Текст книги "Топливо твоих кошмаров"

Автор книги: Герман Шендеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Слушай, ну я ничего такого не вспомню даже, – ответил я, отступая назад. Где-то в районе лба угнездилось ощущение, что я ей соврал, – Я за всю жизнь даже собаку не пнул…

– Сука, ты наебать меня решил? Говна кусок! – резко сорвавшись с места, Арина бросилась на меня, сбила с ног, и мы покатились по крыше. Ее раскаленный кулак болезненно врезался мне в руки, которыми я прикрывал голову, высекал искры из плеч и локтей, но я смиренно принимал удары. Будь я проклят, если еще хоть раз в жизни позволю себе ударить девушку. Как назло, змеем-искусителем под руку подполз изогнутый кусок арматуры, тот самый, которым…

– Ублюдок! – кричала Арина, не переставая меня колотить, пока я пытался откатиться подальше от сыплющегося на меня града ударов, – Покайся! Я хочу знать, что ты сделал! Ты должен, понял? Думаешь, здесь только я порочная? Мы все такие, сука!

Встав на ноги, девушка начала меня пинать ногами. Я, не разбирая дороги, полз по мокрому гудрону, пока не уперся в низкий заборчик, которым заканчивалась крыша.

– Мразь вонючая! – я почувствовал, как железная хватка Арины цепляется за пальто и протаскивает меня прямо под заграждением. Голова кружится от вида такой далекой и одновременно очень близкой детской площадкой. Мой торс повисает в воздухе, я болтаюсь вниз головой. Бесконечная степь топорщится грудами мусора и словно накрывает меня, готовясь поглотить. Скосив глаза, я вижу бесконечную вереницу окон, забранных проржавевшими, но крепкими решетками. Лишь на втором этаже я замечаю…

– Стой! Подожди, пожалуйста! – крикнул я со смесью ужаса и надежды в голосе, – Решетки не на всех окнах! Я вижу! На одном нету! Втащи меня обратно! Мы можем выбраться!

Несколько томительных, бесконечно долгих секунд ожидания, и я почувствовал, как Арина тянет меня за ноги. Я снова оказался на твердом гудроне, который мне хочется целовать от радости. Голова кружилась, сердце бухало в ушах, запоздало гоняя адреналин по сосудам.

– Лучше бы я тебе втащила! – Арина сплюнула совсем рядом с моим лицом, – Ну? Где там нет решетки?

– На втором! Слева! – я пытался отдышаться, выкашливая слова вместе с воздухом, – Там решетка торчит выломанная. Окно свободно.

– Второй слева, – задумчиво повторила Арина, – Шестая квартира. Венечка, сука!

– Что за Венечка? – встав на ноги, я снова уселся на гудрон – ватные колени отказывались держать вес тела.

– Вертухай Управдомовский! – с ненавистью выплюнула девушка, – Вот, значит, кто выход сторожит.

– Ну, справимся как-то, нас же двое! – подбодрил я Арину и вдруг похолодел от ужаса. Перед глазами встала картинка – тощий черный силуэт, неподвижно застывший в темноте коридора. Шлеп-шлеп. Где-то в затылке снова угнездилось ощущение чего-то непоправимого и кошмарного, что случится, стоит мне увидеть его лицо.

– Вспомнил? – хмыкнула рыжая, тряхнув торчащей из-под капюшона челкой, – Вот и справляйся!

– Но должен же быть какой-то выход! – плаксиво возразил я, – А что если как-то, ну, не знаю, отвлечь его, прошмыгнуть?

– Где, между ног? – девушка неприятно, по-лошадиному хохотнула.

– А хоть бы и так, – со злобой ответил я, – Думаешь, лучше здесь, на крыше с голоду сдохнуть? Чем ты, кстати, две недели здесь питалась?

– Картохой и луком, – неприязненно ответила она, – Не радуйся, кончилось все. Мамашкин огород-то два на два, всей картошки на пол-кастрюли. Хоть не сырой жрала…

Она покрутила перед глазами свою горящую кисть.

– Ну вот и… – я развел руками, не зная, что сказать. Последний аргумент произносить не хотелось, но еще менее привлекательной перспективой казалась мне голодная смерть здесь, на крыше. Или еще хуже – жизнь там, внизу, в грязной халупе. «Даже не жизнь, а превращение» – поправил я сам себя, вспомнив тот белый кусок теста с глазами, увиденный мной на одном из нижних этажей. Наконец, я решился:

– Хотя бы один из нас выберется.

