Текст книги "Ты будешь там?"

Автор книги: Гийом Мюссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8

Даже когда вы все умеете, когда думаете и верите, что постигли все тайны бытия, и при этом вы не любите, вы – ничто.

Марсель Соважо

2006 год

Элиоту 60 лет

Элиот смотрел в окно, ожидая, когда приедет заказанное такси. Целый час он рылся в вонючей грязи в поисках заветного флакончика и теперь был уверен, что уже никогда не сможет отмыть этот ужасный затхлый запах, въевшийся в кожу. Чтобы предотвратить полное затопление участка, доктору пришлось отключить в доме воду, поэтому помылся он у соседей. Оставалось только вызвать водопроводчика, но это он сделает немного позже. Сейчас его главной задачей было успеть в город, чтобы встретить Энжи в аэропорту.

Доктор посмотрелся в зеркало. Внешне он выглядел крепким, уверенным в себе мужчиной, но внутренне чувствовал себя развалиной: боли в груди, в мышцах, внизу спины… Рак делал свою работу, медленно, но верно.

Чтобы взбодриться, Элиот достал из ящика лакированного шкафа сигареты. Порывшись в кармане, он почему-то не обнаружил зажигалку: ту самую «Зиппо», которую ему подарила дочь в двухтысячном году. Озадаченный, он пошел на кухню за спичками. Закурив, Купер сделал пару глубоких затяжек и почувствовал себя намного лучше. Он закрыл глаза, отгоняя ненужные мысли и пытаясь расслабиться, как вдруг возле дома просигналило такси.

* * *

Доктор приехал немного раньше назначенного времени. С дочерью договорились встретиться в ее любимом ресторане «Лорис Диннер». Элиот поднялся на второй этаж. Официантка предложила ему столик у большого окна с видом на Пауэл-стрит. Взобравшись на высокий табурет, Элиот наблюдал за работой поваров, которые жарили мясо, разбивали яйца, поджаривали ломтики бекона на огромной чугунной плите. Это был довольно оригинальный ресторанчик в стиле пятидесятых годов прошлого столетия, здесь подавали щедрые порции американской пищи – естественно, для тех, кто презирал диету. Это была еда, которую вслух осуждали, но втайне очень любили: бургеры, картошка фри, мороженое и молочные шейки. В центре зала из проигрывателя доносились песни Элвиса Пресли, а под потолком был подвешен настоящий «Харли Дэвидсон».

Когда Элиот приходил сюда, у него всегда возникало ощущение, что он попал в фильм «Назад в будущее». Каждый раз, открывая дверь ресторана, он ожидал увидеть Марта Макфлая и дока Брауна с верным Эйнштейном. В это время в зал зашел новый посетитель.

Молодая женщина с прямыми светлыми волосами, от которых исходил необыкновенный свет.

Девушка двадцати лет.

Девочка.

Его дочь.

Энжи.

Он увидел ее издалека и рассматривал ее лицо и фигуру, зная, что она его еще не заметила.

Безусловно, она выглядела привлекательно. В длинном кашемировом свитере, бархатной юбке, которая показалась Элиоту слишком короткой, в блестящих черных колготках и кожаных ботинках, она была настоящей красавицей. К несчастью, не он один обратил внимание на новую посетительницу: молодой задира с соседнего столика громко шептал товарищам, что к ним приближается сногсшибательная малышка. Элиот предупреждающе посмотрел на парня. Как отец он терпеть не мог этих носителей тестостерона, которые видели в его дочери лишь объект для плотских утех.

Наконец Энжи заметила Элиота и весело махнула ему рукой.

Когда она подходила к нему, улыбающаяся и легкая словно ангел, доктор вдруг осознал: лучшее, что он сделал, – подарил ей жизнь. Конечно, он был не первым родителем, которого посетило подобное чувство, но, помня о своей скорой смерти, он осознал это особенно отчетливо.

Как же Элиот мог так долго упорствовать в своем нежелании иметь детей?

