Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Георгий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Георгий Николаев
РАССКАЗЫ

ВОСПРИИМЧИВЫЙ

Я восприимчивый. Не то что некоторые. Но пользы мне от этого мало, только вред. Сколько лет живу на свете, никак не могу привыкнуть. Чего со мной только не случалось… И всё из-за вас, из-за людей.

Началось это со мной в детстве, в возрасте счастливом, но незапоминающемся. Именно по этой причине я не знаю, как всё произошло в первый раз. Могу только предположить, что чем-то рассердил своих родителей: то ли улыбка им моя не понравилась, то ли орал долго или ещё что-нибудь делал неприятное, но кто-то из них сказал про меня что-то метафорическое. Любя, наверное, но сказал.

Для вас это мелочи, факт привычный и незначительный, а я… В общем, превратился я в то, что имелось в виду. Сразу или постепенно, история, как говорится, умалчивает.

Наткнулись на меня люди уже в отроческом возрасте среди вторсырья. С ними я тогда плохо был знаком, но то, что они после себя оставляют, изучил досконально и судил о людях исключительно по отходам их цивилизации – метод, может быть, и странный, но в моём положении единственный.

Как запомнился мне тот ясный солнечный день, когда судьба привела ко мне человека и заставила его об меня споткнуться! Я ощутил небывалый подъём, а человек разозлился, и его слова я запомнил, ибо они затронули дремавшую мою восприимчивость.

– А-а, чёрт! – только и сказал он.

Но этого было вполне достаточно, чтобы в следующую секунду я стучал копытами по ржавым консервным банкам, игриво наставлял на него свои несовершеннолетние рожки и пронзительно повизгивал.

Будь он покрепче и психически устойчивее, мы бы, возможно, поговорили, и дело приняло бы другой оборот, но искушать судьбу он не стал и улёгся прямо на моё место. Там я его и оставил пожинать плоды собственной вульгарности.

Новое качество нравилось мне несравненно больше. Главное, я теперь знал, кто я есть. И, весело помахивая хвостом, я отправился в большую жизнь.

Молодой, я развлекался безыскусно. Резвость и оптимизм отличали меня в тот чертовски разнообразный период жизни. Вы сами прекрасно можете представить себе, что я вытворял. Насколько я понял из ваших книг, не только мне выпадала такая доля: в прошлом человечества накопилось достаточно доказательств тому, что и раньше встречались личности с болезненной восприимчивостью и совершали свои эволюции вплоть до чёрта, а иногда и далее.

Итак, жизнь закрутила меня, завертела… Шарахались от меня люди направо и налево, веселился я вдоволь и, случалось, безобразничал. Обо мне говорили, меня знали и часто обращались ко мне или кого-нибудь ко мне посылали. Я как-то прикинул, что если направленных ко мне граждан поставить в одну очередь, то она бы опоясала земной шар по экватору и была бы самой интернациональной очередью в мире.

В общем, пользовался я популярностью, не скрою. Но… Не дали мне разгуляться. Замучило меня как-то под Рождество одиночество и бесприютность – ведь ад, сами понимаете, я не нашёл. Чего только в этом мире не понастроили, а захудалый ад для бедного чёрта, пусть даже малогабаритный, сделать никто не додумался.

Так вот, угораздило меня попасть в деревню, глухую, всеми забытую и снегом заваленную выше крыши. Я тогда уже начитанный был, чёрт с образованием, это меня и погубило. В печную трубу я забрался – со своей образованностью классические каноны чтил и уважал.

Мало того, что обгорел весь и угарным газом надышался, вывалился я на пол перед печкой, в глазах круги, мутит и соображаю плохо, – старый пень библейский посмотрел на меня спокойно, как будто я ему каждый божий день надоедаю, бородой окладистой пошамкал: изыди, говорит, сатана, и крестится.

Изыдил я. До сих пор не понимаю, что со мной было и сколько времени продолжалось. Помню лишь, что тоска меня мучила беспредельная.

Но есть ещё на этом свете хорошие люди… Вызвали меня. Самым доморощенным способом. Так раньше вызывали, когда телефона не было. И оказался я в устрашающем обличьи посреди шестиугольника, нарисованного мелом на дубовом паркете. Передо мной человек: на полу растянулся и завывает. Похоже, заклинание.

