Текст книги "Жизнь как роман"
Автор книги: Гийом Мюссо
Жанр:
Зарубежные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Он открыл свою почтовую программу и развернул ко мне экран.
– Вот что мне ответил владелец.
5.
От кого: Writer Shop – Ист-Виллидж
Кому: Марку Рутелли
Тема: Выдержка из нашего каталога
Дорогой сэр,
по вашей просьбе предлагаем ознакомиться со списком выставленных на продажу предметов, не фигурирующих на нашем сайте. Надеюсь на соблюдение конфиденциальности и выражаю готовность предоставить более полные сведения.
Всегда к вашим услугам,
Шатан Богат, директор.
– Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740–1814)
Два итальянских пейзажа кисти Жан-Батиста Тьерса, принадлежавшие маркизу. Сюжет – развалины, среди которых разворачивались оргии, описанные в романе «История Жюльетты, или Успехи порока».
– Оноре де Бальзак (1799–1850)
Кофейник (лиможский фарфор) с инициалами H.B., принадлежавший автору «Человеческой комедии». Этот кофейник был лучшим другом Бальзака: писатель выпивал в день до полусотни чашек кофе и работал порой до 18 часов в сутки. Некоторые объясняют его преждевременную смерть в возрасте 51 года злоупотреблением кофеином.
– Кнут Гамсун (1859–1952)
Фотография лауреата Нобелевской премии по литературе 1920 г. Кнута Гамсуна в компании канцлера Адольфа Гитлера.
– Марсель Пруст (1871–1922)
«В сторону Свана. Париж, «Бернар Грассе», 1914 г.
Первое издание (1/5) на императорской японской бумаге, принадлежало мадам Селесте Альбаре.
Обложка книги сделана из синего атласного покрывала, взятого из спальни, где Марсель Пруст проводил в конце жизни большую часть времени.
– Вирджиния Вулф (1882–1941)
Черная лакированная ручка марки Dunhill Namiki, оформленная в японском стиле. Подарена автору «Миссис Дэллоуэй» в 1929 г. ее подругой и любовницей Витой Сэквилл-Уэст с запиской «Прошу, во всей этой никчемной жизни оставайся неизменной яркой звездой» и с флакончиком «волшебных чернил». Вирджиния пользовалась этой ручкой, когда писала роман «Орландо».
– Джеймс Джойс (1882–1941)
Набросок одного из «Грязных писем», давно запрещенных цензурой, которые писатель отправлял своей жене Норе в 1909 г.
– Альбер Коэн (1895–1981)
Красный шелковый домашний халат в черный горошек, писатель носил его, когда писал «О вы, человеческие братья».
– Владимир Набоков (1899–1977)
Три дозы морфия в инъекциях (20 мг/мл), принадлежавшие В.Набокову.
– Жан-Поль Сартр (1905–1980)
Мескалин в порошке и шприц. Использовались французским философом для стимуляции воображения во время работы над пьесой «Затворники Альтоны».
– Симона де Бовуар (1908–1986)
Синий узорчатый тюрбан из шерсти альпаки, принадлежавший Симоне де Бовуар.
– Уильям С. Берроуз (1914–1997)
Револьвер калибра 38.
Оружие, из которого У. Берроуз убил 6 сентября 1951 г. свою жену Джоан Воллмер Адамс. В Мексике, за выпивкой, желая похвастаться меткостью и повторить подвиг Вильгельма Телля, американский писатель попросил жену поставить себе на голову бокал с шампанским, выстрелил и промахнулся.
Сигарета с марихуаной, найденная в кармане У. Берроуза, умершего 2 августа 1997 г. от сердечного приступа.
– Роальд Даль (1916–1990)
Плитка шоколада марки Cadbury, принадлежавшая Р. Далю и вдохновившая его на написание повести «Чарли и шоколадная фабрика».
– Трумен Капоте (1924–1984)
Урна с прахом автора «Завтрака у Тиффани».
– Джордж Р. Р. Мартин (род. 1948 г.)
Компьютер Osborne с программой редактирования текстов Wordstar, на котором был написан первый том «Игры престолов».
– Натан Фаулз (род. 1964 г.)
Миндально-зеленая бакелитовая пишущая машинка марки Olivetti, на которой был написан роман «Американский городок», удостоенный в 1995 г. Пулитцеровской премии (прилагаются два чернильных ролика).
– Роман Озорски (род. 1965 г.)
Часы Patek Philippe. Вечный завод, арт. 3940G. Подарок французскому писателю от жены по случаю выхода весной 2005 г. его романа «Исчезающий человек». На крышке гравировка: «Ты – и покой, и смятение моего сердца».[См. Ф. Кафка «Письма к Фелиции»]
– Том Бойд (род. 1970 г.)
Ноутбук PowerBook 540с, подарок подруги калифорнийского писателя Кароль Альварес, на котором он написал первые два тома «Трилогии ангелов».
– Флора Конвей (род. 1971 г.)