Конечно, он рос в неблагополучной среде, рядом с пьющим отцом и психически неуравновешенной матерью, и потому не горел желанием создавать свою семью. Чувство страха перед насилием преследовало его и препятствовало желанию стать отцом. Объяснить это было тяжело. Элиот боялся, что не сумеет научиться искусству любви и тем самым обречет ребенка на страдания…

Одно он знал наверняка: мысль о том, что он станет отцом, напоминала ему о мучениях, испытанных в детстве, и потому он отказал единственной любимой женщине в ее желании иметь от него детей.

Каждый раз при воспоминании об этом его сердце обливалось кровью.

А потом Илена умерла, и после ее ухода жизнь его на целых десять лет превратилась в полный кошмар. Он погрузился в темноту отчаяния и выжил только благодаря верному Матту и любимой работе, за которую зацепился, как утопающий за спасательный круг.

Конечно, в его жизни были другие женщины, но надолго они не задерживались: он сам того не хотел. Но однажды во время медицинского конгресса в Венгрии его судьба пересеклась с судьбой молодой женщины-кардиолога из Вероны. Их связь стала мимолетным увлечением, продлившимся лишь пару выходных дней. Они расстались и даже не переписывались. Однако через девять месяцев она позвонила ему и сообщила, что родила от него девочку. Элиот был поставлен перед фактом. И у него не было возможности отступать. Тем более что у женщины определенно не проснулся материнский инстинкт – она вовсе не собиралась воспитывать ребенка. Через три месяца после рождения Энжи Элиот отправился в Италию и забрал девочку. По обоюдной договоренности родителей, ребенок виделся с матерью только во время школьных каникул.

Вот так, совершенно внезапно, доктор стал отцом, и жизнь его в корне изменилась. После мучительных десяти лет депрессии он наконец обрел смысл жизни. С этих пор, перед тем как отправиться спать самому, он каждый раз сначала убеждался в том, что заснула дочь. Слово «будущее» опять появилось в его речи, вместе с такими словами, как «бутылочка с соской», «памперсы» и «молоко для новорожденных».

Конечно, мир не стал лучше: никуда не делась проблема загрязнения окружающей среды, по-прежнему существовали озоновые дыры, потребительское общество и… работа, которая не оставляла доктору ни одной свободной минуты. Но все это отступало перед малышкой, которая весила всего несколько килограммов, перед ее блестящими глазками и нежной доверчивой улыбкой.

Сейчас, наблюдая, как к нему подходит Энжи, Элиот вспоминал первые годы жизни девочки, когда он один воспитывал ее, без помощи жены или няньки. Сначала он испугался, что не справится с поставленной задачей, и запаниковал. Как стать настоящим отцом? Что нужно для этого делать? Он не знал ответов на эти вопросы. Конечно, он был детским хирургом, но в повседневной жизни это ничего не значило. Если бы девочке надо было зашить желудочек сердца, Элиот все сделал бы в лучшем виде. Но Энжи нужен был просто папа.

Потом он открыл для себя великую тайну: отцами не рождаются, ими становятся. И то, что пойдет на пользу ребенку, познается буквально на ощупь, путем проб и ошибок.

Только в сорокалетнем возрасте Элиот понял, что в семейных взаимоотношениях нет ничего лучше и важнее любви.

Именно об этом когда-то говорила ему Илена, но он лишь возражал ей в ответ: «Если бы все было так просто…»

Но это действительно было так просто.

* * *

– Привет, пап, – сказала Энжи, нагибаясь, чтобы поцеловать его.

– Привет, Вандер Вумен,[22]22
  Вандер Вумен (от англ. Wonder Woman – «чудо-женщина») – персонаж американских комиксов: женщина супергерой, принцесса амазонок с острова Темискира.


[Закрыть] – ответил он, намекая на ее короткую юбку и кожаные ботинки. – Как долетела?

– Очень быстро – я проспала всю дорогу.

Энжи уселась на табуретку и положила на стол огромную связку ключей и маленький мобильный телефон.

– Я ужасно голодна, – сказала она, хватая меню, чтобы проверить, по-прежнему ли здесь подают ее любимый бутерброд.

