Текст книги "Пророчество Апокалипсиса 2012"

Автор книги: Гэри Дженнингс

Соавторы: Джуниус Подраг,Роберт Глисон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

60

Просмотрев на компьютере снимки Первого и Второго кодексов, Куп и Рита перешли к только что добытому, Третьему.

– Ты правда можешь читать эти загогулины? – спросил Джеймси у Купер, когда она сосредоточенно склонилась над страницами кодекса, наведя на них фонарик.

– Это даже труднее, чем кажется, – ответила за нее Рита, – но Куп здесь нет равных.

– А что вы вычитали там до сих пор? – поинтересовался Джеймси.

– Большинство этих текстов иносказательны, аллегоричны, возможно, зашифрованы, – ответила Купер. – Многое из того, что я делаю, это экстраполяция. Однако я думаю, что мне удается понять автора.

– Здорово! – сказала Рита. – А то мне у него многое непонятно.

– Б о льшая часть этих кодексов представляет собой запись рассказов астронома и божественного правителя, сделанную то ли писцом, то ли ученым, который подписывался иероглифом, означающим койота – видимо, на языке науатль его звали Койотль, – продолжала Куп. – Но в Третьем кодексе многое написано Койотлем: он составил летопись упадка и гибели Толлана.

– А разве Кецалькоатль не мог записать свои заметки сам? – полюбопытствовал Джеймси.

– То, что часть текстов надиктована им, сомнений не вызывает, – ответила Куп, – однако я сомневаюсь, что правитель Кецалькоатль умел читать иероглифы, не говоря уж о том, чтобы самому их составлять. Возможно, и астроном не был знатоком этой письменности. Знаки чрезвычайно сложны для усвоения, и, по существу, все знатоки тольтекской письменности являлись жрецами, которые начинали изучать иероглифы с раннего детства.

– Суть в том, что каждый такой знак соответствует понятию или слову, причем имеет как смысловое, так и фонетическое, звуковое наполнение, – пустилась в объяснения Рита. – Необходимость лингвистического совмещения звуков и образов требует от чтеца, а тем более от писца особой одаренности. У большинства из нас для чтения иероглифов языка науатль, не говоря уж об использовании их при письме, просто не хватит способностей.

– А как их усвоил этот Койотль? – спросил Харгрейв.

– Правитель и астроном выяснили, что Койотль обладает необходимыми способностями, а потом где-то разыскали для него подходящего учителя, – предположила Куп.

– Они явно нуждались в человеке, способном выполнить такую работу, – дополнила ее Рита. – А жрецам не доверяли, поэтому подготовили собственного Босуэлла.

– Кого? – не понял Джеймси.

– Это писатель, он жил в восемнадцатом веке и вел дневник, записывая высказывания и беседы своего друга, Сэмюэла Джонсона [35]35
  Сэмюэл Джонсон (1709–1784) – английский критик, лексикограф и поэт. (Прим. ред.)


[Закрыть], а впоследствии составил на основе этих записей биографию.

– Никогда о нем не слышал, – признался Джеймси.

– Да ты все равно бы ничего не понял, даже если бы прочел книгу, – заявила Рита.

– Почему? – спросил Джеймси.

– Это литература, – пояснила Куп.

Джеймси скривился так, что больно было смотреть.

– А вы уверены, что Койотль не был жрецом? – поинтересовался Харгрейв.

– Жреческие кодексы, – ответила Куп, – носят религиозный характер, а записи Койотля в основном затрагивают мирские, научные вопросы. Ну и потом, он сам отзывался о жрецах не лучшим образом, презирал их и боялся, что если они найдут великий труд его жизни, то непременно сожгут.

– Кроме того, из его комментариев следует, что сам Кецалькоатль враждовал со жрецами, – вставила Рита.

– Кецалькоатль не верил в благотворность человеческих жертвоприношений, – сказала Куп, – а жрецы считали, что милость богов можно купить только великой кровью. Это породило раскол.

– Что еще говорится в этих кодексах? – спросил Харгрейв.

