Текст книги "Хранители"

Автор книги: Герман Садулаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Впрочем, ни местные жители, ни милиция в любом случае большого интереса к Мансуру не проявляли. Может быть, потому, что его пару раз видели беседующим с кадыровскими бойцами; те по-братски обнимали его и жали ему руку. А лишний раз связываться с кадыровцами или даже с их приятелем никому не хотелось.

Соседи относились к новоприбывшему осторожно и с опаской. Если бы родители наших мальчиков узнали, что те ходят в гости к Мансуру, мальчиков ждал бы разнос. Поэтому Лёма и Мовлади посещали дом Айны, соблюдая все меры предосторожности и предельную конспирацию. Они не входили в ворота, а всякий раз перелезали через ограду в сад, когда по дороге никто не шел и не ехал. Дверь дома Мансура по вечерам была открыта. Мальчики находили хозяина делающим намаз или готовящим пищу на кухне. Иногда Мансур читал, или писал, или разговаривал с кем-то по мобильному телефону.

Новый друг встречал мальчиков сердечным саламом, усаживал на ковер, учтиво спрашивал о делах. Вообще он разговаривал с ними как со взрослыми, как с равными себе, и мальчикам это не могло не нравиться.

Они не сразу решились прийти. “За” голосовало любопытство. И еще, пожалуй, дерзкое желание самоутвердиться наперекор родительскому мнению. Потому что, конечно, страх перед родителями голосовал “против”. Старшие не отпустили бы своих детей в кадыровцы, а в боевики не отпустили бы тем более. И в ваххабиты. А слухи о том, что Мансур ваххабит, оказались не пустой болтовней.

Это было странно, но Мансур, нисколько не опасаясь, с самой первой встречи начал проповедовать Мовлади и Лёме. При том что слово “ваххабит” было теперь едва ли не самым страшным ругательством, а кадыровцы обещали снести башку всякому, от кого будет хотя бы самую малость пахнуть ваххабизмом. А уж кадыровцы-то должны знать, как он пахнет: многие из них сами еще недавно были ваххабитами.

Однако Мансура никто не трогал. Кадыровцы вроде бы даже с ним дружили. Наверное, мальчики могли бы заподозрить неладное, но их все это не слишком беспокоило. В их книжке-раскраске мира и боевики, и кадыровцы были закрашены одинаковым цветом: цветом оружия, насилия, власти. Цветом успеха и силы. Цветом, который манил и дурманил, звал к другой жизни, к спасению от задавленного быта, испуганных обывателей и глупого родительского дома.

У Мансура на все были ответы. Когда Мовлади стал говорить о несправедливости в жизни, о том, что подонки купаются в деньгах, а нормальный человек часто живет в бедности, Мансур закатил глаза и произнес: “О те, которые уверовали! Воистину, многобожники являются нечистыми. И пусть они не приближаются к Заповедной мечети. Если же вы боитесь бедности, то Аллах обеспечит вас богатством из Своей милости, если пожелает. Воистину, Аллах – Знающий, Мудрый”.

О чем бы ни начинал рассказывать Мансур, он заканчивал аятом из Корана, в котором правоверные призывались к оружию, к участию в священной войне. Слово “ваххабизм” при этом не произносилось никогда. Мансур говорил об исламе, об истинных мусульманах, и только. Но мальчики, конечно, понимали, что это и есть ваххабизм.

Одним осенним вечером Мансур и мальчики сидели на закрытой веранде дома Айны и пили зеленый чай из фарфоровых пиал. На улице моросил дождь, дождь шелестел по желтеющей траве и листьям, как ворох тараканов, сыплющихся из темной ваты облаков, с неба, напоминающего старый матрас. На улице развезло хлюпающую глину, замазало грязью дороги и тропки. Там было мокро и неуютно.

Под лампочкой, освещавшей веранду, вились запоздалые насекомые, еще не убитые осенними холодами. Лампочка струила желтый купол сухого и теплого света. У вершины купола клубился рой обреченной мошкары, под роем склонили головы над пиалами с чаем мальчики и Мансур.

Лёма поставил пиалу на стол и спросил:

– Мансур, откуда такое слово – “ваххабизм”?

– Его придумали неверные.

– Но все-таки?