– Чего надо? – спрашиваю.

Человек голову поднял, на меня уставился.

– Душу,—говорит,—отдам, только отгадай шесть чисел из сорока девяти. – А у самого зубы стучат, до того у меня вид замечательный.

– Ладно, – говорю, – дай подумать.

Душа мне его, конечно, ни к чему, да и просит он что-то непонятное. Но силу умственную я в себе чувствую: всё могу и это сделаю. А взамен… Была у меня мечта. Даже не мечта, а непреодолимое желание. Хотелось мне стать полноправным членом общества. Надоело мне одиночество, оторванность от коллектива. Постеснялся я немного и говорю:

– Отгадаю я тебе всё, что хочешь, но за это ты меня Человеком назовёшь, иначе не видать тебе шесть чисел.

Обрадовался он до слёз и Человеком назвать поклялся. Потом у нас целый день на объяснения ушёл. Хотя я умный был, но с трудом понял, что ему от меня нужно. Ещё один день я подшивки газет просматривал, необходимую информацию выискивал и сопоставлял до умопомрачения. Чего только ради Человека не сделаешь!

На третий день вынес он все вещи из квартиры, продал всё, что мог, и купил симпатичные такие карточки. Два дня я их заполнял крестиками, глаз не смыкая, а как заполнил, он их собрал, в авоську сложил и убежал куда-то.

Вообще говоря, он мной брезговал, всё норовил в другую комнату уйти – мол, от запаха серы у него голова раскалывается. Как будто у меня не раскалывается. Но когда выиграли мы с ним, он расчувствовался и обниматься полез.

– Нет,– говорю,– ты меня лучше, как договаривались, Человеком назови.

Он тогда выпрямился, грудь выпятил, в глаза мне посмотрел и обозвал с пафосом.

Так начался мой новый период жизнедеятельности, к которому я стремился по малодушию своему и бытовой неустроенности.

Взял я себе фамилию Человеков, чтобы побочных эффектов не было, на работу устроился. День работаю, два работаю, долго работаю. Стал зарплату получать, пообвыкся, освоился и никаких особенных изменений за собой не замечаю. Разве только скажет кто-нибудь из сочувствия:

– Что-то ты, Человеков, неважно выглядишь сегодня…

Ну, я и начинаю неважно выглядеть. А как только я начинаю неважно выглядеть, обязательно найдётся заботливая душа и скажет:

– Что-то у тебя, Человеков, вид больной и рожу перекосило…

И так далее. В таких случаях я прямым ходом на кладбище бежал, хорошо, оно рядом. Там у меня один знакомый есть: я ему двадцать копеек, а он мне столько доброго здоровья пожелает, сколько я захочу.

С производственной стороны я себя хорошо зарекомендовал и это мнение поддержать старался. А то неровен час кто-нибудь погорячится, назовёт безмозглым бараном – что тогда?

И всё бы у меня хорошо было, если бы моему начальнику пятьдесят лет не стукнуло. Это же юбилей, а где юбилей, там и банкет. Собрались мы после работы. Скромно всё так, на пустой желудок. Я всегда тихий был, малообщительный, ведь если с человеком поближе сойдёшься, он всегда норовит о тебе высказаться. А здесь я выпил немного. Нельзя было не пить: вон один не пил, – так у него кто-то насчёт язвы интересовался.

Потом музыка заиграла, танцы начались. Ко мне Алла подходит, а мы с ней раньше разве что здоровались только.

– Вы, Человеков, на танец меня пригласить не хотите?

– Хочу, – говорю.

Ну и пригласил я её на танец.

Танцуем мы, а она большая такая, приятная, в два обхвата.

– А я и не знала, что вы нахальный, Человеков, – говорит она. И смеётся.

Я, понятное дело, становлюсь нахальным.

– А ты смелый, – говорит она, – я тебе, наверно, нравлюсь…

И начинает она мне нравиться прямо до невозможности.

А тут ещё сослуживец-язва с девицей в парике мимо протанцовывает и женихом и невестой нас ни с того ни с сего называет.