– Что нам потребуется переправиться еще через одну реку, – ответила Куп, всматриваясь в последнюю страницу. – Это не последний кодекс.

– Можно сказать, здесь так и написано: «Продолжение следует», – добавила Рита.

– Черт, а я так надеялся, что все уже позади, – простонал Джеймси.

– Скажи это Койотлю, – предложила Рита.

– Я хочу сделать заявление, – начала Куп. – Сегодня последний день этой работы, по крайней мере для меня. Я не в состоянии работать в таких условиях. У меня нет исследовательских материалов, необходимых для точного перевода, да и вообще, все это слишком опасно. Как только мы доберемся до цивилизованных мест, я первым же самолетом улечу домой. Как хотите, но я не Лара Крофт, Расхитительница Гробниц. Вам, ребята, нужна не я, а батальон коммандос. Ритс, ты летишь со мной.

– Ни за что, – отрезала Рита Кричлоу.

– Батальон тут ничего не решит, – заявил Харгрейв. – Все, что на самом деле необходимо, у нас есть. Маленький поисковый отряд во главе с двумя людьми, знающими языки и представляющими себе, чт о мы ищем.

– Полномасштабная разведывательная операция привлекала бы слишком много внимания, – поддержал товарища Джеймси. – Здесь нужна маленькая, мобильная группа, способная действовать тайно.

– Кроме того, Куп, – заявила Рита, – если мы не переведем текст сейчас, мы этого вообще не сделаем. Мы не сможем его вывезти. Конечно, я позаимствовала кодексы на то время, пока мы здесь, что уже само по себе незаконно, но я не собираюсь красть их и вывозить контрабандой.

– К черту, – сказала Куп. – Я в этом не участвую.

– Ты не понимаешь, – вздохнул Харгрейв. Дело это большое, скверное, и мы должны довести его до конца. И выбора у нас нет.

– Хочешь побиться об заклад?

– Мы нуждаемся в тебе, Куп, – сказала Рита. – Я не умею читать письмена так, как ты. Этого никто не может.

– Если тебе охота, разбирайся с федералами и «Апачерос» сама, – отрезала Куп. – Убивать бешеных псов – это не для меня.

– А недавно, в каньоне, у тебя это славно получилось, – рассмеялся Джеймси.

– Вали отсюда!

– Только ты можешь сделать все, что требуется, – сказала Рита. – Ты всегда могла.

– У меня нет ни малейшего желания ни подохнуть в этой забытой богом пустыне, ни провести остаток жизни в какой-нибудь мексиканской тюряге.

– Но мне без тебя не справиться.

– Перетолчешься.

– Ты умеешь все, что необходимо, – произнесла Рита после затянувшегося молчания.

– Я изменилась. Ты и твоя семья сделали меня другой.

– Расскажи это тем ребятам, которых ты угрохала, – буркнул Джеймси.

– Куп, ты же их просто повышибала из седел, – с искренним восхищением сказал Харгрейв. Видимо, считая, что сделал комплимент.

– Да пошел ты!

– Пошел ты! – повторил за ней Джеймси, медленно проговорив каждое слово. – Надо же, какие нехорошие слова. А ведь ты вроде как говорила, что изменилась. Нет, Рита, видать, недостаточно ты на нее повлияла.

Рита его сарказм проигнорировала и переместилась ближе к подруге.

– Ты нужна мне, – сказала она. – Так же, как была нужна раньше – там, в каньоне.

– Прошлое мертво.

– Куп, там, в каньоне, ты спасла задницы всем нам, – сказал Харгрейв. – Для меня это кое-что значит.

– Если они свалят, – заметил Джеймси, – мы останемся без дела.

– Ничего, найдется и без нас кому спасать мир и демократию, – проворчала Куп.

– Искать других уже нет времени, – заметил Джеймси.

– Я говорила с Моникой, – сказала Рита. – А ты нет. Нам необходимо найти Четвертый кодекс. От этого зависит все.

– У тебя нет выбора, – подхватил Харгрейв. – И у нас его нет.

