Текст книги "Варяг"
Автор книги: Глеб Дойников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Глава 5. Вербовка на слабо.
Тихий океан, у побережья Японии. 14 февраля 1904 года.
В полном соответствии с теорией господина Гумилева, пока еще не написанной и неизвестно, имеющей ли шансы на возникновение в текущей реальности, на "Кассуге" сопротивления оказано не было. Действительно, все "пассионарии", а в просторечии сорвиголовы и любители подраться, записались в клуб кен-до еще на пути в Европу и были распределены на "Ниссин" в Италии, при приемке кораблей. После пары снарядов, положенных комендорами "Варяга" перед носом крейсера (третий выстрел окатил брызгами клюз "Кассуги", за что неугомонный Авраменко получил свою порцию мата от старшего офицера, подзатыльник от командира плутонга и двойную чарку от капитана) "Кассуга" дисциплинированно легла в дрейф. Высадившаяся со шлюпок призовая партия во главе с Рудневым (больше доверить переговоры было, увы, некому), поддерживаемая молчащими до поры пушками и пулеметами "Варяга", беспрепятственно проследовала в рубку. Там был дан последний и решительный бой за право "Кассуги" ходить под японским флагом.
– Это пиратство! Чистой воды произвол! – Уже не в первый раз повторял коммодор.
– Не горячитесь, коммодор, в чем именно вы усматриваете нарушение международного права?
– Вы, вы… Вы что издеваетесь??! Вы без всякого повода остановили мои корабли, открыли огонь по кораблю, идущему под коммерческим британским флагом? Да вы понимаете, что сейчас подойдет сопровождающий нас крейсер Роял Нейви "Король Альфред", под который вы так нагло вырядили свою посудину, вообще официально утонувшую, между прочим, и сметет вас с поверхности моря за нападение на корабли торгового флота его величества Эдуарда Седьмого.
"Ну, если честно, то – да, издеваюсь", наслаждаясь моментом, пробормотал себе под нос на русском Карпышев. С момента, когда он, хромая, вошел в салон командующего перегоном, он чувствовал себя чем-то вроде капитана Джона Сильвера на захваченном абордажем фрегате. И вел себя несколько развязно. Вслух же капитан первого ранга его Императорского Величества Русского флота произнес:
– Нет, что вы. Я искренне не понимаю, чем именно вы не довольны. Ваши корабли остановлены у берегов страны, с которой Россия находится в состоянии войны. Вы командуете двумя крейсерами, которым уже присвоены японские имена, и вы возмущаетесь, что я вас остановил? А насчет "Короля Альфреда", он вас оставил еще до Сингапура именно потому, что Форейн Офис не хочет слишком уж явно вмешиваться в войну между Россией и Японией.
– Проверьте, наконец, судовые бумаги! Я вам третий раз говорю – я перегоняю корабли в Чили. В Японии у меня бункеровка.
– Ну, раз вы идете в Чили, то как только вы выбросите за борт всю военную контрабанду, находящуюся у вас на борту, которая может быть использована Японией в войне против России, можете продолжать путь.
– О какой именно контрабанде вы говорите??!! Я выкину за борт все, что пожелаете, но не срывайте мне график перегона, умоляю!!!
Коммодор, не веря своему счастью и неожиданной уступчивости Руднева, заметался по салону, стараясь одновременно угодить русскому и не спугнуть удачу. Он вскочил, метнулся к бару и, быстрым движением выхватив оттуда бутылку виски, плеснул Рудневу полный стакан отличного шотландского скотча десятилетней выдержки.
– Ага, а то еще опоздаете, в Чили расстроятся. Я вам тут заранее список приготовил, всего того, что у вас на борту является контрабандой. Десятидюймовое орудие – одно, восьмидюймовые орудия – шесть, шестидюймовые – двадцать восемь, противоминный калибр – тридцать с лишним орудий калибров 75 и 47 миллиметров, с двойным боекомплектом, плюс пять тысяч тонн броневой стали в листах, закаленной по методу Круппа. Если вышеупомянутая контрабанда будет утоплена в море, то в соответствии с международным морским правом ваши корабли могут продолжить свое плавание. К берегам Чили.
Коммодор несколько раз открыл и закрыл рот, не издав при этом не звука. Решив, что клиент "дошел до кондиции", Карпышев стал его дожимать.
