Текст книги "Жрицы любви"

Автор книги: Ги де Кар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Хорошо, что у вас есть опора в религии, сестра! Вера позволяет все перенести! Кроме того, вы видели уже столько несчастий вокруг вас и среди ваших стариков…

Монахиня опустила глаза.

Раздался телефонный звонок. Инспектор взял трубку:

– Алло! Да, это я… Слушаю.

Невидимый собеседник о чем-то долго говорил. Прежде чем повесить трубку, инспектор сказал ему:

– Это проясняет дело… Спасибо.

И обернувшись к монахине, добавил:

– Выходит, сестра не сказала вам настоящего имени этого господина.

– Она знала его под именем Робер и двумя кличками, которые я назвала.

– Бедняжка, она не отличалась любопытством. Его имя действительно Робер, а фамилия Мерель. Он значится в специальной картотеке. Это известный сутенер. Он ни разу не получал срока, не сидел, но это вовсе не означает, будто нам о нем неизвестно. Мне кажется, сестра, что вы правы!

– В чем?

– Очень похоже, что этот человек задушил вашу сестру в припадке гнева. Он – рецидивист.

– Что вы имеете в виду?

– Мы давно подозревали, что он так же поступил с другой девушкой… Некоей Сюзанной. Она была найдена однажды утром в своей меблированной квартире, отравленная газом… Анализы показали, что девушка была совершенно пьяна перед смертью. Должно быть, он напоил ее, прежде чем открыть кран…

– Почему же вы не арестовали его тогда?

– По двум причинам, сестра. Во-первых, он очень ловко все проделал: на кране газовой колонки обнаружены только отпечатки пальцев девушки. Кроме того… Теперь могу вам все рассказать… Монахиня в одном похожа на священника: она умеет молчать. Этот Боб оказывал нам немалые услуги в качестве осведомителя… Нам ведь нужны подобные типы! Если всех их посадить, полиция больше не сможет работать! Должно быть, после этого преступления кто-то наверху решил, что лучше зачислить дело в категорию «самоубийств», чем потерять контроль, в случае ареста Боба, над одной политической организацией, от которой можно ждать неприятностей. Да, сестра, подобных тайн нет у религии, но их немало у полиции!

– Выходит, инспектор, подобная мораль позволяет убивать тому, кто служит осведомителем?

– Простите, сестра, вас, должно быть, шокировали мои слова.

– Как вы сами сказали, инспектор, я видела слишком много горя, чтобы что-нибудь могло шокировать меня.

– Не беспокойтесь! Если насчет первого убийства могли еще быть какие-то сомнения, то сейчас все абсолютно ясно. Клянусь вам, ваша сестра будет отомщена!

– Мое положение запрещает мне стремиться к мести. Любой преступник – несчастный человек, который будет держать ответ за свои злодеяния перед Господом, но, мне кажется, люди тоже должны вершить правосудие, иначе восторжествуют дурные инстинкты…

– Мудрые слова, сестра. А теперь необходимо разыскать месье Боба. Надо полагать, он еще недалеко ушел, не успел скрыться за границу… Как только мы отыскали его данные в специальной картотеке, всем отделениям полиции на вокзалах, в портах, на аэродромах, на границах сообщены его приметы. Сейчас он, скорее всего, прячется где-нибудь в окрестностях Парижа и хочет отсидеться, а потом смыться, когда о нем забудут. Обычная тактика этих мерзавцев… Вопрос в том, сколько у него наличности. Если много, он может прятаться месяцами. Если нет, то выйдет из берлоги.

– Вряд ли у него много денег, – заметила монахиня. – Иначе он не потребовал бы от моей бедной сестры такую сумму и дал бы ей спокойно выйти замуж.

– Это ни о чем не говорит, сестра! Он потребовал у нее компенсацию из принципа. И можете быть уверены, что у него нашлись бы помощники. Среди этой «публики» действует круговая порука!

При слове «помощники» в глазах монахини что-то мелькнуло, и инспектор тут же отметил это:

– У вас есть какие-то предположения, сестра?

– Я только что вспомнила, что Агнесса рассказывала… Но не хотелось бы никого обвинять…

– Когда речь идет о содействии полиции в поисках преступника, надо рассказывать все.