– А будь у нас выбор, – сказал Джеймси, – чего ради мы бы здесь оказались?

– К сожалению, Куп, – подхватила Рита, – ты – это все, что у нас есть.

– А мы – это все, что есть у тебя, – заключил Харгрейв.

Куп смотрела на них молча.

– Почему, по-твоему, мы выбросили свои навигаторы и сотовые телефоны? – спросила Рита.

– Ага, а заодно и мои разбили, еще в каньоне, – заметила Куп.

– Мы их расколошматили, потому что они отслеживались через «жучки», – сказал Харгрейв.

– Как думаешь, почему «Апачерос» нашли нас в каньоне? – спросила Рита.

– Нас сдал погонщик мулов, – ответила Куп. – Мартинес прибрал к рукам твой спутниковый телефон и навигатор.

– Которые в этих каньонах уже больше недели не работали, – заметила Рита. – Как и у всех нас.

– Поэтому и понадобился твой секстант, – сказал Харгрейв. – Похоже, кто-то в Вашингтоне на содержании у «Апачерос». Это сообщил его сын.

– Дерьмо!

– Сын сообщил ему это с помощью эсэмэс, – добавил Харгрейв. – Он показал нам текст на своем телефоне.

– Куп, – вмешалась в разговор Рита, – мы не можем доверять никому, кроме себя.

– Эй, ребята, у меня хорошие новости! – воскликнул Джеймси, рывшийся в сумках с припасами. – Я тут нашел вторую флягу с текилой: помните, «медицинская» текила Мартинеса? – Основательно приложившись, он передал флягу Рите. – Не такое уж плохое пойло.

– Бродягам выбирать не приходится, – буркнула Рита.

Она сделала большой глоток и вернула флягу Джеймси. Тот угостился снова и повернулся к Купер.

– Давай, Куп, – сказал он, протягивая ей текилу. – Алкоголь в разумных количествах прочищает кровь и просветляет голову. Давай скрепим договор выпивкой.

Куп одарила Риту сердитым взглядом.

У Риты задрожал подбородок, по щекам беззвучно потекли слезы. Она заморгала, пытаясь остановить их и улыбнуться.

– Ты нужна мне, Рыжая, Одолевшая Медведицу.

– Держись геройски, – успокаивающе приобняв Риту, сказал Джеймси. Затем поднял флягу с текилой и предложил шутливый тост: – Давай, Куп, сделай это ради планеты Земля.

– Сделай это ради нашей страны, – приняв флягу у Джеймси и отпив изрядный глоток, сказал Харгрейв.

– Сделай это ради меня, – прошептала Рита.

– Чтоб вам всем провалиться, – резюмировала Куп.

– Наши мечи остры, наши сердца чисты, – произнес нараспев, пьяным голосом, Джеймси.

– Чтоб вам всем провалиться в ад! – выкрикнула Куп.

– Ладно, – закивал Джеймси. – Буду ворошить там уголья, поддерживать жар да тебя поджидать.

– Ну давай, Куп, – сказал Харгрейв. – Присоединяйся к команде.

Куп одарила его долгим, гневным, заключавшим в себе все, взглядом.

– Завтра и духу моего здесь не будет.

Отвернувшись от всех, она забралась в спальник и закрыла глаза.

61

Поздно ночью ее товарищи более чем ополовинили флягу с текилой. Куп поняла это потому, что ее разбудило их нестройное, пьяное пение. Харгрейв имел гулкий бас-профундо, Джеймси вторил ему хриплым тенором, в то время как Рита Кричлоу дополняла трио пылким, воспаряющим к небесам, на удивление мелодичным сопрано. Совместно у них получалось что-то вроде волчьего воя, что как нельзя лучше соответствовало духу той старинной, варварской солдатской баллады, которую они распевали:

 
Когда ты прижат к стене спиной,
Твой город пал,
Но остался с тобой.
Черный порох да крепкий ром.
Черный порох да крепкий ром.
 