Сделав заказ, она начала рассказывать о смешных случаях из своей жизни в Нью-Йорке. Она была умной и доброй девушкой, идеалисткой, которая старалась максимально хорошо сделать все, за что бралась. Элиот никогда не настаивал, чтобы его дочь стала врачом. Энжи сама сделала этот выбор: она хотела приносить пользу людям и говорила, что это в ней от отца.

Дочь казалась ему радостной, расслабленной, сияющей.

Очарованный взрывами ее смеха, он не представлял, как сможет сообщить о своей болезни. Девушке двадцати лет непросто будет понять, что у ее отца последняя стадия рака и что ему осталось жить всего пару месяцев…

Элиот хорошо знал свою дочь. Еще до ее отъезда в Нью-Йорк они часто болтали по душам. Несмотря на облик взрослой девушки, в душе Энжи все еще оставалась уязвимым ребенком, и доктор боялся, что она слишком тяжело воспримет горестное известие.

Профессия вынуждала его по нескольку раз в неделю сообщать родственникам о смерти их ребенка, супруга или родителя. Доктору всегда было трудно и неприятно это делать. Но постепенно он смирился с этой стороной своей работы.

Да, будучи врачом, он находился рядом с умирающими каждый день. Но в этих случаях речь шла о смерти других людей, а не о его собственной…

Конечно, Элиот боялся того, что с ним будет. Он не верил в вечную жизнь или реинкарнацию. Доктор знал, что наступит не только конец его земной, человеческой жизни, но и конец жизни вообще. Его тело обратят в пепел, который Матт развеет в каком-нибудь симпатичном месте. И все. Точка. Конец игры.

Элиот хотел объяснить дочери одно: она не должна за него беспокоиться, он вполне способен вести себя достойно в трудной ситуации и спокойно принять неизбежное. Впрочем, если объективно оценить его жизнь, он уже успел испытать и наслаждения, и радости, и горести, и сюрпризы. Он бы, конечно, не отказался от лишних десяти лет, но…

– А ты как поживаешь? – вдруг спросила Энжи, отвлекая его от грустных мыслей.

Элиот посмотрел на нее нежно и любяще, а она в это время поправляла непокорную челку, которая спадала на ее чудные серо-голубые глаза.

Он неожиданно ощутил комок в горле.

Черт возьми, сейчас не время сдаваться!

– Я должен тебе кое-что сказать, дорогая…

Улыбка слетела с губ Энжи, как будто она почувствовала, что новость не из приятных.

– Что такое?

– У меня в легких опухоль.

– Чего? – переспросила она недоверчиво.

– У меня рак, Энжи.

Она помолчала несколько секунд, пытаясь осознать слова отца, а потом спросила сдавленным голосом:

– Ты, ты… поправишься?

– Нет, доченька, метастазы уже распространились по всему телу.

– Черт…

Шокированная тем, что она только что узнала, девушка обхватила голову руками, а затем посмотрела на Элиота. По щеке ее сбегала слеза. Но Энжи не могла, не хотела поверить в то, что уже ничего невозможно сделать.

– А ты обращался к специалистам? Есть же новые способы лечения рака. Может…

– Слишком поздно, – прервал он ее.

Она вытерла глаза рукавом свитера, но это не помогло: слезы текли сами собой, одна за другой.

– Давно ты об этом узнал?

– Два месяца назад.

– Но… почему ты мне ничего не сказал?

– Чтобы не причинять тебе боли, не волновать тебя…

Она взорвалась:

– Значит, уже в течение двух месяцев ты слушаешь, как я рассказываю по телефону о своих дурацких мелких неудачах, и не считаешь нужным сообщить мне, что у тебя рак!

– Ведь это первый год твоей больничной практики, Энжи… тяжелый период для любого студента…

– Я тебя ненавижу! – закричала она, вскакивая из-за стола.

Он попытался ее удержать, но она оттолкнула его и выбежала из ресторана.