Делать нечего. Поженились мы с Аллой. Вот тогда это и случилось.

Расслабился я. Решил, что всё продумал и предусмотрел. В самом деле, общественным транспортом я не пользовался: для меня как для Человека это смертельно, того и гляди назовут как-нибудь не по-человечески. В магазины тоже не ходил: Аллу посылал, она у меня закалённая, её так просто не изменишь. В общем, из кожи лез, чтобы не задели мою восприимчивость, но разве всё предугадаешь…

Помню, ночь, хорошо мне, спокойно, луна в окно светит, из форточки свежий воздух поступает, и жена меня нежно так по плечу гладит, почти спит уже, а всё что-то шепчет, и вдруг превращаюсь я в лапушку-лапочку, большую и неуклюжую… Вспотел я весь от ужаса, пальцами пошевелить боюсь. Хорошо ещё, что она заснула сразу и солнышком назвать меня не успела.

Страшную я провёл ночь. Нечеловеческую. А под утро она во сне разметалась на моей ладони и шепчёт:

– Человеков, Человеков, где ты…

Опять стал Человековым.

После этого случая я совершил непоправимую ошибку. Я стал на ночь затыкать уши ватой.

И как-то утром меня за плечо трясут. Просыпаюсь, а это жена моя, Алла, руками размахивает, рот раскрывает, кричит вроде, а я не слышу ничего, смотрю на неё спросонья и понять пытаюсь по артикуляции: пожар, что ли, или просто на работу проспал?

Здесь как дала она мне подушкой по уху, так из другого уха затычка и выпала. Хотел я пальцем ухо заткнуть, да уже поздно было. Что первое услышал, в то и превратился – в глухую тетерю.

Понял я, что из меня в перспективе только суп сварить можно, и улетел в форточку.

Жизнь моя теперь конченая, если и обзовёт кто, всё равно не услышу. Оглохла моя восприимчивость. А может, это и к лучшему. Одно только меня смущает: охотничий сезон начинается. Может, уже стреляют, а я не слышу.

КРОССВОРД

Их было двое: древнегреческий философ из 11 букв и современный писатель из 10 букв.

Стояло время года из 5 букв. А, точнее, месяц из 3 букв.

Древнегреческий философ из 11 букв лежал на плодородной почве из 8 букв и играл сам с собой в настольную игру из 5 букв. Современный писатель из 10 букв смотрел на него широко открытыми органами зрения из 5 букв, и нижняя часть его жевательного аппарата из 7 букв медленно отвисала.

– Где я?! – наконец произнёс он с душераздирающей интонацией из 4 букв.

– Не знаю, – сказал древнегреческий философ из 11 букв. – То ли в старинном городе Сумской области из 7 букв, то ли в государстве Центральной Америки из 8 букв. А что?

Современный писатель из 10 букв взялся рукой за внутренний орган из 6 букв и тихо застонал. В нём появилось нехорошее чувство из 12 букв. Под его влиянием он огляделся.

Невдалеке нёс свои быстрые воды приток Тобола из 5 букв. На берегу, сплошь заросшем кустарником среднеазиатских пустынь из 7 букв, виднелась пристройка к зданию, бывшая по счастливой случайности тоже из 7 букв. Ветер доносил с притока Тобола из 5 букв дружные выкрики из 2 букв.

– Простите, – пересиливая нехорошее чувство из 12 букв, обратился современный писатель из 10 букв к древнегреческому философу из 11 букв. —А что там такое, на берегу?

Древнегреческий философ из 11 букв неохотно оторвался от настольной игры из 5 букв и приподнял верхнюю часть тела из 6 букв.

– Рабочий коллектив из 7 букв ловит себе на обед промысловую рыбу из 6 букв, – ответил он и печально улыбнулся. – Вы что, впервые попали в кроссворд?

– В кроссворд?

– Совершенно верно. Другими словами, в род задачи-головоломки из 9 букв.

– Ааааа, – сказал современный писатель из 10 букв и уже новыми органами зрения из 5 букв посмотрел на окружающее.