«Что случилось? – гадала Куп. – Похоже, моя лучшая подруга тронулась умом. Да что там, нам обеим место в дурдоме. Во что мы вляпались?! Ну и черт с ним, – пришло ей в голову спустя мгновение. – Почему бы и нет? Если уж нырять, так с головой. Давай, Куп, присоединяйся к долбаной команде».

Она подняла руку и крикнула:

– Эй, Джеймси, ну-ка брось мне фляжку!

Часть XVI
Страна майя

62

Сей мир, 1004 год

Иксчааль исчезла.

Я перерыл всю казарму, но никого и ничего не нашел. Необходимо было быстро убраться оттуда, что я и сделал, покинув казарму через задний ход и оставив внутри мертвых воинов. Я застал их врасплох, без оружия, иначе в Страну мертвых пришлось бы отправиться не им, а мне. Запахнув поплотнее плащ, чтобы скрыть следы крови, я выскользнул наружу и нырнул в лабиринт узких, извилистых улочек, надеясь, что там буду менее заметен. Но в конечном счете мне все равно пришлось выйти на широкую дорогу, ведущую к южным воротам. Я старался не торопиться, ибо боялся привлечь внимание, хотя, с другой стороны, мне позарез нужно было успеть выйти до того, как барабаны забьют тревогу и ворота закроются.

Этот сигнал, повелевающий привратникам закрыть ворота, раздался, когда до распахнутых створ оставалось совсем недалеко. Тюк с индюшиными перьями я бросил, перед тем как ворвался в казарму, но на подпоясывавшей меня веревке висел мешочек с какао-бобами, служившими платежным средством в сем мире. Запустив туда руку, я выудил пригоршню бобов, бросил их наземь, а потом крикнул стражникам:

– Эй, взгляните! Кто-то рассыпал здесь бобы какао!

Караульные и прохожие принялись ползать по дороге, собирая бобы, что дало мне возможность проскочить за ворота за миг до того, как они захлопнулись.

Только через два часа после выхода из города я позволил себе сбавить шаг. Никаких признаков погони. Надвигалась война, и властям Теотиуакана было не до перебивших друг друга в пьяной драке стражников: их главной заботой стали вражеские войска.

Я не терял надежды догнать Иксчааль, будучи уверен, что она удалилась именно в этом направлении. Несколько раз я описывал ее попадавшимся навстречу путникам, спрашивая, не видел ли кто такую женщину. Увы, никто не видел. Исчезновение Иксчааль беспокоило меня: вдруг я опередил ее в своем стремлении поскорее покинуть город, а она осталась внутри, за закрытыми воротами?

Напоследок она успела крикнуть: «Помни о своей миссии!» По правде сказать, ничего другого мне и не оставалось. Но задача эта виделась все более трудновыполнимой. Мне предстояло преодолеть огромное расстояние, ничего не зная ни о землях, через которые пролегал мой путь, ни о живущих там людях. Хуже того, я уже добрался до земель, жители которых не говорили на науатль и ко мне, как к чужеземцу, относились с подозрением.

Посольский знак, врученный мне Кецалькоатлем, я спрятал под одежду. В обычных обстоятельствах, по словам оружейника, знак гарантировал бы мне безопасный проход по сему миру чуть ли не от края до края, но сейчас, когда Толлан вел войну на двух фронтах, а в самом городе знать плела заговоры против правителя, у соседей прибавилось дерзости и храбрости. А заодно и подозрительности по отношению к посланцам правителя, вдруг объявившимся в их владениях.

Чтобы не бросаться в глаза, я использовал способ маскировки, подсказанный Иксчааль: купил тюк с перьями индюков и уток, взвалил его на спину и под видом носильщика присоединился к каравану, двигавшемуся в нужном мне направлении. Груз мой был, с одной стороны, легким, а с другой – не столь ценным, чтобы привлечь нежелательное внимание со стороны как разбойников, так и корыстолюбивых сборщиков податей.

Продолжая свой путь, я все глаза проглядел, высматривая Иксчааль, и беспрерывно расспрашивал людей, не видел ли кто одинокую женщину. На сердце у меня лежал камень, ибо мне ее не хватало.

