Текст книги "Король по праву"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

ПРИМЕЧАНИЕ. КЛАВЕРИЙСКИЙ ЛЕОПАРД

Для сцен, происходящих в Клаверии, художник должен нарисовать геральдического леопарда с короной и когтистыми лапами. Изображение его встречается на щитах, украшениях, монетах, мундирах и так далее. Это чванное злобное животное является символом национализма. Его длинный извилистый язык высунут, зубы оскалены.

Это животное изображено также на национальном гербе.

Знамя Пауля, королевский штандарт Клаверии, представляет собой белое полотнище, разделенное на четыре квадрата широким крестом. В левом верхнем квадрате – леопард, обрамленный лавровым венком.

Флаг михелистов серый, с черным леопардом, занимающим почти все полотнище.

Рисуя агравийского василиска, которого можно видеть на некоторых пограничных столбах, художник может фантазировать как ему угодно. Василиск, однако, должен быть очень злобным и глядеть в сторону, противоположную той, в которую глядит клаверийский леопард.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЕШКА ПРОДВИГАЕТСЯ

1. ПРИМЕЧАНИЕ О МУЗЫКЕ

Уже в первой части фильма сразу же за обычным вступлением музыка должна подготавливать события следующих частей. Необходимо написать характерный клаверийский национальный гимн. Он вплетается в музыку первой части. (Когда Каймарк сомневается в притязаниях Пауля, надо, чтобы звучали трубы.) Теперь приходит время для серьезной музыки в манере Берлиоза, музыки, в которой разыгрывается фантазия композитора. В музыке, сопровождающей сцены коронации, должно быть много колокольного звона, квазирелигиозной настроенности и металлических нот патриотических маршей; Берлиоз просто необходим для создания музыкально-зрелищного фильма, и очень жаль, что мы забываем о нем.

2. КОРОЛЬ КЛАВЕРИИ

Вторая часть фильма начинается с вида большой площади перед главным входом клавополисского собора святого Иосифа. Лестница ведет вниз, на площадь. (Это место мы уже видели на фотографии в первой части. Теперь оно показано сверху. Художник должен иметь в виду, что это не просто собор в столице какой-нибудь Руритании[9]9
  вымышленное королевство в центре Европы, где происходит действие романа английского писателя XIX века Энтони Хоупа «Узник Зенды»


[Закрыть]. Клаверия символизирует европейский монархический строй и воинствующий национализм. Художник может не смущаться масштабами.)

Раннее утро. Солнце стоит низко, тени длинны. Площадь украшена шестами, с которых свисают черные и цветные гирлянды. Фасад собора задрапирован черным, рабочие еще возятся с драпировкой.

По краю площади пастухи гонят стада коз; появляется запряженная волами повозка с грузом. Потом еще пара волов. Празднично разодетые крестьяне, приехавшие в город, останавливаются поглазеть на собор и гирлянды. Играют дети. Зеваки собираются у лестницы собора. Полиция наводит порядок.

Ту же площадь мы видим в более поздний час. Больше света, тени короче. Собирается народ. На площади расставлена военная охрана. Конная и пешая полиция. Какой-то важный чиновник отдает распоряжения. Очевидно, город готовится к большому событию.

Теперь на экране та сторона площади, где она смыкается с бульваром. Конечная остановка трамвая. Из трамваев выходят люди, приехавшие, чтобы заранее занять места на площади. Полицейские показывают, куда им пройти. Камера возвращается к собору.

Мощный автомобиль врывается на площадь, пренебрегая правилами движения. Он останавливается. Внимание сосредоточивается на сидящих в нем людях.

Главный среди них – Михель Зелинка, лидер патриотической партии Клаверии. Он похож на других представителей династии Зелинок, но более смугл и очень уродлив. Он худ и высок, немного сгорблен, но лицо у него умное, волевое и злое. На нем гусарский мундир, на ташке изображение клаверийского леопарда. С ним два гусарских офицера и Человек-разрушитель, зловещая личность, по-видимому, наперсник Михеля Зелинки.

Принц Зелинка что-то спрашивает у полицейского офицера. Тот отвечает, отдавая честь. Автомобиль уезжает.

Камера следует за машиной по извилистой улице. Улица украшена. Транспарант: «Добро пожаловать, наш король». Люди, собирающиеся поглазеть на зрелище, шарахаются от автомобиля. Он останавливается у красивого портала старого дома. Все выходят, дверь открывается и закрывается за ними.

Видна большая комната, почти пустая, украшенная черными гирляндами. На видном месте клаверийский леопард. Портрет Михеля. Географическая карта. Отчетливо видна только надпись: «ВЕЛИКАЯ КЛАВЕРИЯ. ЗЕМЛЯ НАШИХ ОТЦОВ».

В центре комнаты – длинный простой стол. За ним сидят несколько угрюмых офицеров и на некотором расстоянии от них – один штатский. На штатском черная рубашка, к которой прикреплен значок с изображением леопарда. У штатского копна нечесаных волос – это карикатура на фашиствующего патриота.

Входит принц Михель со своей свитой. Вместо Дружеских приветствий все стоят навытяжку и отдают честь. Михель садится во главе стола, рядом с ним Человек-разрушитель. Начинается торжественная церемония.

«Клаверия, отечество наше, земля героев, да живут слава и величие твое, Клаверия, вечно…»

Высоко подняты руки. Потом офицеры обнажают сабли.

Штатский стоит с поднятой рукой.

«Мы клянемся отомстить за убийство нашего короля. Мы клянемся вернуть нашу провинцию, отторгнутую Агравией».

Все молча вкладывают сабли в ножны. Потом Михель неохотно снова вынимает саблю.

«Присягнем на верность нашему новому королю!»

Все стоят, вытянувшись, сабли обнажены, но делается это без особого энтузиазма. Сабли вкладываются в ножны. Михель произносит речь:

«Сегодня мы его коронуем. Он чужак, американец. Он вряд ли может сказать два слова на нашем прекрасном языке. Но он наш король по праву. Если он будет служить Клаверии верой и правдой, мы должны служить ему. Сегодня я попрошу его обратиться к народу с речью на нашем родном языке».

Собравшиеся не знают, как к этому отнестись. Все явно в недоумении. Сможет ли Пауль произнести такую речь? В этом все дело. И Михель повторяет многозначительно:

«Я попрошу его сказать речь на нашем родном языке».

Его мысль доходит до собравшихся.

Штатский решает воспользоваться благоприятным случаем. Он поднимает руку и кричит:

«Да здравствует Михель!»

Все шумят и ликуют. Обнажают сабли. Входят еще два офицера и присоединяются к остальным. Все кричат: «Да здравствует Михель!»

В центре экрана – зловещая фигура Михеля, который одет во все черное. Он задумчив и осторожен.

Снова видна площадь перед собором. Но теперь солнце уже высоко. Собралась большая толпа, полицейские выстроились цепью. Посреди площади на свободном пространстве совершают перестроения войска. На ступенях собора появились ковры. Музыка играет все громче.

Потом мы видим площадь еще через некоторое время. Она забита народом. Посредине экипажи, конные и пешие офицеры. Люди в старомодных одеждах стоят на ступенях. Большие двери собора теперь широко раскрыты. Внутри смутно виднеется громадный неф, ряды высокопоставленных деятелей, совсем вдалеке – алтарь и множество зажженных свечей. Идет коронация. Все громче звучит церковная музыка.

Внезапно наступает тишина. Все замерли. Камера надвигается на алтарь, видны маленькие фигурки священнослужителей и сановников, участвующих в церемонии. На голову Зелинки возлагается корона.

Более крупный план. Раздается орудийный салют; начинают звонить соборные колокола, в толпе взволнованное движение.

На темном фоне появляются слова: «Да здравствует король Пауль!» Торжественно гремит музыка.

Здесь «вставка» – по флагштоку ползет вверх знамя и полощется на ветру. Это штандарт Пауля. (Смотри примечание в конце первой части.)

Потом мы видим громадный неф собора святого Иосифа, забитый молящимися. Вдалеке, от алтаря к выходу из собора движется процессия. Все это мы видим сверху. Впереди герольды. За ними следует король в короне и мантии, которую поддерживают пажи. На короле светлые, сверкающие одежды. По обе стороны от него, чуть отстав, идут два духовных лица. Следом вельможи несут меч правосудия, клаверийский обоюдоострый топорик и другие атрибуты. За ними идут четыре или восемь телохранителей. Своими стальными шлемами и строгостью они напоминают пуритан, кавалеристов Кромвеля. (Эти люди сыграют свою роль впоследствии. Здесь их надо показать ненавязчиво, только для того, чтобы зрителю запомнились их мундиры.) За ними следует вдовствующая королева в трауре. Она опирается на руку принца Михеля, который тоже в черном мундире. Идут высокопоставленные государственные деятели, члены королевских семейств других стран, прибывшие специально на церемонию, и среди них особенно выделяется красавица в белом платье – Елена, принцесса Сэвии. Идет канцлер Хаген, седой как лунь старик. Идут министры, среди которых мы видим Мицинку, военного министра, похожего на жабу с умными глазами. Идут дипломаты во фраках при лентах и орденах, офицеры и т д.

Крупным планом показывается Пауль в королевской мантии и с короной на голове. Позади него виднеются другие – Михель, у которого на лице написана зависть, скорбящая вдовствующая королева, принцесса Елена, надменная и спокойная. В поле зрения появляется фигура канцлера Хагена.

Снова площадь перед собором. Процессия спускается по ступеням. Музыка, шум толпы.

Церемониймейстеры ненавязчиво, но усердно расставляют особ, выходящих из собора, так, что король оказывается один на верхней ступени. Звучат фанфары. Гремит клаверийский государственный гимн. Канцлер Хаген, величественный старик в черном бархате, тоже стоит отдельно, на ступеньку ниже короля, справа от него. Черная одежда канцлера – резкий контраст светлому одеянию короля. У Хагена тонкое, умное лицо. Он поднимает руку.

«Клаверийцы, вот ваш король!»

Крики «ура». В воздух летят шляпы.

Хаген произносит речь. Он виден почти в полный рост справа от короля.

«Клаверийцы! Король Пауль Третий, первый человек среди клаверийцев, поклялся защищать ваши права и отомстить за ваши обиды!»

Канцлер поднимает руку.

Толпа восторженно шумит.

Затем мы видим группу, стоящую подальше, справа от короля. Принцесса Елена наблюдает за его лицом; она заинтересована.

Еще дальше справа стоит принц. Михель, к которому теперь присоединились Человек-разрушитель и один из офицеров, ехавших с принцем в машине. Они смотрят то на толпу, то на короля. Один из них бросает через плечо другому:

«Он хоть понимает, о чем говорят?»

Быстро посоветовавшись с Михелем, Человек-разрушитель проталкивается вниз к толпе. Он что-то кричит, и люди в толпе подхватывают его крик:

«Пусть король говорит с нами на нашем языке! Пусть король говорит».

Мы снова видим короля со свитой. Кричат уже многие. Хаген в замешательстве, он что-то соображает. Взглянув на короля, он вновь обретает уверенность. Хаген наблюдает за королем. Остальные министры волнуются. Они совещаются позади Пауля. Но Пауль готов. Он оборачивается к ним и что-то быстро говорит. Он произнесет речь. Все понимают, что это лучший выход из положения. В толпе начинают шикать, и все замолкают. Пауль делает шаг вперед и говорит, тщательно подбирая слова:

«Братья! Клаверийцы!

Пока я еще не могу говорить на нашем родном языке свободно и бегло. Но я все время учусь.

Я вернулся на родину. И я буду говорить на родном языке.

Цель моей жизни – служить вам, нашей стране, свободе, справедливости и миру. Да будет мир в Клаверии! Да будет мир во всем мире!»

Мы снова видим старого канцлера, который облегченно вздыхает.

Потом на экране появляются-лица принца Михеля и его друзей. Они разочарованы, видя, что их «добрая услуга» не удалась. Пауль оказался слишком умным, чтобы Попасть а эту ловушку.

Толпа, внимательно выслушав речь, одобрительно шумит и кричит «ура».

Человек-разрушитель углубляется в толпу. Вокруг него все толкаются и аплодируют. Он пытается повлиять на настроение толпы, которой очень понравился Пауль. Он жестикулирует и кричит:

«А как же убийство короля?

А как же угрозы Агравии?

А кто будет отстаивать честь нашего славного знамени?»

Его никто не поддерживает. Он кричит свое. Стоящие рядом говорят ему, чтобы он замолчал. Камера отодвигается от него, пока он не теряется в волнующейся толпе.

Мы снова видим площадь, заполненную народом. Мы видели эту площадь ранним утром, но теперь здесь всеобщее ликование.

Музыка гремит. Шум толпы. Потом вдруг раздается орудийный салют, и снова радостно звенят колокола. Мотив, который вызванивают колокола, как бы подчеркивается орудийными залпами. Если музыка будет хороша, эту сцену можно продлить. Король и его свита виднеются живописной группкой на фоне соборной лестницы.

Потом экран медленно меркнет, музыка слышна как бы издалека.

Мы видим гардеробную в королевском замке. Камердинеры помогают Паулю снять облачение. Корона лежит на столе. Отказ Пауля оставаться при регалиях, по мнению слуг, граничит с неуважением к королевскому сану. Он стоит в рубашке и бриджах.

«Так вот что значит быть помазанником божьим».

Он опускается в кресло. Ему приносят вино в высоком бокале и сигары. Слуги церемонно уносят регалии. Пауль пьет и курит. Он обращается к человеку, который, по-видимому, является его личным камердинером:

«Приготовьте мне сейчас же горячую ванну и достаньте пиджак, брюки и сорочку».

Камердинер возражает. Пауль смотрит на часы.

«Банкет начнется не раньше восьми. А до тех пор я хочу быть современным человеком».

Камердинер продолжает возражать. Пауль уступает.

«Ладно! Если все будут в парадных одеждах, то, наверно, и мне придется надеть мундир! Но никаких шпор. И сабли тоже не надо. Черный креп на рукав, чтобы сделать приятное королеве».

Камердинер, по-видимому, раздумывает, какой из мундиров будет попроще.

3. КОРОЛЬ ОЦЕНИВАЕТ СВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Парк королевского дворца. Удобные скамьи устланы подушками. Именно здесь отец и мать Пауля ждали решения разгневанного старого короля, но деревья стали выше, большая глициния (или что-нибудь другое) разрослась и т д.

Слуги в клаверийских одеждах готовят чай и закуски.

Появляется вдовствующая королева с двумя фрейлинами. Она опирается на руку одной из них. Она убита горем. За нею входит принц Михель. Он озабочен. За ним следуют еще какие-то люди. Незаметно на заднем плане появляются члены дипломатического корпуса и прочие. В центре одной группы – типичный американец, в центре другой – английский дипломат.

Королева намерена устроить Паулю сцену. Она говорит:

«Он не сказал ни слова ни о моем бедном муже, ни о моем бедном сыне. Ни слова об убийцах из Агравии. Неужели у него нет ни сердца, ни мужества?..»

Михель сочувственно отвечает ей, но его слова не появляются на экране. Дипломаты украдкой наблюдают за ними. Вокруг английского и американского послов – разные группы, враждебно настроенные по отношению друг к другу. Прочие немногочисленные группы, притворяясь, будто заняты разговором, слушают и во все глаза смотрят на королеву, а также на сторонников американцев и англичан.

Входит в сопровождении фрейлины принцесса Елена.

Королева горячо приветствует ее.

«Для нас сегодня невеселый день. Мы, оплакивающие погибших, не услышали ни слова о мести».

Принцесса, по-видимому, возражает. Королева говорит:

«Как может этот пришелец из другого мира понять душу нашего народа? Что он знает о наших печалях и радостях?»

Все, кроме Михеля, несколько смущены этой откровенностью. Михель выжидает.

Принцесса принимает сторону Пауля.

«Мы должны быть справедливы к королю. Он, видимо, простой, честный и смелый человек. Нам надо рассказать ему все о Клаверии и Сэвии и дать понять, что значат для мира эти две великие, хоть и маленькие страны».

Крупным планом лицо Елены. Она сильно увлечена Паулем. Она уже мечтает, как будет все это ему «рассказывать».

Камера отодвигается, виден Михель, который наблюдает за Еленой, а потом и все собравшиеся. Снуют слуги. Появляется придворный. Движение сначала среди наименее почетных гостей, потом среди остальных. Идет король. Все становятся полукругом и смотрят в ту сторону, откуда он приближается. Только Михель поворачивается к нему спиной. Пауль подходит к этим недоверчивым, сомневающимся, почти враждебным людям.

Королева готовится устроить сцену.

Пауль сразу это понимает. Он направляется прямо к ней.

«Ваше величество, этот ужасный день, должно быть, очень утомил и расстроил вас».

Он берет ее за руки. Настаивает на том, чтобы она села. Подкладывает ей подушки. Подзывает слуг и передает ей чашку чая. Садится рядом с ней в позе заботливого сына.

Оба они показаны крупным планом.

«Отдохнем немного от бремени церемонии».

Королева не может отказаться от навязанной ей роли уставшей женщины. Принцесса Елена наблюдает эту сцену. Потом, едва заметно улыбнувшись, садится в кресло и что-то говорит Михелю. Михель делает недвусмысленный жест: «Чаю! В такой момент!» Почти со злобой он поворачивается к лакею.

Напряженность обстановки разряжается. Все, конечно, стояли, пока стояли королева, король и принц; теперь они решаются сесть. Несколько дипломатов, наклонившись друг к другу, шепчутся. Американский и английский послы не могут скрыть своего интереса. Они бы с удовольствием обменялись ироническими замечаниями, но дипломатия запрещает это.

Королева избавляется от чашки, которая мешает ей принять трагическую позу. Король отдает свою.

Королева теперь обретает достоинство. Она медленно встает, словно собираясь уйти. Все встают вслед за ней. Ясно, что она все-таки намерена устроить сцену.

«Ваше величество, мы свидетельствуем почтение вам, нашему новому королю».

Она стоит, высокая и величественная, потом не выдерживает и начинает говорить просто, горячо:

«Вы приехали издалека!

Вы не знаете, как страдает и скорбит наша страна.

Я взываю о справедливости. Отомстите за убитых! Во имя Клаверии отомстите агравийским убийцам!»

Все молчат. Что скажет король? Пауль думает, потом говорит:

«Ваше величество, господь призвал меня из дальних краев, чтобы я правил этой страной и спас ее. Весь народ молился сегодня, дабы господь вразумил меня».

Он замолкает, обдумывая свои слова. Все кругом стараются уловить их значение. Он продолжает говорить, но уже не столько для королевы, сколько для всех присутствующих. С последней фразой он обращается к Михелю.

«Я разделяю ваше горе.

Но королевством управляю я. Я КОРОЛЬ.

Я требую от вас не указаний, а верности».

Кончив говорить, он стоит неподвижно. Королева, с достоинством выслушав упрек, медленно кланяется. Принцессе нравится его тон, но она сомневается в весомости его слов. Михель смотрит на нее. Поняв, что Пауль ей нравится, он внешне остается спокойным и только сжимает кулаки. Свидетели этой сцены обмениваются взглядами. Англичанин и американец пристально смотрят друг на друга. Губы американца трогает улыбка, он словно говорит: «Твердый орешек». Король хочет быть настоящим королем. Но что он собирается предпринять в отношении Агравии? Понимает ли он обстановку?.

Все расходятся. Погруженный в свои мысли, Пауль медленно удаляется. Руки его заложены за спину. Экран меркнет.

Мы снова видим площадь перед собором. Быстро сгущаются сумерки. Мелькают черные силуэты людей. Освещенный трамвай на углу. Зажигается иллюминация. Приземистая крепость на склоне горы очерчена огнями, но громада кафедрального собора, уходящего вверх за рамку кадра, остается темной. Черный собор мрачен и зловещ.

Камера надвигается на лоджию клавополисского дворца, в которую выходят личные апартаменты короля. Из лоджии открывается вид, который очень важен для этого фильма. Виден весь город, прямо напротив – собор, возвышающийся над площадью. Из лоджии виден собор святого Иосифа вместе с куполом. В сценах на площади можно было видеть только фасад собора, а купол почти совсем оставался вне поля зрения. Клавополис – это воплощение европейской националистической монархии. Он раскинулся на склоне горы и спускается к гавани. Главные здания его возвышаются над массой старых домов с островерхими крышами. Над городом господствует средневековая крепость. Осветив лоджию, можно сделать так, что город будет виден неясно и как бы вдали. При затемнении переднего плана фигуры в лоджии будут выделяться черными силуэтами на фоне красивого города, освещенного луной и видного словно сквозь вуаль, или на фоне резко очерченных линий днем или на закате.

Сейчас мы видим Клавополис иллюминованным. Вдалеке взлетают фейерверки. Сначала сама лоджия не видна. Потом зритель как бы удаляется, и в поле зрения его появляются колонны и парапет лоджии. Камера отодвигается еще дальше, и мы видим черный силуэт короля, стоящего неподвижно в углу. Камера продолжает отодвигаться, и вот виден пол лоджии, мебель, а на заднем плане – город. Напротив короля стоит стол, стулья и лампы с абажурами, которые еще не горят. Король наконец в удобном халате.

Он вздыхает и медленно поворачивается. Он ждет.

Зажигается свет. Входит слуга. Угол, в котором стоит стол, ярко освещен, а все остальное как бы погружается в тень. Очень важно, чтобы к этому свету в углу не примешивался свет иллюминации и фейерверков.

Пауль идет к столу, и в это время входит канцлер Хаген. Оба они ярко освещены, но не заполняют собой весь экран. В кадре есть что-то большое и темное, какая-то тень города и всего мира.

«Вы не слишком устали? Я не могу заснуть и послал за вами. У меня сегодня был ужасно трудный день».

Канцлер почтителен. Он и король сидят за столом. Их лица освещены лампами. Лица и руки отчетливо видны. Даже теперь эти две фигуры не заполняют собою кадр. Над ними большое пространство; эти два человека находятся во власти каких-то высших сил. Но они ярко освещены и видны четко, в фокусе. Задний план расплывчат, огромен и мрачен; парапет лоджии и колонны совершенно черные. Камера то наплывает на короля и канцлера, то удаляется от них по мере необходимости, но фигуры их по-прежнему невелики.

«Не сплю ли я?

Это похоже на спектакль… или на сон.

Неужели ВСЕ короли живут так, словно они на сцене или во сне?»

Канцлер что-то отвечает. (Титра нет.)

Лицо Пауля освещено. Он испытующе смотрит на канцлера. Потом говорит:

«Вы служили королю Клаверии целых полвека. Вы знали моего отца. Я король всего полдня.

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким. Могу ли я рассчитывать на вас?»

Канцлер встает и протестующе жестикулирует. Пауль делает знак, чтобы он снова сел.

«Могу ли я рассчитывать на вас как на человека?»

Канцлер колеблется – ему хочется выразить свои чувства, но этикет сковывает его. Пауль протягивает через стол руку. Канцлер сжимает ее и не отпускает несколько секунд.

«Я любил вашего отца, ваше величество, и вы очень, очень похожи на него».

Пауль поворачивается лицом к зрителям и говорит. Задний план постепенно темнеет и в конце концов становится темно-серым, обрамленным совершенно черными колоннами лоджии.

«Я думал, что я унаследовал королевство. А я, кажется, унаследовал войну. Ведь здесь все клонится к войне?»

Канцлер раздумывает. На темно-сером фоне появляется еще более темный силуэт стоящего на задних лапах геральдического клаверийского леопарда. Он чернеет, становится отчетливее. Зверь кажется гигантским, он словно собирается растоптать двоих, сидящих внизу.

Затем все на том же фоне появляются белые титры. Они вспыхивают и гаснут, а леопард становится еще более темным.

«Традиционная политика Клаверии требует экспансии на восток.

Новая Агравийская республика была отторгнута от нас и легла поперек нашего пути».

Пауль кладет руку на руку канцлера.

«Канцлер, вы хотите войны?»

Канцлер делает энергичный отрицательный жест.

«Ваше величество, я ненавижу войну».

Жест Пауля говорит: «И я». Оба молчат. Черный леопард исчезает, и на экране уже более крупным планом два человека с серьезными лицами.

«Канцлер, а вы не заинтересованы в том, чтобы какая-нибудь большая американская или европейская группа, возглавляемая англичанами, контролировала месторождения калькомита в Агравии?»

Жест Хагена: «Нисколько не заинтересован».

«Я настоящий король или шахматная фигура?»

Рядом с ним появляется шахматный король.

«Канцлер, кто-то играет не только нами, но и англичанами и американцами. Одна из пешек натравливает игроков друг на друга. Так бывает с живыми шахматами».

Разговор принимает новый оборот. На заднем плане, который до сих пор был темно-серым, теперь медленно проступает вид ночного Клавополиса, становясь все более четким по ходу разговора.

Теперь особенно важно выражение лиц, и они показываются крупным планом. Пауль задает все более острые вопросы.

«Патриоты, газеты, почти все чиновники подняли огромный шум в связи с убийством короля. Сегодня была не коронация, а скорее демонстрации против Агравии».

Подняв палец, канцлер что-то серьезно говорит. Разговор продолжается довольно долго. Канцлер высказывает главную мысль:

«Если народ не рассержен, он может отказаться воевать».

Пауль соглашается с этим. Положив руку на стол, он продолжает:

«А теперь очень важный вопрос. Канцлер, вы уверены, что это преступление действительно замыслили в Агравии?»

Канцлер задумывается.

«Уверен… если только его не замыслили в какой-нибудь более крупной стране».

Зелинка говорит, но его слова не появляются на экране: «Как вы можете так думать о современных государственных деятелях?»

Канцлер жестом отвечает: «Дело сложное. Возможно, это случилось против их воли».

Зелинка качает головой.

«Ни американцы, ни англичане не могли так поступить. В этом замешан кто-то еще, более примитивный».

Канцлер всегда был уверен, что может объяснить, в чем тут дело. Теперь ему приходит в голову решающий довод.

«На осколках бомбы, которые мы нашли, было клеймо агравийского арсенала!»

Пауль улыбается и кивает.

«Какие простачки эти агравийцы, не правда ли?»

Канцлер понимает, что хочет сказать король. Ну и дураком же он был. Он с нетерпением ждет, что еще скажет Пауль. Пауль глубоко задумывается, потом поворачивается к канцлеру.

«Я хотел бы знать еще кое-что… очень хотел бы знать.

Почему мой двоюродный брат Михель не был убит вместе с королем и наследным принцем?

Почему его вообще не было в соборе, когда взорвалась бомба?»

Король и канцлер испытующе смотрят друг на друга. Канцлер быстро понимает, что хочет сказать король, что кроется за его словами.

Король встает. Канцлер тоже. Секунду они внимательно смотрят друг другу в глаза.

Потом Пауль разрешает канцлеру уйти. Он нажимает на кнопку звонка. Зажигаются новые лампы. Входит слуга. Пауль протягивает руку канцлеру, который почтительно пожимает ее и, кланяясь, уходит.

Пауль жестом приказывает слуге погасить свет. Сначала гаснут люстры, потом лампы с абажурами возле стола. По мере того как гаснут лампы, становится все отчетливее виден задний план. Через секунду лоджия и Пауль – уже только туманные очертания на фоне города. Вид города проясняется и становится более отчетливым, словно к нему привыкают глаза после того, как погас яркий свет. Постояв, Пауль идет к парапету. Зрители направляются за ним, и их взорам открывается вид всего города.

Пауль стоит неподвижно и смотрит на волшебный, утопающий в дымке, иллюминованный город, в котором живут современные люди.

Он перегибается через парапет и смотрит вниз, на улицы, кривые, средневековые. Видна кучка людей, кажущихся совсем крохотными. Задрав головы, они смотрят вверх, на него. Экран темнеет, и на нем появляется герб с белым, стоящим на задних лапах леопардом.