Розовая бархатная тапочка с помпоном. С правой ноги. Принадлежала дочери писательницы Кэрри, загадочно исчезнувшей 12 апреля 2010 г.
6.
– Кто хозяин магазина? – спросила я, отрывая взгляд от экрана.
– Некто Шатан Богат. Проходимец, несколько раз был осужден за торговлю подделками.
– Ничего удивительного. Держу пари, что большинство этих предметов – ненастоящие. Тапочка моей дочери – и подавно. Все это чепуха, Рутелли.
– ФБР тоже так считает. Но чтобы убедиться в своей правоте, им придется допросить Шатана Богата.
За несколько минут радостное волнение сменяется унынием. Сенсация оказалась дутой. Я не смогла скрыть от Рутелли свое разочарование.
– Я пойду, Флора. Простите, что поманил вас ложной надеждой.
Я сделала вид, что не так уж огорчена, и поблагодарила его за старания. Прежде чем уйти, он настоял, чтобы я отдала ему «ручку Вирджинии Вулф» для лабораторного анализа.
Оставшись одна, я снова испытала острое желание исчезнуть. Раствориться. Нырнуть так глубоко, чтобы никто уже не мог поднять меня на поверхность. Для этого я прибегла к тому же ритуалу отключения, что накануне: откупорила бутылку вина и запила вином успокоительное. Потом достала школьную тетрадь и пожалела, что отдала Рутелли ручку, хотя знала, что все, чем набита моя голова, – самообман, игра воображения. Правда, у меня остался флакон с чернилами. С ВОЛШЕБНЫМИ ЧЕРНИЛАМИ. Открыв флакон, я обмакнула указательный палец в густую жидкость с оранжевым отливом и так, пальцем, написала на тетрадном развороте кривыми лохматыми буквами:
ХОЧУ ОПЯТЬ УВИДЕТЬ КЭРРИ ЗА ЧАС ДО ЕЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ
Моя мысль закружилась по магическому кругу: у меня затеплилась нелепая надежда, что этот ритуал откроет окошко в прошлое, перенесет меня в день исчезновения дочери. Под действием своего усыпляющего коктейля я долго бродила по квартире, потом рухнула на кровать. За окнами наступила ночь. Комната и мое сознание погрузились в темноту. У меня путались мысли. Реальность искривилась, в темных углах забрезжили странные картины. Передо мной возник лифтер, вроде тех, что служили когда-то в больших отелях, – в алой расшитой ливрее с золотыми пуговицами и галунами, а главное, со страшной головой: удлиненной, с уродливыми ушами и огромными кроличьими зубами.
– Учтите, что бы вы ни предприняли, финала истории вам не изменить, – предупреждает он меня, открывая решетчатую дверь лифта.
– Я писательница, – отвечаю я, входя в кабину. – Финал определяю я сама.
– В своих романах – может быть, но не в реальной жизни. Писатели силятся управлять миром, но мир иногда сопротивляется.
– Не пора ли спускаться?
– Вам в тридцать шестое подземелье? – осведомляется он, закрывая двери.
4. Чеховское ружье
За все в жизни надо платить, только смерть бесплатна, но и она имеет стоимость – вашу жизнь.
Эльфрида Елинек. Перед закрытой дверью
1.
День чудесный, прозрачный и солнечный, как часто бывает в Нью-Йорке весной. Холл школы Монтессори в Маккаррен-парк залит солнцем. Некоторые родители, томящиеся в коридоре, не снимают темные очки. Резко распахивается одна из дверей, и из класса вываливаются, радостно смеясь, два десятка ребятишек от трех до шести лет. Я ловлю на лету Кэрри, и мы выходим на улицу. У нее хорошее настроение, отсюда решительный отказ сесть в коляску и желание шагать рядом со мной. Каждые три шага Кэрри останавливается, поэтому до лавки Марчелло на углу Бродвея мы добираемся целых полчаса. Кэрри очень тщательно выбирает фруктовое пюре и вафельные трубочки с лимоном, чтобы по пути в «Ланкастер» все это проглотить.
– У меня кое-что для тебя припасено, красавица, – обращается к ней Тревор Фуллер Джонс, наш новый привратник, когда мы входим в вестибюль.
Он протягивает Кэрри медовый леденец с кунжутом и берет с нее слово, что она не сразу его слопает. Потом говорит, что ей ужасно повезло с мамой-сочинительницей, наверняка рассказывающей ей перед сном чудесные сказки.
– Раз вы такое говорите, значит, не открывали ни одного моего романа.
– Что верно, то верно, – соглашается Тревор, – с этой работой у меня нет времени на чтение.
– Вы не уделяете времени чтению, Тревор, это разные вещи, – отвечаю ему я, прежде чем закрываются двери лифта.
Мы с Кэрри следуем привычному ритуалу: я поднимаю ее, чтобы она сама нажала кнопку нашего, последнего этажа. Кабина с железным скрежетом ползет вверх; мы обе давно уже не пугаемся этого звука.
