355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ги Бретон » От великого Конде до Короля-солнце » Текст книги (страница 4)
От великого Конде до Короля-солнце
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 19:09

Текст книги "От великого Конде до Короля-солнце"


Автор книги: Ги Бретон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

МАЗАРИНИ ИСПОЛЬЗУЕТ ПРИНЦЕССУ САВОЙСКУЮ, ЧТОБЫ ЗАКЛЮЧИТЬ МИР С ИСПАНИЕЙ

Сердце принцессы было принесено в жертву государственным интересам…

Франсис Тома

В течение многих месяцев Людовик XIV и Мария Манчини прогуливались рука об руку по садам Пале-Рояля, не обращая внимания на несколько иронические улыбки придворных.

Король любил впервые в жизни. Он вздрагивал при звуках скрипок, вздыхал лунными вечерами и грезил «о сладких объятиях» восхитительной итальянки, которая хорошела день ото дня.

Но Мария была целомудренной. Кроме того, честолюбивые мечты, еще не вполне ясные ей самой, подсказывали, что она не должна смешиваться с почти безымянной толпой любовниц юного монарха.

Однако она чувствовала смятение, оставаясь наедине с королем. Чувства ее не были спокойны; как признается она сама, «я ощущала, что во мне разгорается пламя».

Это мучило и тревожило девушку. Но, невзирая на голос природы, требовавшей своего, молодые люди были счастливы, когда внезапно «разразилась буря, которая унесла с собой сладостный покой этих дней» [26]26
  Апология, или Подлинные мемуары мадам де Манчини, 1678.


[Закрыть]
.

Действительно, при дворе начались разговоры, что король в скором времени женится на принцессе Маргарите Савойской, дочери Мадам Рояль [27]27
  Кристина Французская, дочь Генриха IV и Марии Медичи, супруга Биктора-Амедея, герцога Савойского.


[Закрыть]
.

Мазарини, желавший принудить Испанию подписать мир и закрепить его браком Людовика XIV с инфантой Марией-Терезией, предпринял чрезвычайно ловкий маневр: короля Испании следовало припугнуть, сделав вид, что свадьба с савойской принцессой – дело почти решенное. Естественно, истинных намерений Мазарини не знал никто, в том числе и Людовик XIV. Мария Манчини взволновалась необычайно.

Напротив, юный монарх встретил эту новость с полным спокойствием и попросил возлюбленную сопровождать его в Лион, где он должен был увидеться с Маргаритой Савойской… [28]28
  Поведение короля в данных обстоятельствах не может не удивлять. Неужели он так мало любил Марию, что был готов без возражений вступить в брак с другой женщиной? Разумеется, нет. Но в то время Людовик XIV еще не помышлял о женитьбе на племяннице Мазарини, поскольку она была не королевской крови…


[Закрыть]

25 октября король покинул Париж вместе с королевой-матерью и многочисленной свитой. Кортеж состоял из двадцати карет, не считая телег, на которых везли ковры, кровати, покрывала, посуду и все прочее, без чего двор не мыслил своего существования. В целом это была чрезвычайно внушительная кавалькада, неторопливо продвигавшаяся вперед среди радостных кликов крестьян, сбегавшихся посмотреть на это диво с таким же энтузиазмом, как их правнуки, жаждущие взглянуть на участников велосипедного пробега Тур де Франс…

Стояла прекрасная осенняя погода, и Людовик XIV вскоре оставил карету, пересев на лошадь. Мария Маичини последовала его примеру, и они провели это путешествие самым приятным образом, воркуя вдали от нескромных ушей.

В Лион прибыли 28 ноября.

Через несколько дней двор получил известие, что савойские принцессы приближаются к городу. Людовик XIV со сверкающими глазами бросился к лошади, совершенно забыв о «Марии Манчини, и поскакал навстречу Маргарите, которую ему не терпелось увидеть

Ибо предварительно было решено, что брак состоится лишь в том случае, если король найдет принцессу по своему вкусу. Кардинал предусмотрел эту статью, поскольку опасался навязать Людовику XIV уродливую жену в ситуации, когда маневр с испанцами мог закончиться и неудачей.