– Видите ли, господин инспектор, Агнесса дала понять, что месье Боб заставлял работать – ведь это так, кажется, называется? – чудовищно, правда?.. – заставлял работать на себя еще одну женщину.

– Нисколько не удивлен, и это крайне важно! Если мы найдем девчонку, то сядем ему на хвост.

– Мне кажется, сестра говорила, что девушку зовут Жанина и что она брюнетка…

– Она упоминала даже такие подробности?

– Да… Бедняжка привязалась к Агнессе. Она тоже жертва месье Боба. Агнесса рассказывала, как они чисто случайно познакомились, когда Жанина ехала в своей машине по Елисейским Полям.

– У нее есть машина?

– Да, Агнесса, кстати, упомянула, что машина красного цвета.

– Извините за такой вопрос, но не показалось ли вам, что ваша сестра была здорово связана с этой бабенкой?

– Она тепло о ней отзывалась, говорила, что она милая малышка.

– Ничего себе, сестра! «Милая малышка»… вы уж скажете!

– Думаю, что женщина, падшая так низко, не обязательно дурна по своей природе…

– Что правда, то правда, всякое бывает. Но вернемся к Жанине. Раз ваша сестра с ней дружила, значит, они где-то встречались время от времени, не только на улице? Может быть, здесь?

– Конечно, нет! Агнесса объяснила, – и это, кстати, меня тогда очень удивило, – что девушка не понимала, что ее… как они их называют?

– «Покровитель»?

– Да, именно так. Какое слово! Она не знала, что это месье Боб. И называла его месье Фредом.

– И ваша сестра не рассказала ей об этом, чтобы, как они выражаются в этой среде, «вправить ей мозги»?

– Нет.

– Странно! А почему?

– Наверное, она боялась, что Жанина проболтается. Агнессе показалось, что она не слишком умная.

– Короче, если я правильно понял, ваша сестра Агнесса знала, что месье Боб получает доход не только от нее, но и от другой женщины? И хотя ей удалось с той подружиться, она не открыла ей правду?

– Да, похоже, что так.

– Это очень важно, сестра…

Он обратился к одному из помощников:

– Беги! Ты ведь все слышал? Предупреди сначала полицию нравов, в особенности участки в Восьмом, Шестнадцатом и Семнадцатом округах: именно там промышляют обычно эти дамы в автомобилях. Как только отловишь девчонку, тащи ее сюда. Мы ждем. Побыстрее!

Когда полицейский вышел, он снова обратился к монахине:

– Знаете, сестра, у вас прекрасная память!

Мнимая Элизабет скромно ответила:

– Нам нужно обладать памятью, чтобы компенсировать ее отсутствие у наших стариков.

– У вас благородная миссия!

– Я очень боюсь, инспектор, что этим делом займется пресса, наш дом окажется в нем замешанным, и выяснится не только то, что родная сестра жертвы – монахиня, но и то, что свадьба должна была состояться послезавтра в нашей часовне.

– Вы же видите, здесь нет репортеров! И если появится хоть один журналист, я попрошу его вернуться туда, откуда он пришел. Думаю, что в этом деле требуется исключительная сдержанность. Люди так злы, да и глупы к тому же! И их россказни могут сказаться на репутации вашего Ордена, почитаемого во всем мире. Хоть в полиции служат и не ангелы, мы все-таки верующие люди.

– Убеждена, что вы гораздо добрее, чем может показаться на первый взгляд.

– Спасибо, сестра. Мне очень нравится называть вас так. Наверное, только сестры-благотворительницы могут с полным правом носить это имя!

Он посмотрел на мертвую.

– Должно быть, странно видеть свою мертвую копию. Воистину, сестра, вы теперь имеете точное представление, какой будете, когда придет ваш черед…

– Да.

– Потрясающее сходство! И самое удивительное в вашем рассказе – это то, что бедная жертва скрыла ваше существование от сожителя! Вы уверены, что это так?

– Господин инспектор, должно быть, вам не приходилось иметь дела с близнецами? Иначе бы вы знали, что они способны хранить тайну… настоящую тайну. И потом, она слишком уважала мой сан, чтобы рассказывать обо мне какому-то месье Бобу!

Он продолжал разглядывать мертвую:

– Она тоже носила короткие волосы?