Войдя в квартиру, Кэрри, помня правила хорошего тона, первым делом переобувается в розовые тапочки с помпонами. Потом идет за мной и смотрит, как я ставлю на проигрыватель пластинку – вторую часть концерта соль мажор Равеля, – хлопая в ладоши в предвкушении музыки. Несколько минут она держится за мой подол, дожидаясь, пока я развешу белье после стирки, потом требует поиграть с ней в прятки.
[Меня колотит, я чувствую, что эта реконструкция недолговечна, как мыльный пузырь. Я боюсь, что окно в прошлое внезапно захлопнется и я не успею узнать что-то важное.]
– Хорошо, милая.
– Иди в свою комнату и считай до двадцати!
Кэрри меня провожает, чтобы убедиться, что я действительно отвернулась к стене и закрыла глаза.
– Не жульничай, мама!
И она бежит прятаться.
Я, закрывая ладонями глаза, принимаюсь громко считать:
– Раз, два, три…
Слышу осторожные шажки Кэрри по паркету. Она покидает комнату, и у меня сжимается сердце.
– …четыре, пять, шесть…
Под хрустальные ноты адажио я слышу, как она пересекает гостиную, толкает наше стильное кресло, стоящее посреди гостиной. Я потрясена, обессилена, музыка гипнотизирует, повергает в прострацию.
– …семь, восемь, девять…
Я открываю глаза и заглядываю в гостиную в тот самый момент, когда Кэрри сворачивает в коридор. Я не должна терять ее из виду. Чтобы ее не спугнуть, я продолжаю считать:
– …десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Я тоже пересекаю гостиную. Солнце, заслоненное небоскребами, заливает все нереальным светом. Квартиру окутывает мерцающая вуаль. Я осторожно, стараясь остаться незамеченной, выглядываю в коридор.
– …четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…
Кэрри открывает своими маленькими ручками хозяйственный чулан и у меня на глазах залезает внутрь. Не может быть! Я двадцать раз шарила в этом проклятом чулане.
– …семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
Я, щурясь, с замиранием сердца крадусь по залитому светом коридору. Истина совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
– Двадцать.
Я распахиваю на себя дверцу чулана, мне в глаза сыплется золотая пыль. Закручивается слепящий амбровый тайфун, в нем проступает силуэт человека-кролика в одежде швейцара. Его уродливый рот открывается, и я слышу:
– Что бы вы ни делали, вам НИКОГДА не изменить конец истории!
И он разражается гадким смехом.
2.
Я рывком проснулась и в испуге подпрыгнула. Оказывается, я лежала поперек кровати. В комнате было нечем дышать. Я встала, чтобы прикрутить отопление, и немедленно улеглась опять. Горло пересохло, веки распухли, виски сдавило как обручем. Кошмар, превзошедший живостью реальность, оставил меня растерянной и почти бездыханной, как после целой ночи отчаянной беготни. Я пролежала еще четверть часа, но мигрень не унялась, а только усугубилась, сделалась нестерпимой. Пришлось заставить себя встать, добрести до ванной и проглотить две капсулы диклофенака, запив несколькими стаканами воды. Шею парализовало, пальцы скрючились, как при артрите, пришлось разминать их ладонями. Так не могло продолжаться.
Раздался оглушительный звонок домофона. Я нажала кнопку и увидела лицо Тревора, привратника «Ланкастера».
– Здесь опять журналисты, миссис Конвей.
Час от часу не легче!
– Какие журналисты?
– А то вы не знаете!
Я помассировала себе виски, чтобы хотя бы немного унялась жуткая головная боль.
– Им нужны вы. Что им сказать?
– Чтобы проваливали.
Я выключила связь, нашла в гостиной очки для дали и выглянула в окно.
Тревор не соврал: на тротуаре напротив «Ланкастера» сгрудились два десятка журналистов. Стервятники, крысы, гиены – неизменный зверинец, регулярно собирающийся в надежде попировать на трагедии – исчезновении моей дочери. Я в который раз изумилась, как люди доходят до подобной низости, как умудряются заниматься такой гадостью день за днем, во что заставляют себя верить, чтобы заглушить угрызения совести, что рассказывают по вечерам своим детям о прошедшем дне…
Почему они собрались такой толпой именно сегодня?
Я взяла телефон, чтобы проверить сообщения, но он разрядился. Подключая зарядку, я увидела, что Рутелли забыл на рабочем столе кухни свою кобуру с пистолетом. Отвернувшись от «глока» – огнестрельное оружие всегда вселяло в меня ужас, – я включила телевизор и стала перебирать новостные каналы.
Долго искать не пришлось.
К новостям о деле об исчезновении малышки Кэрри Конвей. 50-летний мужчина, задержанный вечером, отпущен без предъявления обвинения. Шатан Богат, хозяин антикварного магазина в Ист-Виллидж, выставил на продажу тапочку Кэрри Конвей, которую девочка якобы носила в день ее исчезновения. Идентичность предмета не подтвердилась, а г-н Богат признал, что неудачно пошутил. Расследование возвращается в прежнее состояние, а оно…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