Анна Австрийская с нетерпением ожидала возвращения сына. Он вернулся, сообщает нам мадемуазель де Монпансье [29]29
  Она примирилась с двором в 1657 году и сопровождала короля в Лион.


[Закрыть]
, «в самом веселом расположении духа и чрезвычайно довольный».

– Ну как? – спросила королева-мать.

– Она такая же миниатюрная, как жена маршала де Вильруа, – ответил Людовик XIV, – но фигура у нее необыкновенно красивая. Она чуть смугловата, но ей это идет. У нее красивые глаза, вообще, она мне очень нравится и вполне мне подходит.

Тогда савойские принцессы подъехали в своих каретах к городским воротам. Там их встретила королева-мать, и Людовик XIV выказал необычайную любезность по отношению к Маргарите.

Вечером все стали расходиться на ночлег по домам, расположенным на площади Белькур, и к королю, который уже мечтал о том, как он проведет первую ночь с изящной савойской принцессой, подошла Мария Манчини. Радость его померкла.

Бедная девушка плакала. Старшая мадемуазель, злорадствуя, уже успела пересказать ей слова Людовика XIV относительно Маргариты Савойской.

Взволнованный король не смел поднять глаз, ожидая грозу. Видя это, Мария воспрянула духом и произнесла с горячностью:

– Разве это не позор, что вам подсовывают такую уродливую женщину?

Беседа, которая продолжалась до поздней ночи, принесла свои плоды. На следующий день от любезности Людовика XIV не осталось и следа. Он был крайне холоден с Маргаритой, и принцесса Савойская не могла скрыть своего изумления.

Вечером королева-мать давала прием в честь гостей. Король вел себя вызывающе грубо. С Маргаритой он не заговорил ни разу и сидел в стороне, весело болтая с Марией.

Савойские принцессы встревожились, и дальнейшие события подтвердили справедливость их опасений. В самом деле, хитрость кардинала вполне удалась. Уже утром в Лион прибыл посланник испанского короля с предложением заключить брак между Людовиком XIV и инфантой.

В скором времени об этом стало известно мадам де Савуа, и она немедленно отправилась к Мазарини, требуя объяснений.

– Я крайне огорчен, – сказал первый министр, – но долг повелевает королю любой ценой прекратись войну, которая длится уже двадцать лет, и подарить Франции мир. Единственным же средством достигнуть этого является брак с Марней-Терезией Испанской.

Принцесса Савойская, побледнев как смерть, едва не лишилась чувств.

– Могу ли я надеяться, – пролепетала она, – что о моей дочери не забудут, если король не женится на инфанте?

На сей счет она получила письменное обязательство. В тот же вечер ей был вручен скрепленный подписью короля акт, к которому прилагались алмазные серьги, драгоценные перстни и флакончики с духами. Через день принцессы, не в силах скрыть слез, покинули Лион и вернулись в Савойю, утешаясь лишь тем, что их приезд позволил Франции подписать мир с Испанией.

* * *

Когда двор в начале 1659 года возвратился в Париж, Мария Манчини приобрела такую власть над королем, что Анна Австрийская и Мазарини встревожились.

Кардинал поручил мадам де Венель не спускать с влюбленных глаз и не оставлять их наедине в комнатах, где имелась кровать.

Добрая женщина принялась за дело с большим рвением и однажды ночью, заслышав какие-то странные звуки, вошла в спальню Мари (которая всегда спала с открытым ртом) – ощупывая подушку, она нечаянно засунула палец между зубов девушки.

