Текст книги "Возвращение"
Автор книги: Ги де Мопассан
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Ги де Мопассан
Возвращение
Низкая волна монотонно стучит о берег. В бескрайном голубом небе быстро, как птицы, мчатся белые облачка, уносимые свежим ветром, а в затишье сбегающей к океану долины греется на солнце небольшая деревня.
У самой околицы, на отшибе, рядом с дорогой, – жилье Мартен-Левеков. Это глинобитная рыбацкая лачуга под соломенной крышей с пучком синих ирисов на коньке. У дверей – квадратный огородик размером в ладонь: лук, несколько кочнов капусты, петрушка, кервель. Огород отделен от дороги плетнем.
Хозяин – в море, на промысле; жена перед домом чинит большую бурую сеть, растянутую по стене, как огромная паутина. У калитки на хромом соломенном стуле, припертом спинкой к плетню, девчонка лет четырнадцати латает белье, штопанное-перештопанное белье бедняков. Другая, годом моложе, баюкает грудного младенца, бессловесного еще несмышленыша; двое малышей – старшему три, младшему на год меньше, – усевшись нос к носу прямо на землю, неловкими ручонками роются в песке и пригоршнями швыряют его в лицо друг Другу.
Все молчат. Только последыш, которого укачивают, без умолку хнычет пискливым слабеньким голоском. На окошке дремлет кот; вдоль фасада нарядным бордюром белеют распустившиеся левкои, а над ними гудит туча мошкары.
Неожиданно та из девочек, что шьет у калитки, подает голос:
– Ма-ам!
Мать откликается:
– Чего тебе?
– Опять он здесь.
С самого утра на душе у них неспокойно: вокруг дома бродит какой-то старик, похоже, нищий. Они приметили его, еще когда провожали отца на баркас и помогали ему грузиться. Незнакомец сидел на краю придорожной канавы, против их двери. Возвращаясь с берега, они застали его на том же месте: он по-прежнему глазел на дом.
Вид у него был жалкий, больной. Он просидел, не шелохнувшись, больше часу; потом сообразил, что внушает подозрения, встал и пошел прочь, припадая на одну ногу.
Вскоре, однако, семейство увидело, что он все той же медленной усталой походкой направляется обратно; он опять сел – правда, немного дальше, – словно для того, чтобы наблюдать за ними.
Мать и дочки струхнули. Особенно заволновалась мать: женщина она была робкая, а хозяина, Левека, ждали домой не раньше, чем к вечеру.
Муж ее носил фамилию Левек, сама она – Мартен, вот их и окрестили Мартен-Левеками. А случилось это потому, что первым браком она была за матросом Мартеном, каждую весну уходившим к Ньюфаундленду промышлять треску.
За два года замужества она родила ему дочку и снова оказалась на седьмом месяце, когда исчезло судно, на котором плавал ее Мартен, – трехмачтовый барк «Две сестры» из Дьеппа.
Известий о барке не поступало, никто из команды не вернулся, и все сочли, что корабль погиб вместе с людьми и грузом.
Тетка Мартен, с превеликим трудом поднимая двух дочек, прождала мужа десять лет; женщиной она слыла доброй, работящей, и, в конце концов, к ней посватался местный рыбак Левек, вдовец с маленьким сыном. Они поженились, и за три года она родила ему еще двоих.
Жили они трудно, работали много. В доме дорожили каждым куском хлеба, мясо было редкостью. Зимой, в непогожие месяцы, им даже случалось должать булочнику. Тем не менее дети росли здоровыми. В деревне говорили:
– Хорошие люди эти Мартен-Левеки. Тетку Мартен работой не испугаешь, да и Левек на промысле всегда первый.
Девочка, сидевшая у плетня, опять подала голос:
– Он вроде как нас знает. Это, наверно, нищий из Эпревиля или Озбоска.
Но тут мать не могла ошибиться. Нет, нет, он нездешний, это уж точно.
Незнакомец словно прирос к месту, не спуская глаз с дома Мартен-Левеков, и это наконец взбесило хозяйку. Страх придал ей храбрости, она схватила лопату и вышла за калитку.
– Вы чего тут делаете? – окликнула она бродягу. Тот хрипло ответил:
– Сижу в холодке, и только. Чем я вам помешал? Она не отставала:
– Вы, вроде, шпионить сюда пришли? Он возразил:
– А кому какой от меня вред? У дороги нельзя посидеть, что ли?
Она не нашлась, что сказать, и вернулась к себе.
День тянулся нескончаемо. К полудню незнакомец исчез. Около пяти он опять прошел мимо. Вечером его не видели.
Левек вернулся уже затемно. Ему все рассказали. Он махнул рукой.
– Или вынюхивать чего-нибудь приходил, или просто дурной человек.
И беззаботно лег спать, а хозяйка еще долго думала о бродяге: он так странно смотрел на нее.
На рассвете заштормило, и рыбак, убедившись, что в море не выйдешь, взялся помогать жене чинить сети.
Часов в девять старшая из девочек, дочь Мартена, ходившая за хлебом, в испуге влетела домой и закричала:
– Ма-ам, он опять здесь!
Мать, побледнев от волнения, сказала мужу:
– Поди потолкуй с ним, Левек. Пусть кончит подглядывать – у меня от этого все внутри переворачивается.
Левек, рослый малый с лицом кирпичного цвета, густой рыжей бородой, голубыми глазами, словно проколотыми черной точкой зрачка, и мощной шеей, вечно обмотанной шарфом – в море ветер и дождь не редкость, – невозмутимо распахнул калитку и направился к незнакомцу.
