Текст книги "Искатель, 1961 №2"

Автор книги: Георгий Мартынов

Соавторы: Джеймс Олдридж,Игорь Акимушкин,Михаил Зуев-Ордынец,Конрад Фиалковский,Лев Теплов,Джон Барнетт,Владимир Келер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

СНИМКИ РАССКАЗЫВАЮТ

ОХОТНИКИ-АКРОБАТЫ

Что за странные сооружения, напоминающие такелаж парусного судна? Чем заняты эти смельчаки, умело манипулирующие длинными шестами на верхушках высоких мачт? Это охотники за знаменитыми «ласточкиными гнездами»…

Собственно, название «ласточкины» эти гнезда получили по недоразумению: строители их – маленькие птички саланганы. Саланганы, внешне очень похожие на ласточек, обитают по берегам Юго-Восточной Азии и в Океании. Селясь всегда в скалах и пещерах вблизи моря, саланганы отыскивают на берегу остатки водорослей, перерабатывают их и с помощью слюны, способной, словно цемент, быстро затвердевать, строят свои гнезда.

«Ласточкины» гнезда, содержащие йод, фосфаты и витамины, издавна считаются большим лакомством у китайцев и других народов. Спрос на них настолько велик, что в некоторых местах, где водятся эти птицы, в частности на острове Борнео, возник специальный промысел – охота за гнездами.

Птицы облюбовали здесь прибрежные пещеры Ниах. Но как достать лакомые гнезда, ведь они находятся на двухсотметровой высоте, под самым сводом? Вот здесь-то и приходят на помощь те диковинные сооружения, которые вы видите на фотографиях. Жители Борнео конструируют их из стволов бамбука, связанных вместе – один из них служит продолжением другого. Сложная система веревок сохраняет их в вертикальном положении. Отважные охотники за гнездами взбираются на эти мачты так же легко и уверенно, как жители островов Океании лазят по гладким стволам кокосовых пальм. Достигнув вершины, охотник берет в руки шест длиною 5–6 метров и, осторожно балансируя на крохотной площадке, нащупывает и отцепляет прилепившиеся к скалам гнезда.

Так как у саланган в году 3–4 кладки яиц и каждый раз они строят новое гнездо, охотники ежегодно собирают не» сколько урожаев.

Дж. Барнет
ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ

Рисунки П. Кирпичева

С утренней почтой Сидней Вултон получает письмо:

«Глубокоуважаемый мистер Вултон!

Разрешите от имени группы любителей изящной словесности выразить Вам большую признательность за удовольствие, доставленное Вашей новеллой. Редко можно встретить произведение художественной литературы, которое бы с таким блеском указывало безошибочный путь для решения одной из тех сложных задач, какие ставит иногда перед нами жизнь.

Из чувства искренней благодарности, а также из желания стимулировать Вашу литературную деятельность мы просим принять от нас в дар прилагаемую при сем тысячу долларов.

Вместе с тем мы осмеливаемся предложить Вам один сюжет. Если бы Вы сумели развить его с совершенством, какого можно от Вас ожидать, мы снова премировали бы Вас, и притом более крупной суммой.

Я позвоню Вам по телефону, чтобы узнать, можно ли к Вам приехать для изложения нашего сюжета.

От имени группы К. Джеффрайс».

Приятно получить такое письмо. Вултон улыбается, перечитывая его. Потом, захватив в кулак клок темно-каштановых волос, задумывается. Он всегда искал подвоха в человеческих поступках и удивлялся, когда не находил.

Но внимательный анализ письма не обнаруживает ничего подозрительного, а тысяча долларов во всей своей привлекательности лежит перед ним на столе. Письмо, несмотря на некоторую странность, вполне корректно. Да и не так уж редко читатели выражают авторам свои чувства или предлагают какой-нибудь сюжет. В письме не говорится, какая новелла им так понравилась, – надо спросить об этом. Жена будет довольна. Она вчера уехала в город. Ей приспичило посмотреть новый автомобиль. Купленный в прошлом году она презирает – он уже не в моде. У Алисы есть этот недостаток – стремление делать дорогие покупки. Вообще жизнь не кажется такой уж розовой, когда денег на некоторые нужды не хватает, хотя Вултон и не лентяй. Новая машина была бы третьей покупкой, сделанной в рассрочку в этом году.

Вултон размышляет об этом, сидя за рабочим столом. Стол стоит в саду под красивой яблоней: хорошая летняя погода позволяет работать на открытом воздухе. Двухэтажный коттедж и участок с цветниками и тремя десятками фруктовых деревьев обнесены металлической решеткой. Все это куплено Вултоном на доходы, которые дает его творчество – киносценарии, телевизионные пьесы и комиксы, где на каждые три страницы приходится не менее одного убийства или другого преступления.

Тишина. Воздух напоен ароматом цветов. Настроение превосходное. Поскорее за работу!

На столе звонит телефон.

– Алло!..

Инспектор полиции напоминает: арест банды фальшивомонетчиков назначен на два часа дня.

– Спасибо, приеду вовремя.

Участие в полицейских операциях дает материал для литературной работы. Вултону несвойственна трусость, и он готов к опасным неожиданностям. Не забыть бы револьвер! Он идет в коттедж за оружием и почти бегом возвращается в сад. Писать, писать!..

Телефон звонит снова.

– Алло!.. Кто? Ах, мистер Джеффрайс. Да, да, я получил ваше любезное письмо… Да, приезжайте сейчас.

Вултон принимается за работу. Перед ним между клумбами дорожка, ведущая к калитке. В трех-четырех шагах от стола, налево от Вултона, зеленеет посаженная вдоль решетки густая и ровно подстриженная живая изгородь высотой в человеческий рост.

Звук захлопываемой дверцы автомобиля и легкий скрип садовой калитки. К Вултону приближаются двое мужчин. Они вежливо приветствуют его и представляются: Айкен, Джеффрайс. Они сильно отличаются друг от друга.

У Айкена седеющая шевелюра, продолговатое лицо с тонкими чертами, узкие пальцы, тихий голос, медлительные манеры. Он мог бы быть архивариусом или рыцарем фармакопеи. Он иногда покашливает и печально смотрит куда-то в пространство или в землю, подолгу не поднимая глаз на собеседника.

Джеффрайс – это круглая голова, глаза и волосы цвета дробленого гороха, горбинка на носу, толстая шея, полные плечи, и на вид лет тридцать пять.

Все трое садятся вокруг стола. Отметив отличные качества погоды, Джеффрайс переходит к делу:

– Мы, мистер Айкен и я, являемся представителями группы лиц, организующих новое издательство. Мы будем печатать произведения детективного жанра. Это во-первых. А во-вторых, произведения эти должны быть в основном написаны на сюжеты, предлагаемые членами нашей группы. Нам нередко приходят в голову интересные сюжеты. Это и объединило всех нас. Однако никто из нас не обладает литературным дарованием. Нам, даже всем вместе, бывает трудно, а подчас и невозможно художественно разрешить наши замыслы, так сказать, свести в них концы с концами. Наша работа нередко страдает опасными недостатками…

– Как это – опасными?

– Опасными… в коммерческом отношении, – отвечает Джеффрайс. – Никто не станет покупать плохо написанных книг.

Вултон делает знак согласия. Айкен тяжело вздыхает, и на его лице появляется страдальческое выражение. Должно быть, в его памяти вдруг возникли какие-то безрадостные воспоминания; он, очевидно, далек от происходящего. Джеффрайс продолжает:

– Мистер Айкен, здесь присутствующий, придумал одну историйку под названием «Четыре двери». Мы хотели бы поручить вам ее детальную разработку.

Вултон сдвинул брови.

– Соавторство? Ни в коем случае! В сюжетах я недостатка не ощущаю!

Айкен оживает и умоляюще вскидывает руки.

– Боже сохрани! Авторство полностью остается за вами. И гонорар вы получите сейчас же, если согласитесь написать новеллу. А когда работа будет выполнена, мы обсудим ее. На это уйдет не более трех дней. В случае одобрения – гонорар будет уплачен вторично.

– Вот как? А если группа мою работу не одобрит?

– В этом случае вы сможете продать ваше произведение кому угодно, не возвращая полученного гонорара.

Айкен умолкает. Сюжет еще неизвестен, но Вултон не представляет сюжета, с которым бы он не справился. Это даже интересно: написать на чужой сюжет нечто заранее хорошо оплаченное. Предложение выгодное, хотя и странное. Но, как известно, у богачей бывают всякие чудачества. Ведь существуют же коллекционеры протезов, принадлежащих самоубийцам, и ассоциация, тратящая деньги на выдачу премий за двухчасовое стояние на голове. Теперь главное – не продешевить.

– Я бы хотел быть вам полезным, но сейчас я работаю над сценарием, который даст мне крупный гонорар… Может быть, позже.

Айкен поднимает на Вултона глаза, полные скорби и укоризны.

– О нет, мистер Вултон! Нам всем хочется поскорее прочитать и издать «Четыре двери»! Мы заключили между собой пари: кто из нас угадает, как герои новеллы преодолеют препятствия, заданные сюжетом, и те, которые вы сами сможете предвидеть?

Джеффрайс добавляет:

– О цене, я полагаю, договоримся. А после удачного выполнения вами этого… этой новеллы последует новое предложение на еще более выгодных условиях. Прошу вас ознакомиться с обстановкой, в которой должны развернуться события.

Вултон берет протянутые ему листки бумаги и пробегает глазами написанное:

– Речь идет об ограблении конторы большого завода. Судя по всем данным, это сложно.

– Бесспорно, – подтверждает Джеффрайс, – вот у нас и не хватает таланта, чтобы разработать эту тему. Но здесь указаны характеры и отношения людей, связанных с финансовыми операциями. Думается, некоторые из этих людей или обстоятельств могут при известных условиях способствовать решению задачи. Все это и многое другое можете определить только вы с вашими замечательными способностями.

– Кстати, в вашем письме не указано, за какую новеллу вы меня премировали.

– Это моя вина! – горестно воскликнул Айкен. – У меня сейчас такое несчастье, что я сам не свой. Так вот: премия вам была дана за новеллу «Тень стартует».

«Тень стартует»? Она была напечатана довольно давно. Рядовая новелла. Чем она могла понравиться любителям изящной словесности? Как раз на прошлой неделе она вспомнилась Вултону, да и то в связи с газетным сообщением об ограблении одного чикагского банка. Обстоятельства ограбления напомнили ему «Тень стартует». Полного сходства не было: в новелле были убийства, а газета ни о каких убийствах не сообщала. В общем Вултон тут же забыл об этом. Но теперь его память заметалась, как ищейка, по старым следам.

– А за какие качества новеллы дана премия? Вы писали, что она указала путь к решению каких-то задач.

– О, разумеется, – подтверждает Джеффрайс, – мы ясно представили себе сложную оперативную задачу, описанную в новелле. Она была решена вами точно и с предвидением неожиданностей… Мистер Айкен, не правда ли, в новелле мистера Вултона сочетались дар пророчества и математическая точность?

Айкен возводит очи с молитвенным выражением, что в данном случае является свидетельством восхищения.

– Благодарю вас, – медленно говорит Вултон. Он напряженно думает, стремясь привести к единому выводу свои мысли и чувства. – Сейчас эта новелла кажется мне детальным описанием организации ограбления…

– Ну и что ж? – подхватывает Джеффрайс. – Вы доказали, что можно в этом аспекте писать с большими художественными достоинствами!

Как бы невзначай Вултон цедит:

– Значит, не только специалисты могут благожелательно оценить такой… аспект… – Он смотрит на небо и заканчивает: – Не случилось бы сегодня дождя. Как вы думаете?

Ничто в атмосфере не дает повода для такого опасения. В синеве неба тает одинокое облачко, ветерок иногда лениво шевелит листья яблонь и кустов живой изгороди.

Гости, изучив эту картину, приходят к успокаивающим выводам, а Вултон как раз успевает закончить ход своих мыслей. Он рассчитывал намеком на специалистов вызвать замешательство гостей или же какую-нибудь реплику, которая помогла бы ему разобраться в деле. Спокойный тон Джеффрайса не оправдывает его надежд.

– Если понадобятся еще какие-нибудь данные для работы над нашим сюжетом, мы их представим.

За те годы, что Вултон подвизается в литературе как автор детективов, он приобрел знакомство со стихией уголовных дел. Он сталкивался со множеством судебных процессов и их героями, он знает разнообразные приемы и способы маскировки преступных намерений и действий. Люди, находящиеся перед ним, выдают себя за чудаков. Они уже подарили ему тысячу долларов и обещают заплатить еще больше. А что, если они на самом деле не чудаки? Тогда у них, конечно, имеются преступные замыслы. Какие?

– Я должен обдумать, как ваше предложение согласуется с моими планами. Я запишу ваши адреса и телефоны и дня через два сообщу ответ.

Джеффрайс качает головой.

– Мы надеялись, что вам понадобится не более двух-трех дней на эту новеллу. Через два дня мы можем загореться другим сюжетом. Примите наше предложение и гонорар, и будем считать устный договор заключенным.

Вултон разводит руками: он бы и рад, но, к сожалению…

– Тогда простите за беспокойство, – говорят гости дуэтом.

Это Вултона не устраивает. Они уйдут, и с ними уйдут деньги, а он так и не узнает, что это за люди.

– Давайте выпьем на прощанье чего-нибудь прохладительного.

Джеффрайс встает:

– Нет. Спасибо, мы поедем. Дела не ждут.

– Да, дела есть дела, – говорит Вултон, – но вашего шофера не видно. Конечно, пошел выпить стаканчик в такую жару. А пока он вернется…

Джеффрайс улыбается.

– Он у нас аккуратен, нам не придется ждать ни минуты.

– Итак, ваше решение бесповоротно? – спрашивает Айкен, поднимаясь. – Очень жаль.

Нет, нельзя дать им уйти. Быстрый в решениях, Вултон поступает так, как если бы он сам был героем одного из своих комиксов. Он порывисто вскакивает со стула, в его руке револьвер:

– Руки вверх!

Оба гостя поднимают руки. Джеффрайс улыбается.

С лица Айкена сошла печаль, оно спокойно. Левой рукой Вултон срывает телефонную трубку и начинает набирать номер полицейского участка.

– Вултон, оставьте телефон и положите револьвер на стол!

От неожиданности Вултон поворачивает голову туда, откуда слышен голос. Слева на расстоянии трех метров он видит руку и направленный на него пистолет. Человека за кустами изгороди почти не видно. Лишь одна секунда замешательства, но теперь и пистолеты обоих гостей тоже направлены на Вултона.

Потом все трое снова сидят вокруг стола. Вултон тяжело дышит. Джеффрайс прячет в карман его оружие.

– Однако вы способны на предосудительные поступки, мистер Вултон. Но теперь мы уже можем поговорить начистоту. Новелла «Тень стартует» помогла нам в деле с банком в Чикаго. Вы предугадали наши затруднения.

Вултон растерянно произносит:

– Вы хотите сказать… что банк… что я вам помог?..

– Именно. Поэтому-то мы и дали вам премию.

Айкен разъясняет, печально покачивая головой:

– В нашей практике попадаются тонкие оперативные задачи. Их должно было бы решать какое-то электронное устройство. Со временем мы такую машину купим. А сейчас мы обращаемся за помощью к вам. Вы – обладатель ценнейшего дарования. Видите ли, в основном встречаются два случая. Первый – это когда имеется объект, и к нему нужно в литературе найти ключ, и второй – когда литература дает ключ, и мы к нему подыскиваем объект. В данный момент для осуществления одного проекта нам необходимо немедленно найти точное решение. Оно нам не дается. Мы надеемся на вашу опытность. Если вы найдете его, то получите пятнадцать тысяч долларов – из них аванс в две тысячи сейчас же. И всегда, когда вы будете удачно применять свой талант для решения наших задач, вы будете получать гонорар.

Вултон считает себя классиком детективного жанра. Его сочинения выпускаются в пестрых обложках, на которых состязаются главным образом три цвета: сине-стальной – кинжалы и револьверы, затем кровавый и, наконец, цвет тела разных оттенков – это физиономии гангстеров и тела женщин. Женщины убитые, похищаемые, убивающие и всегда сильно обнаженные. Но в мечтах он видит свои книги в дорогих переплетах строгого темного цвета с золотым тиснением и с рельефным профилем автора в овальном медальоне. А эти бандиты открыто пытаются вовлечь его в свою шайку. Его, Вултона, борца с уголовщиной! В нем вскипает гнев, но он сдерживает себя.

– Я пишу, меня печатают, мои книги читают. Для чего мне заниматься деятельностью, которая мне не нужна да и охоты к которой не имею? Во имя чего?

– Как во имя чего? – грустно изумляется Айкен. – Ведь такую литературу, как ваша, пишут только во имя денег. А мы предлагаем вам крупные гонорары. Тайна вашего участия будет соблюдена – мы в этом заинтересованы.

Вултон оскорблен: вот какого мнения эти бандиты о его творчестве!.. Он швыряет на стол тысячу долларов:

– Вот ваши деньги! Вы меня не заставите участвовать в вашей бан… в ваших делах! Не заставите!

Со слезами в голосе Айкен восклицает:

– Боже мой, боже мой, вы так расстроились! Если не хотите, мы мирно распрощаемся! Ведь мы предлагаем добровольное участие. Ведь мы ждем от вас гениальных озарений для решения сложных проблем. Нельзя творить из-под палки. Мы это понимаем. Ведь и я сам раньше сотрудничал в прессе, – Айкен с сокрушением покачал головой: видно, на него опять нахлынули воспоминания.

– О tempora, о mores! Я раньше был трагическим шутом ее величества уголовной сенсации. Но мне чересчур часто приходилось писать о детях-преступниках и наркоманах – и читать о людях, чудовищно зарабатывающих на производстве всяких смертоносных штук, которые потом обрушатся на всех нас. И я решил держаться подальше от газет. Я избрал другую профессию…

Айкен замолк и поник головой. Вултон вспыльчив, это нытье ему опротивело. Что за идиотская комедия! Терять ему больше нечего, и он становится развязно-язвительным:

– Все-таки в чем дело, мистер… мистер… Айкен, кажется? Вы прямо-таки тонете в болоте печали. Меня эта скорбь раздраж… интересует… как писателя…

Айкен со стоном восклицает:

– О моя бедная жена! Какое ужасное происшествие!

– Что случилось с вашей женой? – интересуется Вултон. Ужасное происшествие всегда можно обыграть в каком-нибудь произведении.

– Мы живем в гиблые времена, мистер Вултон, – стеная, произносит Айкен. – Появилась чудовищная литература, и дети перестали быть детьми. Моя бедная жена Эванджелина! Ее девяти летний отпрыск от первого брака каждый день требовал у нее денег на кино и на разные бесстыдные, жестокие и кровавые книжки. Как-то она прочитала пару этих книжечек и решила не давать больше мальчику денег. Тогда он раздобыл крепкую цепочку и замок и, когда Эванджелина спала, прикрепил ее к батарее отопления. Она кричала, ее никто не услышал. Чтобы освободиться, она клятвенно обещала давать сынку каждый день на расходы. Целую неделю она платила, потом перестала. На ночь заперла дверь своей спальни. Утром, когда она вышла из комнаты, ее встретил сынок, вооруженный револьвером. Она хотела его обезоружить, но он выстрелил в нее. Уже несколько месяцев несчастная Эванджелина лежит в больнице! Боже мой! Я боюсь, что она долго не протянет…

Айкен утирает платком слезу.

Наша группа работает в неблагоприятной обстановке. Иной раз мы встречаем непредусмотренное сопротивление. Тогда мистеру Джеффрайсу приходится регулировать ход событий. При этом он никогда никому не наносил серьезного вреда… ну, не более легкого сотрясения мозга в крайнем случае. Мы еще никого не убили. Это наш принцип. Мы им гордимся. А мой сынок растет убийцей!! Эванджелина рыдает: «Мальчик не виноват! Нужно пристрелить всех, кто производит эти мерзкие кинофильмы, комиксы и телепередачи!» Я сказал: «Эванджелина, я против кровопролития. Но мы попробуем взять налог с этих людей». И как раз тут я подумал: «Почему девятилетние несмышленыши могут извлекать идеи из пакостных фильмов, телепередач и книжечек, охраняемых законом, а я не догадался?» Я окунулся в чтение, и оно стало моим ежедневным гнетущим трудом, потому что вкус мой воспитан на классике. Скверная литература научила меня многому.

Он снова утер слезы. Вултон ядовито бросает:

– Полагаю, что вы… «облагали налогом» банки и тому подобные учреждения задолго до изучения комиксов. А теперь вы расширили область применения своих сил.

– Конечно, банки и прочее – это наша основная сфера, – всхлипнув, признает Айкен. – Наше дело связано с большим риском и требует особой изобретательности, раз мы решили обходиться без убийств.

– Этот человеколюбивый принцип тормозит ваше продвижение к электрическому стулу.

– Мистер Вултон, нами руководят гуманные и эстетические соображения.

Гости стараются вести беседу корректно, но Вултон уже закусил удила.

– Все ясно! Вы подвижники! Отняв у банков и у богатых предприятий доллары, вы, конечно, раздаете их неимущим и угнетенным! Как это трогательно! Да и разговариваете вы, как проповедники с ученой степенью докторов каких-то нравственных наук. Нормальному человеку вы даже в кошмаре не приснитесь!

– Вы угадали, мистер Вултон, мой друг Джеффрайс действительно имеет ученую степень. Он окончил два факультета. При этом он принес своему университету большую славу как чемпион штанги. Все члены нашей группы имеют высшее образование и полезную специальность. Нам не хватает писателя с таким художественным воображением, как ваше.

Вултон разражается издевательским смехом:

– Ха-ха-ха-ха! Да вы действительно канонизировали себя в святые! И все-таки вы налетчики! Ха-ха-ха!

Круглые глаза Джеффрайса становятся продолговатыми.

– Мы хотим беседовать вежливо. Однако придется обсудить ваши взгляды… Мы не компрачикосы, мы не уродуем детей. И взрослым мы не внушаем подлых чувств. Всем этим открыто занимаются другие люди…

Вултон бесцеремонно прерывает:

– Хорошо, я скажу вежливо. Свобода печати, радиовещания и так далее – это одно из выражений нашего американского географического своеобразия. У нас исторически создались особые нравы, обычаи и законы. Эта страна меняет даже внешний облик людей, создает иной, новый тип. У нас долихоцефалы становятся круглоголовыми и тому подобное. Мы гордимся всеми проявлениями нашего своеобразия, на нем покоятся богатство и мощь Соединенных Штатов, и мы всегда сумеем его защитить. А вы нападаете на наш национальный образ жизни. Вы подрывные элементы! Вы, наверно, коммунисты!!!

Джеффрайс пренебрежительно ухмыляется.

– Мы ничего не подрываем. Зачем этот вздор в деловом разговоре? Выслушайте меня спокойно…

Проваливается дело, ради которого они жарятся здесь, под яблоней, вместо того чтобы отдыхать в кафе с кондиционированным воздухом. Вултон уходит из рук, потому *что стал жертвой заблуждения. Джеффрайс решает набраться терпения и сделать последнюю попытку убедить Вултона. Он бросается в словесный бой. Он не собирается спрашивать Вултона, какое место в его теории счастливого американского географического своеобразия занимают безработица и некоторые другие факты. К таким социальным явлениям Джеффрайс равнодушен. Он излагает иные доводы:

– Мы не нарушаем никаких принципов нашего американского образа жизни, нашего географического своеобразия. Мы всецело за систему частного предпринимательства и свободной конкуренции. Не говоря уже о том, что мы всецело за принцип частной собственности. Только эту частную собственность мы, где можем, перераспределяем в свою пользу. Другие в нашей стране делают это открыто и в колоссальных масштабах. Все это правильно, иначе и быть не может, и не об этом речь. Речь о том, чем занимаются некоторые литераторы, кинокомпании, владельцы радио и телевидения. Всех их, вместе взятых, я считаю отвратительной бандой. Они, фабрикуют психопатов и садистов. Они толкают людей на ужасные поступки, внушают им страх и ненависть друг к другу. Они развлекают людей мучением и убийством себе подобных. Они разоряют и разрушают семьи. На их совести уже второе поколение изуродованных американцев. Перед продукцией этой банды беззащитны десятки миллионов честных американцев, и даже те, кто ее не читает, не слушает и не смотрит. Ведь они живут рядом с теми, кто уже отравлен ею. Скоро нельзя будет ни показаться на улице, ни спрятаться у себя дома. Вдобавок ко всему эта банда дает возможность целому миру, а не только коммунистам указывать на нас пальцем и утверждать, что наш – лучший в мире образ жизни – порочен! Эта банда наживается на антигосударственном и бесчеловечном бизнесе. Кто же на самом деле подрывной элемент? И эта банда делает свое дело легально, а наша группа нелегально!.. Мы не согласны с этой деталью нашего географического своеобразия. Это варварство!

Айкен добавляет тихо и увещевающе:

– Что, собственно, коробит вас в нашем предложении, мистер Вултон? Выполняя для нас литературную работу, вы лишь будете исправлять несправедливость.

Вултон досадливо машет рукой.

– Почему вы выбрали меня? Многие пишут в детективном жанре. Например, Холдоп. Он живет неподалеку…

– Холдоп, как и вы, – в первой шеренге авторов этого жанра. Но у вас разработка гораздо точнее, чем у Холдопа. Между прочим, в свое время мы получили с Холдопа «налог» по способу, рекомендованному в «Нейлоновой пуле», одном из ваших прошлогодних комиксов. Эта пуля обошлась Холдопу в двадцать восемь тысяч долларов. Вы и за это получите свои проценты… если будете с нами работать. Итак, ваш ответ?

Звонит телефон. Взгляд Айкена направлен в бесконечность, куда-то поверх крыши коттеджа. Он, видимо, так погружен в меланхолию, что ничего не слышит. Вултон вопросительно смотрит на Джеффрайса, тот отвечает улыбкой, полной доверия, и жестом: «Прошу вас!»

– Алло!.. Это ты, Алиса? Какая марка?.. Послушай, Алиса, эта машина нам не по карману… Такая, как у Маргарет? У какой Маргарет? Ах, у жены Билла Кадони. Алиса, у Билла Кадочи в этом году большие доходы, он ведь стал автором… Что? Ты уже подписала?! Алиса, я, право, не знаю, как мы обернемся… Что?

Вултон хмуро вешает трубку. Минута общего молчания, потом вопрос Джеффрайса:

– Итак, ваш ответ?

Вултон мрачно цедит:

– Странно, почему вы оставили в покое Билла Кадочи?

Он больше всех зашибает на детективной литературе… так ненавистной вам.

Джеффрайс поморщился.

– Мы против грязных комиксов. Билл Кадочи со своими сексуальными и прочими извращениями подлее всех.

Вултон досадливо стучит пальцем по столу:

– Не в моих ли произведениях ищете вы ключ к сейфу Билла Кадочи? А?

Айкен, не отрывая взора от бесконечности, погребально вздыхает. Сейчас у него вид несчастной невинной жертвы, обреченной на вечные мучения. Джеффрайс протягивает Вултону купленный по дороге дневной выпуск газеты. На первой странице сенсация: ограблен автор комиксов Билл Кадочи.

– Мы нашли ключ к сейфу Кадочи в его собственном комиксе «Тайна трех привидений».

Словно изнемогая от горя, Айкен спрашивает:

– Так что же вы нам скажете, мистер Вултон?

– Выкладывайте тему, – раздраженно бурчит Вултон.

Три головы склоняются над бумагами, лежащими на садовом. столике. Тихий шепот. Легкий ветерок, шелест яблонь, аромат цветов.

Вултон вникает в задачу. Заказчики ждут его решения. Может быть, вдохновение осенит Вултона уже сегодня… сейчас. Время так дорого…