Текст книги "Банкет на крыше (СИ)"
Автор книги: Герман Лён
Жанр:
Контркультура
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Лён Герман
Банкет на крыше
АНТИПЬЕСА «БАНКЕТ НА КРЫШЕ»
ПЕРСОНАЖИ:
ГЛЭМ – доктор наук, космолог
КЛАРА – школьная учительница
БОРИК – полицейский
ФЕДЯ – фермер
АЛЬБЕРТ – художник
ЛЁНТИК – безработный
ТЕРЕЗА – "любящая мать"
СМЕРТЬ – смерть
ДУСИК И МУСИК – маленькие собачки
***
КРЫША ДОМА. ЗВЁЗДНАЯ НОЧЬ
ГЛЭМ – учёный – космолог сидит за столом и записывает результаты наблюдений. На столе стоит медный бюст Эйнштейна.
Он встаёт и подходит к подзорной трубе, которая смотрит в звёздную бесконечность.
Из темноты появляется КЛАРА С ДУСИКОМ на руках.
КЛАРА – Добрый вечер! Вы извините меня за вторжение. Меня зовут Клара. Я живу на первом этаже. Пришла с Вами познакомиться.
ГЛЭМ – Не извиняйтесь. Всё равно это когда-нибудь бы произошло. Это неизбежно.
КЛАРА – Можно я отпущу своего ДУСИКА? Он – воспитанный мальчик!
ГЛЭМ – Конечно. Присаживайтесь.
К. – Спасибо. Вы – звездочёт? Ха-ха! Ну, как же тут без Эйнштейна! Любите смотреть на звёзды?
Клара берёт в руки бюст Эйнштейна и разглядывает его. Затем безразлично ставит на стол.
Г. – Да, я люблю смотреть на звёзды.
К. – Смотрели бы лучше вокруг себя! Или на меня!
Г. – Хорошо – буду смотреть на Вас.
К. – В нашем доме живут странные люди, то есть, я хотела сказать – необычные. Вот, теперь Вы со своей подзорной трубой! Ха-ха! А, почему Вы у меня не спрашиваете, чем я занимаюсь?
Г. – Рано или поздно я всё равно об этом узнаю.
К. – Странно. Мне казалось, что всех людей терзает любопытство. Вот, вам же любопытно смотреть в небо? Для меня лично – это пустое занятие. Дусик, отойди от края крыши!
Г. – Мне всё равно как Вы к этому относитесь.
К. – О! Вы – прямой человек! Ведь Вы меня совсем не знаете!
Г. – Клара! Давайте перейдём к делу.
К. – Хорошо. Я живу с мамой и своей родной сестрой в квартире на первом этаже. Мы живём втроём уже пятьдесят лет. Наша мама – старая женщина. Нам приходиться за ней ухаживать. Раньше она работала директором школы и поэтому мы с сестрой тоже работаем учителями. Мы никогда не были замужем, потому что наша мама нам запретила это делать, когда для этого были благоприятные условия. Но, мы ещё на что-то надеемся. Вы меня понимаете?
Г. – Возможно. Я стараюсь не оценивать жизнь других людей.
К. – Вы очень похожи на моих учеников. Они тоже пытаются меня обмануть.
Г. – Ваших учеников?
К. – Я же сказала, что я – учитель в средней школе. Вам не кажется это немного странным?
Г. – То, что Вы учительница?
К. – Именно это!
Г. – Но, Вы же всё равно будете работать дальше, независимо от моего мнения.
К. – Я не это хотела услышать. У Вас должен был возникнуть вопрос – чему она может научить детей, если сама ничего не понимает в жизни с точки зрения ценностей этой жизни?
Г. – Да, у меня уже возник такой вопрос.
К. – Вот поэтому я и пришла к Вам, чтобы Вы меня поддержали.
Г. – Вам нужна моя поддержка?
К. – Именно, Глэм!
Г. – Вы знаете моё имя?
К. – Я всё про Вас знаю! Например, что Ваша жена выбросила Вас на улицу, точнее, на эту крышу! Сама же она осталась жить в Вашей огромной квартире. Она, наверное, сильная женщина!
Г. – Я не захотел с ней спорить.
К. – Вы – слизняк! Всё остальное можно домыслить!
Г. – Что можно домыслить?
К. – Что не только у меня дела обстоят плохо.
Г. – Вам нужны соратники в Ваших плохих делах?
К. – Конечно. Сейчас мне стало легче.
Г. – Потому что мне, как Вы определили, плохо?
К. – Именно. И Вам не просто плохо – Вам скоро наступит конец, если мы не станем друзьями.
Г. – Я не нуждаюсь в новой дружбе, которая складывается таким вероломным образом.
К. – Вероломным образом! Ладно. Тогда так – я могу поговорить с Вашей женой. Стать Вашим адвокатом, если можно так выразить свою мысль.
