартом? Он увлекается телепатией и даже написал о ней несколько нашумевших статей. В частности, в одной из них он описал и совершенно удивительные способности этих двух хитрецов. Они проделывали у профессора в доме такой опыт. Один из них – индуктор – поднимался на второй этаж, в кабинет, и там профессор Рейнгарт называл ему какое-нибудь слово, цифру или целую фразу. Индуктор клал профессору руки на плечи, несколько минут, не отрываясь, смотрел ему в глаза, сосредоточивался, потом говорил: «Готово!» Профессор спускался по лестнице на первый этаж. Там его поджидал второй телепат – перципиент, который тоже, положив ему руки на плечи и так же пристально глядя в глаза, совершенно безошибочно называл загаданное число или слово. Переговариваться тайком оба телепата между собою не могли, находясь на разных этажах большого дома, в комнатах без телефона.

– Поразительно! Неужели вас этот пример не убеждает?

– Нет, потому что это было элементарным жульничеством.

– Как?

– Оказалось, индуктор держал в кармане кусочки липкой бумаги и незаметно, в кармане же, каракулями записывал на них слова или цифры, которые ему называли. Потом, проделывая внушительную церемонию с возложением ладоней и заглядыванием в глаза, он приклеивал записочки на плечи ничего не подозревавшего «исследователя». Когда профессор приходил к перципиенту, тот читал, что написано у него на плечах, и торжественным жестом незаметно снимал с них записочки. Уважаемый профессор служил просто почтальоном между двумя жуликами…

Мы посмеялись, потом я спросила:

– И, конечно, разоблачили все это вы?

– Ну, – ответил он с явно напускной скромностью, – у профессора есть и другие ученики… Но этот забавный случай лишний раз показывает: мало быть профессором, чтобы уличить шарлатанов. Тут требуются специалисты, знатоки всяких трюков…

– Рыбак рыбака…

– Вот именно.

– Странно, что учитель не передал вам свой интерес к телепатии. Или после этого случая он тоже перестал верить в нее?

– Увы, нет. Просто огорчился, что бывают на свете нехорошие люди, и начал искать новых телепатов.

– Но жалко, если телепатия – сплошное жульничество, – вздохнула я. – Хочется верить, что на свете есть еще чудесное и непознанное. А вам? Иначе жить станет скучно.

– Мне тоже жалко, – засмеялся Жакоб. – Я люблю всякие загадки. Меня интересует судьба пропавшего без вести путешественника, корабля, не вернувшегося из плавания, летчика, который отправился в полет через океан и не оставил видимых следов своей гибели… Я люблю тайны, и они не дают мне покоя, пока их не разгадаю. Но вы ошибаетесь, если думаете, будто мир становится беднее тайнами. У загадок природы замечательное свойство: чем больше их разгадывают, тем больше новых тайн возникает впереди. Только не надо обманывать себя и других и создавать загадки искусственно, где их нет.

– Вы становитесь мудрым и поучающим, как старенький доктор Ренар, – пошутила я. – Но, по-моему, все-таки нехорошо быть всегда трезвым рационалистом…

– Это я-то трезвый рационалист?! – возмутился Жакоб. – Выступаю факиром, по первому вашему зову ввязываюсь в тайну «гласа небесного»!

– Но ведь вы это делаете, чтобы разоблачить тайну…

– Мнимую тайну, – резко ответил он. – Такие мешают людям жить, закрывая им глаза мистической пеленой и делая их жертвами всяких проходимцев.

– Но что опасного или нехорошего в моей вере в телепатию? – защищалась я. – Как вы меня ни убеждайте, я в нее верю. Верю, и все!

– Ну и на здоровье, – засмеялся Морис. – Я просто пытался вам объяснить, что дело с телепатией обстоит гораздо сложнее, чем кажется. А чем сложнее, тем интереснее. И скажу вам по секрету, – добавил он, понизив голос и наклонясь ко мне, – в ученом труде я бы в этом не признался, но тут нас, кажется, никто не слышит: я тоже разделяю ваше желание, чтобы телепатия оказалась реальностью. Некоторые опыты как будто это доказывают.

– Какие же? – загорелась я.

– Прежде всего опыты по мысленному внушению животным. Их немало провел замечательный русский дрессировщик Дуров. Очень интересный был человек – талантливейший исследователь, всегда пытавшийся проникнуть в суть непонятных, загадочных явлений, а не отмахиваться от них. Особенно интересные опыты он проводил со своими собаками. В них участвовал и академик Бехтерев, о котором я как-то поминал, оставивший протокольную запись, так что достоверность этих наблюдений вне всяких сомнений…

– Что же можно внушить собакам? – недоуменно спросила я.

– Ну, скажем, пойти в прихожую и принести оттуда одну из трех телефонных книжек, лежащих на столике.

– И собака выполняла?

– В большинстве случаев – да. Или, скажем, подбежать к пианино, вскочить на подставленный стул и ударить лапой по правой части клавиатуры. Собака так и делала.

– И это ей внушалось мысленно?