Проснувшись, словно от толчка. Мари сразу же поняла, что к ней прокралась шпионка, посланная дядюшкой, и изо всех сил укусила ее. Та неистово завопила, переполошив спавших на этом этаже. Наутро весь двор потешался над несчастной мадам де Венель, которая, впрочем, и без того была всеобщим посмешищем. Король, жаждавший избавиться от нее, подстраивал ей чисто мальчишеские пакости.

«Как-то раз, – рассказывает один из мемуаристов, – государь раздавал конфеты придворным дамам в красивых коробочках, перевязанных разноцветными лентами. Мадам де Венель, получив свою, открыла ее: и каков же был ее ужас, когда оттуда выскочило с полдюжины мышей, которых, как всем было известно, она смертельно боялась. Первым ее побуждением было бежать со всех ног. Но, вспомнив, что обещала королеве не терять из виду мадемуазель Манчнни, она опомнилась и вернулась назад. Король, который уже успел сесть на софу рядом с мадемуазель Манчини, поздравляя себя с успехом своего предприятия, весьма удивился и сказал:

– Как, мадам, неужели вы так быстро успокоились?

– Напротив, сир, – отвечала та, – я по-прежнему трепещу и потому пришла искать защиты у сына Марса».

В следующем месяце Пимантель, посланник испанского короля, прибыл в Париж, чтобы подготовить мирный договор, первым условием которого был брак между Людовиком XIV и инфантой. Бедная Мари, совершенно потеряв голову, стала прилагать все усилия, дабы сорвать переговоры. Каждый день она подолгу беседовала с королем, пуская в ход то слезы, то нежность, то упреки, и старалась убедить его, что нет ничего ужаснее женитьбы без любви.

– Вы будете несчастны! – говорила она. Он знал это, но страшился оскорбить испанского посла и нанести ущерб хитроумной политике Мазарнни.

Однажды разнеслась весть, что двор переезжает в Байонну, где мирные переговоры должны были завершиться. Мари, не помня себя от отчаяния, побежала к королю и упала перед ним на колени:

– Если вы любите меня, то не поедете! – воскликнула она.

И залилась слезами, повторяя только:

– Я люблю вас! люблю…

Король, очень бледный, поднял ее со словами:

– Я тоже люблю вас.

– В таком случае вы не должны покидать меня, – сказала Мари, – ни за что, никогда…

Король в необычайном волнении, обняв, прижал к себе девушку и долго не отпускал.

– Я вам это обещаю.

Затем он отправился к Мазарини и объявил без всяких предисловий, что хочет жениться на его племяннице.

– Не вяжу лучшего способа, – добавил Людовик XIV, – вознаградить вас за долгую безупречную службу! [30]30
  Мадам де Мотвиль. Мемуары, предназначенные для истории Анны Австрийской, 1739.


[Закрыть]

Мазарини был ошеломлен. На какое-то мгновение его ослепила мысль, что благодаря этому браку он станет дядей королевы Франции. Забыв свой долг и все политические расчеты, он пошел к королеве, которой и рассказал в нарочито небрежной манере, дабы скрыть смущение, о потрясающем предложении ее сына.

Анне Австрийской хватило нескольких слов, чтобы спустить его с небес на землю.

– Не думаю, господин кардинал, – промолвила она сухо, – что король способен на такую низость; но еслион вздумает сделать это, предупреждаю, что против вас восстанет вся Франция, что я сама встану во главе возмущенных подданных и поведу с собой моего младшего сына.

Мазарини осознал свой промах и удалился, не поднимая головы. Тогда королева призвала к себе сына и стала ему выговаривать. Король, разгорячившись, объявил, что никогда не откажется от своей любви и что испанская инфанта может искать себе другого мужа…

Тогда было решено отправить Марию Манчини в изгнание.

На следующий день Мазарини холодно предупредил племянницу, что она должна собирать вещи.

– Вместе со своими сестрами вы отправитесь в Бруаж, что находится недалеко от Ла-Рошели. Ваше присутствие здесь более невозможно, ибо вы стали причиной прискорбной смуты. Прошу вас известить об этом короля.

