Текст книги "Распутный век"

Автор книги: Ги Бретон

* * *

Эта всепоглощающая страсть не помешала Мирабо написать «Очерк о деспотизме», опубликованный в Швейцарии. Это произведение почиталось опасным в губительным, и начальник полиции приказал разыскать автора. Его без труда нашли: даже если бы Мирабоне подписался, все равно узнали бы, чей это труд. Де Сен-Морри разгневался, узнав, что у него под носом написана антиправительственная книга, и приказал своему узнику не выходить больше из крепости.

– Я вам обещаю это, – сказал Габриэль, – но прошу разрешения выйти послезавтра вечером в последний раз, так как де Монье устраивает бал, а я cpеди приглашенных. После этого вечера вам больше придется на меня жаловаться.

Де Сен-Морри согласился, а Мирабо, у которого зрел план освобождения, отправился на бал: он танцевал, пел и зажигал всех своим весельем. Ранним утром, когда приглашенные покинули дом первого председателя, он сделал вид, что тоже уходит, вернулся через тайную дверь, спрятался в одном из залов, а потом прошел в малый кабинет, расположенный рядом со спальней Софи.

Несколько дней он скрывался там, любовница приносила ему пищу и утешала ласками. А в это время, обезумевший от гнева М. де Сен-Морри разыскивал его вдоль всей границы.

Двадцать пятого февраля 1776 года Габриэль выехал ночью в Дижон, где вскоре к нему присоединилась и Софи. Счастье их было кратковременным: во время одного бала Мирабо, который назвался маркизом де Лансордура, узнали. Он был арестован как похититель и мятежник, не выполнивший королевского указа. В ночь с 24 на 25 мая он бежал из Дижона и укрылся в Тононе, подготавливая бегство Софи… Но все провалилось – де Монье вернул ее домой.

Молодая женщина в течение трех месяцев ждала своих избавителей. Она воспользовалась этим временем чтобы основательно опустошить кошелек мужа. Выкрав ключ от сундука из жилетного кармана маркиза, «она заменяла, – пишет Дофэн Менье, – луидоры на жетоны, а опустевшие кошельки набила камнями». Эти деньги м-ль Барбо передавала Габриэлю. Таким же способом Софи переправляла шелковые платья, ценные меха, тонкое белье, кружева, драгоценности – жемчуга и бриллианты, которые она собиралась носить после воссоединения с любовником.

Наконец 24 августа двое посланников Мирабо явились за м-м де Монье в тот момент, когда вся прислуга была на вечерней молитве. Горными тропами она перешла границу и в Верре встретилась с Габриэлем. Восторги влюбленных после трехмесячной разлуки трудно описать… Обезумев от желания, Габриэль и Софи принялись хватать друг друга за все интимные места, не стесняясь свидетелей.

«Понадобилось не меньше двадцати дней и ночей, – добавляет один историк, – чтобы погасить первый пыл».

Немного поостыв, они под именем маркиза и маркизы де Сен-Матье направились в Голландию. Через несколько месяцев они столкнулись там с такими денежными затруднениями, что Мирабо пришлось обратиться к издательствам. Но нелегальное положение вынуждало его вращаться в столь подозрительных кругах, что ему удалось наладить контакты лишь с какими-то темными личностями или издателями, которые сотрудничали с политическими сектами, замышляющими свержение режима.

Так молодой граф познакомился с братьями ВанХарен, вожаками передовой партии, публицистами и агитаторами. Это знакомство сильно изменило Габриэля. Оставив литературные опыты в эротическом жанре <Он опубликовал непристойную сказку под названием Парапилла.>, он стал сотрудничать с новыми друзьями. Они заказали ему брошюру против Англии, вербовавшей в то время в Германии наемных солдат. Мирабо написал памфлет – «Немецкие правители продают Англии свой народ». Эта маленькая, страстная и убедительная книжка имела такой успех, что наемники стали восставать.

Так однажды, в 1776 году, в стране, куда он был сослан из-за женщины, родился Мирабо-революционер…

* * *

В это время де Монье не бездействовал. В мае 1777 года он добился от парламента отправки в Голландию полицейского чина, наделенного необходимыми полномочиями, для того, чтобы осуществить возвращение обоих любовников. Миссия его удалась: 14 мая Габриэля и Софи препроводили в Париж. Там им было объявлено о заочном решении суда: одному за похищение и соблазнение – «отрубить голову», а другую – на всю жизнь заточить в тюрьме в Безансоне.