Мансур задумчиво погладил свою бороду и вдруг заговорил важно и торжественно – словно читал по книге:

– Мухаммад ибн Абд-эль-Ваххаб родился в 1703 году в аравийском городе Уяйне, в семье улемов, просвещенных богословов рода Ааль аш-Шейх. В десять лет он уже знал весь Священный Коран наизусть и проник в его смыслы. Мухаммад ибн Абд-эль-Ваххаб, мир ему, не создавал никакой новой религии или секты. Он лишь восстановил ислам в его первоначальной коранической чистоте. Поэтому только неверные называют истинных мусульман сектой ваххабитов. Это они, так называемые мусульмане, в действительности являются сектой, так как следуют не Пророку и Священному Корану, а своим “святым”, поклоняются не единому Аллаху, а камням и гробам.

– Ставят памятники бывшему муфтию, – поддакнул Мовлади.

Мансур посмотрел на него молча. Потом открыл зеленую книжку на странице, заложенной листочком бумаги, и произнес:

– Истинный мусульманин должен прежде всего соблюдать таухид, единобожие, не почитать никого и ничего, кроме Аллаха. Истинные мусульмане, которых язычники называют ваххабитами, сами зовут себя муваххидунами,монотеистами, или единобожниками. Муваххидунне путешествует на поклонение к гробам, даже к гробу в Медине, не использует при молитве четки, не носит шелка и золота, не курит табак. Свое тело и душу муваххидунотдает джихаду, священной войне за веру…

Когда Мовлади и Лёма покинули дом Айны, было уже совсем темно. И дождливо. Поэтому они выходили через калитку, не таясь. Лёма относился к проповедям Мансура очень серьезно. Насупившись, он произнес:

– Я решил. Я тоже буду… муха… мува… муваххидуном!

– Ваххабитом?

– Муваххидуном! Мансур же все объяснил сегодня.

– И как ты себе это представляешь?

– Ну… буду соблюдать все ограничения.

– Какие, Лёма? Курить ты и так не куришь. Хадджв Медину тебе не светит. В Мекку, впрочем, тоже. Золота у тебя нет. Ты и так ваххабит. О, извини, муваххидун! Все мы тут… муваххидуны.

Лёма разозлился:

– Но если ты ничему не веришь и ни с чем не согласен, почему ты продолжаешь ходить к Мансуру, сидишь, киваешь, поддакиваешь?

– Лёма, я не знаю, что будет после смерти и будет ли вообще что-нибудь. Но в этой жизни, чтобы быть человеком, нужна власть, нужны деньги. Родители хотят, чтобы я закончил школу. Хорошо, я закончу. А что дальше? Институт? Но даже если поступлю, родители не смогут кормить меня еще пять лет. Значит, меня заберут в армию, а потом я буду работать на консервной фабрике грузчиком или на стройке мешать бетон лопатой. Ни одна приличная девушка не пойдет за меня. Я женюсь на старой жьеро, вдове, а мои дети проклянут меня после моей смерти как неудачника и выбросят труп на помойку.

– Ну и картинку ты нарисовал, – Лёма не смог удержаться от улыбки.

– Беда в том, что это правдивая картинка…

– А причем тут Мансур?

– Да все очень просто. У ваххабитов богатые спонсоры, арабские шейхи. Там можно хорошо заработать. А нет, – сдамся Кадырову под очередную амнистию, и он возьмет меня в свою гвардию, как всех бывших боевиков.

– Некоторых бывших боевиков берут не в гвардию, а в Чернокозово – в лагеря и тюрьмы, братишка.

– Можно подумать, что сидеть дома безопаснее, чем воевать в горах! Да и Мансур поможет. Не зря ведь у него столько друзей-кадыровцев. И потом помнишь, как в аяте: если вы боитесь бедности, Аллах обеспечит вас богатством, если пожелает? А у меня, Лёма, просто нет другого шанса стать человеком! Да и у тебя тоже. А жалкой скотиной я быть не хочу. Лучше умереть молодым.

И время пришло. Разговоры за столом с пиалами зеленого чая в теплых ладонях, смыслы аятов Священного Корана, наставления и увещевания, – мальчики понимали, что это не еще не все, это подготовка. Раньше или позже им поручат… что? Их заберут… куда?

Мовлади точно знал только, что не согласится быть смертником. Весь его план тогда бы не имел никакого смысла. И Лёма тоже. Лёма хотел быть праведником, настоящим мусульманином, – но живым. Он не хотел оставить без поддержки своих младших братика и сестренку.

Когда Мансур сообщил, что для них есть задание, мальчики почувствовали волнение и облегчение одновременно: наконец-то. Ведь ожидание страшнее всего, и картинки рисуются в голове: захваты заложников, подрывы стадионов. Задание оказалось проще: предстояло познакомиться с “лесными братьями”, товарищами по джамаату, общине. И заодно передать религиозную литературу для распространения в Дагестане. Мансур, конечно, мог бы сделать это и сам. Но пора мальчикам уже не только слушать о таухиде, но и приобщаться к джихаду, к усилиям на пути истинной веры.