Я увидел в глазах Арины холодный блеск, когда та согласно кивнула. Каждый из нас – и это было видно – хотел, чтобы выбрался именно он. Вернее, она. Но это мы еще посмотрим.

– Ладно, как-там-тебя, поднимайся! – девушка протянула мне обычную, не объятую пламенем руку, – Какой план?

Подобрав слегка проржавевший изогнутый кусок арматуры, я сунул его за пояс.

– Будем прорываться.

– А Управдом? Как быть с его болтовней? – в голосе Арины я уловил страх.

– Просто его не слушай, – ответил я, беря девчонку за плечи, – Ты ни в чем не виновата, как и я. Нам не место здесь.

Жестяная дверь – та самая, от которой Арина оторвала заостренный кусок, зажатый в ее руке, со скрипом впустила нас обратно к лестнице с крыши. Внутри было тихо. Даже как-то подозрительно тихо.

– Опять замок, – вполголоса сообщила девушка, указывая на решетку. Она, кажется, тоже чувствовала напряжение, прямо-таки витавшее в воздухе.

– Сейчас, – привычным движением я просунул импровизированный лом под дужку и принялся ворочать арматуриной, издавая оглушительный скрежет.

– Тише ты! – одернула меня Арина, но я лишь пожал плечами – что, мол, тут поделаешь?

Наконец, замок раскрылся – я поймал его в руку, не дав тому упасть. Мы и так наделали достаточно шума.

Со скрипом металлическая решетка медленно отворилась. Прижав палец к губам, я первый вышел на площадку, стараясь не сильно топать по кафелю.

Вдруг, заставив меня вздрогнуть, двери лифта с громыханием раскрылись. Внутри было пусто, лишь неразборчиво шуршал динамик на панели.

– Фшшш… Пшшш… Меня слышно? Опять балуемся? – раздался искаженный помехами старушечий голос, – Ей-богу, перестану я принимать вызовы… Фшшш… Дом уродов, чтоб вы провалились!

– Нет, стойте! – плюнув на соблюдение тишины, я в два прыжка оказался у динамика, – Пожалуйста, вызовите кого-нибудь! Вытащите нас отсюда!

– Батюшки, не ори ты так! – недовольно ответил голос, – Фшшш… у вас происходит?

– Мы застряли в этом доме, отследите вызов, пришлите полицию, МЧС, пусть вызволят нас отсюда! – в панике кричал я.

– Зачем? – хитро скрипнула диспетчер. Последовало недолгое молчание, а чуть погодя динамик принялся выплевывать гадкие тяжелые слова, трансформирующиеся в тот самый голос, состоящий целиком из помех, – Тебе ведь здесь самое место. Твоей мелкой порочной душонке.

«Душонке?» – мысленно переспросил я. Значит, все-таки…

– Это не ад, не глупи, – шептала статика, – Для таких, как вы, есть место и на Земле. Не обязательно умирать. А вот прописаться – обязательно. Найди себе нежно разлагающуюся постель и останься…

– Не слушай его! – взвизгнула Арина, выдергивая меня из лифта, двери которого спустя секунду хищно захлопнулись.

– От себя все равно не уйдешь! – разносился многократно усиленный эхом шепот Управдома, – От себя не уйдешь!

– Бежим! Быстрее! – девушка ткнула меня локтем в бок, выводя из ступора.

Колотя ногами по ступенькам и прыгая через целые пролеты, мы бежали, обгоняя друг друга, стремясь поскорее покинуть этот жуткий дом.

– Осторожно! – раздалось из-за спины. Я молниеносно обернулся, увидев искаженное ужасом лицо Арины, как раз когда что-то тяжело ударило меня в бок.

– Правее, дебил! – раздался детский голос откуда-то сверху, и мне пришлось почти залезть на перила, когда нечто тяжелое и скользкое врезалось в ступеньки, плюясь желтоватыми, похожими на зубы осколками.

– Сам дебил, давай наверх! – ответил второй близнец, направляя склизкое щупальце в сторону, отчего неведомо как закрепленный на слизнеподобном теле какой-то твари унитаз качнулся и вновь попытался ткнуть меня своим острым, ощерившимся осколками боком.