Мари, заливаясь слезами, побежала в комнату Людовика XIV и сообщила ему, что должна ехать в Вандею.

– Никто не разлучит вас со мной! – вскричал он громовым голосом.

Гвардейцы, приникшие к замочной скважине, отпрянули, услышав подлинно королевский рык.

Затем Людовик XIV обнял девушку, и осмелевшие гвардейцы смогли по очереди полюбоваться этой приятной сценой.

Однако и на этот раз «Мазаринетта», несмотря на охватившее ее волнение, нашла в себе силы устоять. Король был крайне раздосадован; неудовлетворенное желание было таким жгучим, что все помутилось у него не только в глазах, но и в голове. Он устремился в покои матери, упал на колени перед Анной Австрийской и Мазарини и стал умолять их позволить ему жениться на Мари.

Не в силах прогнать от себя образ вожделенной красавицы, он плакал, обнимая ноги матери и называя кардинала «папой» [31]31
  Ср. Бюсси-Рабютен. Галантная Франция.


[Закрыть]

– Я не могу без нее жить, – кричал он, – я обещал, что женюсь на ней, и я это сделаю. Разорвите договор с Испанией. Я никогда не вступлю в брак с инфантой. Я должен жениться на Мари!

Мазарини счел необходимым прекратить эту сцену. Суровым тоном он объявил, что «был избран покойным королем, отцом Людовика XIV, а затем и королевой-матерью, дабы помогать ему советом, и что, с нерушимой верностью исполняя свой долг до сего времени, не злоупотребит доверием и не уступит недостойной короля слабости; что он волен распоряжаться судьбой своей племянницы и что готов скорее собственноручно заколоть ее кинжалом, нежели допустить ее возвышение путем величайшей государственной измены» [32]32
  Мадам де Мотвиль. Мемуары.


[Закрыть]
.

Этого оказалось достаточно.

Опомнившись, Людовик XIV поднялся с колен, вышел из комнаты без единого слова и поднялся к Мари, ожидавшей его с нетерпением. Она надеялась услышать, что отъезд в Бруаж отменяется, и была безутешна, когда король передал ей слова дяди.

– Вы любите меня, – говорила она, – вы король, но мне приходится уезжать!

В смятении Людовик XIV поклялся ей, что только она взойдет на французский трон, и они расстались в слезах.

* * *

Через несколько дней – 22 июня 1659 года – Мари в сопровождении мадам де Венель и сестер Гортензии и Марии-Анны села в карету, которой предстояло отвезти ее на Атлантическое побережье. Король стоял у дверцы. По лицу его текли слезы, и он даже не пытался скрыть своего отчаяния.

Мари, рыдая, целовала ему руки. Наконец был отдан приказ трогаться, и все услышали, как пронзительно вскрикнула девушка. Вне себя от скорби, она повернулась к сестрам со словами:

– Я брошена! [33]33
  Эта фраза вдохновила Расина, который вложил в уста Береники следующие слова: «Вы император и властелин, но вы плачете…»


[Закрыть]

Король долго смотрел вслед карете, уносившей самую большую и, может быть, единственную любовь его жизни. Когда на дороге уже ничего нельзя было разглядеть, он с покрасневшими, полными слез глазами поднялся в свою карету и, как говорит нам мадам де Мотвиль, бывшая свидетельницей этой поразительной сцены, «сразу же уехал в Шантийи, где собирался провести несколько дней, чтобы прийти в себя…».

Естественно, между королем и Мари тут же завязалась почти ежедневная переписка. Кардиналу, который находился тогда в Сен-Жан-де-Лю и был занят подготовкой мирного договора, сообщила об этом мадам де Венель. Необычайно встревожившись, он написал королеве:

«Не могу выразить вам, как меня огорчает поведение конфидента [34]34
  Как уже говорилось, на условленном языке, принятом в письмах Мазарини к королеве, этим словом обозначался король.