Это было как гора с плеч. Конечно, истинную веру нужно распространять! Ваххабитская литература запрещена, но хотя бы не придется умирать или убивать кого-нибудь.

Это было в воскресенье. Как и договаривались, Мовлади и Лёма пришли к водокачке к десяти утра. У башни их ждал Мансур, в белой “копейке”, которую раньше мальчики у него не видели. Мансур сказал, что книги в багажнике. Мальчики сели на заднее сиденье, и машина тронулась. Они проехали все Шали, свернули на дорогу к Сержень-Юрту, проехали Сержень-Юрт и еще долго ехали дальше, в лесистых горах, мимо бывших пионерских лагерей. Мансур был молчалив. Мовлади задремал. Лёма смотрел в окно автомобиля.

Наконец, “копейка” въехала на лесную просеку и остановилась. Мовлади тут же проснулся.

– Приехали?

– Да, – выходя из машины, отозвался Мансур. – Отсюда пойдете пешком: прямо по просеке. Метров через двести увидите большой валун. Там будет тропинка направо. Свернете по ней и пройдете до первой поляны. На поляне ждите, товарищи придут туда.

– А ты?..

– Я подожду в машине. Передадите литературу и возвращайтесь.

Мовлади хотел спросить, почему Мансур не идет с ними, но постыдился. Не к лицу мужчине показывать, что он не уверен в себе. А вдруг Мансур ответит: мне стыдно водить вас за ручку, как маленьких детей… Вместо этого он спросил неожиданно хриплым голосом:

– Но как мы их узнаем?

– Они сами вас узнают…

Мансур открыл багажник. Кроме рюкзаков с литературой там лежали два комплекта одежды защитного цвета. Мансур велел мальчикам переодеться.

– А это зачем? – спросил Мовлади.

– Чтобы вы были похожи на настоящих бойцов джихада, – сурово произнес Мансур. – Или товарищи спросят меня, зачем я послал к ним двух сосунков, одетых как панки.

Мальчики переглянулись. Джинсы, футболки с надписями, модные рубашечки, яркие курточки. Да, в таком прикиде можно разве что на дискотеку в России.

Мансур смягчил голос и добавил:

– И дома не придется объяснять, где вы так запачкались. В лесу грязь после дождей. Вернетесь и переоденетесь в свое.

Неуклюже стянув с себя джинсы, мальчики переоделись и взялись за рюкзаки. Лёма расшнуровал свой и заглянул внутрь. Он думал сделать это незаметно, но перехватил укоряющий взгляд Мансура и тут же зашнуровал рюкзак. Внутри действительно лежали книги. Мовлади тоже заметил, что сделал Лёма, но ничего не сказал.

Когда мальчики уже забросили рюкзаки за спину и поправляли ремни на плечах, что-то зашипело. Мансур достал из кармана рацию и коротко сказал: да, они уже выходят, ждите.

Мальчики пошли по просеке. Лёма оглянулся: Мансур смотрел куда-то в сторону, потом сел в машину и закрыл за собой дверь.

Под ногами ломались влажные опавшие ветки. Лес уже сбрасывал маскировочную “зеленку”, багровел и желтел осенним колером. Шли молча. Только когда за валуном показалась тропа, Лёма сказал вслух:

– Наша дорога.

– Точно. Все, как сказал Мансур… Лёма!

– Что?

– А если бы в рюкзаке были не книги, то что? Что бы мы сделали?

– Не знаю…

– Наверное, все равно бы пошли.

– Наверное…

Мовлади подправил ремни тяжелого рюкзака и зашагал быстрее. Он шел и думал, что бывает такой момент в жизни, когда ты что-то решаешь, а потом уже ничего не можешь изменить. Сворачиваешь на тропу, а дальше – только вперед, что бы там тебя ни ждало. Ты просто не можешь ничего изменить. Все подталкивает тебя к тому, чтобы ты шел вперед по этой тропе.

И где был этот поворот у них двоих? За валуном?

В том-то и дело, что непонятно, где был тот поворот: сейчас у валуна, или утром у водокачки, или месяц назад у Мансура… А может, в прошлом году, когда Адлан в первый раз приехал в школу на машине, а Фатима вылезла с заднего сиденья. Они прошли тогда мимо Лёмы и Мовлади, и Адлан, не подавая руки, небрежно бросил им “привет”… Может, тогда они оба решили, что должны стать настоящими мужчинами, а не презренным бессловесным скотом?..