– Сестра сказала, что хочет следовать моде.

– Но вы-то стрижете волосы не ради моды, а из жертвенности! Извините, но мне придется поговорить о тяжких вещах: ведь надо думать и о похоронах.

Монахиня призадумалась:

– Я попрошу Преподобную Мать-Настоятельницу организовать похороны в нашей церкви на авеню-дю-Мэн. Едва ли она откажет, ведь она дала согласие на то, чтобы бракосочетание состоялось у нас послезавтра.

– Послезавтра? Выходит, дату можно не менять.

– Как ужасно!

– А как… ее жених? По-моему, следует сообщить ему о случившемся, сестра?

– Бедный Джеймс! Я возьму это на себя.

– И не откладывайте, сестра. Вы знаете, где он может сейчас находиться?

– Должно быть, в натовском штабе.

– В Марли? Хотите, мы отвезем вас туда на машине?

– Была бы вам очень признательна…

Вновь зазвонил телефон:

– Да, это я, – ответил инспектор в трубку.

Он выглядел очень довольным и закричал:

– Уже! Браво! Немедленно доставь ее сюда, но ни в коем случае ничего не говори!.. Протестует? Плевать! Объясни, что нам нужно установить ее личность и через полчаса ее отпустят на свободу.

Положив трубку, он обратился к монахине:

– Готово: брюнетка нашлась…

– А ваши люди не будут с ней дурно обращаться?

– Да они сущие ангелы, сестра!

– Где ее нашли?

– В машине, куда она села, выйдя из бара на улице Марбёф, где бармен – наш осведомитель… Вы правы, у нее красная спортивная машина… Они будут здесь через несколько минут. Вы уверены, что сестра ничего не рассказывала о вашем существовании ни Бобу, ни этой девчонке?

– Ни единого слова. Агнесса сказала мне вчера, что обо мне не знает никто, кроме Джеймса.

– Тогда я попрошу вас выйти на кухню, сестра. Я позову вас потом.

– К чему такая таинственность?

– Надо вызвать у нее двойной психологический шок… Первый – когда она увидит свою подругу, распростертую на кровати…

– Ваши инспектора не рассказали ей о происшедшем, когда задержали ее?

– Мои люди умеют держать язык за зубами. А второй шок вызовет ваше появление. Девице покажется, что она рехнулась… И она все выложит.

– Но что может «выложить» эта несчастная?

– Где скрывается ее покровитель… Другого нам от нее и не нужно.

– Вы думаете, она знает?

– Раз у него при себе было мало денег, когда он скрылся после преступления, ему первым делом пришлось пополнить кассу у другой работающей на него женщины. К этому времени та едва ли успела много заработать, и он, вероятно, приказал ей подсуетиться, чтобы как можно скорее раздобыть необходимые ему деньги. Мои люди ухватили девчонку в разгар работы, когда та собиралась увезти из бара клиента… Конечно, месье Боб мог обратиться с той же просьбой и к кому-нибудь другому из собратьев по среде, но это удивило бы меня: он должен остерегаться их, зная, что они, в большей или меньшей степени, как и он сам, полицейские осведомители. А теперь – внимание! – сказал инспектор, выглянув в окно. – Вот и наша молодая особа выходит из машины. Еще раз извините, сестра, прошу вас выйти.

– Подчиняюсь вам, господин инспектор, вы же должны делать свое дело! Но не противоречат ли христианскому милосердию приемы запугивания или «шока», которые вы собираетесь применить, чтобы заставить заговорить эту несчастную?

– Увы, сестра! Приходится признать: таковы полицейские методы. Но, к сожалению, только они эффективны по отношению к определенному разряду божьих созданий.

Когда брюнетка вошла в гостиную, вид у нее был растерянный. Инспектор мгновенно оценил ее взглядом и сразу понял, что она совсем не той породы, что убитая. Он без всяких церемоний указал на стул, поставленный спинкой к двери спальни, и гаркнул:

– Садись!

– Нечего мне «тыкать»! Кто вы такой?

– Может, подарить тебе визитную карточку? Тебе что, не хватило удостоверений, которые предъявили эти господа, когда взяли тебя на работе?

Девушка не ответила.

– Итак, ты Жанина?

– Мое имя вас не смущает?