– Я понимаю, вы должны привести крейсера в Йокосуку, но по не зависящим от вас обстоятельствам это сейчас невозможно. Я, со своей стороны, предлагаю вам на выбор два варианта. Первый, вы отказываетесь со мной сотрудничать, я как могу пытаюсь перегнать захваченные крейсера во Владивосток силами своей команды. Скорее всего, японцы успеют разобраться, куда подевалось их приобретение, быстрее, чем мои люди разберутся в механизмах итальянцев. Тогда вам придется принимать участие в морском сражении, причем вы будете на стороне заведомо проигравшей стороны, а снарядам, им все равно – комбатант вы или нет. Кстати, даже если вы переживете бой, то денег за перегон вам японцы не заплатят, ведь крейсера-то мы при попытке перехвата взорвем. Это я вам гарантирую. А если мне чудом удастся добраться до Владивостока, то вас ждет суд за перевозку военной контрабанды, список прилагается.
– А что, есть второй вариант? – Явно для проформы спросил погрустневший коммодор, наливая себе уже третий за время беседы стакан виски.
– Есть. Я реалист. Я понимаю, что без помощи ваших перегонных команд мне довести мои призы до Владивостока практически нереально. Поэтому я хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Во-первых, вы и все ваши офицеры и матросы, которые согласятся с нами сотрудничать, получат плату за перегон, полуторную. Естественно, после того, как нам удастся довести крейсера до Владивостока. В довесок к этому вам не будут предъявляться обвинения в перевозке контрабанды. Если вы откажетесь сотрудничать, то я все равно сделаю такое предложение команде и офицерам, я думаю, большинство согласится, им-то все равно, на кого работать, на Россию или Японию, деньги не пахнут, не так ли?
– И как я вам их доведу до Владивостока? Угля у меня до Йокосуки. Плюс однодневный запас на случай шторма. Японцев из экипажей вы, естественно, заберете, а у меня и так людей нехватка жуткая была, по три часа в день спали, еле-еле сюда дошли.
– Вместо сорока японцев я вам дам по пятьдесят матросов и офицеров на крейсер. Насчет угля – у меня есть угольщик, на нем осталось еще пара тысяч тонн, до Владивостока хватит с избытком.
– А кто его будет грузить? Силами вашей команды в море бункеровать два крейсера – это трое суток. Ну, двое, ваши люди поздоровее японцев будут. И это если с погодой повезет. За это время японцы точно начнут поиски, и я опять оказываюсь в центре морской баталии на стороне заведомо проигравших, только суд меня ждать будет не во Владивостоке за контрабанду, а в Йокосуке за попытку продать японские крейсера ее противнику. Спасибо, перспектива не прельщает.
– Я, пока шел вокруг Японии, отработал систему погрузки угля на малом ходу, сорок пять тонн в час при не слишком свежей погоде на скорости в пять-семь узлов обеспечиваем стабильно.
– Как? Это даже Роял Нейви не практикует! Невозможно! В море да, борт к борту грузится пробовали, но ни в коем случае не на ходу!
– Интересная у вас логика, коммодор, раз Роял Нейви не практикует, значит, категорически невозможно. Наверно, просто нужда пока ваш Роял Нейви не заставляла. Она, знаете ли, заставит, она же и научит. Угольщик и крейсер идут параллельно, на малом ходу. Пара канатов, один с уклоном от угольщика к крейсеру, по нему груженный мешки скользят на корабль, по второму, с обратным уклоном, пустые мешки едут обратно. Самое трудоемкое – это загрузка мешков в трюме угольщика и их опоражнивание в ямах крейсеров. Причем опустошать мешки можно и после передачи, если погода не слишком свежая, то одну ночь пятьсот тонн угля можно и на палубе продержать. Авось не опрокинемся. Элементарно, Ватсон!
– Какой Ватсон, мой машинный офицер? Он-то тут при чем??
– Гм. Простите, оговорился.
"Интересно, а кто у вас радист, Холмс?" Пробормотал себе под нос Руднев.
– А если канат лопнет? И потом, не всегда же удастся выдерживать натяжение каната, провиснет канат, мешки никуда не поедут, собьются в кучу посредине – и все!
– На первой погрузке мы утопили примерно треть угля, пока не приноровились. Сейчас теряем процентов пять-десять. Наверное, из-за этих процентов Роял Нейви и не практикует это способ. Но у нас сейчас – "А ля гер ком а ля гер!" Ну а для страховки каждый пятый мешок имеет бечевку, за которую его тянут с крейсера, чтобы не зависал. Один мешок – полтора центнера. Мимо Йокосуки пройти у вас угля хватит, спасибо вам за запасливость, ну и по пути будем постепенно догружаться. Каждый день по пять-шесть часов на крейсер. Таким образом нам до Владивостока угля почти хватит, а там придется на пол дня лечь в дрейф и догрузиться.