– Вытягивай! – сросшиеся спинами говнючата синхронно потянули коричневые, блестящие от слизи «уздечки» на себя, и отвратительный слизняк медленно пополз вверх по лестнице, грохоча плохо закрепленным бачком.

– Назад! – взвизгнула Арина, выставляя перед собой острую жестянку на манер шпаги.

– Хер те в зад! – насмешливо хором ответили близнецы, пока их «скакун» медленно взбирался по ступеням, оставляя за собой жирную слизь.

– Ты мужик, сделай что-нибудь! – выкрикнула девушка со смесью страха и презрения, пялясь на меня. Чудовищный слизень теснил нас к стенке, оставляя дорогу лишь наверх. Лихорадочно ища решение, я зацепился глазом за покореженные, смещенные ударом унитаза перила. Образовавшаяся дыра казалась достаточной, чтобы пролезть.

– Сюда, быстро! – крикнул я, отгибая кусок перил арматурой, царапавшей мне ладони своей рифленой поверхностью.

Девушка с легкостью проскользнула в открывшуюся щель на этаж ниже, а вот я застрял. Ноги болтались в невесомости, а почти у самого лица влажно переливалась плоть неведомой твари, которой управляли рыжие, похожие, как две капли воды, близнецы. Лыбясь своими дырявыми деснами, дьяволята мерзко хихикали, готовясь раздавить меня тяжелой громадой грязного унитаза. Фаянсовый монстр наклонил свою слепую голову, демонстрируя мне возбужденно пузырящееся и шкворчащее содержимое слива.

– Давай, башкой в унитаз! – расхохотались близнецы, направляя гадкие усики создания вперед, прямо на меня.

Зажмурившись, я приготовился к столкновению, когда вдруг кто-то снизу схватил меня за ноги и резко потянул. Распарывая пальто, чувствуя, как бетон и металл сдавливают ребра, я свалился вниз, прямо на лестничный пролет. Арина меня поймать не удосужилась, поэтому удар о ступени выбил весь воздух из легких, а нога хитрым образом изогнулась, боль пронзила все тело до самого позвоночника. Грудь горела и кровоточила, а рыжая бестия лишь отряхнула руки и похлопала меня по плечу.

– Вставай, бежим!

С трудом поднявшись, я захромал вниз по лестнице. Кажется, я повредил ногу – теперь приходилось опираться на перила. Арине тоже пришлось замедлить ход – видимо, она понимала, что без меня Венечку ей не одолеть.

– Давай же, ну! – она перекинула мою руку себе через шею, помогая мне идти, но скорости это прибавило не сильно.

– Ты этажи считаешь? – вдруг спросила она, и я с ужасом понял, что не знаю, сколько мы уже прошли. А что если мы снова спустимся туда, вниз? Сможем ли оттуда выбраться?

– Нет, – обреченно прохрипел я.

– Ищи дверь с красным резаным дерматином – это я постаралась. Там Чушка живет, это третий, а нам второй нужен.

– Это кого ты Чушкой назвала, сладкая? – раздалось этажом ниже мерзкое похрюкивание. Сердце замерло – голос каннибала со свиной головой спутать было сложно. Через щель между лестничными пролетами я видел лоснящуюся жиром спину, торчащие обгрызенные уши и грязную, когда-то бывшую белой, майку.

– Ну что, фуфел, думал, не найду тебя? – похрюкивал Борька, – Думал, схоронился? Я тебя, сученыш, с говном сожру!

Свиноподобный мужик резко вспрыгнул на перила, и неожиданно ловко для своей комплекции оказался прямо перед нами. Влажный, изъязвленный пятачок возбужденно втягивал воздух, в уголках мерзких хитрых глазок, пристально оглядывающих Арину копошились мелкие желтоватые личинки.

– И ранетку с собой привел! – радостно повизгивал Борис, – Два в одном! Хороша ранетка, не думал, что свидимся. Хозяин-то мне шепнул, да! Кто Хозяину служит, того к боженьке без доклада пускают!

– Не подходи! Не подходи, тварь! – Арина выбросила вперед руку с импровизированным лезвием, агрессивно размахивая им перед собой.

– Ну-ну, успокойся! – свиноголовый медленно надвигался, растопырив руки, и затянул визгливым басом, – На свида-а-анку ко мне, ты пришла вся в мехах, вертухай мне завистливо…

– Але, Чухан! – раздалось вдруг у него из-за спины, – Че за беспредел? Ты первохода почем прессуешь?