– Ни в коей мере! Давно работаешь на Фреда?

Жанина молчала.

– Будешь отвечать или нет?

– По какому праву вы меня допрашиваете? Мы же не в префектуре?

– Послушай, малышка, не ломайся, иначе мы постараемся сбить с тебя спесь! Отвечай на вопросы!

– Я работаю только на себя и когда хочу.

– А, вольная художница! Понятно. Ну что ж, раз тебе нравится пускать пыль в глаза, я тебе тоже сейчас преподнесу сюрпризец.

Он взял ее за локоть и подвел к закрытой двери спальни. Затем рывком распахнул дверь и спросил, указывая на кровать, где лежала покойница:

– Знаешь ее?

Глаза Жанины расширились от ужаса. Она всплеснула руками, как бы отталкивая от себя ужасное видение, и вдруг упала без чувств.

– Ну вот еще! Упала в обморок! Ожидал, что это ее проймет, но не до такой же степени! Быстро холодной воды!

Кто-то принес из ванной единственные находившиеся там сосуды: два стаканчика для зубных щеток. Инспектор плеснул водой в лицо лежащей без чувств девушки, и дальше началась странная беготня между ванной и спальней: все бегали со стаканчиками, выливали воду из них на Жанину, чьи волосы стали уже совсем мокрыми, а затем стаканчики снова наполняли холодной водой. Наконец девушка открыла глаза.

– Тебе лучше? – спросил инспектор, с притворной заботливостью наклонившись над ней. – Знаю: ты любила подругу. И не зря – чудесная была девушка! Да и ты тоже симпатяга. Вы обе жертвы, вот и все. Когда видела ее в последний раз?

– Несколько дней назад.

– Где?

– На улице Марбёф, в баре, где я сейчас была.

– Это ваша штаб-квартира?

– Нет. Мы встречались там, когда надо было поговорить по душам.

– Жаль, что она не успела сообщить тебе главную тайну своей души, не сказала, что скоро умрет! Ну что, есть идеи?

Девица молчала.

– Тебе, конечно, есть о чем сказать, но, как я понимаю, ты осторожничаешь. Вам, профессионалкам, болтовня обходится дорого. Печально только, что подругу задушили, и у тебя самой немало шансов последовать за ней!

– Откуда вы взяли?

– Бог троицу любит, малышка! Знаешь, чьих это рук дело? Конечно, догадываешься, но не хочешь ничего сказать. Правда? Ну что же, мы не будем тебя ни о чем спрашивать, нам и так все известно. Это дело рук покровителя твоей подруги, некоего Жоржа. Ты, конечно, слышала о нем?

– Она мне говорила только об Андре.

– Она не все тебе рассказывала. Андре или Жорж, это без разницы, оба имени вымышленные. Ты знакома с этим господином?

– Клянусь, никогда не видела.

– Да нет же, видела! Ты с ним прекрасно знакома! Представь себе, что его зовут также и Фред. Это тебе ни о чем не говорит?

Жанина побледнела. Она пробормотала:

– Фред? Не может быть!

– А зачем мне придумывать? Жорж или Андре твоей подруги, твой Фред или некий Робер, он же месье Боб – одно и то же лицо! И именно он так обошелся с твоей любимой подругой. Хочешь мы тебя отведем в комиссариат, чтобы ты взглянула на его карточку? Там этот мазурик давно известен.

– Вы лжете, – завопила Жанина. – Все это насочиняли, чтобы меня расколоть. Вранье: Фред – не Андре!

– Но зато Андре – это Фред! И потом, твоя подруга знала об этом.

– Если бы она знала, так сказала бы!

– Повторяю, она не всем делилась с тобой, малышка! Например, утаила от тебя, что бабенка, которую ты заменила в квартирке на улице Карно, вовсе не кончала с собой, а просто Андре, он же Фред, потихоньку ее убрал, свел с ней счеты… Та бабенка звалась Сюзанной. И она стала первой в ряду покойниц. Сейчас настала очередь второй, а скоро, если не поможешь найти этого проходимца, наступит твой черед. Улыбается такая перспектива?

– Нет, не хочу!

– Можно понять. А раз не хочешь, то, может, скажешь, где сейчас отсиживается Фред?