Г. – Неужели? И, что же Вы собираетесь защищать?
К. – Вашу собственность, что же ещё! Это – Ваша единственная ценность в этом мире!
Г. – Если бы я был...
К. – Не продолжай, если бы – да кабы! Что ты можешь, Глэм? Ударить женщину? Ты на такое не способен! Импотент! Что молчишь?
Г. – Вы хуже всех...
К. – Ну, наконец-то, он домчал! Да, только я могу тебе помочь вернуть твою квартиру, точнее, квартиру твоих родителей, потому что у тебя не может быть своей квартиры. У такого, как ты, я хотела сказать. Дистрофик!
Г. – Вон отсюда!
К. – О! У него есть голос! Остынь! Я хочу тебе помочь, точнее, себе помочь, если появилась такая возможность. Ты согласен? Хочешь ей отомстить, Карлсон? Я поговорю с этой сучкой, твоей женой, и выгоню из твоей квартиры, точнее, из нашей с тобой квартиры. Ты на мне женишься, естественно! Должна же я получить компенсацию за моральный ущерб! Вот такой мой план, любимый! Ха-ха! Как я тебя развела? Ха-ха! Такой серьёзный стал! Шучу я, Звездочёт! Я, между прочем, учитель года была однажды!
Г. – Да, действительно, в этом доме живут удивительные люди! Какие у Вас ещё, Клара, ко мне вопросы?
К. – Ах, да! Глэм, можно мой Дусик побудет у Вас некоторое время?
Г. – Так! Теперь разговор уже идёт про Дусика! Оригинально! Наверное, нет, я не согласен!
К. – Вы не любите животных?
Г. – Да, можно и так сказать. Я не могу тратить на них своё время, поэтому я не хочу с ними иметь дело. О любви мы промолчим.
К. – Промолчим. Да, Вы – просто монстр! Люди, которые любят собак – добрые люди!
Г. – Странные у Вас выводы.
К. – Я Вам дарю своего Дусика!
Г. – Нет, мне не надо дарить Дусика. Да, и как Вы можете мне его дарить, если сами от него без ума?
К. – А, кто Вам сказал, что я его люблю?
Г. – Это шутка такая опять?
К. – Хорошо. Если Вы не хотите его взять себе, тогда Вы можете его убить! Я Вас прошу об этом! Очень прошу!
Г. – Убить Дусика?
К. – Я уже давно так решила. И теперь мне представилась такая возможность.
Г. – Почему Вы решили, что я смогу такое сделать?
К. – Потому что Вы – мономаньяк! Вам кроме чёрного неба ничего в этой жизни больше не надо! Значит, Вы когда-то не выдержите и убьёте его. Поэтому, я выбрала Вас!
Клара торопливо уходит.
К. – Такой поступок может изменить Вашу жизнь! И мою тоже!
Г. – Забирайте своего Дусика! Куда Вы уходите?
Дусик садится напротив Глэма и смотрит ему в глаза.
Г. – Ладно, оставайся со мной. Не любят нас женщины, Дружище!
Глэм подходит к подзорной трубе и смотрит в звёздное небо.
Дусик крутится возле ног Глэма.
Затем Дусик подходит к краю крыши и смотрит вниз.
Глэм испуганно замечает Дусика на краю крыши и идёт к нему.
Дусик оглядывается на Глэма и прыгает в темноту.
СЛЫШЕН ТУПОЙ УДАР, ВИЗГ ДУСИКА. ВОПЛЬ Клары – Он убил Дусика! Этот мерзкий Звездочёт! Убийца! Сволочь! ШУМ ВОЗМУЩЁННОЙ ТОЛПЫ.
Глэм подходит к краю крыши и пугливо смотрит вниз.
Глэм садится за стол и обнимает голову руками.
***
Из темноты появляется МИЛИЦИОНЕР БОРИК и смотрит на Глэма.
Он подходит к краю крыши, смотрит вниз. Подходит к подзорной трубе, смотрит в неё. ХИХИКАЕТ.
Глэм поднимает голову и замечает Борика.
БОРИК – Классная штуковина! Дорогая, наверное?
Г. – Кто Вы такой?
Б. – Участковый инспектор. Ваш участковый инспектор! Я – понятен? Да! Всего лишь два дня назад как поселился в этом доме, а уже стал убийцей.
Г. – Быстро тебе доложили!
Б. – Я живу на третьем этаже.
Г. – Понятно. И, как тебя зовут?
Б. – Борик. Все зовут меня так!
Г. – Борик? Слушай, Борик – собака сама спрыгнула.
Б. – Да, чёрт с ней, с этой собакой! Ты – убийца! А, как было дело – не важно. Ты мне другое скажи – почему именно ты, а ни кто-то другой? А?
Г. – Я не знаю.
Б. – Я знаю.
Г. – Неужели?