Поглядев вниз, я увидел Пахана – тот стоял, натягивая мотки колючей проволоки, ведущие в квартиру. Рядом Ханыга что-то подвывал своей стекшей к груди пастью, а в их ногах ползал похожий на калечного паука Торчок.

– Не твоя компетенция, старик! – отозвался Борис, продолжая плотоядно оглядывать нас, – Он ко мне на хату вписался, бардак устроил, жену уронил. И от Хозяина приказ – прописку ему устроить.

– Мне похеру, на кого ты там шерстишь! Беспредела на моей киче не будет! – хрипло гаркнул Пахан, гневно потряхивая клеткой на голове.

– А ты меня останови, чмо пархатое! – бросил свиноголовый, возобновив пение. Хищно ухватившись за перила, он продолжил надвигаться на Арину и меня, висящего на ее локте, – В передачке моей сигареты да чай, смотрят нагло заезжие суки…

– Ты, Чушок, так и не понял, что авторитет – он и в цепях авторитет! Ну! – проворно передвигаясь на своих длинных гибких руках, со спины на свиноголового напал Торчок. Бросившись тому на закорки, он вонзил свои пальцы-шприцы прямо в жирную, покрытую светлой шерстью шею. Борис взвревел и принялся метаться, пытаясь сбросить с себя безногого наездника.

– Давай, воруй-нога, сюда его! Накажу суку по понятиям!

Мечущийся в панике свин на секунду потерял равновесие. Торчок, сидящий у него на спине, оттолкнулся от обшарпанной стены и спровоцировал падение. Тяжело скатившись с лестницы, точно мешок картошки, Борис очутился прямехонько у самых ног Пахана.

– Я тебе, мразь, говорил, что при мне здесь «красной» зоны не будет! Ты шерстил, я молчал! – совершив ловкое движение пальцами, похожее на щелчок, испещренная наколками кисть арестанта извлекла из воздуха ржавое бритвенное лезвие, – Но тут ты сам напросился, я предупреждал, что за беспредел я тебе фары помою!

Присев на корточки, укутанный колючей проволокой Пахан резко, но с силой провел лезвием сначала по одному, потом по второму глазу визжащего Бориса.

– Давай, ползи к своему Хозяину! Может он тебе новые фары организует! – тощая, синяя от наколок нога презрительно ткнула тушу в бок. После чего уголовник повернул клетку в нашу сторону, – Ну, чего встряли? Свалить с кичи – святое дело, не смею задерживать! Давай, выберешься – черкни маляву с воли!

Отойдя от оцепенения, мы медленно принялись спускаться, с опаской обходя стороной ползающего на карачках свиноголового. Увидев его лицо, я внутренне похолодел – разрезанные пополам, глаза Бориса разъехались в стороны, и теперь тот напоминал плачущего кровью китайца. Он бесцельно перебирал руками, жалобно похрюкивая:

– Как же я теперь… Да за что мне это! Ну будьте вы людьми! Вы же хорошие парни! Что ж вы, люди, делаете-то? Мы же здеся, все вместе… Доброе дело хотел… – в голосе Чушки слышались жалобные нотки. Когда Арина проходила рядом, его короткие, похожие на сардельки пальцы уцепились за ее штанину, – Девочка! Хорошая, красивая девочка, доведи меня до квартиры, умоляю, девочка!

Пахан еще раз ткнул Бориса под ребра, и тот повалился на кафель, плача и повизгивая.

– Уу…а…ы, – с трудом выдавил из себя Ханыга.

– Спасибо! – выдохнул я, проходя мимо.

Каждая ступенька отдавалась болью в ребрах. Да и ногу я, похоже, повредил серьезно. Не знаю, зачем Арина тащила меня на себе – вся красная, вспотевшая от натуги, яркое пламя то и дело вырывалось из трещины у нее на лбу. Впрочем, нет, я знал, зачем я ей нужен – без меня мимо Венечки ей не пройти.

Этаже на четвертом, или на сорок четвертом – я уже не мог сказать точно – нам на головы что-то свалилось. Получив сильный удар ногой, я отлетел на лестничную клетку, а на Арину уселось что-то звероподобное и нестерпимо ярко одетое. Нервно суча руками и ногами, это нечто принялось драть рыжие волосы Арины и царапать ее лицо, при этом приговаривая:

– Ах, вот ты кого себе нашел! Лярву рыжеволосую! Недостаточно хороша я для тебя, а? Ну так посмотрим, что от нее останется! Дрянь подзаборная!