– Не знаю. Я его не видела…

– Видела каких-нибудь часа два назад… И приходил он за бабками… Ведь так? Но ты еще мало наработала сегодня, и он дал тебе адрес, чтобы вечером принесла. Поэтому-то ты так торопилась подцепить клиента в баре на улице Марбёф, где обычно не работаешь. Может, и это все я насочинял?

Потрясенная Жанина молчала.

– Больше нечего сказать? Ну что ж, раз ты не веришь, познакомлю тебя кое с кем, кто тебя заинтересует. Это некто, в чьих словах ты можешь не сомневаться и кому твоя подруга рассказала вчера обо всем. Она говорила даже о тебе! Поэтому-то мы и решили тебя задержать.

Он подошел к кухне и, открыв в нее дверь, сказал с уважением:

– Прошу вас, сестра, зайдите сюда.

Мнимой монахине пришлось сделать над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы явиться перед той, которая несколько дней тому назад считала ее «лучшей подругой». Она вошла с грустным и спокойным выражением лица. Брюнетка взглянула на нее сначала с изумлением, а потом с каким-то ужасом. Она прошептала:

– Не может быть!

– Может, может! – сказал инспектор.

– Кто… Кто вы? – в растерянности спросила девушка.

– Сестра Элизабет, – тихо и мягко ответила монахиня, – мы с вашей подругой – сестры-близнецы. Вы ничего не знали обо мне, а она много говорила о вас. Она вас очень любила!

Обезумевший взгляд Жанины переходил с живой на мертвую, с мертвой на живую… Ее рот приоткрылся, но она не смогла выдавить из себя ни звука. Вместо нее заговорил полицейский:

– Признаюсь, такое сходство действительно поражает. Она никогда не рассказывала тебе о сестре? Так ведь я уже объяснил, что она далеко не всем с тобой делилась! Ни словом не обмолвилась о сестре, скрыла, кто такой на самом деле твой Фред… А теперь, сестра, прошу вас, повторите для этой женщины, что узнали вчера вечером.

Мнимая Элизабет коротко изложила факты, касающиеся Жанины. Та слушала, и по ее лицу было видно, что ей едва удается владеть собой. В конце концов, она не выдержала и рухнула в кресло, которое вовремя пододвинул один из полицейских.

– Да… Я все расскажу!

– Налить еще стакан воды? – спросил инспектор.

– Не надо.

Она рассказывала монотонно и делала длительные горестные паузы.

– Он нашел меня на Елисейских Полях и дал знак остановиться в начале авеню Монтень… Сел в мою машину и сказал: «Поезжай прямо». Пока мы ехали в направлении Альма, объяснил: «У меня большие неприятности: нужно отсидеться, а потом дернуть за границу… Когда все уляжется, я вызову тебя и мы будем счастливы вместе… Но сейчас нужны бабки, и немедленно! Из кожи вон вылезь, но достань! Сколько ты уже набрала?» А я сегодня только одного обслужила, так что отдала ему всего десять тысяч. Он велел приехать к нему, когда раздобуду еще пятьдесят… Я ему сказала, что не знаю, смогу ли столько заработать, а он приказал: «Тогда перехвати у подруг! Я должен получить их до полуночи!»

– И куда ты должна отнести деньги?

– В небольшое кафе возле площади Бастилии.

– Давай адрес!

Она протянула листок бумаги с нацарапанным на нем адресом. Взглянув на него, инспектор пробурчал:

– «У Жюля»? Знаю! Он сказал, что сам будет там?

– Да, в глубине зала.

– В котором часу?

– В одиннадцать вечера.

– Ну что ж, влип твой Фред! Придется ему воздержаться от прекрасного путешествия! Дурной он все-таки. Разве на шестьдесят тысяч разгуляешься! Теперь, наверное, жалеет обо всех деньгах, что просвистел на ипподромах или спустил на зеленом сукне. Если бы он предвидел, что ссора так закончится, завел бы заначку. Так что, сестра, вот вам липшее подтверждение тому, что убил он в приступе ярости. Гнев до добра не доводит.

Инспектор снова взглянул на брюнетку, которая так до сих пор и не совладала со своими чувствами:

– От таких дел голова кругом идет, верно? Ах ты, бедняжка! Ответишь еще на три-четыре вопросика, и я тебя с миром отпущу. Скажи, он расстался с тобой на площади Альма?