Молодая женщина была беременна. До родов ей позволено было находиться в исправительном заведении на улице Шарон. Мирабо заточили в Венсенскую башню, откуда он вскоре нашел способ посылать Софи напичканные эротическими пассажами, а то и просто непристойные письма. Она отвечала ему тем же. Вот что говорит М. де Ломени: «Мирабо передал своей любовнице не дававшее ему покоя лихорадочное желание. Непристойности, которые рождаются из-под ее пера, вызваны, разумеется, письмами Мирабо. Не укладывается в голове, что такое может писать женщина, никогда не бывшая проституткой». И в смущении добавляет: «Она поясняет написанное рисунками, и каким рисунками!» Ошибкой было позволять подобную переписку…

* * *

По иронии судьбы в Венсенской башне встретились двое мужчин, любовная жизнь которых имела много общего. Маркиз де Сад находился в камере, соседней с камерой Мирабо… Когда Мирабо узнал, что его судьбу разделил автор «Будуарной философии», он, вопреки ожидаемому, возмутился. Несмотря на общую беду, они не переносили друг друга. Разумеется, причина их взаимного неприятия – неуемная любовь к женщинам: каждый видел в другом возможного соперника. Однажды Мирабо, который не остановился перед тем, чтобы выдать своих товарищей по несчастью, написал первому полицейскому комиссару письмо, которое передает характер отношений узников:

«Мсье де Сад вчера поджег башню и, представившись, позволил себе – поверьте, без всяких на то побуждений с моей стороны – наговорить в мой адрес самых бесстыдных гадостей. В завершение сего он осведомился о моем имени, „чтобы доставить себе удовольствие обрезать вам уши после моего освобождения“ – так он выразился. Терпение изменило мне: „Я ношу имя мужчины, который никогда не убивал, не отравлял женщин, и он напишет это на вашей спине ударами хлыста, если вас не колесуют еще раньше“. Он умолк и с тех пор не осмеливается открыть рта. Хотите осудить меня – осуждайте. Но несложно терпеть издалека и довольно грустно жить в одном доме с таким чудовищем».

Если де Сад не вызывал особых симпатий, то Мирабо женщины обожали: парижанки испытывали жалость к этому несчастному двадцатисемилетнему графу. Зная эту женскую слабость к себе, Габриэль предпринял попытки соблазнить жен служивших в крепости офицеров. Но выйти из камеры не нашлось никакой возможности, и он решил воспользоваться своим голосом – он запел!

Весь день, просунув голову за решетку маленького окошка, он распевал провансальские романсы. Очарованные его голосом, женщины приходили во двор, чтобы лучше слышать пение… В конце концов одной из его воздыхательниц удалось проникнуть в камеру. Мирабо, обезумевший от воздержания, бросился на нее. Закрыв ногой дверь и не произнося ни слова, он семь раз кряду доказал посетительнице свое не безразличие к женскому полу… Восхищенная молодая женщина не раз потом приходила к нему.

* * *

Эти события не мешали Габриэлю продолжать переписку с Софи, которую после родов перевели в монастырь Жьен. Мирабо писал ей почти ежедневно, что ничуть его не затрудняло, – повинуясь страсти к плагиату, он начинял любовные письма списанными отовсюду анекдотами. Однажды Софи заметила это и ответила ему: «Анекдот твоего сотрапезника позабавил меня, но откуда, мой друг, ты взял его? Я-то читала в сборнике пословиц. Там два тома прелестных историй а твоя названа „Офицер Бобеле“. Душа моя, тебе не идет заимствовать анекдоты у других. О, не рядись в павлиньи перья! Где сыщешь кого-нибудь стоящего кроме тебя?

Когда Мирабо не перелагал рассказики из какого-нибудь альманаха, он слушал свое желание. Вот отрывок, который поможет понять характер его переписки с Софи: «Ночью кровь моя сильно волновалась, любовь моя, и я пробудился от приятного сна… Мы были с тобой одни. Я увлажнял твои уснувшие веки своими поцелуями. Я разделял твой рот на две розы и двигался дальше, находя проход в твои самые тайные глубины. Я окутывал тебя своей любовью… Наши сердца взывали друг к другу, откликались на этот зов, наше единое дыхание сливалось в шорох наслаждения, вместо звуков голоса слышны были наши прерывистые стоны, я изнемогал, твоя душа устремлялась за моей душой… Но увы! Эта фантазия улетучилась подобно легкому туману…» Как видим, будущий трибун мог бы стать превосходным автором многотомных романов определенного толка…

Наконец в 1781 году, после трех лет заточения, Габриэлю удалось освободиться. Он сразу же переоделся в костюм торговца образами и направился к Софи в Жьен. В ночь с 3 на 4 июля псевдоторговец благодаря участию одной из монахини проник в монастырь, а затем и в келью своей возлюбленной… Увы, она так сильно изменилась, что Мирабо даже не стал скрывать своего разочарования… Посмотрев на нее и покачав головой, он сморщился и объявил о своем намерении вернуться в Прованс. Софи плакала, что еще больше обезобразило ее и ускорило отъезд Габриэля.

