Текст книги "Самовластие мистера Парэма"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

3. Метафизика на Баггинз-стрит

С месяц мистер Парэм противился сэру Басси, который настойчиво уговаривал его заняться психическими изысканиями, и всячески от этого уклонялся. В наши дни это явно неподходящее занятие, возражал мистер Парэм. Это уже опошлили. Их имена станут склонять все, кому не лень, и они могут оказаться в самой неподходящей компании. К тому же в глубине души мистер Парэм не верил, что эти невразумительные действа приоткрывают завесу неведомого нам мира.

Но никогда еще у него не было такого случая оценить по достоинству упорство и силу воли сэра Басси. Долгими ночами он лежал без сна, пытаясь понять, почему его собственная воля так мало способна противиться этому нажиму. Возможно ли, спрашивал он себя, что превосходное образование и все душевные богатства и утонченность, какими оделяют лишь классические авторы, классическая философия и история, не способны устоять против сильного напора? Оксфорд учит вращаться в свете, но учит ли он стоять у кормила правления?

И, однако, он всегда предполагал, что готовит своих питомцев к высоким постам, к власти. Впервые – и это было весьма неприятно – он усомнился, есть ли у него воля и достаточно ли она сильна. Казалось, верь он в чудодейственную силу молитв, он прежде всего и горячей всего молился бы о том, чтобы в нем забили родники могучей воли и смыли бы упрямство сэра Басси, как смывает все на своем пути бурный поток. Чтобы не приходилось день за днем выдерживать натиск этого упрямца или ускользать от него. И в конце концов, как он уже понял, неминуемо уступить.

И все его тайные сомнения в эту пору противодействия и проволочек пронизывал возникавший все снова и не неразрешенный за шесть лет их знакомства недоуменный вопрос. Зачем сэр Басси этого добивается? Неужели он в самом деле верит, что существует некая щель или завеса, через которую можно проникнуть из нашего разумного мира в мир неведомого чуда, и что сквозь нее это неведомое чудо может не сегодня-завтра ворваться в наши будни? Не в этом ли он видит выход? Или этим, как, кажется, и многими другими своими странными затеями, он просто хотел позлить, озадачить мистера Парэма, сэра Тайтуса и прочих своих приятелей и поглядеть, что они сгоряча натворят? Или же в этом неотшлифованном уме смешались и те и другие побуждения?

Каковы бы ни были намерения сэра Басси, он своего добился. Однажды октябрьским вечером, после роскошного обеда в Мармион-хаусе, мистер Парэм оказался вместе с сэром Тайтусом, Хируордом Джексоном и сэром Басси в огромной машине сэра Басси, которая скользила по самым темным улицам Уэндсворта в поисках дома девяносто семь по Баггинз-стрит, причем мистер Хируорд Джексон давал шоферу судорожные, бестолковые, а в самых темных закоулках и опасные советы. Предстояло изучить и оценить своеобразный дар некоего мистера Карнака Уильямса.

Этого медиума рекомендовали люди, заслуживающие всяческого доверия, и Хируорд Джексон уже побывал здесь. Хозяйка дома, старая миссис Маунтен, оставалась непоколебимым столпом спиритизма равно в дни упадка и процветания, и можно было надеяться, что эта первая попытка откроет им некоторые наиболее характерные явления: они услышат голоса, вести из иного мира, быть может, станут свидетелями материализации – никаких особых чудес, но для начала неплохо.

Наконец отыскали номер девяносто семь по Баггинз-стрит – тускло освещенный дом с полукруглым окном над входной дверью и невысоким крыльцом.

Маленькая бестолковая служанка впустила гостей, и тотчас появилась старая миссис Маунтен. Она оказалась уютной, расплывшейся старушкой в черном платье с пышными кружевными манжетками, в кружевном фартуке и кружевном чепце, какие носили во времена королевы Виктории. Она встретила их приветливо, с какой-то суетливой любезностью. С Хируордом Джексоном она поздоровалась как со старым знакомым.

– А это ваши друзья? – воскликнула она. – Мистер Смит? Хорошо. Мистер Джонс и мистер Браун. Имена меня не интересуют. Добро пожаловать, господа! Вчера вечером он был изумителен, и-зу-мителен.

– Под чужими фамилиями удобнее, – кинул через плечо Хируорд Джексон.