– Да…

– И сказал тебе, что задушил девчонку?

– Сказал.

– И объяснил причину?

– Сказал, что эта шлюха его заложила.

– Не больше не меньше! А имени ее не назвал? Не сказал, что она работала на него больше трех лет? Признайся, ты бы здорово удивилась, если бы он сказал, что ее зовут Агнесса?

– Агнесса? – повторила девушка, подняв голову. – Ее звали Кора…

– Кора? Это что-то новенькое. Скажите, сестра, Агнесса рассказывала вам о том, что изменила свое имя?

– Да… Я забыла упомянуть об этом, господин инспектор! Агнесса даже объяснила, что этого потребовал месье Боб: он считал, что имя Агнесса слишком изысканное…

– Он был прав. Имя Агнесса подходит ей гораздо больше!

Затем, обратившись к Жанине, добавил:

– Тебя не арестуют, крошка. И ты останешься под нашей защитой до тех пор, пока мы не поймаем этого редкостного зверя! Тебя отведут в комиссариат полиции на Кэ-дэз-Орфевр. Там – самое надежное место. А к часу ночи выпустят. Но хочу дать тебе совет: не хвастайся перед своими клиентами, что чуть не стала третьей жертвой месье Боба. Этой историей заинтересуется пресса, может, даже предложит сочинить мемуары… Не соглашайся, это было бы дурным тоном. И ты не имеешь права так поступить в память о подруге. Вы согласны, сестра?

– Уверена, господин инспектор, что девушка сумеет молчать.

– Да, сестра. Обещаю вам.

Тогда мнимая Элизабет спросила инспектора:

– Не разрешите ли вы мне провести с ней несколько минут наедине в этой комнате, прежде чем вы уедете?

– Ну, конечно, сестра…

Полицейские вышли.

– Я говорила вам, Жанина, что Агнесса вас очень любила.

– Ах, у вас тот же голос, мне кажется, будто слышу ее! Но почему она скрыла от меня свое настоящее имя? Она могла мне доверять, я ведь это доказала!

– Она говорила мне об этом. Сказала, что очень вам благодарна. В конце концов она назвала бы вам свое настоящее имя и имя того, кто обманывал вас обеих. К сожалению, Господь не оставил ей такой возможности.

– Господь? – удивленно и недоверчиво повторила девушка. – Скорее, Боб?

– Нет. Всеми нашими поступками управляет высшая воля. Если жизнь моей сестры оборвалась, значит, на то была воля Господа!

– Вы же не хотите сказать, что Господь Бог вдохновляет убийц!

– Может быть. Он использует их как орудие для исполнения своей воли.

И так как Жанина продолжала смотреть на нее, ничего, по-видимому, не понимая, монахиня продолжала:

– Господь посылает вам серьезное предупреждение! Вы должны возблагодарить Его за то, что Он хранит вас, и молиться за упокой души вашей подруги… Вас учили молиться?

– Да, сестра, когда я была совсем маленькой…

– Молитвы не забываются! Мы преклоним колени перед постелью и помолимся за упокой души нашей дорогой покойницы…

Они встали на колени рядом. Монахиня тихо начала: «Приветствую тебя, всемилостивейшая Богоматерь…» Резковатый голос девушки подхватил; «Заступись за нас, бедных грешников…» Когда они встали с колен, огромные черные глаза Жанины, которые показались такими красивыми Агнессе в день их знакомства, были наполнены слезами. И третья «подопечная» месье Боба спросила:

– Сестра, что же теперь будет со мной?

– Исполнится ваша мечта: вы снова станете честной девушкой. До свидания, Жанина.

– Спасибо, сестра…

Когда девушка ушла в Сопровождении двух полицейских, инспектор сказал мнимой Элизабет:

– Как жаль, что нельзя их всех направить в монастырь сестер-благотворительниц. Лучшего средства перевоспитания не придумаешь, а там они научились бы, наконец, приносить хоть какую-то пользу!

– Для жизни в монастыре нужно особое призвание, – ответила монахиня… – Могу ли я воспользоваться одной из ваших машин, как вы мне это предлагали, господин инспектор, чтобы съездить в штаб?