– Стой! – прохрипел я, стаскивая с себя сумку – и зачем я ее вообще с собой таскал? – Анжела! Тебя же зовут Анжела, да?

Профура остановилась и настороженно, продолжая сжимать ногами грудную клетку Арины, пытавшейся отдышаться, повернула ко мне свое треснувшее пополам лицо.

– Ну Анжела! А ты что, запомнил? – с легкой обидой спросила она.

– Конечно, запомнил! Ты здесь одна такая красотка! – врал я. Без Арины мне никак не дойти до цели – нужно было что-то придумать, и срочно.

– Ой, ну скажешь тоже! – звероподобная тварь ощерилась волчьей пастью и слезла с девушки, – Я за собой слежу, да!

– Помнишь, – говорить было трудно – по легким будто кто-то царапал туалетным ершиком, – Ты спросила, не хочу ли я чем-то с тобой поделиться? Так я хочу! Вот!

Приподняв в руке сумку, я приглашающим жестом протянул ее Анжеле.

– Ну, я бы сначала отработала! – кинув на меня приторно-сладострастный взгляд, она провела огромным красным языком по желтым клыкам, – Хотя бы по-быстрому, а?

– Нет-нет-нет, – я замотал головой, хотя где-то внутри меня попискивал голосок похоти: «Дурак, ты зачем отказываешься?» Но времени на это не было, – Это безвозмездно! В качестве залога нашей дружбы!

– Какой дружбы? – ее когтистая рука уже тянулась к сумке, – Я слышала, ты сбежать решил?

– Ни в коем случае! Я только хочу эту, – кивнул я на Арину, – рыжеволосую лярву сплавить. А потом вернусь, мы посидим, выпьем шампанского, свечи зажжем, включим музыку…

– М-м-м, – Анжела растянула свои кислотно-красные губы в зубастой улыбке и резким движением цапнула сумку, прижала к объемной груди, – Ну, как скажешь. Я в двадцать первой, если что.

Бросив презрительный, победный взгляд на Арину, Профура встала на четыре конечности и, соблазнительно виляя задом, удалилась вверх по лестнице.

Арина карикатурно изобразила рвоту, сунув себе два пальца в рот.

– Так надо! – с легким чувством неловкости оправдался я, – Помоги мне встать.

Спустившись на следующий этаж со мной в качестве утяжеления, Арина радостно вскрикнула, указывая на одну из квартир. Наклонив голову, так, чтобы ее волосы не мешали смотреть, я увидел изрезанную красную дверь.

– Третий этаж! Почти пришли! Следующий наш!

Я, в отличие от Арины, не разделял радости. Дойти-то мы дойдем, а вот как я с вывихнутой ногой прошмыгну мимо жуткого хозяина квартиры номер шесть у меня не было ни малейшего понятия. Словно угадав мои мысли, рыжая ткнула меня под бок локтем:

– Не ссы, своих не бросаем… – она неожиданно осеклась и, погрустнев, добавила, – Больше не бросаем.

Уже спускаясь на второй этаж, я услышал тихий вкрадчивый голос:

– Ты же не думаешь, что все может быть так просто? Это твой дом, зачем тебе куда-то идти?

Я бросил взгляд на Арину, но та, похоже, ничего не слышала. Тяжело дыша, она продолжала тянуть меня вниз по лестнице.

– Ты ведь заслужил это! Помнишь, что ты сделал двенадцать лет назад? Помнишь, иначе бы не держался сейчас за этот обрезок арматуры! Это ведь им ты совершил…

– Заткнись! – заорал я, не желая слышать то, что последует дальше. В центре лба сосредоточилось ощущение, будто кто-то вбивает мне в голову гвоздь. Арина странно на меня посмотрела, но ничего не сказала – она явно знала, что такое шепот Управдома.

– Немного осталось, потерпи.

Мы остановились напротив той самой двери, за которой нас ждало спасение и… нечто страшное, невообразимое, неназываемое, что жители дома именовали Венечкой.

– Значит так, смотри, – напутственно проговорила Арина, – Он открывает, мы кидаемся в ноги и ползем в комнату. Окно без решетки должно быть справа по коридору, перед туалетом, в жилой комнате. Я эту планировку знаю. И ни за что, ни в коем случае не смотри ему в глаза, понял?