Она ввела их в комнату, обставленную, как принято было в далекие дни ее молодости. Тут стояло небольшое фортепьяно, накрытое шерстяной дорожкой, на нем – горшочек с декоративным папоротником и пачка нот; были здесь и каминная полка с большим зеркалом, и множество безделушек, и стол посреди комнаты, покрытый красной скатертью, а на нем несколько книг, и диванчик, и газовая люстра, на стенах – книжные полочки, большие олеографии в золоченых рамах – сплошь пейзажи, в камине ярко горел огонь, от всего веяло уютом. Подушечки, коврики, вышитые салфеточки на спинках кресел и целая коллекция чучел коноплянок и канареек под стеклом. В такой комнате только и делать, что уплетать сдобные булочки. У камина уже собрались четыре человека, казалось, они заняли оборонительную позицию в ожидании вновь пришедших. Мужчина лет сорока, похожий на долговязого подростка, с гордо вскинутой головой и крупными чертами белого лица, выражавшего напускное безразличие, был представлен как «мой сын мистер Маунтен». Невысокая блондинка оказалась мисс… фамилии никто не расслышал; высокая женщина в трауре с горящим взором и впалыми щеками, окрашенными лихорадочным румянцем, была «наш друг, который часто у нас бывает», четвертым был мистер Карнак Уильямс – сам медиум.

– Мистер Смит, мистер Джонс, мистер Браун, – в свою очередь, представила их миссис Маунтен, – а с этим джентльменом вы уже знакомы.

Маленькая блондинка улыбнулась Хируорду Джексону как старому приятелю, а мистер Маунтен, поколебавшись, вяло пожал руку сэру Басси.

На первый взгляд медиум решительно не понравился мистеру Парэму. Он был явно беден, и темные глазки-щелочки на его бледном лице так и бегали, ни с кем не встречаясь взглядом. Руки он держал так, словно готов был в любую минуту что-то стиснуть в жадной ладони, и он поздоровался с сэром Басси чуть более почтительно, чем следовало бы при том, что предполагалось, будто посетители этого дома ничего не знают друг о друге.

– Я ни за что не отвечаю, – громко, без всякого выражения заявил мистер Уильямс, – я всего лишь орудие.

– Вчера вечером вы были поразительным орудием, – сказала миссис Маунтен.

– Я ничего не сознавал, – сказал мистер Уильямс.

– Я была поражена до глубины души, – мягким, певучим голосом сказала высокая дама; казалось, волнение помешало ей продолжать.

На минуту воцарилась тишина.

– У нас заведено так, – слегка шепелявя, нарушил молчание мистер Маунтен. – Все поднимаются наверх. Там уже приготовлена комната… Вы сами сможете убедиться, что тут нет никакого обмана. На днях нам посчастливилось, мы были свидетелями настоящей материализации… к нам явился гость из иного мира. У нас создалась благоприятная атмосфера… Если ничто ее не разрушит… Но, может быть, пройдем наверх?

После уютной тесноты внизу комната наверху казалась голой. Из нее убрали почти всю мебель и безделушки. Остался большой стол, окруженный стульями. Среди них одно кресло, предназначенное для миссис Маунтен, и около него столик с граммофоном; у стульев выпуклые мягкие сиденья.

На третьем столе стояли поникшие цветы в вазе, лежали бубен и большая грифельная доска, покрытая, как вскоре выяснилось, фосфоресцирующей краской. Один угол комнаты был завешен.

– Это наша кладовая, – пояснила миссис Маунтен. – Пожалуйста, можете проверить.

В «кладовой» на маленьком столике лежали веревки, свеча, сургуч и еще что-то.

– Мы пришли не проверять, – сказал сэр Басси. – Мы новички и почти во всем готовы верить вам на слово. Мы хотим понять, чем вы тут занимаетесь. А уж потом начнем мучить вас вопросами.

– Очень справедливо и разумно. Так и надо начинать знакомство с духами, – сказал Уильямс. – Я чувствую, у нас сегодня будет подходящая атмосфера.

Мистер Парэм смотрел подчеркнуто равнодушно и ни во что не вмешивался.

– Но если мы должны все принимать на веру… – запротестовал было сэр Тайтус.

– Сегодня мы просто посмотрим, – перебил сэр Басси. – Проверять будете потом.

– Мы не против проверки, – вмешался Уильямс. – В спиритизме много такого, что я и сам не прочь бы основательно проверить. Я ведь понимаю в этом не больше вашего. Я просто инструмент.

– Да-а, – протянул сэр Тайтус.