Поблизости стояло передвижное сельскохозяйственное орудие из 7 букв. На нём сидела, грустно сложив могучие крылья, хищная птица из 6 букв. От неё веяло унынием и запахом газа из 4 букв. Современный писатель из 10 букв поморщился.

– А что это там, над нами? – спросил он, глядя в зенит.

Древнегреческий философ из 11 букв задрал верхнюю часть тела из 6 букв и прищурился.

– Это сторона геометрической фигуры, перпендикулярная высоте, из 9 букв.

– А где же то, что всегда сверху? Из 4 букв?– упавшим голосом спросил современный писатель из 10 букв.

– Небо, что ли?

– Да, – выдохнул современный писатель из 10 букв. – Небо.

– Не досталось на этот раз. Но ты не волнуйся, это не страшно, без неба можно обойтись. Здесь, главное, с голоду не умереть.

– Вы имеете в виду промысловую рыбу из 6 букв? Так её наверняка съел рабочий коллектив из 7 букв.

– Пожалуй, ты прав, – согласился древнегреческий философ из 11 букв. – Но, знаешь ли, бывают случаи похуже… Вот, к примеру, в прошлом кроссворде погиб один мой знакомый, итальянский поэт эпохи Возрождения из 7 букв. Собственно говоря, там было много жертв. Составитель кроссворда вставил инфекционную болезнь из 5 букв, а о лекарстве из 16 букв не позаботился… Да ты посмотри, кто к нам идёт! – внезапно воскликнул он и заёрзал на плодородной почве из 8 букв.

От притока Тобола из 5 букв танцующей походкой к ним подходила известная балерина из 9 букв. В руке она держала лабораторный сосуд из 7 букв.

– Привет, – сказала она, – давно не виделись.

– Привет, – негромко ответил современный писатель из 10 букв.

– Я вас что-то не знаю, – сказала она. – Вы новенький?

– Новенький, – покраснел современный писатель из 10 букв.

– Это его первый кроссворд, – пояснил древнегреческий философ из 11 букв.—Дебют, так сказать.

– Даже так? – оживилась известная балерина из 9 букв. – Ну и как ваши впечатления? Вам нравится? Столько интересных людей, столько занятных вещей… Вот, например, – она помахала лабораторным сосудом из 7 букв. – Шла, шла, и нашла. Так вы довольны?

– Да как вам сказать…– начал было современный писатель из 10 букв.

– Доволен он, доволен, – вмешался древнегреческий философ из 11 букв.—А о тебе, между прочим, спрашивал выдающийся французский химик из 8 букв…

– Ах, этот, – сказала известная балерина из 9 букв. – Пусть не спрашивает, у меня с ним нет ни одной общей буквы.

– Как угодно, – сказал древнегреческий философ из 11 букв и с кряхтением перевернулся на спину. – Вот невезение, все бока отлежал.

– А вы встаньте, – предложил современный писатель из 10 букв. – Разомнитесь.

– Не могу, – сказал древнегреческий философ из 11 букв.—Я по горизонтали.

– Простите, не понял.

– Я говорю, что я – по горизонтали. И потому я лежу. А вы – по вертикали, вот вы и стоите. Понятно?

– Бедняжка, – известная балерина из 9 букв погладила по голове современного писателя из 10 букв.– Он совсем неопытный…

Современный писатель из 10 букв смутился, хотел достойно ответить, но в это время от притока Тобола донёсся грозный рёв.

– Опять оно здесь! – известная балерина из 9 букв схватила современного писателя из 10 букв за руку. – Оно меня преследует!

– Кто это оно? – дрожащим голосом произнёс современный писатель из 10 букв.

– Хищное млекопитающее из 4 букв, – сказал древнегреческий философ из 11 букв. – Будем надеяться, что оно не голодное.

– В позапрошлый раз мы тоже на это надеялись, – сказала известная балерина из 9 букв, испуганно глядя в сторону притока Тобола из 5 букв, где рабочий коллектив из 7 букв занимал круговую оборону.

– Но это преступление! – возмутился современный писатель из 10 букв. – Нельзя к безоружным людям запускать хищников! Я буду жаловаться! Кто этот кроссворд редактировал? Кто?