Я покивал. Толку-то? С такой ногой далеко мне уйти не удастся. Поможет лишь чудо. Такие мысли вертелись у меня в голове, когда Арина бросила на пол бесполезный теперь кусок жести, чтобы постучать в дверь.

Со скрипом дверное полотно уползло во тьму квартиры, и снова, как и в прошлый раз, моим глазам предстал тощий черный силуэт, неподвижно замерший между вешалкой и комодом. Раздались шлепки босых ног – медленно, шаг за шагом, Венечка выходил на лестничную клетку. Все мысли вымыло из головы. Бросаться в ноги, бежать, ползти – все потеряло смысл. Арина, тоже парализованная каким-то инфернальным ступором, округлившимися глазами, словно кролик на удава, пялилась на нечто, что выходило из квартиры. Вот блеснули в тусклом свете зубы, стала различима беспорядочная шевелюра, скрывающая лицо. Тонкие черные руки ухватились за свисающие патлы и принялись медленно, словно занавес, раздвигать их в стороны.

Совершенно машинально я сделал шаг назад, увлекая за собой Арину, потом еще один и еще, пока не уперся спиной в дверь напротив. Кусок арматуры, словно сам собой, скрежетнул по двери. Из-за спины раздалось:

– Ну, сука, я предупреждал! Я просто хочу остаться в покое!

Дверь за моей спиной распахнулась, я автоматически обернулся и упёрся носом в дуло винтовки. Сразу за ее гладким корпусом я увидел лицо того самого агрессивного десантника. Теперь, когда он включил свет в коридоре, я мог разглядеть его полностью. В замызганной и грязной форме, он стоял, дымя сигаретой, вплавившейся в его обгоревшее лицо. На обугленной плоти воспаленным гнойником яростно сверкал единственный глаз.

– Пригнись! – успел крикнуть я и повалил Арину на заплеванную площадку за секунду до того, как прогремел выстрел, и чудовище, собиравшееся продемонстрировать нам свой кошмарный лик повалилось навзничь, расплескивая повсюду черную жижу.

– Ну ничего, душара, второй в цель будет! – грубо бросил десантник, перезаряжая ружье, – Всех положу! Положу нахуй!

Крик отрезвил меня, я бросился вперед, в квартиру кошмарного Венечки, избегая смотреть на его лицо. Изгиб коридора спрятал нас от выстрелов отбитого солдафона. В квартиру Венички солдафон бы шагнуть не решился. Арина опередила меня и уже добежала до конца коридора, пока я, опираясь о комод и вешалки, ковылял следом.

Вдруг кто-то схватил меня за щиколотку, надавил твердыми пальцами на больное место, и я повалился лицом в паркет.

Я дрыгал ногой, пинался, пытаясь вырваться, и жмурил глаза, стараясь ни в коем случае не увидеть того, кто держал меня.

– Ты где там? – раздалось из комнаты, и этот оклик придал мне сил. Борясь с железной хваткой страшного создания, я полз вперед, опираясь на локти, и уже мог видеть через пустую, лишенную любой мебели, комнату, как Арина сидит в оконном проеме, готовая в любой момент спрыгнуть вниз, на свободу.

Неожиданно дверь в туалет отворилась. Кафель на полу пошел пузырями, вздыбился, трубы сорвались с насиженного места, а унитаз пошел трещинами и осыпался вниз, в оставшуюся после себя дыру. А из нее, скребя по полу пальцами, кое-как слепленными из бетона и металлоконструкций, вылез сам…

– Управдом! – еле слышно выдохнул я.

– Догадливый мальчик! – осклабилась морда, составленная из вентилей, коленец и каких-то болтов, – Умный мальчик! Но плохой, очень плохой! Ты правда считаешь, что мы позволим тебе забыть? Она ведь хорошо к тебе относилась. Сказала, – и тут вкрадчивый, шипящий, будто пробитый шланг, голос сменился девчачьим, тем самым, что я слышал там, на стройке, – «Андрей, я так не могу, ты ведь мой лучший друг».

– Андрей? – раздался оклик Арины, – Ты чего застрял?