– Слушай, Лёма, я вот что подумал сейчас, – неуверенно протянул Мовлади. – Может быть так, что когда ты принимаешь решение, ты еще не знаешь, какую дорогу выбрал?

Мальчики прошли еще несколько минут молча по тропе, едва заметной под опавшей листвой.

– Но у нас вроде все хорошо? – спустя какое-то время не совсем впопад отозвался Лёма.

– Все хорошо, – кивнул Мовлади. – Мы просто передадим книги и познакомимся с товарищами по вере.

И тропа привела на поляну, о которой говорил Мансур. Плоскую вытоптанную площадку обрамляли колючие кусты шиповника, посередине была вмятина, – скорее всего, воронка от взорвавшейся мины. Рядом с воронкой лежало поваленное дерево. Издевательством природы оно было оставлено в живых и продолжало существовать в горизонтальном положении. Часть корней, вырванных взрывом и засохших, болтались в воздухе, но некоторые продолжали цепляться за землю. А из ствола поднимались тонкие хилые ветки, – поднимались перпендикулярно стволу, вверх. Летом они были бледно-зелеными, сейчас пожухли.

Мальчики остановились и смотрели на дерево. Они ничего не сказали, но подумали о том, что дерево должно жить стоя и умирать, когда упадет. Мрачно и зловеще выглядит почерневшее, высохшее дерево, которое продолжает стоять и тянет к небу ломкие кости своих омертвелых ветвей. Но дерево, которое зеленеет поверженным, выглядит нелепо, отвратительно.

Мальчики сняли с плеч рюкзаки и сели на поваленный ствол.

Они ждали совсем недолго. Вскоре затрещали кусты, и на поляну вышли несколько человек с лицами, закрытыми черными шерстяными масками, как у грабителей в голливудском кино, в камуфляжной форме без знаков различия, с автоматами наперевес.

Мальчики встали и шагнули к ним.

Они не успели ничего сказать.

Камуфляжные люди одновременно вскинули автоматы и очередями от живота прочертили поляну, срезая пулями нижние ветки деревьев и неестественные горизонтальные отростки поваленного ствола.

Мовлади упал свернувшись, сложившись, как сброшенный с грузовика наполовину пустой мешок с початками кукурузы. Лёма падал на спину, долго, хватая ртом воздух, размахивая руками, как будто он пытался плыть или тонул в сияющем воздухе осени.

Входные отверстия ран едва сочились кровью. Это значило, что оба мальчика мертвы. Сердца остановились и не качали больше кровь. Из раненых, если они еще живы, кровь бьет фонтаном. Из мертвых тел кровь еле течет.

И все же один из камуфляжных людей подошел на несколько шагов ближе, перевел автомат на стрельбу одиночными и один за другим прострелил оба черепа, брызнувших на опавшую многоцветную листву темными сгустками мозга и кровью с костными осколками.

Закончив работу, камуфляжные люди сняли шерстяные маски.

– Чисто!

– Доставай фотоаппарат.

– Подожди. Раскрой рюкзаки. Книжки видно? Положи автоматы – поближе, совсем рядом. Да не переворачивай их!

– Блядь, у них бород нет!

– Али, сучий сын, опять сосунков из школы прислал!

– Размажь морды прикладом. Еще. Вот так.

– Положи под корни гранаты и взрывчатку.

– Все?

– Все вроде. Отойдите все, фотографирую.

– Я на камеру сниму.

– Снимай, только сегодня я говорить буду.

– Ну, говори.

– Сегодня в результате совместной спецоперации МВД Чеченской Республики и подразделений Внутренних войск в лесу около селения Сержень-Юрт при попытке оказать сопротивление уничтожены двое неизвестных боевиков, попавших в засаду у обнаруженного ранее схрона с боеприпасами и взрывчаткой. Сотрудники силовых структур республики выполняют обещание лидера Чечни Рамзана Кадырова очистить республику от бандитов и ваххабитов, уничтожая всех, кто не захотел сдаться законной власти.

– Выключай камеру.

– Где так говорить научился, Сулим?

– В школу ходил, когда ты на речке в лягушек из рогатки стрелял.

Камуфляжные люди одобрительно засмеялись.

Когда трупы волокли за ноги к воронке, из кармана рубашки Лёмы выпала записная книжка, залитая кровью. Один из людей в камуфляже поднял и раскрыл ее. В книжку аккуратным ученическим почерком были выписаны цитаты. Камуфляжный человек прочел:

 “ Коран, сура 6, аят 61. “Он посылает к вам хранителей…””.

Камуфляжный человек закрыл книжку, бросил ее на труп и сказал:

– Или предателей. На все воля Аллаха.