[Закрыть]
, который не только не пытается излечиться от своей страсти, но и делает все возможное, чтобы ее усилить».

И поскольку собственный его роман с Анной Австрийской все еще продолжался, закончил письмо выражением благодарности «за ваши нежные чувства, навсегда запечатленные в моем сердце, которое устремляется с любовью, сравнимой только с ангельской»…

Между тем переписка между Бруажем и Лувром становилась все интенсивнее, и Мазарини счел себя обязанным воззвать к разуму короля:

«В посланиях из Парижа, Фландрии и других мест меня уверяют, что вас нельзя узнать после моего отъезда, но не из-за меня, а из-за кое-чего, что мне принадлежит; что вы принимаете на себя обязательства, которые помешают вам даровать мир всему христианскому миру и сделать счастливыми подданных вашего государства; что если вы даже согласитесь на брак во избежание пагубных потрясений, то особа, на которой вы женитесь, станет несчастной, будучи ни в чем не виновной. Говорят, вы постоянно сидите, запершись от всех, чтобы вам не мешали писать особе, которую вы любите, и что вы тратите на это больше времени, нежели на разговоры с ней, когда она еще была при дворе.

Я знаю, впрочем, что проявил излишнюю снисходительность, когда в ответ на ваши настоятельные просьбы разрешил вам осведомляться иногда о здоровье означенной особы и сообщать ей о своем; однако это превратилось в постоянный обмен письмами: вы пишете ей каждый день и каждый день получаете ответы, а когда случается пропуск за неимением гонца, следующий везет столько писем, сколько не было послано вовремя, что делает эту ситуацию скандальной и в довершение всего наносит ущерб как репутации означенной особы, так и моей собственной».

Наконец, Мазаринн затрагивает и ту тему, «которая не давала ему спать» во время переговоров с Испанией:

«Но и это еще не все. Из ответов сей особы на мои письма, в которых я самым дружеским образом пытался наставить ее на путь истинный, а также и из других посланий, пришедших ко мне из Ла-Рошели, я понял, что вы всемерно стараетесь укрепить ее в напрасных надеждах, обещая ей то, что не в силах исполнить ни одни человек вашего положения и что невозможно осуществить по многим причинам».

В самом деле, Людовик XIV по-прежнему уверял в каждом письме «свою королеву» (так он именовал Мари), что возложит на нее французскую корону…

В течение многих недель Мазарини, дело жизни которого оказалось под угрозой из-за чар Марии Манчини, без устали слал послание за посланием в надежде вразумить короля. Однажды, потеряв терпение, он даже пригрозил, что покинет Францию и вернется в Италию, если Людовик XIV откажется сочетаться браком с инфантой. Но король так страстно желал свою восхитительную итальяночку, что все увещевания кардинала пропадали втуне.

Естественно, положение Мазарини осложнялось еще и тем, что испанцы, для которых намерения короля не были секретом, периодически осведомлялись, не ведутся ли мирные переговоры для отвода глаз.

Однако кардинал, проявляя чудеса ловкости и изворотливости, упорно гнул свою линию. Направив к Филиппу IV официального посланника просить руки Марии-Терезии, он пригласил двор в Сен-Жан-де-Лю.

Людовик XIV, не желая портить отношения с Мазарини, согласился на встречу с испанцами, но при этом твердо решил вести себя с инфантой так же, как с Маргаритой Савойской. Вдобавок он потребовал сделать крюк в Вандею, чтобы увидеться с Мари.

Свидание состоялось в Сен-Жан-д'Анжели. Влюбленные бросились друг к другу с такой радостью, что все свидетели этой сцены были взволнованы, и король, томимый желанием, еще раз пообещал своей нежной подруге, что женится на ней и разорвет мирные переговоры с Испанией.

На следующий день он с легким сердцем отправился в путь, не подозревая, какие страдания готовит ему Мари, которая решилась на величайшую жертву во имя своей любви.