* * *

Быстро расплатившись, Элиот выбежал из ресторана вдогонку за Энжи. Небо было затянуто черными тучами, гремел гром. Врач пожалел, что не захватил с собой ни зонтика, ни плаща: его льняная куртка тут же промокла от дождя. Вскоре он понял, что найти Энжи не так-то просто. Люди, прячась под зонтами, искали временные убежища, такси и автобусы были переполнены.

Элиот хотел отправиться на конечную станцию фуникулера, расположенную на пересечении Пауэл– и Маркет-стрит, но вскоре отказался от этой идеи: несмотря на дождь, там толпились многочисленные туристы. Он решил, что потеряет слишком много времени, стоя в очереди, и поднялся к площади Юнион-сквер в надежде попасть на промежуточную станцию. Два первых вагончика фуникулера были забиты до отказа. Зато в третий он все же смог запрыгнуть, когда фуникулер проходил самую покатую часть пути.

Элиот проехал до последней остановки Фишермэнз-Уорф в бывшем рыболовном порту Сан-Франциско, который сейчас кишел ресторанчиками и сувенирными лавками для туристов. Дрожа от холода, прошел крытый рынок, где продавали свежие морепродукты. Дождь усилился, когда он дошел до площади Гирардели-сквер.

Промокший до костей, Элиот шел бодрым шагом. Ветер свистел в ушах, дождь бил по лицу, но доктор упорно продвигался туда, где надеялся найти дочь. Он знал, где она любила укрываться в моменты отчаяния и горя. Боли в легких и внизу спины возобновились с новой силой, но доктор упорно продолжал путь.

Наконец Элиот вышел на пляж, где-то между Марина Грин и бывшей военной зоной Крисси-Филд. На него обрушивалась стена дождя. Море разбушевалось, огромные волны разбивались о пляж, так что брызги поднимались на несколько десятков метров. Элиот прищурился: Голден Гейт был почти не виден из-за тумана и низких туч. Пляж был совершенно пуст. Доктор прошел немного вперед, крича во все горло:

– Энжи! Энжи!

Лишь ветер был ему ответом. Глаза его наполнились слезами, и он почувствовал себя слабым, обессиленным и несчастным.

И вдруг Элиот почувствовал, что девушка рядом, хотя все еще не видел ее.

– Папа!

Энжи бежала к нему сквозь пелену дождя.

– Не умирай! – умоляла она. – Не умирай!

Он крепко прижал ее к себе, и они долго стояли так, обнявшись, – мокрые, несчастные, убитые горем и отчаянием.

Утешая дочь, Элиот поклялся себе: он сделает все возможное, чтобы хоть ненадолго отсрочить смерть, – все, что будет в его силах.

А потом, когда придет время, он уйдет, успокоенный и уверенный, что часть его останется жить – здесь, на Земле. И это – Энжи, его дочь.

9

Лучше иметь мало друзей и мало книг, но пусть они будут хорошие.

Народная мудрость

1976 год

Элиоту 30 лет

Закончилось ночное дежурство, и Элиот вышел из больницы в холод раннего утра. Погруженный в тяжелые мысли, он не сразу заметил, что на стоянке собралась толпа медсестер. Все смотрели на Матта, который среди машин скорой помощи и грузовиков пожарной охраны разыгрывал настоящее шоу. Элиот рассерженно посмотрел на друга, который, словно Траволта, в бархатном костюме кремового цвета и в рубашке с овальным вырезом, дергался под музыку диско, доносившуюся из машины. Было еще довольно темно, но свет фар освещал место импровизированного спектакля, устроенного французом.

– Ю шуд би дэнсин,[23]23
  Ю шуд би дэнсин (англ. You Should Be Dancing – «Вы должны танцевать») – песня английского трио «Би-Джиз» (The Bee Gees), получившего популярность в 60-70-е годы XX века.


[Закрыть] – пропел он фальцетом, подражая одному из солистов «Би-Джиз».

Ослепительная улыбка придавала лицу Матта мальчишечье выражение и располагала к себе. Элиот не мог не восхититься немного распущенной и наглой, но в то же время очаровательной манерой Матта привлекать к себе внимание.