– Вас ожидают внизу, сестра.

– Потом я вернусь сюда и проведу ночь у тела сестры.

– Не бойтесь: пока вас не будет, она не останется одна. Двое моих сотрудников подежурят в квартире.

– Бедная сестра! Знала бы она, что настанет день, когда к ее телу будут приставлены полицейские!

– Полицейские – мастера на все руки! Но мы, похоже, кажемся вам слишком грубыми?

– Я отношусь с уважением к вам и вашим коллегам и абсолютно убеждена, что в подобных случаях только полиция может быть по-настоящему полезной.

– Вы правы, сестра! Позвольте выразить вам наши искренние соболезнования.

– Благодарю вас, инспектор.

По пути в Марли мнимая монахиня хранила глубокую задумчивость. От всего сердца она возблагодарила Бога за то, что он не оставил ее во время допроса и помог справиться с труднейшей ролью… А если это не роль? Неужели впредь предстоит лишь играть роль? Вряд ли шофер смог понять странные жесты монахини, сидевшей в одиночестве на заднем сиденье машины; она проводила руками то по белому монашескому чепцу, скрывавшему лоб и волосы, то по черному платью, стянутому на талии кожаным поясом. Погладив разбитые четки, как это делала Элизабет и другие монахини, она молитвенно соединила руки.

Этих рук грешницы, не ведавших тяжелого повседневного труда в доме престарелых, Агнесса теперь стыдилась, ей так хотелось бы очиститься служением Господу и обездоленным старикам… Почему ей так легко удалось войти в роль сестры? Помогла ли монашеская одежда, или просто хотелось подражать Элизабет? Агнессе не надо было смотреть на себя в зеркало, чтобы понять, что она уже сильно изменилась. К физическому сходству с сестрой добавилось духовное, словно мысли и чувства Элизабет возродились в Агнессе. Вот самое большое чудо, сотворенное той, чья душа уже вознеслась в царство Божественного Супруга.

Накануне, стремясь вырвать сестру из нечистого прошлого, Элизабет мгновенно приняла решение, как поступить; столь же быстрым и эффективным было ее вмешательство из потустороннего мира. Агнесса понимала, что во время мучительного допроса ей не пришлось ни минуты играть отвратительную комедию: ее ответы были искренними, потому что она на самом деле стала сестрой Элизабет. А умерла Агнесса-Ирма.

Через несколько секунд, когда она встретится с тем, кого любит всей душой, придется перенести труднейшее испытание: она добровольно пожертвует любовью, потому что того требует тень покойной. Элизабет без колебаний отдала жизнь, чтобы освободить ее от прошлого; настал момент, когда Агнесса должна заменить сестру, продолжив ее миссию на земле. Ни одна из сестер не предаст другую.

Если Джеймс был первым офицером американского морского флота, посетившим дом престарелых на авеню-дю-Мэн, то сейчас в одной из приемных натовского штаба впервые появилась скромная монахиня-благотворительница.

Капитан не заставил себя долго ждать.

– Элизабет! Какой сюрприз! Чему я обязан такой честью?

Не получив от монахини никакого ответа, он встревоженно спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Да, Джеймс!

– Что?

– Агнессы больше нет…

Он смотрел на нее, не понимая, что она говорит, и она повторила:

– Господь призвал вашу невесту к себе, Джеймс!

Она с большой мягкостью повторила для Джеймса то, что уже рассказывала полицейским об обстоятельствах, связанных с гибелью сестры. Слушая ее со все возрастающей тревогой, офицер в ужасе прошептал:

– Убита? Но почему? Что она сделала плохого?

– Ничего тому, кто ее убил… Но по отношению к вам она поступила плохо!

– По отношению ко мне?

– Да, она скрыла от вас, какую жизнь вела… Поверьте, Джеймс, мне очень трудно сказать это вам… Но долг повелевает сделать это, потому что Агнессы уже нет в живых… Она была недостойна вашей любви.

Белокурый гигант долго смотрел монахине прямо в глаза:

– Не говорите так, Элизабет. Ни вы так не думаете, ни я. Я знаю, с какой нежностью вы всегда относились к Агнессе, и она отвечала вам тем же, как вы того и заслуживали, зачем же чернить то, что было так прекрасно? Я знаю, Агнесса любила меня и была готова на все ради нашего счастья!