Б. – Да. Это мой долг, поэтому я вынужден знать.
Г. – Как можно знать про суицид собаки?
Б. – Ты думаешь, что мы чем-то отличаемся от собак?
Г. – Это тоже входит в зону твоих полицейских размышлений?
Б. – Конечно, люди похожи на собак. Если пристально смотреть на этот вопрос, тогда многое становится понятно.
Г. – Борик – ты гений собаководства!
Б. – Да, я согласен! Все так говорят!
Г. – Борик, ты считаешь себя собакой?
Б. – Самой лучшей собакой – я мент! А, ты, Глэм, возомнил себя Звездочётом и предпочитаешь смотреть в небо, чтобы не замечать таких как я. Но, ты забыл, что в космос первыми отправили собак – Белку и Стрелку. Улавливаешь ход моей мысли, Звездочёт? Без собак не обойтись в этом мире! Они везде – в космосе и гробницах фараонов! Чему вас только там учат в этих ваших аспирантурах? Как ты можешь что-то сформулировать, если логика обычной жизни тебе не доступна?
Г. – Это допрос? Я не собираюсь оправдываться!
Б. – Понял, сейчас начнёшь говорить про презумпцию невиновности. Угадал? Я вас дурдомщиков насквозь вижу! Меня учили, чтобы я вас, дефективных, с одного взгляда вычислял. Понял?
Г. – И в чём же мой дефект, по-твоему, Борик?
Б. – В отстранённости. Думаешь – ты спрятался? Но, запомни – от Борика не спрятаться, не скрыться! А, знаешь в чём секрет моего успеха?
Г. – Успеха? В этом деле могут быть успехи?
Б. – Иронизируешь? Именно – успеха! В откровенности? Я – откровенный человек! Я могу про себя всё рассказать. А, ты можешь?
Г. – Зачем? Кому нужна моя откровенность?
Б. – Вот поэтому я говорю, что мы – собаки, и сдохнем, как собаки. А, я не хочу умереть, как собака.
Г. – Какая разница – как мы умрём или сдохнем? Ещё никто не приходил с того света и не указывал как надо правильно умирать.
Б. – Ага, так ты не веришь в Бога?
Г. – А, ты веришь?
Б. – Нет, конечно.
Г. – Тогда тебя ждёт тоже самое.
Б. – Возможно, но разговор идёт о тебе. В данный момент – ты убил собаку, и я выстраиваю примерную линию преступления.
Г. – А, почему ты не хочешь пригласить сюда Клару?
Б. – Я уже с ней разговаривал.
Г. – Значит, ты всё понял.
Б. – Глэм, я же тебе сказал, что я – мент откровенный, поэтому рассказываю – я знаю, что она просила тебя убить Дусика.
Г. – Я тобой горжусь!
Б. – Не набивайся мне в друзья! Бесполезно! Я – мент! Моя задача посадить тебя на крючок, а потом за него дёргать!
Г. – Ты думаешь, у тебя получится?
Б. – Уже получилось. Клара всех просит, чтобы убили её собаку, но получилось только у тебя, Придурок!
Г. – Всех просила?
Б. – Эта уже пятая собака.
Г. – Она же учительница!
Б. – Ну и что? Ты – звездочёт. Что, ты не способен на подлость?
Г. – Я – честолюбив, если ты знаешь, что это значит, Борик!
Б. – Начинается – справедливость, гуманизм, любовь! Вы все так говорите, пока вам не отрежешь один палец тупой пилой. Знаю я ваши призрачные идеалы! Дегенераты все одинаковые! Кстати, для справки, Пётр Первый запрещал давать показания в суде рыжим, косым и горбатым.
Г. – Ты уже на цитаты перешёл! Хочешь меня удивить своей ментовской эрудицией? Ну, и в чём же моя ущербность, по-твоему?
Б. – Ты – скрытый садист, потому что любишь смотреть на звёзды. И поэтому тебе угрожает смертельная опасность. И поэтому тебе нужно купить у меня пистолет. На всякий случай! Понял? По низкой цене. И поэтому мы с тобой договоримся, майн фрэн! Я не могу уйти просто так – мне нужен результат. Теперь ясно?
Г. – Сколько?
Б. – Триста долларов.
Г. – Согласен.
Борик достаёт пистолет из кармана и протягивает его Глэму. Глэм рассматривает пистолет и прячет его в стол. Достаёт деньги и отдаёт Борику.
Г. – А, про садиста ты как догадался?
Б. – Шопенгауэр тоже был астрономом и садистом!
Г. – Да, Борик, с тобой трудно спорить! Ха-ха!
Б. – Кстати, тебе будет интересно узнать, что в школе дети называют Клару – Гестапо.
Г. – Гестапо?
Б. – Детей не проведёшь! Самый лучший рентген в мире!
У тебя есть дети, Глэм?
Г. – Нет.