– Но если в Англии узнают, что я командовал перегоном крейсеров во Владивосток после их захвата…
Руднев весело расхохотался.
– Коммодор, простите, но вы что, правда считаете себя центром вселенной? Командовать парадом, простите, отрядом, буду я. Командовать "Кассугой", вернее, уже "Корейцем", будет капитан второго ранга Анатолий Николаевич Засухин, бывший старший офицер канлодки "Кореец". Командовать "Сунгари", бывший "Ниссин", будет Капитонов Сергей Владимирович, бывший капитан "Сунгари". О "Варяге" придется позаботиться капитану второго ранга Степанову Вениамину Васильевичу, моему старшему офицеру, мне хватит забот и об отрядных проблемах. Оба капитана сейчас направляются на свои новые корабли, причем каждый с костяком его будущей команды. Вы будете советником, и поверьте, в Англии о вашей роли ничего не узнают. Оплата у нас наличными! Ну что, с командами вы поговорите, или лучше мне?
– Интересные у вас методы убеждения… Давайте лучше я. Я же их вербовал на перегон, мне и объяснять, что пункт назначения изменился.
Беседа с командой прошла без эксцессов и неожиданностей. Заартачились лишь два британских офицера – видать, работа на русских за деньги для них была более неприемлема, чем неоплаченный рейс и обвинения в перевозке военной контрабанды. Они, вместе с японской частью команды были препровождены на "Марью Ивановну", где и вынуждены были скучать до конца рейса.
А потом начался вялотекущий ад.
Глава 6. Гонки эстонских гончих.
Тихий океан, у побережья Японии. 14 февраля 1904 года.
Уголь. Проклятье моряков конца XIX-го – начала XX-го века… Тысячи тонн угля надо засыпать в мешки, на спине вытащить из трюмов угольщика, вечно заполненных туманом угольной пыли. Потом на лодках перевезти на другой корабль, и там долго тащить их по узким коридорам до вечно голодного зева угольной ямы… А через неделю хорошего хода – мочало с начала. Даже с использованием предложенного Рудневым конвейера погрузки (подсмотрен у немецких баз снабжения второй мировой, впоследствии общепринятый способ) для погрузки угля на гарибальдийцев времени не было. Слава Богу, что натянутые канаты позволяли грузиться на малом ходу. Теперь по пол дня один из "Гарибальдей" шел бок о бок с угольщиком, а по связывающим их канатам катились нескончаемой чередой мешки с углем. "Варяг" нарезал круги вокруг своих подопечных, как чокнутая овчарка вокруг стада. Он на полном ходу кидался в сторону любого дыма на горизонте или мелькнувшего в дымке паруса. Все посудины, шедшие под японским флагом, топились без разговоров после снятия команды, эта участь постигла три шхуны рыбаков и парочку мелких каботажников. Любой пароход с грузом, предназначенным для Японии, ждала та же участь. Не повезло норвежскому "Слейпниру", ну кто его просил везти в Нагасаки из Аргентины груз селитры и мороженного мяса именно сейчас? Зато в рационах команд говядина наконец-то сменила опостылевшую рыбу с рисом. Нейтралы, не имеющие на борту контрабандного груза, ставились перед выбором – свидание с Нептуном или следование за караваном судов до траверза Владивостока с последующей выплатой компенсации за вынужденный крюк маршрута. Оба встреченных парохода, оказавшиеся "не при делах" – голландец и американец сейчас плелись в хвосте каравана, каждый с дюжиной вооруженных русских матросов на борту. "Охламон" ушел во Владивосток кружным путем, через Татарский пролив.
Кстати, о конвейере. Когда наутро после захвата "Мари-Анны" Руднев в первый раз попытался объяснить господам офицерам, что именно им предстоит делать, то от него потребовали объяснения нового термина. Вездесущий Балк выручил замявшегося капитана (ну как объяснить о серийном производстве автомобилей, если его пока еще нету?) рассказал старую (для него) хохму об американце Форде, к которому одновременно пришли в гости пять любовниц. Следующие пять минут офицерское собрание не могло нормально функционировать из-за всеобщего сдерживаемого смеха. Руднев все это время сверлил Балка пристальным взглядом, то и дело сам прикрывая рот рукой. Сдерживать удавалось до того момента, как жизнелюбец Нирод, задумчиво глядя в потолок, не выдал со своим фирменным графским грассированием – "Доживу до Владивостока, всенепГемено попГобую!". Так или иначе, но идею господа офицеры усвоили, пусть и каждый своим путем.