– Чем ты тут занимаешься? – спросил он, подходя к другу.

– Ю шуд би дэнсин! – пропел молодой француз, беря Элиота за плечо.

Он попытался растормошить друга, но Элиот был не в настроении прикалываться.

– Ты что, напился? – спросил доктор, принюхиваясь. От Матта пахло спиртным.

– Дай мне одну минутку, я попрощаюсь с публикой, а потом все тебе объясню.

Элиот нахмурился и сел в машину.

– Спасибо за внимание, милые дамы! – восклицал Матт, раскланиваясь перед зрителями.

Очарованные молодым артистом, медсестры дружно поаплодировали, а затем разошлись.

Матт лихо запрыгнул в машину, опьяненный успехом.

– А теперь пристегивайся – и погнали, – обратился он к Элиоту.

– Что ты тут из себя разыгрываешь?

Не отвечая на вопрос, Матт включил заднюю передачу и развернул машину.

– Я заехал к тебе домой и собрал вещи, – пояснил он, указывая на чемодан, втиснутый между сиденьями. – Кстати, твоя бутылка виски уже пуста…

– Что это значит?

– Как это что? Самолет вылетает в девять утра!

– Боже, какой самолет?

Колеса пронзительно взвизгнули, и машина вылетела со стоянки. Через несколько минут мужчины выехали на трассу. Стрелка спидометра быстро перевалила за сто километров в час.

– Э-э-э… ты в курсе, что есть ограничения скорости? – поинтересовался Элиот, судорожно цепляясь за сиденье.

– Очень сожалею, что нарушаю правила, но мы немного опаздываем…

– Может, хотя бы объяснишь, куда мы торопимся?

– Я-то никуда, – спокойно ответил Матт. – А вот ты собираешься лететь к Илене во Флориду.

– Что?

– Ты миришься с ней. Вы женитесь и рожаете парочку малышей.

– Ты что, с ума сошел?

– Мне кажется, что на сегодняшний день именно с твоей головой не все в порядке. Ты что, забыл историю с гостем из будущего?

– Нет. Но это вовсе не больная фантазия! Это правда, понимаешь?

Матт решил не спорить на эту тему.

– Поговори с Иленой, сделай себя и ее счастливой, и ты увидишь, все опять будет хорошо.

– Но я не могу уехать так просто, ни с того ни с сего. На этой неделе у меня запланировано несколько операций…

– Ты врач, а не бог, – прервал его Матт. – Не волнуйся, тебе найдут замену.

Элиоту вдруг очень захотелось увидеть Илену. Он чувствовал, что это необходимо. Но в то же время молодой человек не мог позволить себе, чтобы его нежные чувства к женщине возобладали над профессиональным чувством долга. Тем более на работе наступили нелегкие времена: его начальник, доктор Амендоза, которого боялись все сотрудники, не слишком одобрял методы молодого доктора и иногда делал ему замечания.

– Послушай, Матт, спасибо за помощь, но я не думаю, что это хорошая идея. Я работаю в этой больнице всего несколько месяцев, и мне необходимо закрепиться. Знаешь, мой начальник точно не будет в восторге от того, что я уехал. Он потом припомнит этот промах и не включит меня в штат врачей.

Матт пожал плечами.

– Я поговорил с твоим Амендозой, и он согласился отпустить тебя до следующего понедельника.

– Ты шутишь? Ты что, правда поговорил с доктором Амендозой?!

– Конечно.

– Конечно «ты шутишь» или конечно «поговорил»?

Матт тряхнул головой.

– Твой страшный доктор тоже заметил, что ты не в себе последние дни. И кстати, прими к сведению: он считает тебя многообещающим врачом.

– Нет, ты шутишь…

– Это я узнал от медсестер. Амендоза всем в больнице говорит, что ты классный хирург!

– Всем, кроме меня, – вздохнул Элиот.

– Ну вот для того я и сижу здесь, чтобы помочь своему другу обрести почву под ногами.

На горизонте сквозь тучи пробивался розоватый свет, что предвещало хороший день. Матт порылся во внутреннем кармане пиджака и достал билет на самолет.