– И ты, мой мальчик, дал волю своей темной гадкой душонке! Тебя отвергли, и ты не смог этого пережить. Ты вывернул свою душу наизнанку, положил к ее ногам свое сердце, а она отвергла. Мы бы тебя приняли, да… Но такая бессовестная мразь, как ты, даже не чувствует вины…

Нос, собранный из пластиковых коленцев с шипением втянул воздух.

– Не-е-ет, ни капли вины. А вот Арина чувствует, мучается, видит во снах свою умирающую в огне сестру, своего отца в петле. Помоги ей. Ты хочешь отсюда выйти, Андрей? Давай заключим договор. Ты – мне, я – тебе! Ей здесь самое место. Отдай Арину мне, верни ее сюда. И будешь свободен. Я отпущу тебя, и Венечка отпустит. Правда, Венечка?

В ответ рука, державшая меня за ногу стиснула пальцы так сильно, что я чуть было не лишился чувств от боли.

– Ну же, давай! Позови ее сюда. И будешь свободен… Давай!

Красные, мерцающие какими-то приборными лампочками глаза пронзали все мое существо. Я же говорил, что хоть кто-то один должен выйти. И это должен быть я.

– Арина! – крикнул я изо всех сил, точно моя жизнь зависела от этого крика, – Я не могу встать, помоги мне! Нога совсем не слушается.

Я видел, как девушка колеблется. Всего шаг – и она на свободе. Но рыжая нервно закатила глаза и все же спрыгнула с подоконника в квартиру.

Оглядываясь, медленно подошла к дверному проему, не видя ни Управдома, застывшего молчаливой мусорной грудой в туалете, ни вцепившегося в меня Венечку.

– Помоги мне подняться, пожалуйста! – я протянул к ней одну руку, пряча вторую в тени коридора.

Арина, словно в замедленной съемке, присаживается на корточки. Вот ее рыжие волосы выбиваются из капюшона, вот тянется ко мне ее мерцающая бледным пламенем рука, вот ее чумазое красивое лицо совсем рядом, можно дотянуться.

Угол арматурины с силой врезался куда-то в район виска. Девушка резко, будто подкошенная, свалилась на пол с тяжелым грохотом. Тягучее, мощное дежавю наполнило мое сознание. Я знаю это ощущение – как удар арматурой по черепу отдается в запястье, с каким звуком падает чужое тело. Надеюсь, я ее не убил. Приоткрытый рот, закатившиеся глаза – все как в тот раз. Только теперь я не стал добивать свою жертву.

– Иди! Ты свободен! – довольно прошипел Управдом, и я почувствовал как хватка, державшая мою ногу ослабла, а потом и вовсе исчезла. Вместо этого черная, бесконечно длинная рука ухватила за волосы Арину и потащила куда-то мне за спину, во тьму коридора.

С трудом перебираясь на локтях, я полз к заветному окошку, из которого в комнату лился бледный подслеповатый свет солнца, прячущегося за густыми тучами. Цепляясь за обшарпанную батарею, я подтянул себя на подоконник и с облегчением окинул взглядом заброшенную, замусоренную, но при этом такую прекрасную и родную теперь детскую площадку.

Уже собравшись спрыгнуть, я услышал из-за спины шелестение бумаги и шипение труб, складывающиеся в «Тебе здесь самое место». Отвлекшись на этот голос, я соскользнул с подоконника и неловко, будто мешок с дерьмом, вывалился из окна. Последним, что я видел, был стремительно приближающийся деревянный угол песочницы.

Когда я открыл глаза, на улице уже была глубокая ночь. Ресницы слиплись от спекшейся крови, но попытавшись стереть корку с глаз, я почувствовал, как пальцы уперлись во что-то твердое и холодное прямо у меня на лбу.

Отняв руки от лица, я с нарастающим удивлением и ужасом смотрел на хлопья ржавчины, оставшиеся на ладонях. Аккуратно ощупывая это странное новообразование, этот закрученный нарост, я с отчаянием узнавал его, будто ночной кошмар из далекого прошлого вернулся, чтобы терзать меня вновь. Каждый изгиб, каждая зазубрина, каждая капля засохшей крови была мне знакома – ведь точно таким же куском металла я забил на стройке несчастную девочку, отличницу класса, а во дворе – веселую пацанку и свою лучшую подругу. На рыжих волосах кровь почти незаметна, я тогда даже поначалу не понял, что произошло. Смотрел с глупым выражением на лице, как девушка, которую я любил, лежит на бетоне и бьется в конвульсиях. Разбивая ее неожиданно мягкий череп загнутым куском арматуры, я не мог принять, не мог жить с тем фактом, что та, которой я готов был посвятить всего себя, предложила мне этот жестокий, нестерпимый суррогат любви – дружбу. Теперь я вспомнил, теперь я осознал. Слезы катились по щекам, и я размазывал их рукавами, оставляя кровавые разводы на одежде, то и дело натыкаясь пальцами на металлический рог, торчащий из моего лба, пронзающий голову насквозь, вместе с бесконечным вязким чувством вины, давящим и опустошающим.