На мостике "Варяга" вяло переругивались два замученных недосыпом человека.
– Нет, Вась, ну ты мне все же скажи. Ну зачем, зачем ты ТУДА полез? С голой пяткой на шашку, я имею в виду.
– Петрович, не начинай, а? Ну тебе что, больше поговорить не о чем?
– До следующего парохода на горизонте таки да, не о чем. Ты полюбуйся на себя! Как мне сказал доктор, на руке "повязка на неглубоком, всего то полтора дюйма, порезе, сверху слой мази от ожогов, поэтому шикарный синяк вы видеть не можете"! Ну за каким хреном ты там выпендриваться стал? У тебя и людей было больше, и оружия, и торопиться было некуда… Зачем? Крутизну показать? Кому? Или ты стрелять разучился?
– Да риска вообще никакого не было! Я же заранее в мастерской сделал наруч…
– Так ты этот цирк еще и спланировал заранее? Говорите, подсудимый, говорите. Все что вы скажете…
– Да помолчи ты, балаболка в погонах каперенга! Был бы у нас пиратский фрегат, а не крейсер, тебя бы команда за одну твою привычку перебивать тосты и длинные разглагольствования бы за борт выкинула. Я еще когда ТАМ был молодым, увлекался историческим фехтованием, как из армии меня выперли… А под одеждой его вообще не видно, ну а сделал я его вообще, чтобы над урядником приколоться, еще когда мы тренировались. Видел бы ты его глаза тогда! Прикинь, сначала я сую руку под удар, он думает, что покалечил офицера, а там металлический звон. Ну извинился я, а потом подумал – чего добру пропадать-то? Ну и взял с собой, на всякий случай. Думал, правда, как припрет, просто рукой по переборке грохну или удар ломом сблокирую, ну а как все вокруг станет "голубым и зеленым"…
– А когда это древнерусские наручи стали вдруг вспыхивать синим пламенем? После вмешательства Мерлина, не иначе?
– И кто же наябедничал? Секаи?
– Да нет, казаки лапшу нашим матросикам на уши вешали о вашем геройстве, ну и я послушал.
– Я когда светошумовые делал, у меня грамм пятьдесят магния осталось…
– Доктор премного благодарен за разоренную фотолабораторию, кстати.
– Для полноценного пакета этого мало. Ну а для того, чтобы тот, кто лупанет мне по левой руке, ослеп и прифигел – в самый раз. Пару десятков капсюлей распотрошил, полосочку бертолетовой соли как детонатор – и готово.
– И чего же это ты такой умный уже второй день с повязкой на руке щеголяешь?
– Да кто же знал, что не очень хорошую сталь эта гадская катана все же прорубает?
– А мазь от ожогов?
– Ну ладно. Про то, что магний – это горячо, я забыл. Повесь меня на рее за это, и давай уже прекратим нудить по этому поводу, хорошо?
– Ты мне так и не объяснил – зачем это тебе понадобилось?
– С Японией нам по любому надо мириться, и побыстрее. Вот с этого Сакаи и начнем.
– Интересный у тебя метод набиваться в друзья! Прорубить ногу, ослепить вспышкой, оглушить ногой по голове для гарантии, а потом мириться? Если доктор будущего друга спасти успеет, конечно…
– Не ослепи я его, он бы меня порубил на крупный фарш! Он-то, в отличие от меня, с мечом управляться умеет! А насчет помириться, вернее, найти союзника, – мой способ, может, не самый простой, но зато самый надежный. Сначала побить, а потом не добивать. Великодушие должно быть подкреплено силой! Уж он-то понимает, что добить его мне было проще, чем оставлять в живых. Если хочешь, давай заключим пари, что как только он встанет на ноги, мы с ним начнем фехтовать на боккенах.