Но, несмотря ни на что, в глубине души я чувствовал, что Иксчааль в безопасности. Разве могла эта женщина, воплощение тайны и магии, оставить свою миссию незавершенной? Нет, нам определенно суждено встретиться снова.

Иксчааль научила меня многому и, самое главное, тому, что нельзя простому смертному любить богиню.

63

Чолула

Три неустанных дневных перехода привели меня к границе владений Теотиуакана, а дальше лежала страна ольмеков. Завоевав прибрежную полосу у Восточного моря, они распространили свою власть за горы, вплоть до великого плато Анауак.

Я миновал великую пирамиду Тлачиуальтепетль, увидев ее только с расстояния. С виду больше похожая на гору с плоской вершиной, чем на творение человеческих рук, в основании она была даже больше, чем грандиозная Пирамида Солнца в Теотиуакане, и почти такая же по высоте. [36]36
  Великая пирамида Чолулы сохранилась до наших дней, так же как Пирамиды Солнца и Луны в Теотиуакане. Пирамида Чолулы является не только самой крупной пирамидой в мире, но и вообще самым массивным из отдельно стоящих строений.


[Закрыть]

Вечером, сидя у костра среди носильщиков, я пил октли и слушал сказителя, повествовавшего о том, как на равнине возле Чолулы выросла колоссальная пирамида.

– В Эпоху четвертого Солнца, еще до возникновения сего мира небесный свод поддерживали по углам четыре великие горы, – поведал он. – А еще до четвертого Солнца было три других Солнца. В конце каждой эпохи боги разрушали мир, насылая на него тьму, ураганы и пламя. Четвертое Солнце было эпохой Чальчиутликуэ, богини воды, ставшей супругой Тлалока, бога дождя, владыки морей, рек и озер. Когда он упрекнул жену в чрезмерном тщеславии, та разрыдалась и плакала пятьдесят два года, утопив мир в своих слезах.

В Эпоху четвертого Солнца мир населяли не люди, а гиганты. Когда Великий потоп положил конец их владычеству и самому их миру, семеро гигантов спаслись от наводнения, взобравшись на вершину горы и укрывшись в пещере, а к тому времени, когда они выбрались наружу, Кецалькоатль сотворил из собранных в преисподней костей утопленников людей и населил ими новый мир. Таким образом возродилась жизнь.

Позднее один из выживших гигантов, Кселуа, возблагодарил богов, воздвигнув возле Чолулы Великую пирамиду. Собрав десятки тысяч людей и выстроив их в цепочку, Кселуа приказал им передавать кирпичи из рук в руки, пока миллионы кирпичей не сложились в невероятных размеров храм. Пирамида росла и росла, но, когда боги поняли, что она может достичь небес, они послали на строителей небесный огонь, вынудив прекратить работу.

– Если люди пытаются вторгнуться во владения богов, они обречены, – завершил свой рассказ сказитель.

А я двинулся по истертой множеством ног носильщиков и воинов горной дороге, что вела к Восточному морю. Здесь, гораздо южнее Тахина, климат был жарким и влажным, а уж в это время года тем более. Дождь шел не переставая, и все вокруг было пропитано сыростью.

Я слышал, что дальше на юг лежат еще более жаркие края. А боги бурь, налетая на побережье, сметают с него целые города, уничтожают посевы и даже выкорчевывают леса.

Наконец я вышел к побережью, но до владений майя оставалось еще две недели опасного пути. Джунгли, лежавшие между владениями ольмеков и страной майя на юге, кишели воинственными дикими племенами, свирепыми и хищными, словно двуногие пантеры.

Иксчааль рассчитывала сесть на побережье на направлявшееся в земли майя купеческое судно, и я, во исполнение ее замысла, оплатил место на пироге, выдолбленной из цельного древесного ствола. Огромные деревья росли по берегам полноводных лесных рек. Их срубали выше по течению, сплавляли к морю и уже здесь выдалбливали каменными топорами. Никогда раньше мне не доводилось видеть подобных лесных колоссов.