– А как же иначе? Ведь собаке не скажешь: «Пойди туда-то и принеси то-то». Она не поймет. А вот если мысленно, максимально сосредоточась, как бы самому проделать то, что приказываешь собаке, то, оказывается, она понимает и делает. В том-то особый интерес и ценность этих опытов. Собака да и любое другое животное не понимают человеческой речи. С ними нельзя заранее договориться, чтобы они выбрали из трех книг одну или пролаяли шесть раз, а не четыре или пять. Так что возможность предварительного сговора исключается…

– А вы не делали такие опыты?

– Нет, все только собираюсь, – виновато ответил Жакоб. – Но я занимался гипнотическим внушением на расстоянии – тоже весьма любопытно. Несколько раз мысленно приказывал своему ассистенту Жану прийти вечером в лабораторию.

– И он слушался?

– Обычно – да. И забавно, что не мог объяснить, почему вдруг явился. Когда я его спрашивал, он удивлялся и отвечал смущенно: «Не знаю, шеф… Так просто… Захотелось прийти…» Но, правда, опыт нельзя признать совсем чистым, потому что его я подвергал гипнозу и раньше.

– А это что-нибудь меняет?

– Конечно. Такие люди потом легче поддаются гипнотическому внушению. Вспомните женщину, так эффектно прозревшую на «космическом шабаше»… – Закурив сигарету, Жакоб добавил: – Я пробовал и усыплять Жана на расстоянии…

– Вы опасный человек! И получалось? Он кивнул.

– Получалось, но при одном условии. Если я просто мысленно приказывал: «Засыпайте! Спите!», как на обычном сеансе гипноза, ничего не выходило. Надо мне было непременно зрительно представить себе, как он постепенно засыпает. Точно так же как у Дурова с собаками, обратите внимание!

– Вот видите, а пытались меня разубедить! – воскликнула я. – Сами себе противоречите. Почему же вы сомневаетесь, что и поклонники «Космического пламени» не могут общаться между собой мысленно?

– А вы подумайте, ответ я вам только что подсказал.

– Вы что, и надо мной опыты ставите? – недовольно спросила я. – Пытаетесь устроить мне экзамен, словно школьнице? Как у вас эти вопросы называются, которые вы задаете, чтобы проверить умственные способности испытуемых?

– Тесты. Но я ничего не проверяю. Просто хочу, чтобы вы тоже приняли участие в расследовании этого хитрого дела и повнимательнее наблюдали за тем, что творится вокруг. Ведь вы – мои глаза: только через вас я и могу держать под наблюдением вашу тетю.

– Согласна, но все равно не могу догадаться, в чем тут дело. Подскажите.

– Вспомните хорошенько, какие вопросы задавали на «космическом шабаше» спящей красавице.

– О видах на урожай винограда, о биржевых сделках…

– Вот именно! Ведь я только что рассказывал, как у Дурова в опытах и у меня при мысленном внушении выполнялись лишь те задания, которые давались непременно в образной форме: открыть дверь, пройти в прихожую. Или закрывать глаза, сладко потягиваться, начать засыпать… Эти «космические» шарлатаны ухватились за самую распространенную и шаблонную гипотезу, будто телепатия – биологическая радиосвязь, и довольно ловко разыграли спектакль с мнимым мысленным внушением… Но они не учли, что нельзя мысленно передать отвлеченные, абстрактные понятия: биржевые акции, урожай. Такие задания, как у них, мысленно передать невозможно. Этим они и выдали себя. А какие сложные задания дает вашей тете «глас небесный»? Внушение тут бесспорное, но телепатия ни при чем. Конечно, они пользуются радиопередатчиком, а у вашей тети где-то спрятан приемник…

– Скажите, а можно внушить человеку, чтобы он совершил преступление? – спросила я, вспоминая искаженное ненавистью лицо тети, когда она вдруг бросилась меня душить.

Видимо, Жакоб догадался, о чем я думаю, потому что ответил уклончиво и внимательно посмотрел на меня.

– Вообще-то считается, будто это невозможно. Нельзя якобы заставить человека даже в гипнотическом сне совершать такие поступки, которые противоречат его моральным убеждениям. Правда, некоторые опыты как будто показывают иное, но они ставились, разумеется, только в лаборатории и признаны не слишком убедительными. Скажем, усыпленному человеку приказывали броситься на кого-нибудь с игрушечным кинжалом, и он выполнял. Но возникают резонные сомнения: может, где-то в глубине сознания испытуемый все-таки понимал, что кинжал игрушечный и задание дано не всерьез…

– А как же тогда тетя… – начала я, но Морис остановил меня жестом.

– Но я думаю, – продолжал он, – это все-таки возможно, если только построить внушение так, чтобы оно не противоречило чувству совести или долга.

– Каким образом?

– Очень просто. Внушите усыпленному, что через какое-то время после пробуждения на него набросится тигр. И тогда вместо человека, которого вы задумали убить его руками, он увидит тигра и, спасая свою жизнь, не задумываясь, выстрелит ему в голову. Или подсыплет кому-нибудь яд, если ему внушить, будто это спасительное лекарство.

– Ужас! – прошептала я. – Какие страшные вещи вы говорите. Значит, от этого голоса можно всего ожидать! А мы медлим…

– Мне нужен Вилли, – развел руками Жакоб.