Б. – Зато у тебя сейчас есть пистолет! Ха-ха!
Борик уходит.
Глэм достаёт пистолет и холодно смотрит на оружие. Приставляет пистолет к виску и закрывает глаза. Открывает глаза, щурится от страха и засовывает ствол пистолета себе в рот. Рука дрожит.
СТУК В ДВЕРЬ. Глэм испуганно прячет пистолет в стол.
Из темноты появляется фермер ФЕДЯ с корзиной продуктов в руках.
Ф. – Добрый вечер! Извините, меня зовут Федя. Я живу в деревне и продаю еду. Меня весь дом знает. Продукты мы с женой моей сами выращиваем. Поэтому я решил зайти к Вам. Я знаю, что Вы живёте один. Я обычно не доставляю много хлопот – пришёл и ушёл.
Г. – Да, к сожалению, Ваш труд нужен людям.
Ф. – А, почему к сожалению – еда приносит радость! У меня молоко, творог, яйца, колбаса, сало. Если чего-то не хватает, тогда я приму к сведению и буду приносить то, что нужно.
Г. – Я не ем молоко, яйца, творог и сало. У меня нет даже холодильника, чтобы хранить припасы.
Ф. – Бедняжка, а как же Вы тогда живёте? А, что это у Вас за прибор такой?
Г. – Подзорная труба.
Ф. – А, можно в неё посмотреть? Я такой в глаза никогда не видел. Вот Машке своей расскажу! Не поверит!
Г. – Смотри, Федя, сколько хочешь.
Ф. – Я высоты боюсь. Выше сарая не залазил никогда. Мы – люди приземлённые, так сказать, звёзд с неба не хватаем. Поэтому долго смотреть не буду – голова закружится. Ещё вниз упаду, как же тогда моя Маша без меня жить будет?
Г. – Ты прямо всё время только о ней и вспоминаешь. Неужели так бывает?
Ф. – Конечно. Так есть, а не бывает. Я свою Машку люблю без ума.
Г. – И, что всегда так было?
Ф. – Да, с первой минуты. А, можете мне Венеру – Богиню любви показать?
Г. – Вот, ты подумай – покажи сразу, где Богиня любви!
Ф. – А, как же – сразу Богиню любви! Хочу посмотреть, а может она чего мне моргнёт. Хоть глупости всё это, но надо в них верить. Иначе – как прожить в деревне без фантазий?
Г. – Вы можете в церковь сходить с Машей. Там с фантазиями нет проблем.
Ф. – Не, я туда не хожу. Маша моя ходит. Они же, Бабы, дурные, как самовар, вот пусть туда и ходят.
Г. – Ну, ты же раньше ходил в церковь?
Ф. – Так, где Венера?
Глэм подходит к Феде и показывает рукой на небо.
Ф. – Чего в ней красивого – обычная звезда?
Г. – Ты прав – обычная звезда.
Ф. – Сплошной самообман – Венера – Шмера! Лучше бы и не смотрел, тогда бы по-другому всё казалось. Но, уже поздно! Да! Не моргнула, сразу и Маша моя хуже стала! У Вас, наверное, от частого просмотра вообще отшибло желание во что-то верить?
Г. – Ты неподражаем в своей простоте! Так сформулировать!
Ф. – А, что – не так? Оно же очевидно – каждый день смотри на красоту, и она станет углом дома.
Г. – Шарман! Ты меня поражаешь своей прямотой!
Ф. – Да, ладно! Так, я про церковь доскажу – почему туда перестал ходить. Стою как-то возле церкви и Машу жду, чтобы зайти помолиться. Делать было нечего, и я начал считать людей, которые туда заходят. Считаю отдельно мужиков и баб – получилось, что мужиков в десять раз меньше, чем баб. Смотрю я на этих мужиков и вижу, что я – самый молодой среди них. Мне стыдно стало за себя. Чувствую какой-то подвох, но понять не могу. Я и сейчас не понял, но туда больше не хожу. Мне и так хорошо.
Г. – А, Маша твоя ходит всё равно, без тебя?
Ф. – А, куда ей ходить ещё? Театров у нас нету! Да, и в театр её колом не загонишь! Боимся мы этого, как огня. Нам там тревожно!
Г. – У меня тоже была жена. Бросила она меня. Актриса театра.
Ф. – Во – во! Я об этом и говорю! Надо было отлупить её плёткой и запереть в подвале, чтобы дурь из неё вся выскочила.
Г. – Ты так делаешь?
Ф. – У нас все так делают – это закон такой.
Г. – Вот у меня другой закон, к сожалению.
Ф. – Городские, конечно! Извините, не знаю Вашего имени?
Г. – Глэм.
Ф. – Слушай, Глэм! Ты думаешь, что я и на самом деле люблю свою Машу? Ха-ха! Я вот сейчас денежки здесь получу и поеду к проституткам, а потом к своей Маше. А, денег половину спрячу!
Г. – Так ты же говоришь – у вас любовь?
Ф. – Ты, как со своей Луны свалился – конечно, любовь! А, что это? Если не будешь говорить, что это любовь, тогда ничего и нет совсем. Надо себя обманывать.
Г. – Тогда твоя Маша тебя тоже может и не любит совсем?
Ф. – Пусть не любит. Пусть лучше боится. Я специально её беру с собой в сарай, когда свиней убиваю, чтобы видела, на что я способен. Она тогда прямо воет от страха, а я её верёвками привязываю возле кабанов и штыком их закалываю. Пусть знает – кто в доме хозяин!
Г. – А, ты, Федя, человека убить можешь?
Ф. – Хы! А, чем человек от свиньи отличается? Есть такие мрази, что даже хуже свиней!
Г. – Для этого нужна особая причина?
Ф. – Я тебе так скажу, Глэм – если надо, значит надо! Если нужно будет тебе подсобить – поможем! Вся магия – в тишине! Что, в небе по-другому?
Пауза.
Ты, вот что, Глэм – я вижу ты тут потерянный какой-то совсем на этой своей крыше. Разговоры какие-то у нас неправильные пошли. Послушай меня, колхозника – поехали со мной! Я тебе бабу найду, кабана дам, козу! Соседка у меня в соку – мужика хочет, аж пищит! Возьмёшь с собой трубу свою подзорную и сто лет проживёшь без проблем и ещё и детей наплодишь! Небо везде одинаковое! А, тут – дешёвка, а не жизнь! Думаешь, я про собаку не знаю? Мне уже всё доложили! Гниды они, соседи твои! Но, я – понятно, а ты – подумай! Ну, нет там у нас такой анархии! Тут бабы распущенные – в конец!
Пауза.
И ещё, ты тут на крыше сидишь и ничего не знаешь – смута скоро будет! Революция! Валить отсюда надо срочно! Колбасу тебе оставляю, чтобы ты тут не подох от голода, и зайду завтра, а ты подумай! Понравился ты мне, Глэм! Прозрачный такой, как на ладони! Пока!
Федя кладёт колбасу на стол. Берёт корзину. Уходит.
***
Глэм нервно ходит по крыше. СТУК В ДВЕРЬ. Заходит ХУДОЖНИК АЛЬБЕРТ с мольбертом и красками в руках.
Ставит мольберт и подходит к Глэму. Протягивает руку, крепко жмёт её. Глэм морщится от боли и трясёт рукой. Альберт СМЕЁТСЯ.
А. – Слабенькие у тебя ручки, Глэм! Меня зовут Альберт. Я живу на пятом этаже.
Г. – Альберт – Художник!
А. – Да, я художник! А, ты – звездочёт! Что нового в небесах? Какие прогнозы? Ха-ха!
Г. – Во Вселенной изменения происходят очень медленно. В этом её отличие от нашей жизни.
А. – Это точно сказано! Смотри – не смотри, а можешь ничего так и не заметить. Короче – можешь сдохнуть в ожиданиях, а небо так ничего тебе и не скажет.
Альберт берёт в руки бюст Эйнштейна и задаёт бюсту вопрос.
А. – Чё, молчишь, теоретик? Я – не прав?
Ставит бюст обратно на стол.
А. – Никогда не верил этому выскочке!
Г. – Странно Вы как-то рассуждаете для художника.
А. – А, ты разубеди меня! Вот, скажем, поведай мне суть своего исследования. Объясни мне – где я нахожусь и на что мне потратить свою короткую жизнь. Говорят, что учёный должен за минуту суметь рассказать ребёнку, чем он занимается.
Г. – За минуту? Ладно. В космологии существует теория "клубка" – чем больше ниток наматываешь на клубок, тем больше точек соприкосновения с неизвестным. Вывод – чем больше ты знаешь, тем меньше ты знаешь.
А. – Понял. Меньше знаешь, лучше спишь! А, величина Вселенной?
Г. – Для понимания примитивного устройства бесконечности можно представить, что Земля – это эта крыша, на которой мы сейчас стоим, а Вселенная – это Земля. Представил?
А. – Да! Понял! Пропорции впечатляют! Хороший образ.
Г. – И так до бесконечности, насколько хватит воображения.
А. – И ты живёшь в этом холодном безразличии Вселенной?
Г. – Да, я уже привык.
А. – На Земле часто бываешь?
Г. – Детский вопрос.
А. – Хорошо. Тебя кто-нибудь любит в этом мире, Звездочёт?
Г. – Не понимаю вопрос.
А. – Понимаешь, Глэм, ты всё понимаешь! Я – тоже философ, но у меня другие законы. Хочешь услышать?
Г. – Прямо как на экзамене по физике в средней школе.
А. – О! Это хорошо, что ты юность свою вспомнил, Эйнштейн! Надо жить на Земле, а иногда прогуливаться по Вселенной! Иногда – когда душа просит. Смекаешь! Разницу улавливаешь, Глэм? У меня закон такой – Великие вопросы бродят по улице!
Альберт подходит к краю крыши и показывает рукой вниз.
А. – Они там – эти великие вопросы, которые нужны художнику. Драма жизни и её великолепие живёт среди нас. Не надо смотреть на звёзды, надо смотреть в испуганные одиночеством глаза растерянных людей. Они всё расскажут, всё поймут, потому что все люди хотят быть счастливыми. Ты стерилизовал себя, потому что боишься жизни. Твои зрители – звёзды, которые никогда тебя не предадут. Очень удобная сцена для самолюбования!
Г. – Я думаю о будущем человечества и надеюсь, что мои открытия помогут миллионам людей. Что в этом плохого? Немногим доступно такое понимание своего предназначения. Да, иногда моя жизнь лишена доступных простому человеку радостей, мои ценности понятны только мне. Я выбрал сам этот путь.
А. – Красивые слова! Знаешь, это как красивая женщина, которая не любит секс. Этакая размалёванная красота – пустота! Вот смотри, сколько хочешь, а дальше никак! Как полчеловека! У тебя есть водка?
Г. – Нет, мне это не нужно.
А. – Бабы не нужны, водка не нужна... Ладно. Сегодня такая ночь, поэтому я решил написать картину. Даже, если ты скажешь – нет, тогда я всё равно не уйду. У меня вдохновение, понимаешь? Я много лет на этой крыше пишу свои картины. Если я не буду этого делать, тогда я умру с голоду.
Г. – Я – не против. Ты мне не мешаешь. Наоборот, я никогда не видел, как это происходит. Тем более, что я всё равно не смогу уже сосредоточиться. Ко мне постоянно заходят разные люди и предлагают разные сомнительные вещи. Странный дом! Все хотят со мной познакомиться. Никогда в жизни я не был так востребован!
А. – Раньше эта крыша была местом, где проходили собрания, танцы, вечеринки. У жителей дома было такое место – это важно, пока здесь не поселился ты. Ты украл что-то романтичное у всех нас из прошлого, поэтому тебя здесь и не любят. Может быть, к новому положению дел смогут привыкнуть, а, может быть, и нет. Тебе надо быть начеку! Хуже всего то, что ты излишне высокомерен! Люди никогда не прощают высокомерия – это закон!
Г. – Я же никому не мешаю! При чём здесь высокомерие? Я не хочу участвовать в жизни людей, которая устроена очень предсказуемо. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Разве я много прошу?
А. – Да, это очень много!
Пауза.
А. – Ты слышишь?
Г. – Что?
А. – Это даже не звуки! Я это чувствую! Мне кажется, что на меня кто-то смотрит!
Г. – Где? Откуда? Здесь никого нет!
А. – Что-то отвратительное наблюдает за нами!
Альберт ходит по крыше и заглядывает в темноту. Затем подходит к мольберту, ставит полотно и делает первые маски.
Глэм испуганно смотрит по сторонам. СТУК В ДВЕРЬ.
Г. – Вот, чёрт, опять кого несёт!
Альберт прячется за картину. Из темноты появляется ЛЁНТИК.
Л. – Сорри! Сорри! Я – ваш сосед. Меня зовут Лёнтик.
Глэм замечает, что Альберт спрятался за картиной. Альберт показывает жестом, чтобы Глэм не выдавал его присутствия.
Г. – Слушаю, Лёнтик!
Л. – Тут такое дело! Я – сосед Ваш! Дело в том, что у меня, у нас...
Г. – Там есть кто-то ещё?
Л. – Да, но он на лестнице. Пусть лучше там стоит.
Г. – Ты уверен?
Л. – Уверен. Если он зайдёт сюда, тогда у тебя будут проблемы.
Г. – С чего это вдруг?
Л. – Будут.
Г. – Я его даже не видел.
Л. – Слушай, Сосед, он мой брат, понял? Если он даже не прав, то всё равно я принимаю его сторону.
Г. – Но, мы даже не выяснили прав кто-то или нет.
Л. – Объясняю ещё раз – мой брат не бывает не прав. Он всегда прав, поэтому тебе лучше его не видеть.
Г. – Своеобразная справедливость.
Л. – У меня она такая.
Лёнтик подходит к бюсту Эйнштейна, сгибается и смотрит на бюст, затем берёт его в руку. Взвешивает.
Л. – Полезная вещица! Чистая медь! За неё дадут хорошие деньги в приёмном пункте вторсырья. Я могу решить этот вопрос – деньги разделим на троих. Ладно – на двоих!
Глэм забирает бюст Эйнштейна из рук Лёнтика и ставит его на стол.
Г. – Продолжай.
Л. – Ах, да! Ты не подумай ничего такого сверхъестественного! Но, раньше, когда здесь никого не было, мы с моими дружками приходили сюда ночевать. Да! А, сейчас – такое стало невозможным. Ты меня понимаешь?
Г. – Понимаю. Я живу здесь, потому что сейчас – это моя квартира.
Л. – Да, конечно, но из-за тебя нам с братом сейчас придётся ночевать на улице.
Г. – Так устроена жизнь.
Л. – Это верно подмечено. Но, дело в том, что в нашей жизни много разных законов, которые могут отменять друг друга.
Г. – Это как – отменять друг друга?
Л. – Я плевать хочу на ваши законы, ясно? У меня свои законы, потому что я – пролетариат! Теперь понятно, Глэм?
Г. – Ты подготовился к нашей встрече, я смотрю.
Л. – А, что тут готовиться – надо бы заплатить за неудобства, хозяин!
Г. – Это угроза?
Л. – Мы – люди горячие, импульсивные, злопамятные! Я хотел сказать – мы не злопамятные, мы просто злые и у нас хорошая память! Да, так будет лучше! Лады?
Альберт выскакивает из укрытия и хватает Лёнтика за шею. Валит его на пол и ГРОМКО СМЕЁТСЯ. Лёнтик испуганно барахтается под натиском Альберта.
Л. – Альбертик, Родимый, не убивай, Богом прошу!
А. – А, Крысёныш, попался! Блатуешь? Неплохая речь для такого мерзавца, как ты! Не ожидал от тебя такой прыти, дистрофик!
Л. – Альберт, Родной, ты же меня знаешь, мне чужого не надо!
А. – Ещё бы! Мне – и не знать!
Альберт СМЕЁТСЯ и поднимает Лёнтика на ноги.
А. – Брат у него стоит на лестнице! Как же! Пролетариат! Вот, оратор! Придумал же, Змеёныш, себе презентацию! Глэм, у него, у этого безработного пьянюги брата никогда не было!
Г. – А, я ему поверил.
А. – Ты попроси по-человечески! Ну! Вторая серия!
Л. – Дорогой сосед! Мы – люди простые! Давай выпьем за твою новую жизнь! Твой сосед Лёнтик!
Все ГРОМКО СМЕЮТСЯ. Глэм достаёт из кармана деньги и даёт Лёнтику. Тот радостно улыбается и смотрит на кулак Альберта.
Л. – Понял. Сорри! Сейчас вернусь!
А. – Пора тебе заводить новых друзей.
Г. – В этом доме такое неизбежно!
СЛЫШНЫ ОДИНОЧНЫЕ ВЫСТРЕЛЫ. ВОЙ СИРЕНЫ. Глэм и Альберт реагируют.
Они подходят к мольберту.
Г. – Зелёный Олень! Ты так быстро его нарисовал!
А. – Ещё в прошлом году.
Г. – Ты, как Гоген – красные собаки, зелёные олени!
Глэм внимательно рассматривает картину.
Г. – Вот, расскажи мне – как рождается замысел?
А. – Ого! Лезешь в самую душу! А, ты поймёшь?
Г. – Я – доктор наук!
А. – Вот это твоё самое главное заблуждение! Думаешь, если ты – доктор наук, тогда можешь всё на свете понять?
Г. – Абсолютно всё!
А. – Хорошо! Сколько человек зашло на Ноев Ковчег?
Г. – Ной! Так, я же читал Старый Завет! Да! Один Ной!
А. – Правильный ответ – восемь человек. Знаешь, как художники называют не художников? Кстати, образование здесь ни имеет значения.
Г. – Нет.
А. – Люди из зала. Это метафора.
Г. – Люди из зала? Ага, зрители!
А. – Угадал.
Г. – Мы, зрители, которые не способны вникнуть в суть замысла художника. Шансов нет?
А. – Есть! Для этого существуют критики.
Г. – Понял! Вы – хуже астрофизиков!
А. – Нет, хуже нас только поэты! Ха-ха! У тебя инженерный ум! Как ты можешь меня понять? У любого художника художественное понимание действительности – у тебя инженерное, квантовое, математическое! Задача художника – мгновенно доставить зрителя в мир своих ассоциаций!
Г. – Мгновенно? Ага. То есть, я считываю твоё миросозерцание?
А. – Художник выводит зрителя на орбиту собственного созерцания. Художник – это портал, где показывают другое кино.
Г. – Какое кино у Малевича? А?
А. – Ну, вот, опять – "Чёрный квадрат"! Почему все цепляются за него? "Чёрный квадрат" – это гениальное произведение, которое делит всех людей на свете на людей с высшим образованием и без него.
Г. – Ха-ха! Не слышал такого сравнения.
А. – Твоя "чёрная дыра" очень похожа на "чёрный квадрат", не правда ли?
Г. – У меня есть оригинальная версия. Мне её рассказал один потомок Малевича. В Копыле, есть такой город в Беларуси, жил юный Малевич. В его детские обязанности входила добыча торфа, такой местный способ заготовки топлива для обогрева, который они добывали на болотах. Торф вырезали кубиками и потом высушивали. Однажды выпал первый снег, и юный гений увидел поле, усыпанное чёрными квадратами. Вот – и весь замысел! А, ты говоришь – люди из зала! Прототипом искусства является Природа!
А. – Я не слышал такого разоблачения – детские воспоминания! Сомневаюсь в оригинальности такой истории. Хотя, всё равно – впечатляет!
Г. – Альберт, у тебя есть дети?
А. – Я не знаю. Наверное, есть. Хотя, я бы знал об этом. А, что?
Г. – Мы с тобой и есть "Чёрный квадрат"
А. – Ты так считаешь?
Г. – Вся твоя теория жизни – пустоцвет!
А. – Я не люблю детей. Я люблю себя! Женщины от меня без ума!
Г. – Без ума! Женщины! Надо одну женщину сделать счастливой! Одну! И через это понять всех женщин! Много – это ничего!
СТУК В ДВЕРЬ. Заходит Лёнтик и ставит на стол две бутылки водки.
Л. – На улицах творится что-то ужасное! Везде солдаты с оружием. Оцепление. Чуть пробрался обратно.
А. – Какие солдаты? Где?
Л. – Да, прямо у нас возле дома.
А. – Ладно. Давай выпьем!
Глэм достаёт стакан. Пьют водку.
А. – Надо пойти посмотреть, что там происходит. Пошли, быстро!
Альберт и Лёнтик идут к выходу. Лёнтик берёт со стола недопитую бутылку водки. Вторая бутылка стоит на столе.
А. – Глэм, пошли, чего ты ждёшь?
Г. – Мне это не интересно.
А. – Давай, пошли, посмотрим на реальную жизнь!
Г. – Меня это не касается.
А. – Неужели? У тебя есть гражданская совесть?
Г. – Совесть – это трусость.
А. – Ладно. Пошли, Лёнтик!
Альберт и Лёнтик уходят. Громко хлопает входная дверь.
Глэм быстро пьянеет и ложится на диван.
ОДИНОЧНЫЕ ВЫСТРЕЛЫ. РЁВ СИРЕН.
***
СТУК В ДВЕРЬ. Из темноты появляется ТЕРЕЗА.
Т. – Глэм! Глэм! Где ты?
Она подходит к Глэму и садится на диван. Тереза гладит голову Глэма. Он вскакивает и удивлённо смотрит на Терезу.
Г. – В чём дело? Опять сюрпризы!
Т. – Я – Тереза. Меня прислал Альберт. Я его любовница. Он сказал, что ты очень любишь детей. Я тоже люблю детей. У меня два сына и три дочки. Они стоят на лестнице за дверью и ждут. Они нам не помешают.
Г.– Что? Какие дети? Они стоят за дверью? Почему ты оставила их там? Это несправедливо!
Т. – Они будут нам мешать! Вернее, тебе.
Г. – Почему они мне будут мешать?
Т. – Я вижу. Я знаю. Ты будешь стесняться их присутствия.
Г. – Я тебя не понимаю. Ты же мать!
Тереза снимает блузку и прижимается к Глэму. Она ПЛАЧЕТ. Глэм отбрасывает Терезу от себя и идёт к входной двери.
Г. (из темноты) – Здесь нет никаких детей!
СТУК ДВЕРИ. Глэм садится за стол и обхватывает голову. Тереза подходит к Глэму и обнимает его.
Т. – Я люблю детей! Я очень люблю детей! Я хочу, чтобы у меня было много детей!
Г. (безвольно) – Я ничего не понимаю. Ты – похотливая сука!
Т. – Обзывай меня, ругай меня, люби меня! Я – сука, нет, я – самая лучшая сука! Я – настоящая сука, потому что я женщина!
Г. – Я не верю, что Альберт тебя сюда прислал!
Т. – А, ты и не верь! Я сама пришла! Я сама, сама...
Тереза поднимает пьяного Глэма и тянет к дивану. Она раздевает его и ложится рядом. Тереза лежит у Глэма на плече.
Т. – Эй, Глэм! Глэм!
Тереза толкает Глэма и садится рядом. Она испуганно оглядывается.
Г. – Уходи!
Т. – Кто-то смотрит на меня! Мне страшно!
Г. – Здесь никого нет.
Т. – Как же! Думаешь, я тебе поверила? Кто там?
Г. – Мне всё равно.
Тереза стоит среди комнаты и медленно смотрит вокруг. ВСКРИКИВАЕТ. Она хватает бутылку водки и исчезает в темноте. СТУК ДВЕРИ.