– Я рада, что вы это знаете, Джеймс. Вы правы: Агнесса искренне любила вас. Я благодарю Бога за то, что он призвал ее к себе раньше, чем вы узнали всю правду…

– Какую правду? Есть только одна правда: мы любим друг друга! И я буду любить ее всегда…

– Молитесь за нее, Джеймс. Так будет лучше. Вы должны забыть о ней и соединить свою жизнь с одной из ваших соотечественниц.

– Никогда! Вы, ее сестра и монахиня, не имеете права говорить такое! Господь слышит вас…

– Знаю, что Он меня слышит… Но я тоже слышу Его! И Он один диктует мне эти слова.

Снова он внимательно посмотрел на нее. Он понял всю глубину ее горя. Монахиня избегала смотреть ему в глаза, точно боялась, что он догадается о чувствах, которые она тщетно пыталась скрыть в глубине своей измученной души. Ее взгляд выражал такую тревогу, что он, наконец, прошептал:

– Понимаю… Есть вещи, о которых вы не можете сказать из любви к Агнессе и уважения к покойной… Я ни о чем не прошу вас. Но должен признаться вам, сестра: я знал, что Агнесса жила с недостойным человеком…

Она почувствовала, как леденеет кровь, и повторила, пораженная:

– Знали?

– С того дня, когда я заявил своему начальству о намерении жениться на ней. Это выяснилось в результате расследования, проводимого обычно нашими службами в подобных случаях.

– И, несмотря на это, вы бы женились на ней?

– Я ответил начальству, что если бы я чувствовал, что одинок, то у меня, может, и недостало бы душевных сил помочь ей покончить с прошлым. Но я знал, что имею союзницу – вас! Я был уверен в том, что вы поможете мне сделать ее счастливой!

– А… Что ответило начальство?

– Оно тоже поверило в вас.

– Как вы любили ее, Джеймс!

В последний раз на одно мгновение полные любви глаза монахини поймали взгляд белокурого гиганта и снова со смирением опустились. Офицер, почувствовав внезапное смущение, увидел лишь слезы, текущие по лицу, обрамленному белым чепцом.

Взволнованный, он спросил:

– Могу ли я увидеть ее в последний раз?

– Вам лучше не видеть ее, Джеймс… Это будет слишком тяжело! Похороны состоятся послезавтра в нашей часовне.

– Послезавтра? В день, когда мы должны были венчаться?

– Да, в этот самый день.

– Я приеду.

– И еще мне нужно возвратить вам это…

Она протянула ему обручальное кольцо.

– Оставьте его себе, сестра!

– Не могу, ведь я дала обет жить в бедности.

– Тогда используйте средства от его продажи для друзей, «вредин».

– Они и без того достаточно избалованы! Можно мне употребить это кольцо на дело, которое более соответствует планам Агнессы?

– Поступайте, как найдете нужным. Я тоже должен кое-что возвратить вам.

И он продолжал, доставая из бумажника фотографию пятнадцатилетних близнецов, подаренную ему настоящей Элизабет:

– Знаю, это единственный ее портрет, оставшийся у вас… Мне он больше не нужен!

Взяв фотографию дрожащей рукой, она сказала:

– Спасибо, Джеймс… Мне кажется, нам пора расстаться…

– Хочу, чтобы вы знали, сестра: что бы ни случилось, какие бы расстояния ни разъединяли нас, вы останетесь навсегда членом моей семьи… Вы будете для меня образцом Франции! Вы понимаете меня?

– Да, и очень хорошо, Джеймс.

– И если однажды у меня возникнет непреодолимое желание вновь увидеть лицо моей невесты, я приеду в дом престарелых… Вы примите меня?

– Да, в приемной, пред ликом святого Иосифа.

– Значит, мы не прощаемся навсегда, сестра! До свидания!

– До встречи, Джеймс!

– Агнесса!

Она была уже в дверях, когда у него вырвался этот крик. Она застыла на месте, не имея сил даже шелохнуться. Наконец тихо прошептала:

– Почему вы так меня назвали?

– Простите меня, Элизабет… Это вышло помимо моей воли. У меня вдруг возникло странное чувство, будто моя любовь оставляет меня ради служения Богу…