Зная в деталях о ходе переговоров с Испанией, девушка, столь же сведущая в политике, как в музыке и литературе, внезапно осознала, что страсть Людовика XIV может иметь самые роковые последствия для всего королевства. И 3 сентября она написала Мазарини, извещая его, что отказывается от короля.

Эта новость повергла Людовика XIV в отчаяние.

Он слал ей умоляющие письма, но ни на одно не получил ответа. В конце концов он велел отвезти к ней свою любимую собачку. У изгнанницы достало мужества и решимости, чтобы не поблагодарить короля за подарок, который, однако, доставил ей мучительную радость.

Тогда Людовик XIV подписал мирный договор с Испанией и дал согласие жениться на инфанте. В этот день праздничные колокола гремели по всему королевству, а в Бруаже Мари заливалась горючими слезами. «Я не могла не думать, – писала она в „Мемуарах“, – что дорогой ценой заплатила за мир, которому все так радовались, и никто не помнил, что король вряд ли женился бы на инфанте, если бы я не принесла себя в жертву»….

Жертва Марии Манчини позволила Мазарини довершить дело Ришелье. Могуществу испанских Габсбургов пришел конец; Франция получила Руссийон, Сердань, Артуа, а также несколько крепостей во Фландрии и Люксембурге.

Благодаря чистой и бескорыстной любви этой девушки наша страна превратилась в самую мощную державу Западной Европы.

Договор был подписан 7 ноября 1659 года – в день, когда над Пиренеями бушевала снежная буря. Когда начали обсуждать дату свадьбы, Мазарини объявил, что немыслимо заставлять короля Испании путешествовать по горам в такую погоду, и было решено, что Людовик XIV сочетается браком с «инфантой будущей весной.

Пока же следовало всеми силами его развлечь и «привести его чувства в порядок», дабы он не предпринимал попыток снова завязать переписку с Мари. Мазарини действовал без колебаний. Он поручил Олимпии Манчини, ставшей графиней де Суассон, напомнить королю о прежней привязанности. Ловкой красотке это вполне удалось, и через несколько дней в большой квадратной постели она получила несомненные доказательства любви от юного монарха, которому вынужденное целомудрие становилось уже в тягость.

Олимпия обладала и пылкостью, и коварством: по словам одного из мемуаристов, она привязала к себе короля «не столько нежностью, сколько искусством в любовных делах». И король, испробовавший все кровати дворца вместе с племянницей кардинала, вскоре увлекся настолько, что почти забыл о маленькой итальянке, которая горько плакала в Бруаже.

Именно в это время он решил, дабы спастись от суровых зимних холодов, посетить Прованс и Лангедок, где ему еще не доводилось бывать. Разумеется Олимпия сопровождала двор в этой поездке, и никого не коробило, что король за полгода до свадьбы обзавелся любовницей. Напротив, Анна Австрийская, разделявшая опасения кардинала, не скрывала радости, выходившей за рамки приличия. Свидетельством тому может служить донесение полицейского агента Барде: «Королева в восторге, что король вновь сблизился с графиней де Суассон». Далее следует лукавая ремарка:

«Полагаю, ей было бы еще приятнее, если бы эти новости дошли до Бруажа, что, вероятно, в скором времени и произойдет».

Барде был прав, ибо Анна Австрийская, желая отомстить ненавистной Марии Манчини, приказала Олимпии известить сестру о своих добрых отношениях с королем. Несчастная изгнанница, принесшая столь мучительную жертву, не удержалась от жалоб. Она написала дяде трогательное письмо. Вот оно:

«Хотя предыдущее мое послание было отправлено всего два дня назад, осмелюсь еще раз потревожить Ваше преосвященство, ибо положение мое становится весьма затруднительным. Судите сами, права я или нет. Графиня де Суассон сообщила мне, что король оказал eй честь, беседуя с ней, как в былые времена… Умоляю вас о двух вещах: во-первых, пресечь их насмешки па-до мной, во-вторых, оградить меня от злоязычия, выдав замуж, о чем прошу со всем смирением.