Вялотекущая грызня высшего офицерского состава эскадры была прервана криком сигнальщика – "Дым слева по курсу"! Опять колокола громкого боя, опять "Варяг" в клубах дыма увеличивает ход до восемнадцати узлов, на большее без риска поломки его машины уже не способны, и отрываясь от эскадры, несется на пересечку. На баке скатившийся с мостика Балк со своим отрядом сорвиголов усаживается в реквизированный с "Кассуги" катер. Канониры, некоторые из них босиком, прилетевшие из своих коек, куда они только полчаса назад ушли с вахты поспать свои законные пару часов, занимают свои места и готовятся к бою или остановке транспорта огнем. Но в этот раз вся беготня ни к чему. Похоже, фортуна подкинула "Варягу" очередной тест на сообразительность, который нельзя решить с помощью пушек – из-за линии горизонта показался японский пассажирский лайнер "Токио-Мару", обслуживающий линию Сан Франциско-Токио. Он хоть и числится в судовом реестре как потенциальный вспомогательный крейсер японского флота, но не топить же корабль, полный пассажиров! И прет это Мару1, как назло, на пересечку курса «Корейца» с «Сунгари», которых ему видеть ни в коем случае нельзя. Приходится бедному «Варягу» разворачиваться, нестись обратно к подопечным, сигналить о срочной смене курса и обходить досадную помеху со стороны моря. Потеря нескольких часов времени, десятков тонн так тяжело перегруженного угля, и бессчетного количества нервных клеток, сгоревших в бесплотных попытках угадать – разглядели на японце, кто от них удирал, или нет? А если не разглядели, доложат по прибытию о подозрительном крейсере и дымах на горизонте или нет? А если доложат, какие меры примет японское командование? Куча вопросов, на которые нет и не может быть ответа…
Едва закончили маневр по обходу пассажира, "Кореец" начал пристраиваться к Мари-Аниной сиське, а "Варяг" опять рванулся на перехват. На этот раз в сумерках на горизонте сигнальщикам показался парус. Впрочем, к счастью для японских рыбаков, или кто еще мог это быть, они не подходили к отряду настолько близко, чтобы их посудину было необходимо топить. Парус, мелькнув на горизонте, исчез. Но постоянные тревоги, броски в противоположенные стороны за день измотали людей до крайности. А до Владивостока таких дней еще минимум три. "Варяг" физически не мог быть одновременно впереди, позади и с боков отряда. Рудневу до зарезу не хватало еще пары хотя бы ограниченно боеспособных кораблей. Гарибальдийцы на ходу, но вести огонь некому. Хотя…
После отбоя тревоги Руднев вызвал к себе бывшего плутонгового командира с "Корейца" мичмана Владимира Васильевича Бойсмана и вечную боль в заднице старшего офицера "Варяга" – Авраменко. Данной парочке была поручена практически невыполнимая задача – сформировать два сокращенных артиллерийских расчета для носовых башен "Корейца" и "Сунгари". Причем, на всех ролях, не требующих особой физической нагрузки, лучше бы использовать легкораненых. На возражение Бойсмана, что он в башне был только кадетом на практике на "Сенявине", и что не представляет, как работают орудия и башни вообще, и особенно системы Армстронга в частности, был дан оригинальный ответ.
– А кому сейчас легко, Владимир Васильевич? Что нормальных дееспособных башен мы не получим, я и сам понимаю. Мне надо, чтобы "Кореец" и "Сунгари" могли дать по одному залпу в упор, почти прямо по носу. Перезаряжаться, я понимаю, это практически не реально. Нет людей. Но этим залпом хотелось бы попасть куда надо, хотя бы с десяти кабельтовых.
– Да… Да это же даже теоретически невозможно! Первым залпом, пусть и на такой дистанции, первый раз стреляя из орудия незнакомой системы, с расчетом, не знакомым с конструкций башни… Я не смогу. Никто не сможет!
– Не волнуйтесь, возможность попрактиковаться в стрельбе я вам завтра попробую обеспечить. А вот за ночь вам придется организовать два расчета и разобраться в устройстве двухорудийной восьмидюймовой носовой башни на "Сунгари" и одноорудийной десятидюймовой на "Корейце". Одной будете командовать сами, второй пусть рулит Авраменко.
– А почему Авраменко?
– Он у меня самый недисциплинированный, но при этом наиболее умный и соображающий комендор. Так, Кирилл?
– Так точно, Ваше высокоблагородие! Соображать-то мы могем, а вот спокойно сидеть на месте не получается, извиняемся.
– А второго артиллерийского офицера я вам дать не могу. Нет, увы, лишних…
– Ну, нет так нет. Всеволод Федорович, а можно тогда хоть устроить консилиум и попытаться разобраться в устройстве совместными усилиями всех артиллерийских офицеров?