Мистер Маунтен продолжал объяснения. Вместе с несколькими друзьями он пытается вызывать духов. В последнее время они завели такой обычай: просят самого недоверчивого из присутствующих крепко-накрепко привязать Уильямса к стулу. Потом обычным порядком соединяют руки. А потом, в полной темноте, если не считать мерцания фосфоресцирующей доски, ждут. Миссис Маунтен заводит граммофон, когда он замолкает, она переставляет иглу – для этого у нее есть слабенький фонарик. Сидящий рядом с ней может проследить за ее действиями. Они убедились на опыте, что музыка весьма благоприятствует спиритическим явлениям. Не обязательно ждать молча, иногда это создает напряженную атмосферу. Пока ничего не происходит, можно даже вести легкую, но не фривольную беседу или перебрасываться замечаниями.

– Во всем этом нет ничего таинственного, никакого колдовства, – закончил мистер Маунтен.

– Привязывать будете вы, – сказал Хируорд Джексон сэру Тайтусу.

– Узлы вязать я умею, – зловеще предупредил сэр Тайтус, – но прежде мы его разденем?

– О-о! – с упреком произнес мистер Маунтен, указав глазами в сторону дам. Вопрос о раздевании и каком бы то ни было обыске, кроме самого поверхностного, отпал.

Пока шли все эти приготовления, мистер Парэм, непритворно скучая, разглядывал довольно красивое лицо дамы в трауре. «Очень милая женщина», – подумал он. Другая уж чересчур цветущая и слишком поглощена медиумом и Хируордом Джексоном. Прочие странные личности пришлись ему не по вкусу, хотя с миссис Маунтен он был изысканно любезен. Но до чего дурацкая затея!

После нескончаемой суеты медиума привязали, узлы скрепили печатями и все уселись вокруг стола. Мистер Парэм расположился рядом с дамой в черном, с с другой стороны его касалась вялая рука Маунтена. Сэр Басси по некоему естественному старшинству получил место между медиумом и хозяйкой дома. Сэр Тайтус, не спускавший глаз с медиума, припас для себя местечко слева от него. Свет погасили. Время тянулось томительно долго, и ничего не происходило, лишь они сами перебрасывались словечком-другим да изредка беспокойно ворочался медиум. Потом он застонал.

– Засыпает! – промолвила миссис Маунтен.

У дамы в трауре дрогнул палец, и мистер Парэм поспешил ответить на ее движение, но на том все и кончилось, и мистер Парэм вновь заскучал.

Сэр Басси заговорил с Хируордом Джексоном о шансах Уайлдкэта на скачках в Эпсоме.

– Мамочка, милая, – донесся откуда-то из-за спин сидящих тоненький голосок.

– Что такое? – рявкнул сэр Тайтус.

Сэр Басси сердито шикнул.

Соседка мистера Парэма шевельнулась, и рука ее тесней прижалась к его руке. Ему почудилось, что она хочет заговорить, но она только всхлипнула.

– Дорогая моя! – шепнул мистер Парэм, глубоко тронутый.

– На цветик, мамочка. Сегодня я не могу остаться. Другие хотят прийти.

Что-то легко и мягко шлепнулось на стол; потом это оказалось хризантемой. Все замерло, и мистер Парэм понял, что его соседка беззвучно плачет.

– Милли… деточка, – прошептала она. – Покойной ночи, дорогая. Покойной ночи.

Мистер Парэм ничего подобного не ожидал. Он растерялся. Его утонченная натура отнюдь не чужда была человеческих чувств. Он даже не сразу услышал странный звук, который становился все громче, не то хлюпанье, не то шлепанье, идущее неизвестно откуда.

– Эманация, – сказала миссис Маунтен. – Начинается.

Мысли мистера Парэма, который был поглощен тем, что пытался с помощью своего мизинца передать соседке глубочайшее сочувствие, на какое только способен сильный молчаливый мужчина, вернулись к сеансу.

Миссис Маунтен вновь завела граммофон, и они в четвертый или в пятый раз услышали песнь одинокой трубы, когда Тристан ждет Изольду.

В тусклом кружке света была видна ее рука, переставляющая иглу. Потом что-то щелкнуло, свет погас, и снова зазвучал Вагнер.

Мистер Маунтен объяснял старой деве, какой дорогой ей лучше всего возвращаться в Баттерси.

Начиналось непонятное.

– Черт возьми! – воскликнул сэр Тайтус.

– Спокойно! – сказал сэр Басси. – Не разрывайте круг.

– Меня стукнуло жестянкой, – сказал мистер Тайтус, – во всяком случае, чем-то твердым.

– Могли бы потерпеть, – без малейшего сочувствия сказал сэр Басси.

– Стукнуло по затылку, – прибавил сэр Тайтус.

– Наверно, бубном, – сказал мистер Маунтен.

Сэр Тайтус зашипел на них, как паровоз.

– Цветок! – раздался голос медиума, и что-то холодное, мягкое и влажное ударило мистера Парэма по лицу и упало ему на руку.

– Пожалуйста, не разрывайте круг, – попросила миссис Маунтен.

Оказывается, это и в самом деле увлекательно, хоть и странно, и утомительно, и не слишком приятно. И в перерывах приходится долго и напряженно ждать.

– Приближается наш друг, – раздался голос медиума. – Наш дорогой гость.

Высоко над столом, легонько позвякивая, проплыл бубен. Он направлялся к сэру Тайтусу.

– Только посмей! – пригрозил сэр Тайтус, и бубен, словно одумавшись, вернулся на свой столик.

Легкая рука на мгновение коснулась плеча мистера Парэма. Рука женщины? Он осторожно обернулся и обомлел: возле что-то светилось слабым голубоватым светом. Грифельная доска.

– Смотрите! – воскликнул Хируорд Джексон.

Сэр Тайтус что-то проворчал сквозь зубы.

Какая-то фигура бесшумно и плавно скользила за кругом. Она держала светящуюся доску и то поднимала ее, то опускала, и тогда видно было, что это женщина в широком одеянии и как будто в монашеском клобуке.

– Она явилась, – едва слышно прошептала миссис Маунтен.

Кажется, прошла вечность, прежде чем гостья заговорила.

– Де-еточки, – протянул тонкий, визгливый голос. – Де-еточки.

– Кто эта дама? – спросил сэр Басси.

Фигура исчезла.

Чуть погодя медиум ответил со своего места:

– Святая Екатерина.

При этом имени взыграла эрудиция мистера Парэма.

– Которая святая Екатерина?

– Просто святая Екатерина.

– Но святых Екатерин две… или даже больше, – возразил мистер Парэм. – Во всяком случае, две были невесты Христовы. Святая Екатерина Александрийская, ее эмблема – колесо, покровительница всех старых дев, особенно парижских, и святая Екатерина Сиенская. Есть картина Мемлинга прелести необыкновенной. Да, конечно, есть и третья – святая Екатерина Норвежская, если только мне память не изменяет. А быть может, есть и другие. Она не скажет нам которая? Мне бы так хотелось узнать.

И снова воцарилось молчание.

– Она никогда не говорила нам ничего подобного, – сказала наконец миссис Маунтен.

– По-моему, это Екатерина Сиенская, – сказала старая дева.

– Во всяком случае, она весьма приятная дама, – сказал Хируорд Джексон.

– Может быть, нам все-таки скажут? – спросил сэр Басси.

– Она предпочитает не обсуждать подобные вопросы, – тихонько ответил медиум. – Для нас она желает быть просто другом. Ею движет милосердие.

– Не торопите ее, – сказал сэр Басси.

После томительного ожидания святая Екатерина опять стала слабо видна. Она легко коснулась губами высокого лба сэра Тайтуса и, оставив его явно непримиренным, плавно заскользила дальше и остановилась слева от мистера Парэма.

– Я пришла сказать тебе, что малютка счастлива… очень счастлива, – промолвила она. – Она играет с цветиками, ты таких красивых цветиков никогда не видела. Асфодели. И всякие другие. Она со мной. Я о ней забочусь. Поэтому она и являлась тебе…

Неясная фигура растворилась во тьме.

– Прощайте, дорогие мои.

– Поди ты! – сказал хорошо знакомый голос.

Со скрипом остановился граммофон. Воцарилась глубокая тишина, нарушаемая лишь громким сердитым сопением сэра Тайтуса Ноулза.

– Лезут с мокрыми поцелуями, – проворчал он.

Тьма была непроглядная. Потом миссис Маунтен начала шарить около граммофона, слабо засветился фонарик, тьма вокруг стала еще гуще; что-то заскрипело, зашуршало, тяжело вздохнул медиум.

– Устал, – пожаловался он, – ужасно устал.

Потом послышались хлюпающие звуки, должно быть он втягивал эманацию.

– Было очень интересно, – неожиданно сказал сэр Басси. – А все-таки… – он чуть помедлил, – мне не того надо. Святая Екатерина, все равно которая, очень добра, что оставила райские кущи и навестила нас. И мне нравится, что она поцеловала сэра Тайтуса. У нее добрый нрав, сразу видно. Он ведь не из тех, кого целовать одно удовольствие. Но… не знаю, видел ли кто из вас такую огромную, толстую книгу барона Шренк-Нотцинга. Такая, знаете, ученая книга. Я ее читал. У него все получалось по-другому… – Он недоуменно замолчал.

– Можно зажечь свет? – спросил мистер Маунтен.

– Подождите минуту, мне это еще не под силу, – слабым, слинявшим голосом сказал Уильямс. – Еще одну минуту.

– Вот тогда мы поглядим, – пообещал сэр Тайтус.

– По-моему, уже можно разорвать круг, – сказала миссис Маунтен и, зашуршав юбками, поднялась. Рука, касавшаяся мистера Парэма, скользнула прочь.

В первое мгновение свет ослепил их; комната показалась особенно унылой, неуютной, вид у всех был ужасный. Медиум сидел свинцово-бледный, откинувшись на спинку стула, к которому все еще был привязан, голова его моталась из стороны в сторону, словно он сломал шею. Сэр Тайтус кинулся проверять узлы. «Так осматривают пострадавшего в уличной катастрофе», – подумалось мистеру Парэму. Сэр Басси внимательно следил за сэром Тайтусом. Мистер Маунтен и Хируорд Джексон встали и перегнулись через стол.

– Сургуч цел, – объявил сэр Тайтус. – Узлы в порядке, веревка прикручена к столу, все как я оставил. Ага!

– Что-нибудь нашли? – спросил Хируорд Джексон.

– Да. Нитка, которой воротничок был привязан к спинке стула, порвана.

– Она всегда почему-то рвется, – с научным беспристрастием сообщил мистер Маунтен.

– Но почему же? – спросил сэр Тайтус.

– Нам незачем сейчас этим заниматься, – сказал сэр Басси, и медиум стал откашливаться и несколько раз подряд открыл и закрыл глаза.

– Дадим ему напиться? – спросила старая дева.

Принесли воду.

Сэр Басси уперся кулаками в стол и хмуро задумался.

– Мне этого мало, – сказал он и обратился к медиуму. – Видите ли, мистер Уильямс, то, что вы тут показали, совсем недурно, но мне не того надо, эти вещи, как и все на свете, бывают разного сорта и качества.

Уильямс все еще, казалось, не пришел в себя.

– Были явления? – спросил он.

– Изумительно, – отозвалась миссис Маунтен, успокаивающе кивая ему.

– Прекрасно. Опять являлась святая Екатерина, – подхватила старая дева.

Дама в трауре была так взволнована, что не могла говорить.

Сэр Басси покосился на Уильямса, оттопырив нижнюю губу, что всегда придавало его лицу не слишком приятное выражение.

– В других условиях у вас вышло бы получше, – сказал он с напускным дружелюбием.

– Когда все проверено, – вставил сэр Тайтус.

– Тут, конечно, дружеская атмосфера, – сказал медиум и посмотрел на сэра Басси вызывающе и опасливо. Он очень быстро оправился и теперь был начеку. Вода явно ему помогла.

– Понимаю, – ответил сэр Басси.

– Более суровая атмосфера может оказаться не столь благоприятной.

– Это я тоже понимаю.

– Я бы желал принять участие в исследовании, – сказал Уильямс деловым тоном.

– После всего, что я сегодня видел, слышал и чувствовал, – сказал сэр Тайтус, – смею вам предсказать, что у всех этих исследований будет только один результат – разоблачение.

– Как вы можете говорить такие вещи? – вскричала старая дева и обернулась к Хируорду Джексону. – Скажите ему, что он ошибается.

Хируорд Джексон в этот вечер намеренно держался в стороне.

– Несомненно, он ошибается, – ответил Хируорд Джексон. – Будем смотреть на все без предубеждения. Я думаю, мистеру Уильямсу нет нужды уклоняться от исследований и проверки.

– Проверки без придирок, – добавил Уильямс.

– Я присмотрю, чтобы все было без придирок, – заверил Хируорд Джексон.

Он задумался.

– Бывают действия, способствующие явлению духа, – размышлял он вслух.

– Примите во внимание, – сказал Уильямс, – что бы ни происходило, я всегда только орудие неведомых сил.

– Но разве этот вечер не удовлетворил вас, сэр? – с укором обратился Маунтен к сэру Басси.

– Нет, все было хорошо, – ответил сэр Басси, – но могло быть куда лучше.

– Совершенно верно, – поддержал его сэр Тайтус.

– Вы хотите сказать, что тут было что-то подстроено? – с вызовом спросил Маунтен.

– А этот милый голос! – воскликнула миссис Маунтен.

– Такой прекрасный! – подхватила старая дева.

– Раз уж вы заставили меня высказаться, – заявил сэр Тайтус, – я обвиняю этого человека в наглом мошенничестве.

– Ну, это уж слишком, – сказал Хируорд Джексон, – это уж слишком. Вы чересчур непреклонны в своих убеждениях.

Мистер Парэм отчужденно прислушивался к разгоравшемуся спору. Все это было гадко и мучительно. В явление духа он не верил, но неверие сэра Тайтуса было ему ненавистно, Он глубоко сочувствовал этому маленькому кружку, который так мирно и счастливо шел от откровения к откровению, а теперь сюда вторглись шумные ниспровергатели с шумными обвинениями и грозят шумным разоблачением. Особенно сочувствовал он даме в трауре. Она обернулась к нему, словно взывая о помощи, в глазах ее блестели непролитые слезы. Рыцарские чувства и жалость переполнили его сердце.

– Я согласен, – сказал он. – Я согласен с мистером Хируордом Джексоном. Возможно, что медиум, сознательно ли, нет ли, способствовал явлению духа. Но вести были подлинные.

Ее лицо осветилось благодарностью и сразу стало красивым. А он даже не знал ее имени!

– И дух моей крошки в самом деле посетил нас? – с мольбой спросила она.

Мистер Парэм встретился взглядом с сэром Тайтусом, и в глазах его была непреклонная решимость.

– Что-то явилось нам из иного мира, – сказал он, – весть, намек, вздох чьей-то души – называйте как хотите.

И, сказав так, он заронил в душу свою зерно веры. Ибо никогда еще ему не приходилось сомневаться в истинности собственных слов.

– И вам интересно? Вы хотите знать больше? – настаивала миссис Маунтен.

Мистер Парэм сделал еще один шаг: он согласился. В самом деле сэр Басси сказал: «Поди ты», – или просто это назойливое присловье уже постоянно чудится ему?

– Ну, пора внести во все это какую-то ясность, – сказал Уильямс, в упор глядя на сэра Басси. – Я не ответствен за то, что происходит на сеансах. Я засыпаю. Я, так сказать, не присутствую здесь. Я просто орудие. Обо всем происходящем вы знаете больше моего.

Он мельком взглянул на миссис Маунтен и снова перевел взгляд на сэра Басси. Вид у него был испуганный и в то же время дерзкий, и мистеру Парэму пришел на ум негодяй лакей, который еще служит у старого и доброго хозяина, но замышляет променять его на другого. Ясно как день, что он знает, кто такой сэр Басси, и встречу с ним рассматривает как счастливый случай, который никак нельзя упустить, хотя бы ради этого и пришлось пойти на небольшое предательство. По тому, как он держался, можно было заключить, что тут сегодня не обошлось без жульничества. Хируорд Джексон, конечно, думает так же.

И, однако, мистер Парэм, казалось, верил, и Хируорд Джексон тоже, казалось, верил, что одним лишь обманом не объяснишь все, чему они были сегодня свидетелями. Незаметно для себя мистер Парэм стал на сторону тех, кто считал, что в «этом что-то есть». И с успехом отстаивал эту точку зрения в споре с сэром Тайтусом.

Уильямс долго ходил вокруг да около и наконец выложил то, что было у него на уме.

– Господа, если вы четверо решили заняться этим всерьез и если медиум может надеяться, что с ним будут обходиться не хуже, чем с этими балованными иностранцами, вроде Евы Эс, Юсапии Палладинос и прочими, так он им не уступит, а пожалуй, еще даст несколько очков вперед. Я только орудие потусторонних сил, но ведь у меня никогда не было случая показать в полной мере, на что я способен.

– Поди ты, – сказал сэр Басси. – Ладно, будет у вас такой случай.

Видно было, что такая удача и обрадовала Уильямса и испугала. Он тотчас подумал, что не мешало бы обеспечить себе путь к отступлению. И повернулся к хозяйке дома.

– Меня разденут донага и напудрят мне ступни. При вспышках магния будут снимать меня, когда я стану испускать эманацию. Меня могут и убить. Это не то, что тихие вечера в вашем славном доме. Но когда они проделают все это, им придется меня оправдать, вот увидите. Придется оправдать и меня и вашу веру в меня.