Разумеется, я не высказывала свою обиду графине, напротив, написала ей самое любезное письмо, поскольку мне хотелось показать, что я сохраняю силу духа в любых обстоятельствах. Только вам признаюсь я в слабости, так как от вас жду защиты. Надеюсь на вашу доброту, ибо нет никого, кто был бы более предан вам.

Мария».

Прочитав это письмо, Мазарини расчувствовался и одновременно встревожился. Он опасался, что король в конце концов узнает о кознях королевы-матери против Мари и что испанский брак вновь окажется под угрозой. Чтобы покончить с жалобами, он запретил Олимпии сноситься с сестрой, а затем объявил Мари, что она в скором времени выйдет замуж за коннетабля Колонна, арагонского вице-короля – красивого, молодого и богатого. Помимо прочего, жениху принадлежало два роскошных дворца в Риме.

Путешествие же Людовика XIV в южные провинции продолжалось без всяких помех.

Весной двор вновь отправился в Пиренеи. 25 апреля 1660 года была сделана остановка в Оше, и король на минутку оторвался от своих развлечений с Олимпией, чтобы черкнуть пару слов невесте. Читатель может убедиться, что послание оказалось чрезвычайно любезным:

«Мадам, я с величайшим удовольствием пользуюсь данным мне разрешением, дабы написать Вашему величеству и уверить в пылкости моих чувств по отношению к Вам. Я завидую счастью дворянина [35]35
  Шевалье де Лессен, которому было поручено приветствовать инфанту от имени короля.


[Закрыть]
, который сможет увидеться с Вами раньше, чем я, и хотя ему приказано должным образом изъяснить Вашему величеству, как а буду счастлив выразить лично мою любовь, сомневаюсь, что он сумеет передать это так, как я бы желал. Я изнемогаю от нетерпения, и если бы меня не утешала мысль, что мы движемся навстречу друг другу, ничто не помешало бы мне немедленно устремиться к Вашему величеству. Пока же я наслаждаюсь, беседуя о ваших совершенствах, ибо со всех сторон до меня доходят суждения, в коих Ваше величество превозносится до небес. Преданный Вашему величеству всей душой.

Людовик».

Очарованная этим письмом, Мария, конечно, и помыслить не могла, что король поджидает ее, проводя все время в героической любовной борьбе с графиней де Суассон.

3 июня в соборе святого Себастьяна произошло венчание по доверенности: дону Луису де Аро было поручено сочетаться браком с инфантой от имени короля Франции. На этом подобии свадебных торжеств все дело ограничилось невинным соприкосновением рук, а затем епископ Памплуны, служивший торжественную мессу, объявил Людовика XIV и Марию-Терезию мужем и женой.

На следующий день Анна Австрийская встретилась на Фазаньем острове посреди Бидассоа со своим братом, королем Испании, которого не видела сорок пять лет. Оба заплакали, а потом сели «на линии, разделявшей два королевства» [36]36
  Мадам де Мотвиль. Мемуары, предназначенные для истории Анны Австрийской, 1739.


[Закрыть]
; затем Мария была представлена тетке. Королева порывисто обняла племянницу.

Когда же инфанта захотела сесть, возникла проблема: на чьей территории – испанской или французской – должно располагаться ее седалище? Вопрос обсуждался долго. Наконец были принесены две французские подушки и положены на испанскую землю: таким образом, молодая королева «заняла место в соответствии со своим двусмысленным положением».

* * *

Людовика XIV не пригласили на эту встречу, ибо по этикету новобрачным не полагалось видеть друг друга. Однако ему не терпелось взглянуть на жену, и он стал бродить вокруг дома, где гостям был приготовлен ночлег. Мазарини заметил его в окно.

– Там ходит незнакомец, – сказал он, – который мечтает, чтобы его впустили сюда.

Анна и Филипп IV, посовещавшись, ответили:

– Пусть ему откроют.