Они заговорили.
Мать и дети, тревожно вздрагивая, издали следили за ними.
Неожиданно незнакомец встал и вместе с Левеком двинулся к дому.
Тетка Мартен с перепугу попятилась. Левек распорядился:
– Принеси-ка ему кусок хлеба да кружку сидра. Он третий день не евши.
Мужчины вошли в дом, жена и дети – за ними. Бродяга сел и принялся за еду, потупившись под устремленными на него взглядами.
Мать, стоя посреди лачуги, не отрывала от него глаз; обе старшие девочки, дочки Мартена, одна с последышем на руках, прислонились к притолокам и с жадным любопытством всматривались в чужака; два малыша, которые устроились на остывшей золе очага, – и те бросили играть с закопченным котелком, словно их тоже заинтересовал новый человек.
Левек, пододвинув себе стул, спросил:
– Значит, вы издалека?
– Из Сета.
– Неужто все пешком?
– Да. Пойдешь и пешком, коли денег нет.
– И куда ж вы идете?
– Шел сюда.
– У вас тут есть кто?
– Может, и есть.
Они замолчали. Как ни голоден был пришелец, ел он не спеша: откусит хлеба, запьет сидром. Лицо у него было увядшее, худое, все в морщинах – натерпелся он, должно быть, немало.
Вдруг Левек спросил:
– Зовут-то вас как?
Незнакомец, не поднимая головы, буркнул:
– Мартеном.
Мать почувствовала какую-то странную дрожь. Она шагнула вперед, словно пытаясь получше рассмотреть бродягу, и, опустив руки, замерла с раскрытым ртом. Все молчали. Наконец Левек спросил:
– Вы здешний?
– Здешний, – подтвердил тот.
Теперь он тоже поднял голову, глаза его встретились с глазами женщины, остановились, застыли, как будто взгляды их зацепились друг за друга.
Внезапно она проговорила низким, дрогнувшим, изменившимся голосом:
– Это ты, муженек?
Он медленно вымолвил:
– Да, я.
И все так же не двигаясь с места, вновь принялся жевать.
Левек, скорее удивленный, чем взволнованный, переспросил:
– Это ты. Мартен?
Тот просто повторил:
– Да, я.
Второй муж полюбопытствовал:
– Откуда ж тебя принесло? Первый рассказал:
– С берегов Африки. Мы сели на мель и затонули. Спаслись всего трое – Пикар, Ватинель и я. Потом нас поймали дикари, продержали у себя двенадцать лет. Пикар с Ватинелем померли. Меня подобрал один путешественник, англичанин, довез до Сета. Вот я и пришел.
Тетка Мартен заплакала и уткнулась носом в передник.
Левек пробормотал:
– Как же теперь быть?
Мартен спросил:
– Ты ее муж?
Левек подтвердил:
– Да, муж.
Они посмотрели друг на друга и замолчали. Потом Мартен обвел глазами окруживших его детей и указал головой на девочек:
– Мои?
– Твои, – отозвался Левек.
Мартен не встал, не обнял их, только изумился:
– Господи, до чего ж большие! Левек повторил:
– Как нам теперь быть?
Мартен задумался: он тоже стал в тупик. Наконец решился:
– Как скажешь, так и будет. Я на тебя зла не держу. Только вот с домом загвоздка. Ребят у меня двое, а у тебя трое – каждому свои. Мать – то ли тебе, то ли мне, твое дело. Тут я не перечу. А уж дом – мой: мне его отец оставил, я в нем родился, и бумаги у нотариуса есть.
Тетка Мартен, негромко всхлипывая, прятала лицо в синий холщовый передник. Старшие девочки прижались друг к дружке, беспокойно поглядывая на отца.
Мартен доел хлеб. Теперь и он спросил:
– Так как же будем? Левека осенило:
– Пошли к кюре – пусть рассудит. Мартен встал, шагнул в сторону жены, и вдруг она, рыдая, бросилась ему на грудь.
– Ты вернулся, муженек! Бедный мой Мартен, ты вернулся!
Она обхватила его руками, словно ее нежданно овеяло дыханием прошлого, и воспоминание, всколыхнув ей душу, воскресило их молодость и первые объятия.
Мартен, тоже растроганный, стал целовать ее в чепец. Услышав плач матери, оба малыша, сидевшие на очаге, дружно ударились в рев, а последыш пронзительно, как испорченная дудка, запищал на руках у младшей дочки Мартена.
Левек ждал у двери.
– Пошли, – позвал он. – Надо разобраться. Мартен отпустил жену, и та, заметив, что он глядит на дочерей, прикрикнула:
– Поцелуйте отца-то!
Девочки подошли одновременно, не проронив ни слезинки, недоумевая и малость побаиваясь. Он звонко, по-крестьянски чмокнул одну за другой в обе щеки. Последыш, видя, что к нему приближается чужой, зашелся в таком истошном плаче, что у него едва не сделались судороги.
Мужчины вышли.
Проходя мимо кабачка «Для торговцев», Левек предложил:
– Пропустим по стопочке?
– Я не против, – согласился Мартен.
Они вошли в пустое еще помещение и уселись.
Левек крикнул:
– Эй, Шико, две стопки водки да покрепче! Мартен вернулся Понимаешь, Мартен, первый муж моей жены. Тот самый, с «Двух сестер», что пропал без вести. Пузатый, краснорожий, заплывший жиром кабатчик принес в одной руке три стопки, в другой бутыль и, как ни в чем не бывало, спросил:
– Ишь ты! Значит, вернулся, Мартен? Мартен ответил:
– Значит, вернулся.
