Текст книги "Собрание сочинений в 15 томах. Том 9"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Оттуда мистер Полли не без труда, но сохраняя достоинство, добрался до своего причала.

У хозяйки все лицо было красное, а в глазах блестели слезы. Она сидела за одним из зеленых столиков перед домом.

– Я чуть со смеху не умерла, глядя на вас! – сказала хозяйка.

– Почему? – поинтересовался мистер Полли.

– Давно так не смеялась. С тех пор, как объявился Джим. Когда вы ударили его по голове, я думала, что лопну от смеха.

– Ему не было больно, то есть не особенно.

– Вы взяли с него деньги?

– Я переправил его бесплатно, – заявил мистер Полли. – Мне как-то это и в голову не пришло.

Хозяйка схватилась за бока и беззвучно расхохоталась.

– Надо было взять с него хоть сколько-нибудь, – сказала она. – Идите-ка лучше есть свое мясо, а то вдруг опять кого-нибудь придется перевозить. Я вижу, мы с вами поладим.

Она тоже вошла в дом вслед за мистером Полли и стала наблюдать за тем, как он ест.

– А есть вы умеете лучше, чем управлять шестом, – сказала она и прибавила: – Ну ничего, скоро научитесь.

– Послушен, как воск, и тверд, как мрамор, – проговорил мистер Полли. – А мясо отличное, мэм. Если бы я греб не на пустой желудок, получилось бы куда лучше, уверяю вас. Когда шест уходит в воду, такое чувство, будто он утопает в тине.

– Я никогда не могла справиться с шестом.

– Вам нужен перевозчик?

– Мне нужен человек, который помогал бы во всем.

– Я как раз и есть такой человек. Какая будет плата?

– Не очень большая, но если прибавить чаевые, то получится не так уж плохо. Я почему-то уверена, что это место вам подойдет.

– Я тоже почему-то уверен. А какие у меня будут обязанности? Прислуживать в доме? Перевозить? Ухаживать за садом? Мыть бутылки? Caeteris paribus? note 6

– Да, приблизительно, – ответила толстуха.

– Возьмите меня с испытательным сроком.

– Я почти не сомневаюсь, что все пойдет, как надо. Иначе я не стала бы и заводить разговор. Ну, а так вы человек порядочный? Вид у вас вроде солидный. Я надеюсь, вы ничего предосудительного не совершали?

– Небольшой поджог, – полусерьезно сказал мистер Полли.

– Если это не вошло в привычку, то ничего, – заметила хозяйка.

– Единственный раз, мэм, – объяснил мистер Полли, жуя отличный листок салата. – И, надеюсь, последний.

– Это все не страшно, если вы не сидели в тюрьме, – сказала толстуха. – Человека делает плохим не то, что он совершает. Все мы небезгрешны. Плохо, если ему внушить, что он поступает дурно, тогда он теряет уважение к себе. Вы не похожи на дурного человека. Вы сидели в тюрьме?

– Никогда.

– А в исправительном доме? Или еще где-нибудь?

– А что, похоже, что меня исправляли?

– Вы умеете красить, плотничать?

– Чувствую внутреннюю потребность заниматься этим.

– Не хотите ли кусок сыра?

– С удовольствием, если можно.

То, с каким видом хозяйка подала ему сыр, уверило мистера Полли, что его служба в гостинице «Потуэлл» – дело решенное.

Остаток дня он провел, изучая свое новое местожительство и те обязанности, которые ему придется выполнять, а именно: пропитывать дегтем ограду, копать картофель, драить лодки, помогать гостям высаживаться из лодок, сдавать напрокат две лодки и одно канадское каноэ, рассаживать в них людей, следить за временем, помогать приставать, вычерпывать воду из вышеназванных посудин, скрывать от любителей покататься на лодке пробоины и другие изъяны, убеждать неопытных гребцов плыть вниз по течению, а не вверх, чинить уключины, проверять инвентарь с целью получить дополнительную плату за причиненный урон, чистить обувь, проверять дымоходы, красить постройки, мыть окна, подметать бар, чистить оловянные кружки, мыть стаканы, протирать скипидаром мебель, делать побелку, следить за исправностью водопроводных труб, заниматься всевозможным ремонтом, чинить замки и часы, исполнять роль буфетчика и официанта; выбивать ковры и тюфяки, мыть бутылки и собирать пробки, ходить в погреб, передвигать и наполнять бочки с пивом, прилаживать к ним насосы, находить и уничтожать осиные гнезда, быть лесничим – ухаживать за деревьями; топить лишних котят, учить собак, помогать вскармливать утят и другую домашнюю птицу, разводить пчел, поддерживать чистоту в конюшне, задавать корм лошадям и ослам, ухаживать за ними, мыть и ремонтировать автомобили и велосипеды, накачивать шины, заклеивать проколы, извлекать из реки тела утопленников, спасать утопающих, устроить купальню для отдыхающих и надзирать за ней, присутствовать на следствии и похоронах от имени гостиницы, чистить скребками полы, быть судомойкой и перевозчиком, выгонять из сада и огорода соседских кур и коз, выравнивать дорожки, следить за дренажными работами, заниматься садом, разносить бутылки пива и содовые сифоны жителям округи, выполнять тысячу других поручений, выводить пьяниц и забияк из гостиницы уговорами или силой – в зависимости от обстоятельств, поддерживать отношения с местным констеблем, стоять на страже интересов своего заведения вообще и охранять сад и огород от ночных набегов в частности…

– Что ж, попытаюсь, – сказал себе мистер Полли, когда подошло время пить чай. – А выберется свободная минута, можно и рыбу половить.

Особенно мистеру Полли понравились утята.

Они бегали, пища, по огороду за своей мамашей-уткой, и как только на дорожке появились мистер Полли и хозяйка, маленькие пушистые комочки сбежались к ним, прыгали по ботинкам, вертелись под ногами и делали все, чтобы на них нечаянно наступили и раздавили, как, впрочем, делают утята во всем мире. Никогда раньше мистер Полли не имел дела с утятами, поэтому их нежно-желтый пушок, безупречной формы лапки и клювы привели его в восторг. По-моему, нет ничего приятней недавно вылупившегося на свет утенка. С величайшей неохотой оторвался мистер Полли от этого восхитительного зрелища: его призывали обязанности перевозчика. Он опять взялся за шест, а хозяйка управляла его действиями с берега. Грести шестом было дело нелегкое, но вполне по силам мистеру Полли, и к четырем часам, преодолев рокочущую водную преграду, ему удалось переправить на противоположный берег еще одного пассажира.

Возвращаясь – он плыл медленно, но, можно сказать, почти уверенно и держа курс прямо на колышек, к которому привязывалась лодка, – он увидел на берегу очаровательное человеческое существо, ожидавшее, по-видимому, его. На берегу, широко расставив ноги, заложив руки за спину и чуть склонив набок голову, стояла девочка и наблюдала за действиями мистера Полли с презрительным любопытством. У нее были черные волосы, темные от загара ноги и живые, сообразительные глаза. Одета она была в короткое пышное платье.

– Привет! – крикнула она, когда мистер Полли приблизился на достаточное расстояние.

– Привет! – отозвался мистер Полли и едва не полетел в воду.

– Какой ты неловкий! – сказала девочка, а мистер Полли, сделав очередной рывок, приблизился к ней.

– Как тебя зовут? – спросила девочка.

– Полли.

– Врешь!

– Почему?

– Потому что Полли – это я.

– Тогда меня зовут Альфред. Но Полли – тоже мое имя.

– Меня раньше звали Полли.

– Ладно. Я буду у вас перевозчиком.

– Вижу. Только надо получше грести.

– Сейчас уже хорошо. А ты бы видела меня днем!

– Могу себе представить. Я видела, как начинали другие.

– Другие?

Мистер Полли причалил и теперь ставил на место шест.

– Да. Те, которых дядя Джим выгнал отсюда.

– Выгнал?

– Он приходит и всех выгоняет. Тебя он тоже выгонит, не беспокойся.

Таинственная черная тень упала на ясную солнечную картину благоденствия и покоя.

– Зачем же выгонять? – спросил мистер Полли.

– Дядя Джим знает зачем.

Девочка засвистела, как мальчишка, и стала бросать камешки в кусты таволги, нависшие над рекой.

– Когда дядя Джим вернется, он распорет тебе брюхо, – проговорила немного погодя девочка. – И, может быть, позволит мне посмотреть.

Наступило молчание.

– А кто такой дядя Джим? – спросил упавшим голосом мистер Полли.

– Он не знает, кто такой дядя Джим! Он тебе еще покажет! Он такой отчаянный, дядя Джим. Он вернулся совсем недавно, а уже выгнал отсюда троих. Он не любит посторонних. Очень не любит. И он здорово ругается. Он и меня научит ругаться, только сперва я должна научиться свистеть как следует.

– Научит тебя ругаться? – воскликнул в ужасе мистер Полли.

– И плеваться сквозь зубы, – гордо заявила девочка. – Он сказал, что я самая занятная маленькая тварь, какую он когда-либо видел.

Мистеру Полли показалось, что ни с чем более страшным ему раньше не доводилось встречаться. Перед ним стояла девочка, хорошенькая и задорная, прыгая на своих маленьких крепких ножках, и глядела на него глазами, которым еще не скоро будет знакомо выражение страха или возмущения.

– Послушай, – сказал мистер Полли, – а сколько тебе лет?

– Девять, – ответила девочка.

Она отвернулась и задумалась. В ней заговорило чувство справедливости, и она прибавила еще одну фразу:

– Правда, дядя Джим некрасивый, совсем некрасивый, – сказала она. – Но он очень отчаянный и все знает. Бабушка его терпеть не может.

Мистер Полли нашел толстуху в большой, сложенной из кирпича кухне, где она разжигала огонь, чтобы вскипятить чай, и без обиняков приступил к делу.

– Послушайте, – сказал он. – Кто такой дядя Джим?

Толстуха побелела как полотно и на мгновение замерла. Одно полено выпало из охапки дров, которую она держала в руках. Она этого и не заметила.

– Вам рассказала моя внучка? – слабым голосом проговорила она.

– Кое-что, – ответил мистер Полли.

– Ну что ж, рано или поздно я все равно должна была вам об этом сказать. Джим – это… это бич. Бич здешних мест – вот кто он! Я надеялась, что вы не так скоро о нем услышите… Но похоже, он ушел насовсем.

– Она другого мнения.

– Он уже не появлялся здесь более двух недель, – сказала толстуха.

– Но кто он такой, этот Джим?

– Да, наверное, я должна вам рассказать, – проговорила хозяйка.

– Девочка сказала, что он всех выгоняет отсюда, – заметил мистер Полли после небольшой паузы.

– Это сын моей сестры. – Толстуха несколько секунд наблюдала за разгоравшимся огнем. – Да, наверное, я должна вам рассказать, – повторила она.

На глазах у нее показались слезы.

– Я стараюсь выкинуть его из головы, но все равно думаю о нем днем и ночью. Я хочу забыть о нем. Я всю жизнь жила мирно и тихо. И вот теперь я в отчаянии, ибо мне грозит гибель и разорение. Такая беда! Я не знаю, что делать. И это сын моей сестры! А я вдова, я совсем беспомощна перед ним.

Она положила дрова на решетку, достала носовой платок и, заливаясь слезами, стала быстро рассказывать:

– Я хочу только одного: пусть он оставит в покое ребенка. А он приходит сюда, разговаривает с ней. Стоит мне отвернуться – учит ее ругаться, набивает ей голову всякими гадостями!

– Это плохо, – заметил мистер Полли.

– Плохо? – воскликнула хозяйка. – Это ужасно! А что я могу сделать? Он был здесь уже три раза, сначала шесть дней, потом неделю, потом еще несколько дней. И я денно и нощно молю бога, чтобы он больше не приходил сюда. Молю! А что толку? Он все равно придет. Он берет у меня деньги, забирает мои вещи. Он выгоняет отсюда всех, кто мог бы защитить меня, кто мог бы работать, выгоняет перевозчиков. А с перевозом прямо скандал. Люди приходят, кричат, вопят, ругаются… Если я иду жаловаться, мне говорят, что я не справляюсь с перевозом и что у меня отберут лицензию. А тогда мне придется уезжать отсюда. И нечем будет жить. Он это знает и играет на этом. Ему-то все равно. Я бы отослала куда-нибудь внучку, да у нас больше никого нет. Чтобы откупиться от Джима, я даю ему деньги. Он уходит и возвращается снова, еще более страшный, рыщет здесь вокруг, творит зло. И рядом со мной нет ни души, кто мог бы помочь. Ни души! Я так надеюсь, что придет избавление. Я так надеюсь… Такой уж у меня характер.

Мистер Полли думал о том, что нет на свете ничего идеального, во всем есть свои изъяны и минусы.

– Он сильный, наверное? – спросил мистер Полли, пытаясь со всех сторон оценить обстановку.

Но хозяйка не слыхала его слов. Она занималась огнем и расписывала ужасы, какими грозит появление дяди Джима.

– В нем всегда было что-то дурное, – говорила хозяйка, – но, в общем, ничего плохого никто не ожидал, пока его не взяли, и не отправили в исправительный дом… Он жестоко обращался с курицами и цыплятами, это верно, а однажды ударил ножом своего приятеля, но в то же время я видела, как он любит кошку – невозможно было любить больше. Я уверена: он никогда не причинил ей зла. Что бы об этом ни говорили, я никогда не слушала… Его испортил исправительный дом. Он жил там среди ужасных лондонских мальчишек, злых и жестоких. Джим никогда не боялся боли – я могу это подтвердить, – ну, они и внушили ему, что он герой. Мальчишки смеялись над воспитателями, смеялись и дразнили их, выводили их из себя – я думаю, что воспитатели в этом доме были не из лучших; да и то сказать, кто же поверит, что воспитатели, священники и надзиратели в исправительных домах – ангелы небесные, прости меня господи. Так о чем же это я?

– За что его отправили в исправительный дом?

– Бездельничал, воровал. Украл деньги у одной старушки. Меня спросили об этом на суде. А что я могла сказать, кроме правды? Он взглянул тогда на меня, как змея, а не как обыкновенный мальчишка. Облокотился на перила и поглядел. «Ладно же, тетушка Фло», – сказал он и больше не прибавил ни слова. Сколько раз я вспоминала его взгляд и слова. И вот он здесь. «Они исправили меня, – сказал он мне, – превратили меня в дьявола, и я буду дьяволом для тебя. Так и знай!» Вот что он мне сказал, когда вернулся.

– Что вы ему дали в последний раз? – спросил мистер Полли.

– Три фунта золотом, – ответила толстуха. – «Три фунта не будут длиться вечно, – сказал он мне. – Но спешки нет. Я вернусь через неделю». Если бы не мой характер… Я всегда надеюсь на лучшее.

Она замолчала, не докончив.

Мистер Полли задумался.

– Он сильный? – спросил он. – Я ведь не Геркулес, если уж на то пошло. Ничего особенного в смысле мускулатуры.

– Вам лучше уйти, – сказала хозяйка, и в тоне ее прозвучала не столько горечь, сколько покорность. – Вам лучше уйти сейчас же, а я уж где-нибудь раздобуду для него денег, чтобы он оставил нас в покое. Вам ничего не остается, как уйти. Я не вправе ожидать от вас другого. Но ведь понятно, что женщине в моем положении приходится искать защиты у мужчины и надеяться, надеяться.

– Как давно он на свободе? – спросил мистер Полли, не открывая пока своих намерений.

– Седьмого будет три месяца, как он вошел вот через эту самую дверь. Я не видела его целых семь лет. Он стоял в дверях и наблюдал за мной. Потом взвыл, как собака, и давай гоготать над моим испугом. «Добрая старая тетушка Фло, – сказал он, – разве вы не рады видеть меня? Теперь, когда меня исправили?»

Толстуха подошла к крану и набрала в чайник воды.

– Я никогда его не любила, – говорила она, стоя у раковины. – И, увидев его здесь на кухне с черными сломанными зубами… Я, видно, не очень приветливо его встретила. Не нашла доброго слова, а только сказала: «Боже мой! Да это Джим!» «Он самый, – ответил Джим. – Весь перед вами – темная личность, отпетая голова. Вы все хотели, чтобы я исправился. Вот и получайте меня в исправленном виде. В абсолютно исправленном, с гарантией и свидетельством. Что же ты, тетушка, не приглашаешь меня в дом?» «Входи, пожалуйста, – ответила я. – Я рада тебя видеть». Он вошел и затворил за собой дверь. Сел на этот стул. «Я пришел, чтобы мучить тебя, – сказал он, – ты, старая чертовка!» И стал обзывать меня такими словами, какими, наверное, никого никогда не называли. Я заплакала. «А теперь я тебе покажу, что мне ничего не стоит-причинить тебе боль», – сказал он, встал со стула и вывернул мне руки.

Мистер Полли задохнулся от возмущения.

– Я бы вынесла от него все, – сказала толстуха, – только бы он оставил в покое ребенка.

Мистер Полли подошел к окну и увидел свою тезку на дальней дорожке сада. Она стояла, заложив руки назад, с растрепавшимися волосами и сосредоточенно рассматривала утят.

– Вас двоих нельзя так оставить, – сказал мистер Полли.

Толстуха глядела на его спину глазами, горящими надеждой.

– Конечно, я не могу вмешиваться в ваши дела, – заметил мистер Полли.

Толстуха снова занялась чайником.

– Мне бы хотелось взглянуть на него, прежде чем я уйду, – сказал мистер Полли, вслух выражая свои мысли, и прибавил: – Конечно, это не мое дело.

В баре послышались чьи-то шаги.

– Боже! – воскликнул мистер Полли. – Кто там?

– Это всего-навсего посетитель, – успокоила его толстуха.

Мистер Полли решил не давать опрометчивых обещаний, а сначала все хорошенько обдумать.

– Да, – сказал себе мистер Полли, – недурное место. – И добавил: – Для того, кто ищет неприятностей.

Но он остался в гостинице «Потуэлл», приступил к обязанностям, которые я перечислил выше, и занимался перевозом. Дядю Джима он увидел только через четыре дня. Так уж человек устроен: чтобы поверить во что-нибудь, он должен увидеть это собственными глазами. И мистер Полли стал было сомневаться, существует ли вообще на свете дядя Джим. Толстуха после первого порыва откровенности не заводила больше разговора на эту тему, а маленькая Полли, по-видимому, истощила запас своих впечатлений в первой беседе и теперь с наивным простодушием занималась изучением и покорением нового живого существа, которое ей послало небо. Первое неблагоприятное впечатление от неумелого обращения с шестом очень скоро сгладилось. Мистер Полли умел придумывать такие смешные имена утятам, сооружать кораблики из щепок и, как никто из взрослых, прятаться и убегать от воображаемого тигра в саду. И, наконец, она пришла к заключению, что можно в ее честь, в честь мисс Полли, называть этого человека мистером Полли, так как ему, видно, этого очень хотелось.

Дядя Джим появился в сумерки.

Его появление не сопровождалось кровавым насилием, как боялся мистер Полли. Дядя Джим возник бесшумно. Мистер Полли шел по ведущей в гостиницу дорожке позади церкви, возвращаясь с почты, где он отправлял письмо торговцам лимонного сока. Он шел по привычке не спеша и размышлял об отвлеченных предметах, как вдруг у него напряглись мускулы, он почувствовал, что рядом с ним, неслышно ступая, кто-то идет.

В сумерках мистер Полли разглядел очень широкое лицо со щербатым ртом, раздвинутым в ухмылке, сутулую фигуру и волочащиеся ноги.

– Одну минутку, – хриплым шепотом произнес незнакомец как бы в ответ на движение мистера Полли. – Одну минуточку, мистер. Это вы новый парень из гостиницы «Потуэлл»?

Мистер Полли решил отвечать уклончиво.

– Допустим, – сказал он осевшим голосом и ускорил шаг.

– Одну минутку, – повторил дядя Джим, хватая мистера Полли за руку. – Мы (проклятие) не на марафоне. И здесь (виртуозная брань) не гаревая дорожка. Я хочу сказать вам пару слов, мистер. Понятно?

Мистер Полли вырвал руку и остановился.

– В чем дело? – спросил он и поглядел противнику прямо в лицо.

– Я хочу (виртуозное ругательство) сказать вам пару слов. Понятно? Всего-навсего два слова, по-приятельски. Надо кое-что уточнить. Вот и все, что мне нужно. Коли вы новый парень из гостиницы «Потуэлл» (сверхвиртуозное ругательство), то незачем так задирать нос. Я вам не советую. Понятно?

Да, дядю Джима красавчиком назвать было нельзя. Низкого роста, ниже, чем мистер Полли, с длинными руками и большими костлявыми ладонями, он был одет в серую фланелевую рубаху, из которой вылезала тощая жилистая шея, поддерживавшая большую голову; в его сросшихся кустистых бровях, асимметричном лице и заостренном подбородке было что-то змеиное. В сумерках его огромный, почти беззубый рот казался черной пещерой. Один его глаз был маленький и живой, другой – следствие несчастного случая – большой, невидящий и налитый кровью, из-под голубой крикетной, надвинутой на незрячий глаз шапочки пучками торчали прямые, как солома, волосы. Он сплюнул и вытер рот тыльной стороной грязного кулака.

– Придется тебе мотать отсюда, – сказал он. – Понятно?

– Мотать? – спросил мистер Полли. – Почему?

– Потому что гостиница «Потуэлл» – мои владения. Понятно?

Мистер Полли никогда не чувствовал себя в более глупом положении.

– Как это ваши владения? – спросил он.

Дядя Джим вытянул вперед шею и потряс похожим на когтистую лапу кулаком перед носом мистера Полли.

– Не твое собачье дело, – сказал он. – Мотай – и все.

– А если я не уйду?

– Придется уйти.

Дядя Джим заговорил более настойчиво и одновременно вкрадчиво.

– Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, – сказал он. – Своим предупреждением я оказываю тебе милость. Понятно? Я из тех, кто ни перед чем не останавливается. Ни перед чем!

Мистер Полли тоже заговорил вкрадчиво, но сдержанно, всем своим видом показывая, что собеседник и содержание беседы его очень интересуют, но ни капельки не тревожат.

– Что же вы мне можете сделать? – спросил он.

– Если ты не уйдешь?

– Да!

– Черт побери! – воскликнул дядя Джим. – Не советую тебе этого делать. Смотри!

Он железными тисками схватил руку мистера Полли, и мистер Полли мгновенно оценил превосходство своего противника в мускульной силе. Дядя Джим тяжело дышал в лицо мистера Полли, что тоже не очень вдохновляло.

– Что я с тобой только не сделаю, – проговорил он, – если еще раз встречу тебя здесь!

Он помолчал. Окружающие сумерки, казалось, тоже ожидали, что скажет дядя Джим.

– Я сделаю из тебя отбивную котлету, – сказал Джим хриплым шепотом. – Я изувечу тебя, поломаю кости. Не оставлю на тебе ни одного живого места. Я изуродую тебя так, что родная мать не узнает…

Дядя Джим испытующе взглянул на мистера Полли.

– Ты будешь молить меня о пощаде, – сказал он. – О пощаде. Понял?

– Вы не имеете права… – начал было мистер Полли.

– Не имею права? – в ярости повторил дядя Джим. – Ты что, не знаешь, что старуха – моя тетка?

Затем дядя Джим опять сбавил тон:

– Я сделаю из тебя кровавое месиво. Разрежу на куски.

Отступив на шаг, он прибавил:

– Но вообще-то ссориться с тобой я не хочу.

– Сегодня уже поздно уходить, – сказал мистер Полли.

– Я приду завтра, около одиннадцати. Понятно? И если я застану тебя…

Дядя Джим разразился проклятиями, от которых кровь стынет в жилах.

– Гм, – промычал мистер Полли, стараясь не ронять достоинства. – Мы подумаем о вашем предложении.

– Подумай, подумай, – посоветовал дядя Джим и стал отступать так же внезапно и бесшумно, как появился.

Какое-то время до мистера Полли еще доносились обрывки его угроз: «Превращу тебя в лепешку!.. Изуродую до неузнаваемости… Вырву из тебя печень и брошу ее собакам… Понятно?.. Мне наплевать на все, я ничего не боюсь».

Странно жестикулируя, дядя Джим уходил в темноту, пока не осталось видно только одно лицо. Туловище дяди Джима поглотила черная тень изгороди.

На следующий день в половине одиннадцатого утра мистер Полли очутился под елями, что росли у дороги в трех с половиной милях от гостиницы «Потуэлл». Он сам не знал, вышел ли он прогуляться и на досуге все хорошенько обдумать или насовсем покинул эту землю обетованную, над которой нависла беда. Здравый смысл категорически настаивал на втором.

Ибо в конечном счете это была не его беда.

Какое ему дело до этой, пусть доброй, спокойной и милой толстухи, до этой девочки с копной черных волос, в которой так причудливо сочеталось очарование бабочки, мышки и порхающей птички и которая была изящней цветка и нежнее персика? Господи, что они для него? Ничего!..

Дядя Джим, конечно, имеет какие-то права.

Если уж говорить о долге, то расставаться с этой приятной, праздной, веселой, полной приключений жизнью стоит лишь ради тех, кто имеет на него законное право, кто может претендовать на его защиту и покровительство.

Почему не послушаться веления долга и не вернуться сейчас же обратно к Мириэм?..

Он провел такие замечательные каникулы…

И пока мистер Полли сидел под елями и ломал себе голову над тем, какое решение принять, он знал, что, если бы он осмелился поднять глаза, небеса разверзлись бы и он бы прочитал начертанный в лазури приговор себе.

Он знал теперь о жизни все, что только может знать человек. Он знал, что должен бороться, иначе он погибнет.

Еще никогда жизнь не была ему так понятна, как сейчас. Жизнь всегда была для него запутанным, увлекательным спектаклем. В поисках вещей удобных и приятных он поддавался разным порывам, но всегда уходил от трудностей и опасностей. Таков путь тех, кто боится рисковать и не гонится за славой. До сих пор он жил, как живет в джунглях блуждающий в густых зарослях дикарь, покорный, не ведающий ни неба, ни морских просторов. И вот он вырвался наконец из этих джунглей на бескрайние просторы жизни. Ему казалось, что само небо наблюдает сейчас за ним, что вся земля притихла в ожидании.

– Не мое это дело, – проговорил мистер Полли вслух. – Какого дьявола мне надо?

– Не-е-ет, черт возьми, не мое это дело! – снова не то завыл, не то зарычал мистер Полли.

Ему казалось, что его мозг разделился на несколько частей и в каждой идет своя работа. Одна часть переваривала фразу, брошенную дядей Джимом: «Изуродую до неузнаваемости». Есть французская борьба, где дерутся ногами. Следи за противником, и как только он поднимет ногу, ее тут же надо хватать, тогда он рухнет на землю, если, конечно, не упустить момента. Но как не упустить момент – это вопрос.

При мысли о дяде Джиме все внутри у него холодело и замирало.

– Старая чертовка! Втравила меня в свои дрязги! Она должна была пойти в полицию и просить помощи там. Втянуть меня в такую историю! Мне-то какое дело? И как это я набрел на эту проклятую гостиницу?

Решение вопроса было для него делом не менее ясным, чем небесный свод над головой, не менее ясным и простым, чем безмятежная синева неба, чем волнистая цепь холмов и расстилавшиеся вокруг равнины. Человек приходит в эту жизнь, чтобы искать и найти свой идеал, служить ему, бороться за него, завоевать, сделать его более прекрасным, пойти ради него на все, и все выстоять, с презрением глядя даже в лицо смерти. Страх, а также скука, праздность и чревоугодие, что, собственно говоря, не более, не менее, как родные братья страха, подкарауливают его по ночам, стараясь поймать в ловушку; они его враги, они мешают ему, связывают, опутывают его по рукам и ногам, хитростью заманивают его и в конце концов погубят. Ему надо только глянуть вверх, и тогда он поймет, что плывущие облака и колышущиеся травы – это частица его души. Но он сдерживал себя, этот ворчливый, бесславный, грязный, тучнеющий бродяга, чья голова была полна фантазий и очень шатких оправданий себе.

– И зачем только я родился на белый свет? – воскликнул он.

И правда чуть было не взяла над ним верх.

А что сделали бы вы, если бы грязный парень, от которого смердит, напал на вас, сшиб в грязь, придавил вашу грудь коленом и большой волосатой рукой начал бы сжимать вам горло только за то, что вы впутались, честно говоря, не в свое дело?

– Будь у меня хоть какой-нибудь шанс на победу… – стонал мистер Полли.

– Ничего хорошего не выйдет, пойми! – говорил себе мистер Полли.

Он встал решительно, как будто никаких сомнений у него больше не было, и опять на мгновение заколебался.

Перед ним лежала дорога, в одну сторону убегавшая на запад, в другую – на восток.

Если пойти на запад, то через час будешь в гостинице «Потуэлл». А там, возможно, уже стряслась беда…

На восток лежит путь мудрого человека; дорога вьется меж живых изгородей, ныряет в заросли хмеля, оттуда убегает в лес, а за лесом, без сомнения, приютилась гостиница, живописная церковь, деревня, новые люди. Это дорога мудрого человека. Мистер Полли представлял себе, как идет по этой дороге, и, воображая эту картину, старался испытать самое большое удовольствие, на какое только способен мудрый человек. Но что-то это не очень ему удавалось. Мудрый человек, несмотря на всю свою мудрость, чувствовал себя несчастным. У мудрого человека было круглое брюшко, покатые плечи, красные уши и неспокойная совесть. Это была такая прелестная дорога! Мистер Полли просто не мог понять, почему мудрый человек не способен шагать по ней с веселым сердцем, напевая песни, наслаждаясь летним днем. Но, черт побери, факт остается фактом. Воображаемая фигурка не шла, а еле-еле плелась – другого слова не подберешь. Он посмотрел на запад, как будто ища там объяснения этой загадке: фигурка, идущая по западной дороге, была исполнена благородства, но то, что ее ожидало, приводило мудрого человека в отчаяние.

– Такому, как я, довольно пинка в живот, – проговорил мистер Полли.

– О господи! – воскликнул мистер Полли и, подняв глаза к небу, в последний раз повторил: – Это не мое дело!

С этими словами он повернул в сторону гостиницы «Потуэлл».

Окончательно решившись, он шел обратно, не останавливаясь и не прибавляя шагу, и ум его был занят лихорадочной работой.

– Если он меня убьет, то меня не станет, если я его убью, то меня повесят. Это, однако, несправедливо.

– Не думаю, чтобы он меня испугался.

Война между мистером Полли и Джимом за обладание гостиницей «Потуэлл» сама собой вылилась в три большие кампании. Сначала произошло грандиозное сражение, окончившееся позорным изгнанием дяди Джима с территории гостиницы; затем, после короткой передышки, дядя Джим предпринял неудачное вторжение в «Потуэлл», завершившееся битвой, где оружием был дохлый угорь; а после нескольких месяцев невольного затишья разыгрался последний крупный конфликт, вошедший в историю под названием «Ночная атака». Каждый из этих этапов заслуживает отдельного описания.

Итак, мистер Полли, проявляя осторожность, вернулся в гостиницу.

Толстуха сидела за стойкой. У нее было бледное, мокрое от слез лицо и полные отчаяния глаза.

– О господи, о господи!.. – твердила она.

В комнате стоял крепкий запах спиртного, на посыпанном песком полу перед стойкой валялись осколки разбитой посуды и стакан.

Хозяйка посмотрела на дверь, и отчаяние уступило место изумлению.

– Вы вернулись? – спросила она.

– Похоже на то, – ответил мистер Полли.

– Он напился до потери сознания и ищет ее.

– Где она?

– Наверху под замком.

– Послали за полицией?

– Некого посылать.

– Хорошо, я позабочусь об этом, – сказал мистер Полли. – Он вышел туда?

Хозяйка кивнула.

Мистер Полли подошел к окну и выглянул наружу. Дядя Джим шел к дому по садовой дорожке, засунув руки в карманы, и охрипшим голосом горланил песню. Впоследствии мистер Полли с гордостью и удивлением вспоминал, что он не испытал в эту минуту ни слабости, ни скованности. Он огляделся вокруг, схватил бутылку пива за горлышко и, размахивая этим новым видом дубинки, вышел в сад. Дядя Джим, ошеломленный таким неожиданным поворотом событий, остановился и не сразу нашелся, что сказать.

– Ты!.. – вскричал он, застыв на мгновение. – Ты вернулся?