Выйдя в море, пирога с десятью гребцами на борту тут же удалилась от берега на такое расстояние, что он пропал из виду. Это было сделано для того, чтобы избежать рифов и мелей и, если налетит шторм, нас не разбило о прибрежные скалы, но едва береговая линия оказалась за пределами видимости, морские демоны вселились в мое тело, изводя тошнотой и головокружением.

Раньше я не только не бывал на таких водных просторах, но и не видел ничего подобного. Восточное море казалось мне безбрежным, но я-то знал, что оно заканчивается у пещеры бога Солнца. На рассвете, выплывая оттуда, он озарял горизонт, потом, верша дневной путь, заливал светом всю землю, а на закате удалялся в пещеру через западный вход. Мы беседовали обо всем этом с купцом, когда я вообще был в состоянии беседовать, то есть когда меня не выворачивало за борт.

Ай-йо… Я пожертвовал бы Тлалоку первенца, лишь бы он избавил меня от морской болезни.

Хозяин пироги, средних лет мужчина с широким, квадратным лицом и завязанными в хвост черными волосами, был видавшим виды путешественником и прекрасным рассказчиком.

Он вел торговлю резиновыми изделиями, которые ремесленники делали для него из древесного молока Плачущей женщины, добывавшегося на побережье близ Тахина. Жрецы и состоятельные богомольцы сжигали небольшие поделки в храмах, рассчитывая ублажить богов. Я подумывал о том, не попросить ли его принести жертву, выбросив за борт одну из своих кукол, – ради моего исцеления.

Разумеется, простой носильщик не мог бы оплатить проезд на судне, поэтому я сказал купцу, будто мой хозяин послал меня на юг, чтобы выяснить, есть ли там перспектива сбыта обсидиановых зеркал. Купец дал мне множество советов и предупредил о трудностях, с которыми я могу столкнуться в землях майя.

– Язык у них совсем не похож на твой, но с тамошними торговцами ты говорить сможешь. Большинство из них, во всяком случае в городах, знают науатль, поскольку это основной язык торговли сего мира. Странствуя по стране майя, ты повсюду увидишь свидетельства того, что они утратили благоволение богов. Я слышал, правитель Кецалькоатль тоже лишился милости божественных сил и Толлан сейчас переживает голодные времена.

– Неужели боги до сих пор карают майя? – спросил я.

Мне рассказывали о них немало, однако этот человек торговал с майя всю жизнь.

– Да, майя ныне в полном упадке.

– А какие напасти насылают на них боги?

– Бог Солнца иссушил их землю, в то время как бог дождя отвратил от нее свой лик. Хотя с моря налетают бури и гигантские волны, сметающие с лица земли поля, леса и целые города, но потом дожди прекращаются и солнце палит так, что земля начинает трескаться под ногами.

Но если остальные боги разоряют землю, то Владыки Смерти буйствуют среди людей. Болезни, голод и нескончаемые войны опустошают целые города.

– Зачем же эти майя, если все у них так плохо, добавляют себе невзгод, ведя войны?

– Потому и воюют, что все так плохо. Войны позволяют направить ненависть народа на соседей, отвлекая внимание от неспособности правителей справиться с бедствиями.

Купец рассказал мне, что многие дороги держат под контролем разбойники, главы поселений или местные военные вожди, и, с его точки зрения, особой разницы между обычными грабители и представителями законной власти не было.

– Все они взимают с путников незаконные поборы, а дороги между тем приходят в упадок, что затрудняет торговлю между побережьем и большими городами в глубине суши. Когда-то их связывали с морем широкие, ровные дороги, по которым потоком двигались караваны носильщиков, но все это в далеком прошлом. Сейчас торговля захирела, ибо нелегко доставлять товары по бездорожью. – Он покачал передо мной пальцем. – Ты сам все увидишь и во всем убедишься. Боги карают их. И тебя тоже покарают, если свяжешься с этими разбойниками.