Через несколько недель несчастная получила письмо с известием об окончательном разрыве, что повергло ее в бесконечную тоску. Волшебно прекрасный роман пришел к своему концу.

«М-м де Монье в 1783 году овдовела. Она решила снова выйти замуж за капитаиа кавалерии де Потра. Но, увы, незадолго до свадьбы этот молодой человек скончался. Софи связала себе руки и ноги и в отчаянии отравилась угарным газом. Мирабо, поднимаясь на трибуну, узнал о ее смерти. Ничто не дрогнуло на его лице.»

* * *

Свободный, Габриэль стал искать новую любовницу. Ею стала красивая, богатая актриса Сен-Юбертен. Какое-то время он находился на ее содержании. Эта связь позволила ему пожить в роскоши, которую он так любил ничего не делать и оплатить некоторые долги.

В начале 1784 года у одной из своих подруг, маркизы де Сен-0…, он встретил девятнадцатилетнюю голландку Генриэтту-Амелию де Нера, дочь Онно Эвьера ван Харена. Очарованный ее красотой, Мирабо соблазнил ее, изнасиловал и отвез к себе домой. По привычке он предложил ей семейный союз. Обладательница солидного состояния, де Нера не согласилась, и Мирабо смог продолжать приятную жизнь любовника. С новой любовницей, как некогда с Софи, он отправился в Голландию, затем на некоторое время – в Лондон. Но как только ему вздумалось вернуться во Францию, он узнал, что французское правительство решило арестовать его на границе и снова отправить в тюрьму.

Де Нера, добрая душа, села на корабль и поехала хлопотать за своего беспокойного любовника. В Версале она встретилась с бароном де Бретеем, уговаривала его, умоляла дать объяснение… Так она узнала, что королева недовольна «одной из книг Мирабо». День за днем она являлась к министру и, призвав на помощь свое очарование и дар убеждения, пыталась добиться разрешения на въезд для Мирабо. Ей это удалось. Бретей пообещал, что Габриэль, сможет беспрепятственно вернуться.

Уже через неделю будущий трибун разгуливал Парижу. Но благодарность не принадлежала к числу его добродетелей: он изменил де Нера некой м-м Ле Же, женой букиниста. Несмотря на неверность Габриэля, нежная Амелия продолжала любить его и окружать своими заботами. В течение двух лет он жил словно паша, предаваясь единственно любимым занятиям, болтовне, лени и поискам женщин. Время от времени он встречался с м-м Ле Же, которая обладала бурным темпераментом и умела брать в постели инициативу. Де Нера, разумеется, оскорбляло его поведение, а Мирабо страшно гневался и угрожал ее убить.

Последние полгода совместной жизни стали настоящим адом для несчастной женщины. Вот что она позднее писала об этом времени:

«Часть его жизни проходила в страшных приступах бешенства, которые трудно передать, другую часть он плакал у моих ног и проклинал ту (м-м Ле Же), которая расстраивала наш союз и к которой он по своей слабости все время возвращался.

До сих пор Габриэль довольствовался моей привязанностью к нему. Кто-то сказал ему, что я только притворялась влюбленной. Я вынесла страшную грозу, сама смерть стала возможной. Я прекрасно знала, что он не дойдет до этой крайности, но когда, вытянувшись на диване, с пистолетом в руке, захлебываясь от моих слез, он уже не владел собой, то в приступе гнева от невольного движения, толчка мог раздаться выстрел и убить его, снедаемого угрызениями совести и сожаления. Так я прожила полгода».

* * *

Мирабо вел эту бесцельную жизнь, когда в 1788 году Людовик XVI решил созвать Генеральные штаты. Молодой провансалец сразу же понял: через политику он без труда мог бы добиться всего, чего желал, – денег и славы. Он решил стать депутатом от Экса. Но ведь надо еще оплатить расходы на выборы… У Мирабо не было ни одного су. По-прежнему преданная ему де Нера оплатила то, что сейчас называют выборной кампанией, а затем, не в силах больше переносить бесконечные сцены, покинула королевство и вернулась в Голландию.