Обернувшись, я посмотрел на проклятую девятиэтажку. В зарешеченных окнах уютно и маняще горел свет – было ощущение, словно мне снова четырнадцать, и я возвращаюсь домой к ужину после долгой прогулки.

Мысленно вычислив, какое из окон принадлежит двадцать первой квартире, я вперился взглядом в забранное бордовой шторой окно на пятом этаже. Где-то там мелькнула долговязая длинноволосая тень. С легким сердцем я зашагал в сторону подъезда. Мне здесь самое место.

* * *

Альтернативная концовка:

– Арина! – крикнул я изо всех сил, точно моя жизнь зависела от этого крика, – Я не могу встать, помоги мне! Нога совсем не слушается.

Я видел, как девушка колеблется. Всего шаг – и она на свободе. Но рыжая нервно закатила глаза и все же спрыгнула с подоконника в квартиру.

И, когда Арина уже собиралась сделать последний роковой шаг, когда я почти мог дотянуться до нее рукой, перед моими глазами и в самом деле встала та картина из прошлого, которую я так долго старался забыть. Пальцы сами собой разжались, и кусок арматуры с грохотом упал на пол.

– Стой! – крикнул я, – Брось меня! Управдом здесь! Он пришел за тобой! Беги!

Я видел, как она колеблется. Как темные глаза под прядями волос бегают из стороны в сторону, точно девушка ищет, куда бы спрятаться, куда бы забиться и исчезнуть, лишь бы не принимать решение. Наконец, Арина бросается, вытянув вперед раскаленную, тлеющую, будто поленья в печи, руку.

– Я же сказала, своих больше не брошу! – выкрикнула девушка, хватая своей пышущей жаром пятерней черное запястье Венички. Тот тут же мгновенно заверещал многоголосым хором, в нос мне ударил запах паленой плоти, а рука Арины раскалилась добела. Я видел, как по всему ее телу пламя собирается в одну точку, как антрацитовая кожа сереет и осыпается в ее хватке, а сама девушка повторяет одну и ту же фразу раз за разом:

– Я ни в чем не виновата! Не виновата, слышишь! Это не моя вина! Не моя вина, тварь!

С паническим визгом хватка Венички разжалась – моя нога была свободна. Уже потухшей, черной от сажи рукой, Арина подхватила меня под локоть и потянула вверх.

– Осторожно! У тебя за спиной! – предупредил я, вспомнив о том, что прямо сейчас на месте унитаза по пояс из разбитого кафеля торчит жуткая туша Управдома.

Арина резко обернулась, готовая встретить опасность лицом к лицу, но…

– Ты дурак что ли? Там нет никого!

И действительно – в маленьком помещении возлежала лишь какая-то груда строительного мусора, в которой только при очень хорошей фантазии можно было бы разглядеть черты чего-то антропоморфного.

– Идем! – скомандовала Арина, помогая мне подойти к окну, – Ты первый!

Усевшись на подоконник, осторожно спустился на торчащую снизу решетку и, сгруппировавшись, прыгнул вперед, стараясь не удариться о песочницу, что была под самым окном.

Пребольно ударившись задницей, я шлепнулся на твердую землю, но это было лучшее в мире ощущение. Серое, пустое небо надо мной продолжало поплевывать на мир неприветливой моросью, ветер все также трепал одинокие скопления ковыля вдали, а подъездная дверь девятиэтажки все также поскрипывает, открытая нараспашку.

Через возведенную медикаментами, гипнозом и моим собственным разумом дамбу у меня в мозгу хлынули подавленные воспоминания и давно сдерживаемые слезы. Картинки, свежие, яркие, словно это происходило еще вчера – стройка, ее отказ, торчащий из рыжих волос кусок арматуры – проносились перед глазами.