Караульные гвардейцы распахнули двери, и на пороге появился король. Поскольку он пребывал здесь инкогнито, Филипп IV сделал вид, что принимает его за обыкновенного свитского дворянина, однако дочери подал знак глазами. Мария обернулась к Людовику XIV и стала вдруг очень бледной.

Пока супруги в молчании смотрели друг на друга, испанский король прошептал сестре:

– У меня красивый зять!

Тогда Анна Австрийская спросила инфанту, нравится ли ей этот дворянин.

– Еще не время, – возразил Филипп IV, – она не должна отвечать.

– Когда же она сможет сказать?

– Когда за ним закроется дверь.

– А что думает Ваше величество об этой двери? – спросил, улыбаясь, герцог Орлеанский.

Мария покраснела, как пион.

– Дверь кажется мне очень красивой и очень доброй, – пролепетала она [37]37
  На самом деле внешность Людовика XIV оставляла желать лучшего. Он был очень маленького роста – 1 м 59 см. Именно этим объясняется то, что он ввел в моду чрезмерно высокие каблуки и гигантские парики. Парик нужен был ему, чтобы скрыть уродливую шишку на голове. Надо признать, что природа проявила изрядное остроумие, поместив шишку на голову такого невысокого мужчины…


[Закрыть]
.

Между тем молодой король, вполне довольный тем, что получил в жены очаровательную белокурую испанку с голубыми глазами, направился в Сен-Жан-де-Лю, где его ждала Олимпия…

9 июня юных супругов, каждому из которых было двадцать два года, благословил в церкви Сен-Жан-де-Лю епископ Байонны. Пышность этой церемонии предвещала роскошное великолепие празднеств Версаля.

Затем начались свадебные торжества, и незаметно подступил вечер. Мадам де Мотвиль, бывшая на пиру, с сочными подробностями описывает приготовления к первой брачной ночи; «Их величества и Месье отужинали прилюдно, с соблюдением всех обычных церемоний, а затем король объявил, что пора ложиться. Молодая королева со слезами на глазах обернулась к своей тетке Анне Австрийской и жалобно произнесла:

– Es muy temprano! (Еще слишком рано!)

С момента прибытия она впервые выказала недовольство, что вполне можно извинить ее скромностью; когда же ей сказали, что король уже разделся, она поспешила сделать то же самое и так торопилась, что уже не обращала внимания на окружающих, хотя прежде изгоняла из своей спальни всех мужчин, вплоть до самых незначительных услуг. Услышав, что король лег, она нетерпеливо воскликнула:

– Presto! Presto! quel ry m'espera! (Быстрее, быстрее, меня ждет король!)

В этом послушании угадывалась страсть. Получив благословение королевы, их общей матери, они легли вместе в общей опочивальне».

Их первая брачная ночь оказалась достаточно бурной и изрядно позабавила лакеев, горничных и фрейлин, которые подслушивали согласно обычаю у дверей спальни…

Шесть дней спустя двор выехал в Париж. Когда кавалькада приблизилась к Сен-Жан-д'Анжели, король внезапно объявил, что желает совершить верховую прогулку. Выйдя из кареты и вскочив на коня, он поскакал в Бруаж, откуда только что уехала Мария Манчинн, получившая разрешение вернуться в столицу. Он молча вошел в комнату той, которую продолжал любить, ласково провел рукой по ее креслу, склонился над букетиком засохших цветов, а затем в волнении остановился возле посмели, «с трудом удерживаясь от слез». После чего, по-прежнему не говоря ни слова, повернулся и вскоре нагнал свою жену.

Саму же Мари он увидел вновь в Фонтенбло. Во время официального представления Марии-Терезии девушка, дрожа, присела перед ней в реверансе, а потом подняла глаза на короля. Она встретила ледяной взгляд и едва не лишилась чувств.

Она не знала, что только так может держать себя король, когда желает скрыть свое смятение.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю