Текст книги "Тарантул"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

17. Тайна часов

Началась вторая тревога. Майор прекратил допрос. Он вернулся в свой кабинет и, положив обе пары часов на стол, повернулся к своему помощнику, который сидел в кресле около телефона.

– У вас нет знакомого часовщика?

– Есть, в нашем доме, – сказал помощник.

– Сейчас его нельзя вызвать?

– Поздно, товарищ майор… А впрочем, если срочное дело…

– Вызывайте. Очень меня эти часики интересуют.

Помощник набрал номер. Ответа долго не было.

– Боюсь, что соседи мои в подвал спустились… Нет… Кто-то снял трубку. Алло! Кто говорит?.. Маринка, это я… Узнала? Ты не боишься?.. Слушай, девочка, спустись вниз, к Александру Андреевичу, и скажи ему, чтобы он приготовил инструменты. Я сейчас приеду за ним. Скажи, что есть дело.

Повесив трубку, помощник встал и начал одеваться.

– Разрешите идти?

– Идите.

Оставшись один, майор позвонил на Петроградскую сторону. Степан Панфилов и Михаил Алексеев до сих пор не вернулись и не давали о себе вестей. Что с ними случилось? Ночных пропусков ребята не имели, и, если бы их задержали, из милиции был бы телефонный звонок. Что-то подсказывало майору, что мальчики находятся в центре важных событий и каждую секунду от них нужно ждать интересных сведений. Майор откинулся в кресле и закрыл глаза.

Наперегонки тикали часы на столе. Глухо и торопливо стучали зенитки. Звуки удалялись, сливались, путались и вдруг исчезли. Майор задремал.

Когда он открыл глаза, было тихо. Все тело его затекло, зато голова была свежей, точно он принял холодный душ.

В дверь постучали.

– Войдите!

Вошел помощник со старым человеком маленького роста, в громадных очках. Казалось, что эти очки мешают старику, потому что смотрел он поверх стекол, держа голову вниз.

– Товарищ майор, вот Александр Андреевич, часовщик, о котором я вам говорил. Замечательный мастер своего дела.

– Очень приятно. Садитесь, пожалуйста.

Часовщик неподвижно стоял у двери и смотрел на майора, словно не слышал приглашения. Вдруг он сорвался с места, торопливо подошел к креслу и сел, положив на колени портфель с инструментами. Порывистым движением он снял шапку, обнажив совершенно лысый череп с выпуклыми жилками, и, снова наклонив голову, уставился на майора поверх очков.

– Вы меня извините, что потревожил вас в такое позднее и беспокойное время, – с улыбкой начал майор, – Но я почему-то думаю, что вы не пожалеете. У меня есть любопытные часики. А чем они любопытны, я и сам не знаю. Может быть, в них ничего особенного и нет… Вот… Обыкновенные часы… – С этими словами майор передвинул часы на другой конец стола, к самому носу маленького человека.

Часовщик, не меняя позы, перевел взгляд, и теперь очки ему пригодились. Через эти увеличительные стекла он мельком взглянул на часы и снова поднял глаза на майора.

– Посмотрите, пожалуйста, и скажите, прав я или ошибаюсь? Не найдете ли вы в них чего-нибудь особенного?

Без единого слова старичок открыл портфель, вытащил крошечную отвертку, придвинул к себе лампу и попытался открыть заднюю крышку. Крышка не открывалась, но это не смутило мастера. Повертев перед глазами часы, он быстро догадался, что крышка на резьбе, и отвинтил ее. Теперь движения его замедлились. Изучая механизм, он плавно наклонял его, поворачивал, заглядывая под маятник.

– Немецкая фирма, – сказал он неожиданно высоким тенорком, положив часы на стол.

– Я тоже так думал. Интересного ничего не нашли? Обыкновенные часы?

– Есть дополнительный механизм. Как у будильника.

– Вот, вот, вот… – обрадовался майор. – Может быть, вы подробней посмотрите?

– Не знаю. Я первый раз встречаю такие часы, – сказал старик.

Он бесцеремонно отодвинул чернильный прибор в одну сторону, книги и бумаги – в другую. Очистив место на столе, он разложил инструменты на листе чистой бумаги, предупредительно положенном майором, и занялся часами.

Майор и его помощник с любопытством наблюдали за его работой.

Наконец мастер открыл секрет. Искоса он посмотрел на майора, и на лице у него появилась сдержанная гримаса, словно он раскусил очень кислую клюквину. Это была улыбка. Неторопливо собрал он часы, положил их на бумагу и стал собирать свои инструменты, в беспорядке запихивая их в портфель.

Майор терпеливо ждал.

– Ну, все ясно. Уразумел, – сказал старик.

– Вам ясно, а я пока что в тумане.

Часовщик с недоумением посмотрел на майора, удивляясь, вероятно, технической отсталости человека. У него на глазах он докопался до секрета, разбирал часы, и тот ничего не понял.

– Ничего тут сложного пет, – заговорил он поучительным тоном, каким обычно разговаривают взрослые с детьми, объясняя, как обращаться с подаренной заводной игрушкой. – Что вы видите здесь? Ободок из желтого металла. Если вы внимательно посмотрите на него, то как раз под цифрой двенадцать на этом ободке есть маленький выступ, или шпенек. Он поднимается. Смотрите, – старик ногтем подковырнул шпенек и поставил его в вертикальное положение. – Теперь за него можно привязать нитку, проволочку или что-нибудь в этом роде. Таким образом, как в будильнике, ободок можно поставить на любой час, и когда стрелка часов подойдет, то… то… они сделают то, что надо. А вообще часы как часы. Штамповка.

Майор давно понял назначение часов, но не перебивал старика.

– Бомба замедленного действия… – сказал он в раздумье.

– Может быть, – согласился старик. – Но действие ее ограничивается двенадцатью часами.

– …Или механизм от адской машины.

– Все может быть… Механизм для фотоаппарата, для сигнала, для чего угодно…

– Очень вам благодарен, – спохватился майор, заметив, что мастер встал. – Вы действительно замечательный специалист. Так быстро открыли секрет.

Старик, не слушая похвалу, разыскивал скатившуюся с колен шапку.

– Отвезите Александра Андреевича домой и рассчитайтесь.

– Мне ничего не нужно, – сердито сказал часовщик, нахлобучивая шапку.

Не прощаясь и не оглядываясь, он пошел к двери. Больше заниматься часами не пришлось. Принесли донесение Буракова, и майор решил поехать сам в немецкую колонию, где ночевал однорукий. Прежде чем покинуть кабинет, он подошел к телефону, намереваясь позвонить на Петроградскую сторону. Майор уже положил руку на трубку, чтобы снять ее с рычага, как раздался короткий звонок.

– Слушаю.

– Алло! Кто у телефона? – услышал майор звонкий мальчишеский голос. – Это я, Мишка Алексеев говорит. Мне надо товарища майора. Срочно надо. Позовите скорей.

– Я у телефона, Миша.

– Это вы? Вот хорошо-то! У меня важное дело. – Только вы скажите этому милиционеру, что я вовсе не трепач, а то он не верит. Я ему трубку отдам.

– Дежурный по отделению у аппарата, – раздался через несколько секунд мужской голос.

Майор назвал себя, объяснил, что задержанный ими Алексеев Михаил хорошо ему известен и что если он добивается телефонного разговора, то, значит, у него серьезное дело. После этого попросил передать трубку мальчику.

– Алло! Товарищ майор, вы меня слушаете?

– Да, да. Говори, что у тебя.

– Алло! Я даже не знаю, с чего начать. Надо скорей. Когда я письмо от вас получил… помните, вечером…

– Подожди, – перебил его майор, – На машине ты уехал в Коломяги. Это я знаю. Говори, куда ты попал после того, как безрукий сошел с машины?

От удивления Мишка поперхнулся, закашлялся, но скоро пришел в себя.

– А это… Вы откуда знаете?.. Ну, в общем, я к нему прямо во двор заехал. Сначала он меня боялся, а потом я такую штуку отмочил, что он совсем перестал бояться. Он подумал, что я тоже из ракетчиков. Товарищ майор, он такой вредный! А потом я убежал от него.

– От кого убежал? Кто он?

– А этот шофер-то.

– Сколько их там?

– Трое. Он сам, потом жена и еще собака Грумик. Здоровая!

– Они заметили, как ты убежал?

– Сначала нет, а теперь-то, наверно, хватились.

– Адрес знаешь?

– Я найду. Я там отметинку сделал.

Расспрашивать о подробностях по телефону было неудобно. Какую «штуку отмочил» Мишка, майор не знал, но чувствовал, что все дело если не испорчено, то крайне осложнено. Но так или иначе, а надо принимать меры, и медлить нельзя.

– Передай трубку дежурному, – сказал он. Дежурный по отделению, выслушав майора, сразу понял задачу – организовать наблюдение за домом, а в случае чего и задержать шофера с женой, если они надумают скрыться.

18. Дом колониста

Деревянный дом немца-колониста казался необитаем. Окна были затемнены изнутри и закрыты ставнями снаружи. Ни одной светлой щелки, ни одного звука – ничего, что указывало бы на присутствие внутри людей.

Бураков сидел на скамейке наискосок от дома и прислушивался к шагам дежурной по улице. Он уже два раза предъявлял ночной пропуск – сначала пожилой полной женщине, затем другой, в громадном полушубке. Обе дежурные пытались выяснить, что делает на их улице незнакомый человек, и успокаивались только тогда, когда узнавали, что он представитель пожарной охраны района.

В ясном небе мерцали звезды, словно они ежились от холода.

Бураков утешал себя тем, что к утру он попадет в теплое помещение и отогреется, а на фронте люди мерзнут не меньше и этой надежды не имеют. Чтобы разогнать кровь, Бураков прошелся по улице и остановился около дежурной.

– Замерзли? – спросил он женщину.

– Нет. Я тепло одета.

– Вы давно здесь живете?

– Давно. Отец после революции сюда переехал. Тут женился и все время живет. Я здесь родилась, – охотно ответила дежурная.

– Вы значит, совсем еще молодая.

– Конечно, молодая. Это, наверно, полушубок меня старит. Он неуклюжий, но зато теплый.

– Вы русская?

– Русская. Почему вы спросили?

– Просто так. Здесь, кажется, немцы живут?

– Да. Много немцев. Раньше здесь была немецкая колония.

– Вы их не боитесь?

– А чего бояться? Мы с ними никаких дел не имеем. Они сами по себе, мы сами по себе. Они живут очень замкнуто и мало кого к себе пускают.

– А вдруг немцы город захватят? Положение очень серьезное.

– Нет, это невозможно… Столько жертв, – и неужели не удержим?

– Удержим! Первый натиск отбили.

– Ну вот видите… Первый натиск – самый сильный.

Бураков помолчал, потом спросил:

– Вы работаете?

– Да. На заводе.

– На каком заводе?

– Вы очень любопытный. Здесь, на Выборгской стороне.

– Ну, если это военная тайна… Отец ваш тоже работает?

– Нет. Ушел в ополчение. Два брата на фронте… Все дерутся.

– Значит, вы сейчас одна?

– Мама есть. Она в ночной смене работает. Бураков затеял беседу с целью получить кое-какие сведения о живущих здесь немцах, но разговор незаметно свернул в сторону.

На горизонте вспыхнули узкие столбы прожекторов.

– Опять, что ли, налет? – проворчал Бураков.

– В наш завод немцы две бомбы сбросили, – сказала девушка и засмеялась. – В ответ на это у нас производительность поднялась.

– Это как в сказке, – сказал Бураков. – В заколдованном войске. Одному голову срубят, на его место десяток новых встанет.

– Да, – сказала девушка.

– А как эти… ваши соседи себя чувствуют? – спросил Бураков. – У них ведь сложное положение. С одной стороны, они советские граждане, а с другой – немцы… Наверно, сочувствуют?

– Не знаю. Молчат они…

Столбы прожекторов неожиданно исчезли, и только один с громадной скоростью упал на землю. Казалось, что сейчас донесется свист рассекаемого воздуха и удар от падения.

Раздались гулкие шаги, и темная фигура высокого человека вынырнула из переулка.

Девушка решительно направилась к пешеходу, но Бураков удержал ее за рукав.

– Что вы хотите делать? – спросил он шепотом.

– Пропуск надо спросить, – также шепотом ответила она.

– Стоит ли? А впрочем, спрашивайте. Дежурная перешла на другую сторону улицы и загородила дорогу высокому человеку.

– Предъявите ночной пропуск!

– Какой там еще пропуск!

– Кто вы такой?

– Пусти-ка… Я тут живу.

– Гражданин, я дежурная и прошу не толкаться, – с достоинством сказала девушка.

– Ну и дежурь на здоровье…

– Вам говорят, предъявите пропуск.

– Не приставай.

Она шла следом за ним, а по другой стороне улицы двигался Бураков, готовый в любую минуту прийти ей на помощь. Голос и рост нарушителя были ему знакомы. Без сомнения, это был шофер, получивший письмо для однорукого.

– Гражданин, предъявите пропуск, иначе я вас отправлю в милицию, – твердо сказала дежурная. Шофер остановился.

– Ты? Меня? В милицию? – со смехом переспросил он. – Да как же это ты сделаешь? Я же тебя. как муху, могу одним щелчком… Хочешь?

Он протянул руку, намереваясь щелкнуть ее по носу, но услышал из темноты предостерегающий голос Буракова:

– Эй ты!.. Без фокусов! А то неприятностей не оберешься. Иди, куда идешь.

Шофер опустил руку и, немного помолчав, дружелюбно пробасил:

– То-то она такая храбрая…

– В чем дело, гражданин? Предъявите пропуск, вам говорят, – настойчиво потребовала женщина.

– Вот пристала. Да я уж дома. Вот он… – С этими словами шофер поднялся на крыльцо и сильно забарабанил в дверь кулаком.

Дежурная потопталась на месте, не зная, как ей поступать дальше, и медленно перешла на другую сторону улицы.

– Послушайте, ведь это… – начала она говорить вполголоса, но Бураков остановил ее жестом.

– Потом…

Они стояли молча, слушая, как шофер постучал еще раз, как в доме что-то скрипнуло и раздалось бормотание.

– Свои. Это я, Семен, – громко ответил шофер. – Петр Иванович у вас? Срочное дело есть. Да открывай ты…

Слышно было, как звякнул засов, как открылась дверь, затем снова загремел засов, и все стихло.

– Вы сказали «потом»? – спросила шепотом девушка.

– Потом объясню, – сказал Бураков. – Не знаете ли вы где-нибудь поблизости телефона?

– На почте есть телефон.

– Это далеко… Придется в совхоз идти.

– Да, да… В совхозе есть, – торопливо подтвердила она.

Девушка чувствовала в голосе незнакомца едва сдерживаемое волнение.

– Как зовут вас? – неожиданно спросил Бураков.

– Валя.

– Скажите, Валя, вы давно на заводе работаете?.. Вы, случайно, не в партии?

– Я комсомолка, и совсем даже не случайно…

– Тем лучше, – обрадовался он, не обращая внимания на иронию. – Очень важное дело… Я должен пойти позвонить по телефону. Могу я попросить вас посмотреть за домом? Если этот человек выйдет, то мне нужно знать – один он выйдет или с кем-нибудь… Потребуйте у него опять пропуск и посмотрите, кто с ним идет. Это очень важно.

– Пропуск я у них потребую, конечно, раз я дежурная, но я не понимаю…

– Потом… потом я объясню. Могу я на вас положиться, Валя?

– Конечно.

– Я быстро вернусь. Звонить Буракову не пришлось. В конце улицы зашумела машина и узкий луч через щели замаскированной фары скользнул по домам. Бураков торопливо вытащил из кармана электрический фонарик, зажег его и замахал из стороны в сторону, на всю ширину руки. Большая крытая машина, вроде автобуса, ответила отрывистым гудком и скоро остановилась в нескольких шагах от него.

– Что это значит? – спросила девушка.

– Идите теперь на свой пост. Потом расскажу, – отрывисто сказал Бураков и пошел к машине.

Из кабинки вышел плотный высокий человек и приветливо похлопал по плечу Буракова.

– Замерз?

– Уже успел отогреться, товарищ майор. Минут пять тому назад к нему пришел шофер. Тот, что полуторку сюда пригнал.

– Вот как! Значит, мы только-только успели. Который дом?

– Вот этот.

– Не на месте остановились. А что за домом?

– За домом у них крытый двор, сарай, а дальше огород. Огород выходит на ту улицу.

– Сколько их в доме?

– Не могу сказать.

– Надо полагать, что будут сопротивляться…

– Наверно…

– Делаем так; возьми половину людей и оцепи дом сзади и по бокам. Стрелять в крайнем случае и только в ноги.

– Есть!

– Это что за фигура стоит?

– Дежурная из группы самозащиты.

– Отправь-ка ее куда-нибудь в сторонку. Бураков подошел к девушке, с удивлением наблюдавшей эту сцену, и сухо сказал:

– Валя, я просил вас вернуться на свой пост. Выполняйте.

– Но я…

– Не нужно вопросов. Потом. Выполняйте приказание.

Холодный тон, каким были сказаны эти слова, совершенно обескуражил девушку. Она без возражений вернулась к своему дому. Издали она видела, как из машины вылезли темные фигуры красноармейцев и разошлись в разные стороны. Часть скрылась в переулке, часть расположилась на улице около дома колониста. Минут через десять вернулся Бураков и доложил, что дом окружен.

19. Адская машина

Когда шофер, споткнувшись о порог, с шумом ввалился в дом, там все спали. Впустившая его старуха, жена хозяина, ворча на позднего гостя и проклиная плохие времена, поставила на стул ночник и ушла за перегородку, не ожидая вопросов.

В доме было темно. На полу лежала перина. На ней, в сапогах и в одежде, спал человек, которого звали Петром Ивановичем. От первого прикосновения однорукий проснулся и сразу же сунул руку под подушку.

– Это я, Петр Иванович… Семен, – шепотом сказал шофер, присаживаясь на корточки около перины. Инвалид снова лег.

– Ну что тебе? Водки не хватило?

– Неприятности, Петр Иванович… Что-то очень подозрительное получилось… Мальчишка-то этот, что с письмом к Воронову ходил, – сбежал…

– Какой мальчишка? Куда сбежал?

Шофер торопливо рассказал о том, как обнаружил в машине мальчика, как тот прикинулся «своим», поел и, вместо того чтобы лечь спать, куда-то исчез.

– А почему же ты, мудрая голова, решил, что он «свой»?

– Он же мне, Петр Иванович, пароль сказал… все как полагается. Спросил время и насчет покурить, – папиросу… слово в слово. Я думал, что вы ему объяснили. Письмо опять же носил…

– При чем тут письмо?.. Я ему ничего не говорил.

Шпион задумался.

Привычное ухо шофера уловило гудки и звук подъехавшей машины, но он не придал этому значения, ожидая, что решит начальник.

– Воронов ему не мог сказать, – проворчал наконец однорукий. – Ты точно разглядел мальчишку? Тот самый, что письмо носил?

– Ну как же, Петр Иваныч… Я его очень даже отлично запомнил.

– Это совершенно случайный мальчик. Я нашел его на улице… И письмо Воронова… совершенно бессмысленное, – рассуждал шепотом инвалид. – Если он сорвал полоску с окна, то это значит – катастрофа… Не могла же она сама по себе сорваться! Если ее сорвала жена, когда вытирала окна… Но тогда бы он написал… Нет… Нет… Тут что-то не то.

– Петр Иваныч, можно, я скажу?

– Ну?

– Пакеты в чемодане вы передавали кому-нибудь?

– Никому я их не передавал. Они только у тебя да здесь,

– Вам же их доставили… Помните, вы говорили про человека?.. Так, может быть, тот человек как-нибудь сообщил… искал подходящих людей…

– Чушь! Тот человек был в городе всего два дня. Он сейчас далеко за фронтом и войдет в Ленинград вместе с армией. С какой стати он будет связываться с мальчишками? Чушь… чушь… Скорей всего, что ты спьяна чего-то напутал.

– Да господи… Петр Иванович… Да я что хотите… землю буду есть… Да неужели я напутал?.. Не такое время, чтобы путать, Я же понимаю, что малейшая оплошность – и амба… Восемь граммов получайте… Сознательно иду.

Так они, перешептываясь, сидели на полу и все больше запутывались в своих догадках. Загадочный случай с убежавшим мальчишкой, знавшим пароль, сильно встревожил шпиона.

Привычным ухом шофер снова уловил знакомые звуки за стеной дома. Вот водитель, прогревая мотор, включил скорость, машина пошла и остановилась. Водитель переключил на другую скорость… снова переключил… Машина разворачивалась, и где-то совсем близко.

– Что ты слушаешь?

– Машина, Петр Иванович.

– Ну что «машина»?

– Стояла около дома, а сейчас отошла. Раздался сильный стук в дверь. Оба вскочили на ноги и с тревогой переглянулись.

– Кого там еще принесло? – недовольным тоном спросила из-за перегородки старуха.

– Сейчас узнаем…

Однорукий, осторожно ступая, чтобы не скрипнула половица, вышел в сени, но, прежде чем открыть дверь, посмотрел в щель почтового ящика, специально для этого устроенную и закрывавшуюся откидной планкой изнутри. Глаза, привыкшие к темноте, ясно разглядели гостей. На крыльце стояли три темные мужские фигуры, и между ними внизу виднелись головы красноармейцев.

Все объяснилось: шум подъехавшей машины, и побег загадочного мальчишки, и сорванная полоска в окне, и странное письмо, написанное под диктовку. Так же бесшумно однорукий вернулся назад и, плотно закрыв за собой дверь, сказал:

– Облава! Одевайтесь!

В комнате направо мужской голос крякнул и выругался.

Стук повторился.

Зажгли свет, и все обитатели дома, одеваясь на ходу, собрались вместе. Их было пятеро: хозяин дома, обрусевший немец, с женой и сыном, и двое гостей. Мужчины с угрюмыми, помятыми после сна лицами, с горевшими решительностью глазами, готовые на все, хмуро смотрели на шпиона. Старуха безучастно сидела около обеденного стола.

Снова раздался настойчивый стук.

– Надо выиграть время. Сходите, Матильда Вильгельмовна, спросите, кто там, и скажите, что мужа Дома нет.

Старуха послушно направилась в сени.

– Кто там?

– Откройте, гражданка… как вас… Матильда Вильгельмовна.

– А кто вы такой?

– Неужели по голосу не узнали? Это я… участковый инспектор.

– А что вы желаете?

– Дело есть. Откройте!

– Приходите лучше утром. Мужа дома нет.

– Откройте, Матильда Вильгельмовна! Важное дело.

– Я буду разбудить сына, пускай он вам Открывает. Подождите несколько минут.

Когда старуха вернулась в комнату, однорукий и все остальные осматривали пистолеты.

– Собирайтесь. Нужно уходить.

– Я никуда не пойду, – твердо заявила старуха. Шпион прищурился и посмотрел на нее долгим холодным взглядом, но, зная характер этой женщины, спорить не стал.

– Ваше дело, Матильда Вильгельмовна. А мы уйдем, пока время есть.

– Вы мужчины, – равнодушно пробормотала старуха и скрылась за перегородкой.

– Но вы им двери не открывайте. Пускай ломают, – вдогонку сказал ей однорукий.

Он направился в сени. За ним гуськом вышли остальные. Они осторожно спустились во двор, открыли двери хлева, где стояла корова и несколько овец. Это был единственный путь – пролезть через узкое окно и выйти на соседнюю глухую улицу.

– Карл, а где у тебя спрятаны чемоданы? – вполголоса спросил хозяина шпион. – Те, что приносил твой сын?

– Они в подполье, между бочками. Их нужно взять?

– Нет. Вынимайте пока раму из окна, а я с Семеном вернусь в дом на несколько минут. Постарайтесь без шума… Пойдем, Семен.

Шпион с шофером вернулись в дом, около плиты откинули тяжелую дверцу и с лампой-ночником спустились в подпол. Здесь в закромах лежали картошка и овощи, на полках – банки всевозможной величины, на земляном утрамбованном полу – бочки с квашеной капустой. Между бочками они сразу нашли три чемодана заграничной работы.

– Свети, – приказал однорукий, вытащив один из чемоданов на середину.

Шофер уже знал назначение плотных серых пакетов, хранившихся в этих чемоданах, и с удивлением следил за действиями своего начальника. Однорукий достал черные карманные, с золотым ободком часы и внимательно посмотрел на шофера.

– Сейчас четыре часа Пока они сломают дверь, пройдет полчаса. Затем начнется обыск… ну, скажем, еще полчаса… достаточно… Значит, в пять часов – самое подходящее время. – С этими словами он поднял выступ на ободке и перевел его на пять часов, затем осторожно открыл чемодан. В сером пакете сверху было круглое углубление, как раз для часов, закрытое планкой. Шпион осторожно отвел планку, вложил часы циферблатом вниз в это углубление и снова перевел планку, которая закрыла и прижала часы.

– Значит, в пять часов к этому дому близко подходить не рекомендуется, – усмехнувшись, сказал он. – Что делать? Приходится расходовать не по назначению. Куда их спрячем? Давай-ка закопаем в картошку.

Они оба принялись разгребать картошку, и, когда образовалась яма, однорукий поставил в нее чемодан.

– А эти? – спросил шофер.

– И эти сюда. Рядышком. Ставь по бокам.

– Не много ли, Петр Иванович? Весь квартал ведь разнесет, – с тревогой спросил шофер.

– Ничего. Умнее будут. Пускай наши масштабы узнают. Ставь, ставь… не стесняйся.

Шофер осторожно поставил оба чемодана рядом с заряженным.

– А теперь заваливай картошкой, – сказал он. – Не бойся. Смелей заваливай. От сотрясения не взорвется.

В это время над головой раздался глухой стук.

– Что вы там нашли? – спросила старуха, заглядывая через открытый люк в подпол.

– Не нашли, а спрятали, Матильда Вильгельмовна. Клад спрятали. Вернемся – половину вам отдадим, – весело сказал однорукий, загораживая собой работающего шофера.

– Не разбейте банки.

– Нет, нет. Все будет цело.

– Вы слышали?.. Они опять стучат.

– Пускай стучат. Пойдите успокойте их, а мы уйдем.

Голова старухи скрылась. Однорукий вернулся к шоферу. Убедившись, что картошка закрыла чемоданы и лежит ровно, он передал ему лампу.

– Пойдем, Семен.

Они быстро вылезли наверх, закрыли подпол и тихо вышли из дома.

– Я не могу вас пустить, – сердито говорила старуха через двери стоявшим на крыльце. – Приходите утром, когда будет светло.

– У меня срочное дело. Откройте лучше, Матильда Вильгельмовна. Иначе я прикажу сломать двери.

– Как сломать? Разве вы грабители, чтобы ломать…

– Откройте, вам говорят! – кипятился участковый инспектор. – Вот упрямая старуха… Я пришел с проверкой. Понимаешь ты русский язык?..

– Я не желаю больше разговаривать с грубияном, – сказала старая немка и ушла в дом.

Взглянув на майора, участковый беспомощно развел руками.

– Ломайте! – шепотом приказал майор.

С первыми ударами в дверь сухо щелкнули выстрелы где-то сзади дома и донеслись крики.

– Вот они куда направились, – спокойно сказал майор.

– Товарищ майор, разрешите, я побегу туда, – попросился Бураков и, не дожидаясь ответа, спрыгнул с крыльца.

– Стрелять только в ноги! – крикнул ему вдогонку майор. – Ну, что ж вы остановились? Ломайте!

Дверь затрещала под напором двух красноармейцев, но не открылась.

– Нет, так не сломать. Нужен инструмент. Разрешите, я сбегаю за ломиком, – сказал участковый.

Снова за домом затрещал автомат и в ответ ему – одиночные пистолетные выстрелы. Майор оставил красноармейцев на крыльце и быстро пошел в переулок к месту перестрелки.