В конце 1788 года Мирабо был избран одновременно от Экса от Марселя… Благодаря женщине ему суждено было войти в историю.

МСЬЕ ЖЕЛЛЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТДАТЬ СВОЮ ДОЧЬ СЕН-ЖЮСТУ, И ТОТ СТАНОВИТСЯ РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ

Самые незначительные события могут отозваться страшными последствиями.

Жак СИМИО

9 декабря 1785 года ближе к полудню на улицы небольшой деревеньки Блеранкур, что в нескольких лье от Нуайона, высыпали ребятишки – они бежали к церкви. Но их марафон объясняется вовсе не преувеличенной набожностью – они просто надеялись поспеть вовремя получить леденцов и медных монет по случаю готовящегося крещения.

Вокруг зазвонили колокола, дверь в церковь отворилась, и под сводами ее появилась группа прихожан. Это были местные жители: муж с женой, которая держала на руках только что окрещенного младенца, крестная мать – м-ль Тереза Желле, дочь нотариуса и крестный отец – девятнадцатилетний юноша с ангельским лицом, женственные черты его могли вызвать ни чем не оправданные мысли.

К ребятишкам присоединились взрослые – они тоже не прочь были взглянуть на семейную идиллию, кто с нежностью, а кто с иронией. Нашлась какая-то сплетница, которая не постеснялась высказать вслух то, что было у всех на уме:

– Ну и странное крещение… Можно подумать, что тут две крестные матери. Вы не находите, что юный кавалер, со своими своими бархатными глазами и кудрявыми волосами, больше похож на девушку?

Все прыснули со смеху. Этот крестный отец, который из-за своих изящных движений, несколько странного вида и явного пристрастия к кружевам походил на крестную мать, был настоящим деревенским петухом. Еro звали Людовик-Антуан де Сен-Жюст де Ришбур. Под приветственные возгласы детей он бросил несколько монеток, три горсти конфет и последовал за приглашенными в дом, где предстоял праздничный обед.

Перед тем как усесться за стол, Людовик-Антуан, скорее по привычке, чем того желая, принялся ухаживать за м-ль Желле. Это была изящная двадцатичетырехлетняя особа, светловолосая, с белоснежным лицом, на котором кое-где проступали веснушки. С первых слов девушка выдала свое волнение, и Сен-Жюст понял что она влюблена в него. Он увлек ее в комнату рядом со столовой и без промедления предпринял мощную атаку на ее добродетель. У Терезы не хватило мужества сопротивляться осаде такого красавца… Решив списать свою слабость на счет головокружения от испарений ладана, она без возражений сдала позиции в закутке, где хранились метлы. Совершив этот не совсем уместный подвиг, они уселись за стол, изо всех сил пытаясь выровнять дыхание.

* * *

На следующий день Людовик-Антуан и Тереза тайно встретились в лесу. Стояла прекрасная погода, и они на золотистом папоротнике предались занятиям, которые так увлекли их накануне. В последующие дни из-за восторгов м-ль Желле и кавалера де Сен-Жюста было смято множество папоротников, травы, осенних листьев. Они умудрялись превращать любую канаву и самую неприглядную поляну в изумительный альков. Любовники болтали, прогуливались по лесу. Сен-Жюст вслух мечтал о своем будущем.

– Я буду поэтом, – говорил он немой от восхищения девушке. И он начинал напевно читать стихи, выдавая явную склонность к романтике. Как это прекрасно! – восклицала м-ль Желле.

Через неделю честолюбивый студент, обычно взирающий на все человечество как на сборище дураков, неспособных его понять, почувствовал себя польщенным – Тереза питает непритворный интерес к его произведениям. Он смотрел на нее несколько снисходительно. Через несколько дней он влюбился. Впервые этот довольно холодный юноша испытал любовь. До сих пор женщины, теряющие рассудок от его красоты, лишь раздражали его. Ему доставляло удовольствие ослепить их несколькими фразами, а затем оставить и вернуться к своим книгам. Сен-Жюст не любил жизнь. Высокомерный, презрительный даже с простыми людьми, он полностью посвятил себя учебе. Будучи учеником ораторских курсов близ Суассона, он исступленно работал в надежде стать однажды величайшим поэтом своего времени. Любовь вдохновила его на пылкие стихотворные признания – он читал их Терезе в лесу. Девушка вежливо ожидала последней строчки, чтобы вытянуться на траве и подобрать юбки… С тех пор как Сен-Жюст влюбился, чувства его доминировали над аппетитами.