– Не кричи, – буркнул древнегреческий философ из 11 букв, – а то оно услышит.

Современный писатель из 10 букв замолчал, судорожно всхлипнул и тихо добавил:

– И как вы здесь живёте, не понимаю…

– Давайте не будем об этом, – прижимаясь к нему, сказала известная балерина из 9 букв, – давайте лучше, пока есть время, покатаемся на передвижном сельскохозяйственном орудии из 7 букв, а то я ещё никогда на нём не каталась…

– Я не хочу кататься на передвижном орудии! – заныл современный писатель из 10 букв. – Я не хочу инфекционных болезней! Я не хочу хищных млекопитающих! Я не хочу так жить! Не хочуууу!

Древнегреческий философ из 11 букв с грохотом отшвырнул в сторону настольную игру из 5 букв.

– У тебя мания величия, – отчётливо произнёс он.

– Почему это? – опешил современный писатель из 10 букв.

– Ты ведь не великий современный писатель из 10 букв? И даже не известный современный писатель из 10 букв? Если не ошибаюсь, ты просто современный писатель из 10 букв, не так ли?

– Так…

– Так какого чёрта ты хнычешь? Ты попал сюда случайно, может быть, ты никогда больше не попадёшь в кроссворд, никогда, понял? Тебя же никто не знает, никто! Не так ли?

– Так, – обрадовался современный писатель из 10 букв. – Конечно, так! Сам удивляюсь, как это я сюда попал!

– Видишь, как тебе повезло,—со злостью сказал древнегреческий философ из 11 букв. – Главное, в историю не попасть, памяти о себе не оставить. Иначе по кроссвордам затаскают.

– Да что вы, – рассмеялся современный писатель из 10 букв. – Мне это не грозит.

Древнегреческий философ из 11 букв кисло улыбнулся и ничего не ответил.

– Ну так как? – зашептала на ухо современному писателю из 10 букв известная балерина из 9 букв. – Может, всё-таки прокатимся на сельскохозяйственном орудии из 7 букв? Вдвоём, а?

– Конечно, – сказал он и взял её под руку. – Нет проблем…

– Ах, – сказала известная балерина из 9 букв и растворилась в воздухе. Лабораторный сосуд из 7 букв с лёгким звоном упал на ногу современному писателю из 10 букв.

– Что это с ней? – изумился он, потирая ушибленную ногу и оглядываясь по сторонам. – Куда это она делась?

– Отгадали, – сказал древнегреческий философ из 11 букв и зевнул. – Кроссворды для того и существуют, чтобы их отгадывали.

Шумно захлопала крыльями хищная птица из 6 букв, но когда современный писатель из 10 букв обернулся, её уже не было.

Потом пропала жилая пристройка к зданию из 7 букв, а вслед за ней кустарник среднеазиатских пустынь, бывший по счастливой случайности тоже из 7 букв. На берегу притока Тобола из 5 букв столпился рабочий коллектив из 7 букв, пошумел и растаял как дым.

Древнегреческий философ из 11 букв тревожно заворочался.

– Сейчас за меня примутся, – сказал он. – Чувствую.

– Мне вас искренне жаль, у вас трудная судьба, – великодушно сказал ему современный писатель из 10 букв. – Я вам соболезную и желаю расстаться с широкой известностью. Пусть вас забудут потомки. Прощайте.

– Иди ты…– сказал, исчезая, древнегреческий философ из 11 букв. И современный писатель из 10 букв остался один.

Потом не стало притока Тобола из 5 букв и стороны геометрической фигуры из 9 букв, перпендикулярной высоте и заменяющей небо. Современному писателю из 10 букв стало не по себе.

Из-за передвижного сельскохозяйственного орудия из 7 букв вылезло хищное млекопитающее из 4 букв, посмотрело на современного писателя из 10 букв, облизнулось и пропало. Пропал то ли старинный город в Сумской области из 7 букв, то ли государство в Центральной Америке из 8 букв… Всё пропало.

Современный писатель из 10 букв висел в пустоте разгаданного кроссворда и дышать ему становилось нечем.

– А если не отгадают? – бился у него в голове продукт биохимической деятельности мозга из 5 букв.