– Доверься мне, я знаю, что тебе сейчас необходимо.

Элиот почувствовал, что сдается, но все же выдвинул последний аргумент.

– А как же Растакуэр? – спросил он.

– Не волнуйся за своего питомца. Я каждый день буду приезжать и кормить его.

Наконец Элиот взял протянутый Маттом билет, радуясь про себя, что у него такой хороший друг. В голове промелькнуло воспоминание о том, как десять лет назад они встретились во время трагических обстоятельств, о которых он никогда никому не говорил. Элиоту хотелось сказать другу что-нибудь особенное, чтобы поблагодарить его за трогательную заботу, но он не нашел слов. Матт первым прервал молчание.

– Если бы я тебя не встретил, знаешь, где бы я был сейчас? – Поскольку Элиот ничего не ответил, а только пожал плечами, француз продолжил: – Я бы уже давно не жил.

– Прекрати, а?

– Но это правда. Согласись…

Элиот искоса разглядывал товарища. Помятая одежда и красные глаза говорили о том, что этой ночью Матт не спал. Элиота также обеспокоила непонятно откуда возникшая опасная манера вождения друга, да еще и в пьяном состоянии, эти мысли о прошлом и о смерти…

Наконец врач догадался: у Матта, похоже, тоже не лучшие времена. Смех и хорошее настроение друга скрывали горечь и боль, которые порой отражались в его в глазах.

– Хочешь, расскажу одну вещь… – разоткровенничался француз. – Просыпаясь каждое утро, я смотрю на небо и на море и говорю себе, что я вижу все это только благодаря тебе.

– Ты пьян, Матт!

– Да, я пьян, – согласился он. – Ты спасаешь людей, а я пью. Потому что я не умею ничего другого, как кадрить девушек и жить в свое удовольствие…

Он помолчал немного и добавил:

– А знаешь, возможно, это моя миссия: беречь тебя и заботиться о тебе, насколько это возможно.

Чтобы не выказать своего волнения и избежать тягостного молчания, Элиот решил перевести разговор на что-нибудь более простое и непринужденное.

– Неплохое у тебя оборудование, – присвистнул он, указывая на аудиопроигрыватель последней модели.

– Да, две колонки по пять ватт, – мгновенно отозвался Матт, который тоже был не прочь сменить тему разговора.

– Ты купил последнюю кассету Боба Дилана?[24]24
  Боб Дилан – американский певец, композитор, поэт-песенник. В своих песнях он часто затрагивал остросоциальную тематику.


[Закрыть]

Матт усмехнулся.

– Дилан уже в прошлом, старина. Будущее вот за этим, – сказал он, роясь в бардачке и доставая оттуда кассету в красивой черно-белой обложке.

– Брюс Спрингстин? – прочитал Элиот. – Первый раз слышу.

Матт рассказал ему все, что знал о молодом рокере, который пел о жизни обычных работящих парней в Нью-Джерси и популярность которого быстро росла.

– Вот увидишь, – предупредил он, вставляя кассету в проигрыватель, – эта музыка совершит настоящий переворот.

Первые звуки «Born То Run»[25]25
  «Born То Run» (в пер. с англ. «Рожденный, чтобы бежать») – название песни и альбома, выпущенного рок-музыкантом Брюсом Спрингстином в 1975 году.


[Закрыть] совпали с моментом, когда солнце позолотило верхушки деревьев. До конца дороги друзья молча слушали музыку, думая каждый о своем.

Наконец на горизонте показался аэропорт. Матт подъехал к залу вылета и сделал красивый вираж перед входом в здание.

– Ну, давай бегом, не опаздывай.

Элиот схватил чемодан и помчался к стеклянным дверям. Он пробежал несколько метров, как вдруг обернулся и крикнул Матту:

– Если мой самолет разобьется и я первым попаду на небеса, занять тебе там место?

– Да уж, будь так добр, займи мне какое-нибудь тепленькое местечко рядом с Мэрилин Монро… и так, чтобы недалеко от тебя.