– Не просто можно, а нужно! Я и сам поучаствую. А пока – отберите людей.
Покончив с организационными вопросами по приведению гарибальдийцев в ограниченно боеспособный вид, Руднев решил наконец воспользоваться правом на давно заслуженный сон. Однако у судьбы в виде Балка были другие планы. В дверь засыпающего командира забарабанили.
– Что, японцы? Почему не пробили тревогу? Ход до полного, на пересечку! А, МАТЬ ВАШУ!!!
Раненой ногой о стул да спросонья – это больно. И вдвойне обидно, когда слышишь в ответ:
– Это я, Балк. Разрешите войти?
– Входи, входи, зараза. Чего тебе не спится?
– Ты газеты, что мы со "Слейпнира" сняли, читал, вашбродь?
– Ну и ради чего ты меня заставил больной ногой стул таранить? Какие такие новости стоят того, чтобы лишать старого больного кэпа его заслуженных трех часов сна? Папарацци опять поймали Бреда Пита в спальне его дочери? А, нет, не тот век, сорри. Микадо сделал харакири?
– Ты что про "Манчжура" помнишь?
– Канлодка, систершип "Корейца", в момент начала войны в Шанхае, там всю войну и проторчал, интернирован по приказу из Питера, несмотря на просьбу командира разрешить пойти на прорыв. И правильно, кстати, не разрешили. Его Сима на выходе ждала, верная для него гибель. Без шансов. Любопытство удовлетворено, можно спать дальше?
– А кто такая Сима?
– Еврейка знакомая!!! Да чего ты сюда приперся, скажешь или нет?
– "Таймс" пишет, что "Манчжур" ушел из Шанхая через два дня после того, как "нас достигли известия о гибели "Варяга".
– Не может быть! Перепутали они что-то, я точно помню, что…
– Я тоже помню, что "Манчжур" интернировался.
– Да что ты можешь помнить, крупа серая2! Ты еще месяц назад вообще вряд ли помнил, что была такая война, Русско-Японская!
– Слушай, ваше сонное высокоблагородие, не хами. Я перед переброской три дня не лысого гонял и водку пьянствовал, а читал и запоминал все, что смог найти в компе по этой самой войне! И на суше, и на море. А запоминать меня еще в молодости приучили. ГРУ, однако. У нас и спецназ тоже соображать и анализировать уметь должен был. И все же, причем тут некая Сима?
– Это один из старых японских крейсеров. "Мацусима", "Йокоцусима", и, убей не помню, третий "Какаянахренсима". Одна из них ждала "Манчжура" на выходе, сунься он на прорыв, и ему бы ее хватило, за глаза. На борт полдюжины скорострелок, помнишь, сколько "Кореец" против "Чиоды" продержался? Тут было бы еще быстрее. Думаешь, ничего бритты не перепутали? А что они вообще пишут, прорвался, потоплен, вернулся после боя?
– Просто "ушел ночью с поисковой партией на поиски экипажа "Варяга". Что-то мне подсказывает, что без Вадика здесь точно не обошлось. Наверняка он решил ускорить свою дорогу до Питера. И правда, на "Манчжуре" в Порт-Артур, а там поездом, это всяко быстрее, чем на пароходе вокруг всей Азии, а потом еще до Одессы.
– Я его за эту самодеятельность самолично на рее вздерну! Ему серьезное задание дали, объясниться с Николашкой, а он, сука, героем решил стать? Старое корыто в Порт-Артур привести? Мальчишка! Мог не на пароходе, а поездом до Циндао, а уже оттуда в Порт-Артур. Ведь все варианты мы перед отправкой обсудили, ну куда он полез? Нарвется на любой блокадный крейсер – утопят, как котят. Координат минных полей у них тоже нет. Не тот курс выберут, и привет "Боярин", привет "Енисей"!
– Ну не нервничай ты так, может, его еще японцы потопят по дороге, все и образуется.
– Для него так было бы лучше, согласен.
1. Постоянное повторение Мару в названиях японских судов – дань старой японской легенде. По ней, чтобы отпугивать морских демонов, на носу корабля должны были быть нарисованы глаза. Поэтому на носу всех японских кораблей долго рисовали круги (по японски мару). Но потом, в целях экономии краски, практичные японцы решили, что с демонов хватит и просто слова мару в названии. И так испугаются.
2. Доброе название сухопутных офицеров, которым пользуются офицеры морские.