В конце декабря юноше пришлось покинуть Блеранкур и вернуться в коллеж. Перед отъездом он сочинил поэму, в которой просил любовницу дождаться его – он мечтал на ней жениться. Тереза пообещала, и Людовик-Антуан, уверенный в своем будущем, уехал. Но, увы, через несколько дней он получил от девушки полное тоски письмо: она сообщала, что отец ее, мсье Желле, догадавшись об их связи, принуждает ее немедленно выйти замуж за некоего Франсуа Торэна. Сен-Жюст был в отчаянии. В течение трех дней он не произнес ни слова и отказывался от пищи. Через месяц до него дошло известие о свадьбе Терезы; он закрылся в своей комнате, и товарищи всерьез забеспокоились о его здоровье. Когда он вышел, глаза его стали жестче, а улыбка – печальнее. Сен-Жюст потерпел поражение и познал горе, которые для него станут определяющими.

<Жюль Берто пишет: «Эта небольшая деревенская драма глубоко отозвалась в душах молодых людей, ставших ее героями. Луиза (Тереза) никогда не забудет того, чья красота и манеры обворожили ее. Она бережно сохранит его образ в глубинах своей души и мысленно будет следовать за своим возлюбленным на первых этапах его политической карьеры. Что же касается Сен-Жюста, то пострадло его юное тщеславие, и так подмоченное ничтожным положением в обществе.

Отныне его душа навсегда покроется ледяным панцирем. Кто знает, быть может, нечеловеческая непримиримость будущего конвенциониста родились из этого сентиментального поражения в юности. Таково мнение Тэна, а также и Ленотра, поведавших об этих любовных событиях в жизни одного из самых жестоких актеров революции.>

На каникулы он приехал в Блеранкур и узнал, что, дочь мсье Желле не была счастлива в замужестве. Он испытал от этого глубокое и горькое удовлетворение, которое оказалось, однако, недостаточным для такого гордеца, как Сен-Жюст. Он покажет нотариусу, что тот ошибся, не отдав ему руку Терезы. Но для этого нужен успех – он станет известным поэтом! Он отправится в Париж – город, который во все времена рождал знаменитостей. Но денег на путешествие ему не хватало, и однажды вечером, пока мать его спала, он при свете свечи обокрал собственный дом. Сунув под покрывало три серебряные чашки с позолоченными ножами, пару пистолетов, отделанных позолотой, драгоценный перстень, он добежал до Нуайона и прыгнул в парижский дилижанс…

Поселился он в гостинице на улице Фроманто и жил там до того дня, пока по требованию м-м де Сен-Жюст, пожелавшей преподать ему урок, его не арестовал полицейский и не доставил в исправительное заведение для блудных детей. Сен-Жюст воспользовался заточением для сочинения длинной поэмы из двадцати песен под названием «Орган», где он описал свою жизнь и свои любовные огорчения. Он не пощадил ни Терезу, назвав ее неверной, ни ее мужа. К тому же будущему конвенционисту доставляло нездоровое удовольствие в гнусных выражениях описывать ночи любви своей бывшей любовницы и Торэна, ее мужа. Вот отрывок, который может дать представление об этом произведении:

 
Зад Жоржа (Торэна) уже поднимался
В воздух,
Нис (Тереза) дрожала в эти трудные
Мгновения
И возражала стонами….
 

Но больше всех досталось, естественно, отцу, мсье Желле, который не удостоил вниманием бедного Сен-Жюста и продал свою дочь богатому наследнику. Из ненависти юноши родилась тирада о выгоде, которая выглядит так, словно написана специально для открыток:

 
Тирания выдумывает клятвы,
Отчаяние разлучает влюбленных —
Таковы законы. Выгода приводит
К бесчестью, злодеяниям и ненависти.
О! Зачем же, небо,
Мучить человека, оставляя ему душу?!
 

Эти бесцветные стихи показывают, насколько Людовику-Антуану де Сен-Жюсту повезло, что через два года разразилась революция! После шестимесячного пребывания в исправительном заведении молодой человек поступил на службу к прокурору Суассона, получил диплом юриста и вернулся в Париж. Он твердо решил продемонстрировать свой гений выборщикам Кус-ле-Шато. Обида не давала ему покоя, и он был недалек от мысли, что лишь война могла заглушить эту обиду.

Наступил июль 1789 года.